Подрастают детишки, ой как время быстренько бежит. Внучка Поля и шести годков ведь нет, а уже с сережками в ушках. Ходит кругами, будто на подиуме вышагивает. Головкой небрежно крутит, мол, смотрите, не глядите на мои проколотые ушки.
- А в ушках побрякушки, а я такая растакая, – бормочу я себе под нос. - Фу ты ну ты ножки гнуты, - говорю уже громче.
- Вы же мальчики совсем ничего не понимаете. – Отвечает мне совершенно, важное лицо со своими серьезными мыслями и намерениями.
- Да, дожили.
А та закружилась, прыг в комнату, смотрит - платье лежит.
- Ух, ты! – восклицает девчушка. – Какое синее-пресинее, красивое-прекрасивое, большое, как огромное небо, ничего себе!
Ведь не присядет, ни на минутку, следом в ванну мчится на сома живого смотреть. Сом плавает важно в своем новом водоеме, волну ловит. Рот открывает так, что кажется порой, запросто за край уцепится и вывалится, обнаглев, на пол. Поля ничего не боится, уже слышала на ходу, что сомятина на ужин будет, и давай палец в рот рыбине совать:
- Смотри, смотри скорее, рыбища сладкая, наверное, как колбаса!
Насмотрелась, наигралась, все… - теперь рисовать.
- Вова, Вова! Покажи, как ты меня нарисовал!
- Нате, пожалуйста, на мольберте все еще висит.
Подойдет поближе, отойдет, зайдет со стороны… Все, как на художественной выставке: тут и показушный вид эксперта на лице, и выражение почтенного искусствоведа, и ухмылка опытного художника, жест руки… Стою, не могу, умираю от умиления.
- Совсем не похожа. Ты что ли без красок рисовал? Да я дам тебе краски-то, у меня есть. Как раскрасишь, так и будет похожа. Вечером сделаешь?
- Да я…
- Не спорь, я сказала!
Отбежала на метр, снова внимательно посмотрела, головой из стороны в сторону покачала и просит:
- Лучше нарисуй мне птицу.
- Да вон же и аист тебе, и воробей, и уточка.
- Не, нет, не такую.
- Какую не такую.
- Нарисуй мне Кудаву.
- Какую такую Кудаву?
- Ты что ли не знаешь? Птица такая – Ку-да-ва.
- Внученька, солнышко, да не знаю я такой птицы, первый раз от тебя и слышу. На кого хоть она похожа эта чуда-юда?
- Сам, чуда-буда… Ну… кукушку знаешь?
- Конечно, знаю.
- Вот… она говоит: ку-ку, ку-ку.
- И что?
- Раз ку-ку, значит кукушка, а Кудава – куда вы, куда вы!
Я упал в недоумении в раз на пол и лежу… глазами хлопаю, ногой дрыгаю, повторяю, словно параноик сбежавший:
- Кудава, Кудава…
- Ты что, Вова, совсем, что ли?
- Совсем, солнышко мое, совсем… Ты, откуда это взяла, придумала?
- В садике… мы убежали за качели, а Марья Ивановна как закричит: «Кудава, да Кудава!» Я подошла и спросила про кудаву, а она говорит, что птица такая и сказку рассказала.
- Обалдеть! – только и оставалось пробормотать мне и ненадолго задуматься. – Слушай, а знаешь чего?
- Чего?
- А ты смогла бы мне эту сказку рассказать?
- Смогла…
- Тогда я начну, а ты продолжишь, давай?
- Давай.
И Я НАЧАЛ…
Солнышко осеннее до такой степени пригрело, так уж очень приласкало, что воспитательница одного хорошего детского садика решила одеть маленьких девчонок и мальчишек, дабы пораньше их вывести на прогулку. Ах, до чего денечек-то выдался, хорош, прям глаз радует до самой лучшей невозможности! Ребятишки балуются, до того разыгрались на детской площадке, что начали разбегаться в разные стороны. Марья Ивановна запричитала, руками замахала, словно крыльями захлопала.
- Куда вы, куда вы? – кричит.
Поля не выдержала, подходит и вежливо спрашивает:
- А что такое кудавы?
Призадумалась тут же воспитательница, но буквально на одну секунду и, чтобы не пускаться в разъяснительные дебри, выдала следующее:
- Это птица такая.
А ведь, правда, ёлки-палки, воспитательница словно наседка со своими детишками цыплятками:
- Куд-куда, куд-куда… Куда вы, куда вы!
Марья Ивановна, чтобы достойно выйти из создавшейся ситуации тут же рассказала, на ходу придуманную сказку.
- Всё, Поль, начинай… твоя очередь…
- Ага…
СКАЗКА ПЕРЕССКАЗАННАЯ ВНУЧКОЙ.
В тридевятом царстве, в трипятом государстве в лесу жил птичий город. Каких там только птиц не было: и кукушка, и дятел, и вороны с воробьями… очень-очень много всяких. Лишь у одной птички не было названия. Не звали её никак и все тут. Только птичка, да птичка. Когда все стали строить гнезда, то и эта птичка сделала себе домик на одной из веточек. Стала там жить поживать и яички высиживать. Скоро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Повадилась к этой птичке неизвестной кукушка в гости прилетать.
- Давай, - куковает ей, - Полетим далеко и будем веселиться, по кустам с тобой да по деревьям прыгать с ветки на ветку, куковать да покуковывать! Ох, и весело нам будет! Ой, как здорово!
- Ты что? С ума, что ли, совсем посходила? – отвечает ей птичка без названия. У меня ж яички! Скоро птенчики повылупляются, а я же мама ихняя!
- Ну, тебя! - закричала кукушка. – Вот и сиди тут со своими птенчиками как бестолковая!
В другой раз опять кукушка прилетела и говорит вредненьким таким голосочком:
- Слетай, соседушка, к тому дереву, я там двух червячков тебе оставила. Слетай, голубушка, вон ведь как похудала, да измучилась со своими яйцами. Не бойся, я твои яички погрею и поохраняю.
Обрадовалась птичка…
- Вот ведь, - думает. - Соседка, какая добрая оказывается, а я про неё плохо говорила.
Вот и полетела она на другое дерево за червячками теми. Кукушка, в то самое время, свои яйца кукушиные подкинула в гнездо чужое и умчалась прочь. Только её и видели. А птичка наша никаких червячков и не нашла, только сердце ей подсказало, что возвращаться домой надо. Она и возвратилась. Смотрит, а кукушки след простыл, и яичек намного больше стало. Уселась птичка на них и, ни слова не говоря, давай их, как следует высиживать. Вскоре маленькие птенчики появились, да такие хорошенькие, что все в лесу обрадовались, а кукушка обзавидовалась.
Прошло ещё немного времени… Птенчики на радость птичке без имени подросли, оперились и стали первые самостоятельные вылеты делать. Очень трудно ихней маме приходилось. Шайка-лейка целая, всех прокормить, не выкормить. Целыми днями птичка летала в поисках червячков всяких для своих вечно голодных питомцев. А кукушка плохая опять повадилась прилетать. Только птичка из гнезда, так эта дрянная куковина тут как тут. И давай перед птенчиками хвастать и завлекать:
- Чевой-то вы тут порассиживались? – говорит кукушка птенцам. Летели бы со мной в тот лес, там еды развсякенной, ну просто завались!
В самом только начале птенцы отказывались, но потом не выдержали и полетели вслед за соседкой доброй. Увела она их в другой лес и бросила на съедение волкам. Хорошо, что птенчики летать уже умели, и червячков себе тоже много нашли, но дорогу к дому никак не могли вспомнить.
А наша птичка разгоревалась не на шутку:
- Куда вы, куда вы? – кричит. - Куда вы подевались? На кого меня горемычную оставили?
И день кричит, и два кричит, и много-много уже… Голос свой почти полностью сорвала. Зато у неё свое собственное имя появилось с тех самых пор – КУДАВА. Все в лесу Кудавой стали звать. Пройдет, бывало, ёжик под елкой, птичка кричит ему:
- Колючик, мой дорогой, не видал ли там внизу детушек моих родных. - Нет, Кудава, не видал. – Скажет ёжик и побежит дальше.
А белочка перепрыгнет через ветку, бедная мама и у неё спрашивает:
- Пушистик, мой родной, не видела ли где на верху птенчиков моих ненаглядных?
- Нет, Кудава, не видела. – отвечала белка.
Именно тогда кукушка снова повадилась по гостям хаживать.
- Соседушка, милая, хватит слезы лить, вся жизнь впереди! Утащили твоих детишек вороны серые, да и поклевали, забыть уж пора. Давай, по деревьям поскакаем, да покуковаем, вот нам весело будет!
Ничего не ответила Кудава, только продолжала свои поиски. В это время, в соседнем лесу птенцы совсем уже подросли и тоже во всю искали родную маму. Хорошо, что белка за орехами в тот лес собралась. Увидела птенцов, да как заорет во все беличье горло:
- Ваша мама там, в том лесу, уж совсем из сил выбилась и вас обыскалась.
Ой, сколько радости-то было на всю ту округу! Сколько веселья и слов красивых, что даже и в сказке не сказать. Свили детишки своей любимой мамочке Кудаве гнездо побольше, нанесли ей, червячков вкусненьких всяких и ухаживали за ней, и берегли до самой-самой глубокой старости.
Вот вам и Кудава! А кукушку выгнали из того леса… на совсем! Так ей и надо, вредине!