Глава 13
Отдохнуть решили прямо во дворе. В дом Аркадича идти не хотелось, слишком много плохих воспоминаний было связано с этим местом. Пока Оксана с Никитой сидели, тупо глядя в пространство, Вовка с Ленькой раздобыли где – то консервы и приготовили нехитрый завтрак. Пошарив в доме Аркадича, они разжились одеждой и смогли в кое веки прикрыть свою наготу. Несмотря на недавнюю потерю друга, настроение у обоих было прекрасное и они счастливо улыбались, глядя на утреннее небо. От предложенного мяса Никита отказался, хотя банку вскрыли прямо в его присутствии. Никите думалось, что он теперь не скоро сможет смотреть на что – либо мясное, а тем более это есть.
Никита нашел в своей тележке противогаз и теперь мрачно разглядывал его, решая, есть ли смысл теперь одевать его, когда он уже около суток находится на воздухе без него. Наверное, гадости всякой он уже нахватался по самые брови и теперь более актуальным был вопрос, когда он от этого завернет ласты. Он посмотрел на местных жителей, которые радостно уплетали уже по второй банке тушенки.
- А как вы тут столько времени без противогазов и противорадиационных костюмов протянуть смогли?
Ленька ( или Леонид Александрович, можно просто - Леонид, как потом представился один из спасенных мужчин ), проглотил кусок мяса и пояснил:
- Так тут радиации практически нет.
- Как так нет?
- А так. Вон у тебя, я вижу, дозиметр в тележке валяется без дела. Возьми, да сам проверь.
Никита подошел к тележке и взял дозиметр. Включив его, он долго всматривался в показания прибора. Но как Никита его не тряс, не стучал ладонью по корпусу, дозиметр показывал радиационный уровень, который и до катастрофы считался вполне приемлемым. Никита озадачено повернулся к старикам.
- И как так получается?
Вовка ( или Владимир Григорьевич, можно просто - Владимир) пожал плечами.
- А пес его знает. Мы думаем, Томь нас экранирует. То ли экранирует, то ли поглощает всю гадость, что с города идет. Но это не везде. Вот в Кафтанчиково соваться не советую, там даже животные, как линию переступят, валятся замертво. И Кандинку стороной обходить надо. Там то же самое. Мы, впервые дни после взрыва, пытались обследовать территорию, пока все это мракобесие не началось.
Леонид, вылизав банку дочиста, подхватил рассказ.
- Мы ж как это поняли. Был тут у нас один умелец, Никанорычем его звали. На все руки мастер был. И кузнец, и слесарь, и плотник, и все, чего душа пожелает. И вот, как жахнул комбинат, сначала все по подвалам прятались, носы на улице не казали. Но всю жизнь в подвале не просидишь. Волей неволей, начал народ наружу вылезать. Вылезали, вылезали, смотрят, а никто не то, что не помирает, а даже не чихнул лишний раз. Начали жить, как жили, быт налаживать. Тут Никанорыч и предложил. Мол, в городе много чего полезного должно было остаться. Раз у нас все хорошо, то и там должно быть так же. Созвал мужиков в экспедицию идти. Только никто с ним в тот раз не пошел. Говорят, ты пока сам сходи, а когда принесешь что – нибудь оттуда, то и мы с тобой сходим. Ну, собрался он, пошел один. Его, почитай, вся деревня провожать пошла. Дошли до моста, дальше, говорим, сам иди. Тот и пошел. Сначала бодро так шел. Потом смотрим, чего – то помедленней стал идти. Дошел до конца моста, смотрим, остановился. Постоял, постоял, и назад пошел. Думали – струсил. Приходит он обратно, смотрим, действительно дело худо. Весь мокрый, бледный, еле на ногах стоит. Говорит, устал чего – то, потом сходит. Отвели его в избу, в кровать положили. К вечеру рыгать он стал, все больше кровью. Ночью кровь из задницы полилась. А к утру он помер. А через неделю так же померли те, кто его в избу вели. Вот и поняли мы, что где – то там граница проходит, за которую соваться нельзя. А потом и другие опасные зоны нашли. Кафтанчиково, Кандинка там… Дальше не заходили.
- Да что говорить. – перебил его Владимир. – Далеко ходить не надо. В деревне тоже зоны есть, только маленькие. За сортиром Агафьи зона есть, примерно метр на метр, туда как - то Виталька пьяный зашел и рухнул тут же мертвый. Там его и нашли. И что занятно. Около него – гиблое место, а шаг в сторону сделаешь – все нормально. И таких зон восемь штук по деревне. Все сосчитаны, измерены. Эх, сколько народу полегло.
Оба старика замолчали, глядя в землю.
- Так что сверяйся с прибором и некоторые места можно проходить спокойно.
Некоторое время все молчали. Никита посмотрел на задумавшихся стариков.
- Пойдемте с нами. Вместе и веселее и безопаснее. Бойцы вы отменные, сам видел. А в Новосибирске, возможно, люди, общество и все такое.
Владимир с Леонидом переглянулись. За обоих ответил Владимир Григорьевич.
- Нет, Никита. Мы не можем бросить тут все. На кого мы остальных бросим. Какими бы они не стали, это ж все - таки наши родственники, соседи, друзья, … дети. Попытаемся хоть немного человечности в них вернуть, в норму привести. Тут у нас тихо, не заразно, все знакомо. Будем стараться восстановить деревню, на сколько сил хватит.
Никита замялся, не зная, как сказать то, что вертелось практически на языке. Наконец, собравшись с духом, он произнес, глядя прямо на них:
- Но, если вы не продолжите жрать друг друга, у вас же голод наступит. Есть – то вам будет нечего. Они, - Никита кивнул в сторону амбаров, - обречены, по крайней мере, большинство из них. Вы же прекратите есть людей?
Оба местных жителя кивнули.
- Мы все понимаем и с каннибализмом покончено. Но и бросить их мы не можем. Не по – человечески это будет. У нас же тут…
Они переглянулись. Леонид кивнул. Оба старика поднялись на ноги.
- Пойдем, кое – что тебе покажем. А ты, - они повернулись к поднявшейся следом Оксане, - ты здесь посиди. Вещи посторожи. Пойдем. – кивнули они Никите.
Оксана осталась стоять, глядя им вслед. Если бы Никита посмотрел бы на нее в эту минуту, то не узнал бы свою юную попутчицу. Вслед уходящим людям грустно и понимающе смотрели глаза умудренной жизнью старухи, человека, который видел и пережил в жизни намного больше, чем те, кто считал себя взрослыми. Она словно знала, куда идут эти люди, и что они там увидят. Оксана закрыла глаза и, тяжело вздохнув, покачала головой. Одинокая слеза прокатилась по ее щеке. Затем, словно собравшись, она вздохнула еще, на этот раз более энергично, и открыла глаза. Это были снова глаза десятилетнего ребенка, чистые и немного наивные. Сев на землю рядом с тележкой, она принялась рисовать палочкой на земле какие – то узоры, насвистывая под нос веселенькую мелодию.
Старики вели Никиту к тому амбару, где его держал Аркадич. Никита уже примерно представлял, что ему хотят показать. Ленька откинул в сторону подпиравшую ворота доску и распахнул створки. Как и покойный ныне Аркадич, он взял тубу и ударил по висящей рельсе. Снова из недр амбара послышался торопливый шорох. Никита вздрогнул и, с внезапной неприязнью, посмотрел на него. «Ничего не поменялось, просто новые хозяева пришли» - с неожиданной злостью подумал он. Они прошли внутрь. Вовка шел чуть впереди, внимательно разглядывая обитателей загонов. Ленька шел с боку, и Никита заметил, как нервно подрагивает его рука, сжимающая металлический отрезок трубы. Оба его провожатых заметно нервничали.
- Страшно? – спросил Никита.
Оба старика нервно глянули на него.
- А то нет. На нас же не написано, что мы их родственники и соседи. Они нас, почитай, лет пятнадцать назад видели, и то вряд ли запомнили. У них же память, как у золотой рыбки, при их жизни – то. Чуть зазеваешься, накинуться всем скопом и захавают, как Аркадича.
- И как вы с ними ладить собрались?
Идущий впереди Владимир, внезапно обернулся и с неожиданной злостью ткнул пальцем в грудь Никиты. Никита отшатнулся и возмущенно открыл рот, но осекся, встретив гневный взгляд Владимира Григорьевича. Тот некоторое время стоял перед ним, тяжело дыша и раздувая ноздри. Затем с плохо скрываемой злобой прошипел:
- Мы и без сопливых понимаем, что будет тяжело. Что сразу их выпускать нельзя. Что они будут человечье мясо просить. Что, возможно, они никогда не станут опять людьми. Что вернуть их практически невозможно. Ты знаешь, чего стоило нам троим остаться людьми? Сохранить разум, надежду, силы? Ты можешь представить, сколько раз хотелось плюнуть на все, опустить руки и ткнуться рожей вместе со всеми в кормушки? Годами жрать траву и жуков, лишь бы не съесть ни кусочка человеческого мяса и не превратиться в чудовищ? Сутками испытывать голод, год за годом. Ты знаешь, что это такое?
Никита чувствовал, как его заполняет чувство жгучего стыда. Лицо, казалось, только – что вынули из раскаленной печи. Он, как провинившийся школьник, замотал головой. Леонид стоял рядом, грустно глядя на Никиту и не вмешиваясь.
- Ты хочешь, чтобы мы заперли сараи и ушли с тобой, оставив их медленно умирать от голода? Ты думаешь, это простой выбор? Чем мы тогда будем лучше Аркадича и его родственничков?
Никита еще сильнее замотал головой. Старик последний раз ткнул Никиту пальцем и проговорил, вплотную приблизив свое лицо:
- Так вот не подкалывай нас.
За спиной Владимира Григорьевича раздалось возбужденное шипение и грязные пальцы вцепились в его плечи. Леонид, мгновенно придя в себя, размахнулся трубой и легонько врезал ей по лбу дикарю, попытавшегося отведать щеки Владимира Григорьевича. Дикарь отпустил старика, упал на четвереньки и, обиженно скуля, отполз восвояси. Леонид повернулся к Никите и, разведя руки, сказал:
- Что ж делать, на первых порах без насилия никак. Главное не перестараться.
Показывая, что инцидент исчерпан, оба старика двинулись дальше по проходу. Никита остался стоять на месте, переваривая произошедшее. Только после выволочки, которую ему устроил Владимир Григорьевич, он попытался представить себе, что чувствовали эти два пожилых человека, чудом оставшиеся в живых и, возможно, последние сохранившие в себе разум и человечность. Никита подумал, что бы он чувствовал вот так идя по проходу этого чумного барака, и каждую секунду ожидая увидеть в этих условиях своего сына, брата, сестру, родителей. Он вспомнил тот сон, который приснился ему, когда он сидел связанный, ожидая удобного момента для побега. Никита с новыми чувствами посмотрел вслед идущим старикам. Он бы тоже не смог бросить этих людей на произвол судьбы. От внезапно нахлынувшего понимания на глаза навернулись слезы, а явная бессмысленность такого поступка добавила этим слезам горечи. Это было то же самое, что под бомбежкой оставаться у постели умирающего от рака больного.
Никита отпихнул ногой протянувшуюся к нему грязную пятерню и поспешил за удаляющимися стариками. Догнав их, он пошел сзади, сбивчиво пытаясь объясниться:
- Простите меня, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть. Я не думал… Я ничего не имел в виду. Я не подумал, что это ваш дом, ваши родственники, знакомые. Я как – то…
Никита остановился, ожидая хоть какой – нибудь ответной реакции со стороны угрюмо молчавших мужчин, но те только молча разошлись в разные стороны, оставив Никиту в полной растерянности стоять посреди амбара. Через некоторое время с одной стороны послышалось:
- Я нашел.
С другой стороны в ответ раздалось:
- Я тоже.
Они практически одновременно вышли на свет, льющийся из оставленных открытыми ворот. Оба старика вели под руки чуть сопротивляющихся и невнятно мычащих индивидуумов, с ног до головы поросших грязью, нечистотами и спутанными волосами. Пройдя мимо Никиты, все четверо прошли к выходу. Никита, ничего не понимая, отмахнулся от очередного дикаря, и побежал вслед за ними.
На улице Владимир Григорьевич передал своего дикаря в руки Леонида Александровича, закрыл ворота и установил доску на место.
- Надо замок обратно навесить, – пробормотал он.
Затем они силой заставили выведенных из сарая людей сесть на землю и крепко связали им руки и ноги. Дикари не сопротивлялись, вертя головами в разные стороны, щурясь и пуская слюни. Закончив, Леонид и Владимир встали и посмотрели на результаты своих трудов. Дикари сидели спокойно, абсолютно не выказывая какого – либо волнения по поводу своей дальнейшей судьбы.
Владимир повернулся к Никите:
- Вот, прошу любить и жаловать. Наши сыновья – слева мой, Сережа, а справа – Леонида Александровича, Стасик.
Оба дикаря никак не отреагировали на произнесенные имена.
- Да они это, они. Что ж мы, собственных детей не узнаем. Там, наверное, и внуки наши есть, но их уж мы никак не опознаем. Пока. А сначала их попробуем в чувства привести.
Никита внимательно разглядывал лица связанных. Даже под слоем грязи и волос, им никак нельзя было дать больше тридцати.
- А сколько ж им лет? – поинтересовался он.
- Сережке – двадцать три, Стасику – двадцать два.
Никита опешил.
- Погодите. Это ваши дети, не внуки?
- Да дети, дети. Ты чего это?
- Но вам же…?
Владимир с Леонидом засмеялись.
- А, ты про это. – они пригладили свои седые бороды. – Так мы не такие старые, как кажемся. Вот ему, - Владимир ткнул пальцем в друга, - сорок восемь, а мне – пятьдесят один.
Владимир погрустнел.
- А Сереге ровно полтинник было.
Никита не верил своим ушам.
- Как сорок восемь, как пятьдесят один. Я думал, вам далеко за семьдесят.
- А ты посиди с наше в сарае, посмотрим, каким ты через двадцать лет оттуда выйдешь. Так что время у нас еще есть.
- А жены ваши, другие дети, родственники? Они здесь же или в другом сарае?
После этих слов лица обоих мужчин словно окаменели. На лице Владимира заиграли желваки, Леонид отвернулся, разглядывая горизонт внезапно заблестевшими глазами. Никита понял, что означали эти перемены в его новых друзьях. Второй раз его лицо запылало от стыда. Он прикусил язык и мысленно надавал себе кулаками по голове.
- Простите, - пробормотал он, повернулся и торопливо зашагал к сидящей неподалеку Оксане.
- Нам надо собираться. – сказал он, подойдя. – Нам здесь делать больше нечего.
Оксана послушно встала и отряхнула костюм, показывая полную готовность продолжать путь. Никита осмотрел их оружие, перезарядил и проверил содержимое тележки. Вроде, все было в порядке. Никита достал противогазы и заменил в них фильтры. Немного подумав, он повесил на пояс дозиметр. Они были готовы.
Сзади послышалось покашливание. Никита обернулся. Шагах в пяти, около покосившегося дерева стояли Владимир Григорьевич и Леонид Александрович. Леонид держал в руке увесистый мешок. Видя, что их заметили, они подошли поближе.
- Вот, - сказал Леонид, протягивая мешок, - мы тут собрали вам кое – что в дорогу. Тушенки несколько банок, вполне пригодная, хранили как надо.
Заметив ужас на лице Никиты, Леонид замахал руками.
- Не бойтесь, ничего самодельного. Заводские металлические банки, закатаны промышленным способом. Сам посмотри.
Леонид распахнул мешок и протянул к Никите. Тот, хоть и не хотел обидеть своих новых друзей, невольно взглянул внутрь. В мешке, сверкая металлическим блеском, лежал штук двадцать промасленных цилиндрических банок.
- Спасибо, - чувствуя себя почему – то неудобно, сказал Никита, забирая мешок и кладя его в тележку.
- И это забери. – сказал Владимир, протягивая рукояткой вперед Никитин охотничий нож. – Сереге он больше без надобности, а тебе еще пригодится.
Никита молча взял нож и заткнул его за пояс. Оба мужчины сделали шаг назад. Никита взялся за ручки тележки и посмотрел на них, чувствуя, что должен что – то сказать на прощание. Так и не придумав ничего, он сказал:
- Ну, вы это, простите, если что.
Владимир махнул рукой.
- Да ну тебя. Это тебе спасибо за то, что избавил нас от беды. А теперь иди. Нечего тут сырость разводить.
И внезапно повернувшись к Оксане, он на полном серьезе сказал:
- А ты береги его. Сколько сможешь, береги.
Затем оба мужчины развернулись и пошли в сторону домов. Никита удивленно посмотрел на Оксану.
- О чем это он?
Оксана пожала плечами:
- Понятия не имею.