Женское чтиво...
В больничной палате плакала девочка лет семнадцати. Плакала, и никак не могла остановиться. Размазывая слезы по лицу, всхлипывая, она, в отчаянии осматривала свой «пустой» живот и не могла поверить, что потеряла ребенка. Девушка была настолько сильно поглощена горем, что не замечала никого и ничего вокруг: ни презрительных взглядов, ни шушуканья «порядочных» кумушек-соседок. Лишь когда в палату вошла медсестра ставить капельницу, она подняв голову услышала: «Гляди ж ты, малолетка, а уже по рукам пошла, ну и нравы…»
Да кто они такие, что они вообще знают об этой жизни? И суровая, неумолимая память вновь увела ее, в такое далекое, теперь, детство.
… В тот день Ренате исполнилось двенадцать. Ей казалось, что как-то особенно пели птицы за окном, и как-то особенно светило солнце! Счастливая девочка вертелась перед большим старинным зеркалом в прихожей, доставшимся в наследство еще от прабабушки, примеряя мамин подарок – зеленое платье с огромными ромашками. В зеркале отражались счастливые глаза мамы. Они стояли рядом словно сестры – обе стройные, высокие, темноволосые. Отца дома до сих пор еще не было, и Рената помчалась за подружками - ведь стол был уже накрыт.
В дверях подъезда она неожиданно столкнулась с высоким парнем в военной форме, чуть не выбив из его рук спортивную сумку с вещами. Оба они, растерянные, остолбенев, смотрели друг на друга. Наконец парень нарушил молчание:
- Откуда ты, красавица?
- Кто красавица? Я-то?
- Разве здесь есть еще кто-нибудь?
- Я здесь живу. Давно. А вы, собственно, к кому?
- Как к кому? К себе! Ты меня вряд ли помнишь. Я - Равиль. Мы живем на пятом этаже. Я вот отслужил – теперь домой вернулся. А тебя как зовут?
- Меня – Рената. А вам зачем? - спросила она, взмахнув большими пушистыми ресницами, так, что у парня захватило дух.
- А знаешь, Рената, я ищу себе невесту. Такую, как ты.
- Скажете, тоже… Перестаньте со мной шутить, пустите меня. Такой большой, а сами…
И Рената помчалась прочь. Щеки ее пылали ярким румянцем: «Надо же, шутник нашелся, вот пожалуюсь маме, пусть тогда посмотрит».
А Равилю надолго врезались в память такие огромные, бездонные, карие глаза, в которых хотелось раствориться навсегда. А волосы – черные, как смоль, струящиеся змеями вдоль точеной девичьей спины, казалось, навек, словно паутина опутали его разум. Вскоре Равиль устроился работать дальнобойщиком. Из каждой поездки он привозил какой-нибудь маленький подарок своей юной «невесте».
- Я буду ждать, когда ты вырастешь. А потом мы с тобой поженимся, - твердил девочке Равиль.
- Какой он чудной, - про себя по-детски смеялась над парнем Рената, - когда я еще вырасту? Ну какая свадьба? И все невесты такие взрослые, серьезные, и у них вон какие платья…
Нет, она, конечно, в мечтах иногда представляла себя в роскошном длинном белом платье с фатой в уложенных в прическу волосах, с огромным букетом белых роз, совсем, такой, как она видела недавно у этой зазнайки Кристины в «Космополитен».
С тех пор они стали видеться во дворе, Равиль, под разными предлогами , забегал к ним домой и очень быстро нашел общий язык с мамой и дочкой. У них обоих, ни у Ринаты, ни у Равиля не было ни сестер, ни братьев. И Равиль часто, с разрешения матери Ренаты, брал с собой девочку на прогулки по городу. Им нравилось вместе бродить по тенистым городским аллеям, нравилось уходить к реке и там, просто смотря на воду, болтать ни о чем, громко хохотать, есть хоть по три порции мороженого – и никто не поругает. А больше всего им нравилось кататься в парке на цепной карусели. Жизнь текла беззаботно и весело. Пока…
…Однажды, в конце зимы, Рената вернувшись из школы, не нашла мамы дома. Незаметно стало темнеть, а мамы все не было. Девочка начала растерянно метаться по квартире: все вещи были на месте. Мерно отстукивали время большие настенные часы с кукушкой, которые починил еще мамин дедушка. Страх сковал тело девочки, и она, забравшись с ногами в большое, уже начавшее протираться, бабушкино кресло, беспомощно заплакала. Вскоре к ней заглянула соседка по лестничной площадке.
- Ренатка, ты уже дома?
- Ну да. Давно. А вы маму мою не видели? Она куда-то делась…
- Ох, Рената, Рената. Маму-то твою скорая увезла, в - больницу. Днем пошла на улицу, половик вытряхнуть, вдруг начала хрипеть, задыхаться, а потом раз – и упала. Мы ей скорую вызвали. Они ее и забрали, сказали надо, чтоб полежала. Да, ты, поди, забери половик-то, чай еще больше запачкается.
Рената огляделась – половика, и правда, нигде не было.
- Нет, теть Маш, я, пожалуй, сначала к маме в больницу. Вот только папа придет, и мы вместе…
- Ну да, жди! Папаня твой днем пьяный по двору таскался, орал. Так мы ему пригрозили милицию вызвать, он и ушел.
- Ну тогда я сама. Мама волнуется.
- На тебе денег на билет.
Папа все не шел. И Рената поехала в больницу сама. Перед ней предстало бледное мамино лицо, усталый взгляд потухших карих глаз. Девочке стало как-то не по себе, у нее защемило сердце в каком-то тягостном предчувствии беды... Но мама держалась, а на прощание сказала: «Все будет хорошо. Держись дочка. Ты у меня сильная», - и с трудом улыбнулась.
Растерянная и беспомощная девочка застала дома отца. Он был сильно пьян и не слышал, что ему говорила Рената. Изрыгая проклятья, отец кричал. Отражаясь в большом зеркале с горящими ненавистью глазами, он бросал в лицо дочери: « Как вы все надоели, я до чертиков устал от вас и этого дома. Да! Я ненавижу вас, я ненавижу эту проклятую семью»
Он кричал и кричал, его лицо, красное то ли от водки, то ли от злости, было совсем близко от Ренаты, она вся дрожала, слыша: «Если, вы, твари, будете мешать мне жить, то я не остановлюсь. Да-да. Ни перед чем. И ни перед кем. Ни ты, ни твоя, гадина, мать не помешаете...»
Единственное, что поняла Рената из этого пьяного сумбура - он уничтожит их любыми путями, и никто ничего не узнает.
Рената впервые видела своего отца таким. Забилась с ногами в испуге в кресло и, когда он, накричавшись, качаясь, вышел из комнаты, тихонько прошмыгнула наверх, к Равилю. Но Равиль, как назло, в тот день был в рейсе. И тогда мама Равиля - тетя Фая приютила у себя девочку на время, пока мама не выйдет из больницы. Ее баловали, как могли, старались отвлечь от тяжелых мыслей. Вместе они ходили к маме в больницу, вечерами отец Равиля - дядя Камиль помогал готовить уроки.
День выписки подкрался незаметно. Девочка словно на крыльях мчалась домой. Но еще в подъезде она услышала, как кричит отец: «Жалко, что эти придурки тебя с того света вытащили, а то бы зажил по-человечески. И квартира моей была бы! Еще бы, она молодая, с образованием, а не то, что ты – курица безмозглая. А от тебя я все равно избавлюсь, не отравилась тогда – попробуем по-другому… Никому ничего не расскажешь. Ну почему же ты тогда не сдохла? Почему???».
Глухо ударился об пол выпавший из рук портфель и маленькое детское тело начало бить мелкой дрожью. Девочка в оцепенении не могла двинуться с места. Мозг был в замешательстве: что делать, как поступить? Вызвать милицию - но ей никто не поверит! Убежать? А что будет с мамой, ее мамой? Страшно было нажимать на звонок, еще страшнее было за маму. Наконец маленькие кулачки затарабанили по железной двери. Голоса мгновенно смолкли. Через несколько минут дверь открыл хмурый отец, и Рената прошмыгнула к маминой кровати. Услышали, как хлопнула входная дверь – значит, он куда-то ушел.
- Я все слышала, мамочка, давай куда-нибудь уедем отсюда. Подальше, чтобы нас никто не нашел, давай, сегодня же. Хоть в деревню к бабе Мадине. Денег мы у кого-нибудь займем, а потом вышлем? А, мам? Ты подлечишься. И все снова будет по-прежнему, как раньше, только мы вдвоем. Ты и я. И ты снова будешь ходить…
- Вот что, девочка моя, позови-ка ко мне Равиля. Мы должны с ним серьезно поговорить. Кажется, мои дела совсем плохи, - мама тяжело дышала и с трудом могла говорить.
Вечером пока Рената готовила уроки, ее мама и Равиль о чем–то долго говорили. Потом все вместе пили чай возле маминой кровати, шутили. Вдруг мама сказала:
- Я так хочу, чтобы вы были счастливее меня и вырастили красивых и умных детей.
С тех пор мама так и не встала с постели. Ренате пришлось учиться готовить еду, стирать белье. Иногда приходили помогать по хозяйству соседки тетя Фая и тетя Маша.
Отец появлялся в доме поздно, а с утра пораньше куда-то исчезал. С ними он почти не разговаривал, молча залазил в холодильник, разогревал еду, а чаще всего и вовсе не ел. А маме вскоре стало хуже. Снова больница. Капельницы. Дорогое лечение. На этот раз врач объявил, что ее положение серьезно и пригласил для беседы отца. Несколько дней врачи боролись за жизнь женщины, но видно злая судьба отвернулась от Ренаты и ее матери. Доктор позвал родных проститься. Они остались в палате втроем: отец, мать и дочь, смотрящие друг другу прямо в глаза. Все в палате неловко молчали и, наконец, Рената нарушила затянувшуюся паузу. Она тихо, но очень внятно сказала отцу:
- Я все знаю, это ты убил ее, это ты отравил маму, это из-за тебя она не хочет жить.
- Слушай, если твоя дочь кому-то что-нибудь пикнет, я ей устрою. Ты вот-вот умрешь, а я ей жизнь превращу в сущий ад, - начал угрожать отец.
- Доченька, послушай, пусть все останется на совести твоего отца. Мне, с таким позором, все одно – не жить. А врачи думают, что у меня сердечная недостаточность. Я и сама не знала, что он способен на такое. Да это теперь и неважно, - она с ненавистью посмотрела на мужа – Убирайся отсюда, негодяй. Будь же ты проклят! О, Аллах, за что мне такой муж?!
Отец вышел, а мама, тяжело дыша, откинулась на подушку. Рената хотела позвать сестру, но, услышав, что за дверью стихли шаги, мама сказала, с трудом переводя дыхание:
- Солнышко мое, не бойся. Я не оставляю тебя одну. Равиль обещал о тебе заботиться, я верю ему – ведь он любит тебя и не причинит зла. А я всегда буду жить в твоих мыслях. У нас еще есть немного денег… Я скопила… Доченька они лежат в…- сказав это, ее мать сдавленно захрипела, и тело ее мелко затряслось.
А вскоре и лицо, и ногти матери стали темнеть. После чего глаза женщины закатились. Девочка кинулась из палаты звать на помощь. Когда прибежали медики, сердце ее мамы уже остановилось, и врачи констатировали смерть.
Умерла мама. В тот день умерла радость Ренаты, Для нее умерло солнышко и звонкое пение птиц, и, казалось, уже никогда больше не раскроются бутоны цветов. Все остальное было как в тумане.
Хоронили маму теплым весенним днем, но т.к. отца на похоронах не было, все заботы взяла на себя семья Равиля и соседи. На следующий после похорон день, Рената решила пойти в школу, в надежде, что все это – неправда, что после уроков она войдет в дом, а там все будет по-прежнему. Кое-как высидев уроки, она вернулась домой. Из маминой комнаты доносился странный шум. Рената тихо вошла в комнату. Бойкая молодая крашенная блондинка выкидывала из шифоньера в узел мамины вещи:
- Вон, вон весь этот хлам, прочь старье немодное, надо же, как такое носить-то можно? – бормотала она сквозь зубы.
- Кто вы, что вы делаете в моем доме?
- В ее доме? Нет, вы слышали – в ее доме! Надо же? Ах ты, грязное отродье, лучше сама по-хорошему отсюда убирайся, а не то сдам тебя в интернат, дура малолетняя!
Рената подскочила к трюмо, схватила любимую мамину шкатулку, и прижала ее к груди:
- Кто вы, почему наши вещи выкидываете? Не троньте это мамино…
- А ну-ка положи назад, дрянь! Воровка! - пышнотелая, ярко крашенная кукла кинулась за Ренатой. Но та проворно выскочила из комнаты, и помчалась по спасительной лестнице.
Ей ревущей и запыхавшейся, равилеву дверь открыла тетя Фая. Увидев испуганную девочку она все сразу поняла.
- Заходи, а я пойду тебе чайку налью.
Тетя проводила девочку к дивану, укрыв ее пледом, поспешила на кухню.
- Где сын, там и дочка. – произнесла тетя Фая зайдя с горячим чаем в зал. – Мы Рината с отцом, с Равилем так решили. Будешь жить у нас... Не плачь, родная, – она прижала голову девочки к своей большой груди, нежно погладив ее волосы. Мягкие грудные звуки ласкового голоса успокаивающе подействовали на девочку, и она ненадолго забылась в полусне.
Этим же вечером, мама Равиля, за ужином все рассказала мужу. И тот, не долго думая, пошел к отцу Ренаты и забрал вещи несчастной девочки.
А у Ренаты с этого дня началась новая жизнь. И хотя в доме к ней все хорошо относились, она очень грустила первое время, вспоминая такую добрую мамину улыбку.
Несмотря на то, что они продолжали жить в одном подъезде, отца она почти не видела – не встречалась… Лишь однажды Рената увидела его возле дома. Он был «навеселе». И вместо обычного « здравствуй, дочка», сразу же стал угрожать ей. Рената пустилась бежать, спеша укрыться в своем «новом доме». Лишь там девочка теперь не боялась угроз. Она стала чувствовать себя действительно защищенной.
И стали они жить вместе – одной семьей.
Да не было машины с кольцами, лентами, и корзиной цветов, не было роскошного белого платья и букета из роз. Не было марша Мендельсона, золотых обручальных колец, и какого-либо застолья… Была лишь «невеста» тринадцати лет…
Рената больше не вспоминала прежнюю жизнь. Да и некогда ей было бегать с подружками по двору, играть на компьютере. Рано повзрослев, она во всем помогала тете Фае, которая стала ее второй мамой. Их семью совсем не трогали соседские сплетни. И к окончанию десятого класса Рената ждала ребенка. Родить она должна была в конце сентября. Равиль с отцом купили детскую кроватку. Мать, всплеснув руками, сказала:
- Не к добру вы, мужики, раньше времени. Накличете беду.
- Замолчи, мать. Типун тебе на язык, девка она здоровая, справная; какая, такая, беда?
После выпускного вечера Рената в подъезде столкнулась с отцом. Тот, узнав, что его дочь получила аттестат, обрадовался и решил пригласить дочь к себе:
- Идем, я сегодня один. Моя - на дежурстве. Поговорим. Я тебе подарок, хоть какой, что ли сделаю. Все-таки повод.
Рената вошла в квартиру, где она когда-то давно была очень счастлива рядом с мамой. Или это был сон? Волшебный сон? И не было никогда той, другой жизни?
Все поменялось в квартире: сделан ремонт, вещи покинули свои привычные места, да их почти и не осталось. Появилась новая мебель. Лишь в ванной стояла «родная» стиральная машинка да большое бабушкино зеркало, переехавшее из прихожей и начавшее блекнуть от влаги.
Рената рассказывала о своей жизни, школе, о доме и не удержалась, смотрясь в зеркало, сказала отцу, что у нее скоро будет сын, как и хотела мама. Как только речь зашла о матери, лицо отца мигом изменилось: он помнил все. Схватив девушку за плечи, он начал трясти ее, угрожая расправой и не помня себя, стукнул дочь головой о зеркало. Та, падая, задела животом о стиральную машинку и в этот момент упало старинное зеркало.
Испугавшись, отец отвез потерявшую сознание дочь в больницу; дождавшись, когда та пришла в себя, еще раз пригрозил ей и, поговорив с врачами, пошел домой.
Рената на больничной койке плакала от боли и своего бессилия. Мир снова рухнул.
А вернувшийся домой отец вошел в ванную, посмотрел на треснувшее зеркало, то самое о которое он ударил дочь, увидел лишь хмурое, морщинистое лицо, седые, непричесанные волосы и грязную, измятую рубашку…
«Что я наделал? Что я, дурак, наделал? Теперь один, – никому не нужен. Жили же как люди, внук бы родился…»
Душанбе, осень 2000г. Газета "Криминфо"