В Доме Волошина Валентин Никулин читал стихи Владимира Самойлова, Юрия Левитанского, Евгения Евтушенко. Читал прекрасно.
В годы моей юности, поэтические концерты были популярны. В ближайший Дом культуры я ходил на все поэтические вечера, где стихи читали артисты. Застал даже выдающегося артиста в этом жанре Д.Журавлева.
Конечно же, на следующий день мы с Валентином Юрьевичем встретились на пляже у моря. Пришел он с тросточкой, в плавках и белой майке. С трудом нашли место. Устроились на сломанном водном велосипеде.
– Валентин Юрьевич, больше тридцати лет вы не были в Коктебеле. Не получалось?
– Мы три лета вместе с Олегом Далем и его женой Танечкой Лавровой отдыхали здесь не далеко. В Судаке. Изумительное место. А затем было много крупных событий в стране и в личной жизни. Перестройка, развал страны, я уехал за границу.
– Что заставило?
– Моя третья жена поехала за детьми и внуками в Израиль. Ну и я с ними. Пытался устроиться там в Габиме (театр, вроде МХАТа) , но роман с языком у меня не получился. Люди с обычными человеческими профессиями (врач, инженер) могут войти в профессиональную среду за границей. Актеры, писатели не могут и не должны. Но несколько ролей я сыграл. В Израиле в то время был и Михаил Казаков, мы с ним раньше вместе работали в театре « Современник». Миша организовал антрепризу и взял меня к себе. Мы сделали три спектакля. Катались с ними по Израилю, Прибалтике, а потом и по России. Я и Миша не давно вернулись в Москву.
– Где для вас комфортнее в театре или в кино?
– Я театральный актер, часто снимающийся в кино.
– Какая роль в кино вам ближе?
– Я понимаю, Вы намекаете на роль Смердякова в фильме Ивана Пырьева «Братья Карамазовы». Нет. Для меня это было загадкой, что режиссер на эту роль выбрал меня. Претендентов было много. Я в тайне мечтал, что выберут не меня. Но режиссер остановился на мне. У меня самые тяжелые воспоминания о работе в этом фильме. Хотя критики говорили, что мне удалось эту чудовищную фигуру сыграть так, что моему персонажу сочувствуешь и сопереживаешь.
– Вы прекрасно в Доме Волошина читали стихи. Любовь с юности?
– Это у меня от родителей. Мать была великолепной пианисткой, отец драматургом. Любовь к слову, строфе, абсолютный слух. Эти задатки успели проявиться и у меня. Жаль, вчера не было инструмента.
– Читаете стихи своих друзей?
– Они потом стали друзьями. Это поэты кристально чистого поколения… Самойлов, Окуджава, Левитанский, Межеров, Слуцкий, Соколов. Все они были на фронте.
– Сегодняшний Коктебель не раздражает?
– Раздражает чудовищная набережная. Масса народу. Трудно пройти и найти человека. Я понимаю, что ворчу. Но тридцать лет назад здесь было уютнее. На пляже можно было встретить Васю Аксенова, Андрюшу Вознесенского, академика Ландау. Стояли две бочки сухого вина и шашлычок. Вот и все. Этого было достаточно.
– Жизнь удалась, Валентин Юрьевич?
– Крупицы счастья были. Уже лет пятьдесят, у меня ощущение, что все делаю не так. Сейчас многое бы переделал.
Валентин Юрьевич почитал, по моей просьбе, несколько стихотворений на камеру. Я ему вручил кассету с записью его выступления в Доме Волошина. На следующий день он уехал. Через год его не стало...