- Что для тебя самоубийство?
- Это побег.
- Побег от себя?
- От себя не возможно убежать.
- Тогда от чего?
- От жизни.
- Но что может быть в ней плохого? Настолько…
- Ничего. Просто в один момент ты и жизнь становитесь несовместимы…
Стайка грачей взмыла вверх, громко хлопая крыльями. Они возносились все выше навстречу закатному солнцу. Небо горело в оранжевых лучах уходящего на покой светила, создавая немыслимую феерию золотистых оттенков.
«Мне никогда там не быть».
Она сделала несколько шагов по битумной поверхности крыши. Босые ноги ощутили лишь шершавость покрытия, которое было приятно прохладным.
Она любила сюда приходить. Здесь, на высоте 30 метров, она слушала тишину. Она любовалась простором, который открывался ее взору; наслаждалась величием вида, когда весь город словно на ладони, и можно объять его взглядом.
Она любила здесь думать. Сесть на шершавый выступ напротив края крыши, опереться на него руками и смотреть, как людской поток в хаотичном однообразии течет по заданному кем-то маршруту, как транспорт мчится в ему только ведомому направлению, как мир спешит жить. Смотреть на дали, которые открываются с вершины и которые недоступны там, внизу, скрываемые бетонными постройками многоэтажных зданий, поодинокими деревьями, стремящимися к свету, толпой вечно обремененных насущными проблемами людей.
Она забиралась сюда через неплотно закрытый люк, с которого давно сняли замок и оставили без присмотра. Забиралась тайно ото всех, на закате, тихо взбираясь по металлической лестнице, проржавевшей с облупившейся краской. После этого на ладонях оставались частички изъеденного коррозией металла, но ее это нисколько не смущало.
Она любила это место. Если и есть в данном мире райские уголки, думала она, то этот – один из них. Место уединения. Место, где время остановилось.
Легкий ветерок овевал ее лицо, задевал полы белого шифонового платьица. Она подошла к карнизу и ухватилась руками за хлипкое ограждение, которое отделяло ее от пропасти. Привычно посмотрела вниз. Человеческий муравейник жил своей жизнью, люди сновали туда и сюда, торопились, гудели. Она улыбнулась. Ровный ряд белых мелких зубов блеснул на солнце гладкой, словно отполированной, поверхностью. Чем так озабочены эти человеческие особи? Что такое важное манит их с чудовищной силой, что они идут, бегут, перепрыгивая маленькие лужицы после летнего дождя, не в силах остановиться и оглянуться вокруг себя, посмотреть вверх. Чтоб увидеть ее?.. Нет. Чтоб увидеть разразившийся пожар закатной агонии.
Ветер развевал ее волосы, пальцы крепко держались за металлический поручень, что опирался на ряд вертикальных прутьев арматуры. Местами арматурины погнулись и торчали в разные стороны, словно сгорбленные старцы, уставшие нести бремя жизни. Она не боялась высоты. Не то, что раньше. Когда-то и подойти была не в силах к краю крыши, подползала на четвереньках, приводя в смех окружающих. Но не теперь.
Страх отступил. Вышел из груди, где сковывал ее холодными спазмами, перехватывал дух, а теперь, наверное, исчез. Насовсем. Теперь, когда все решено, страху не осталось места.
Она сделала глубокий вдох. Воздух, который на высоте многоэтажного дома заметно очищался от дыма и пыли, был упоительно сладок. Он ворвался в ее легкие, насыщая живительным кислородом каждую клетку ее юного тела, побуждая к жизни, к новому вдоху. Она спокойно выдохнула. Сжала крохотный букетик белоснежных ромашек, что держала в свободной руке, так, что стебелек одной из них смялся, чтоб не выровняться более никогда. Но она этого не заметила. Ее взгляд был устремлен вниз, зачаровано наблюдая за бессмысленным движением, участницей которого она никогда не станет.
Что люди думают в последние минуты своей жизни, перед тем, как самовольно от нее отречься? О чем их мысли? Когда она думала об этом раньше, то терялась в догадках. Ей не дано было понять в тот момент, что творится в душе самоубийц. Хаос? Бардак? Смятенье? Мучительные раздумья?
Она была спокойна. Умиротворена. Она смотрела на все вокруг глазами постороннего наблюдателя, который уже не является частью этого мира. Так смотрят вслед перону из окна удаляющегося поезда, который должен доставить тебя в другую сторону, туда, где тебе будет хорошо. Так провожают взглядом знакомые места, природу, постройки, которые скроются вдали, оставив только воспоминания, не раня сознание, не рождая тугу. Как данность. Словно гостья, которой предстояло вернуться домой.
Мысли? О нет, мыслей не было. Ведь мысль – это жизнь, а она уходила от жизни. Она не могла ручаться за всех, но теперь точно знала, что чувствует человек на пороге добровольной смерти: ничего. Пустота заполнила ее разум, пустота вытеснила ее душу, которая все еще держалась за тело, но была готова в любой момент оторваться от него и взмыть подальше от бесполезного испорченного сосуда. Она давно все обдумала. Был и хаос, и беспорядок, и мучительные раздумья. Было и смятенье. Было все, что дает человеку возможность найти выход из трудной ситуации, сохранив себе жизнь. Был и страх. Страх боли, страх перед неизвестностью, страх оставить близких, причинив им страдания. Все это было. Но прошло. Осталось позади, отошло гораздо раньше, чем захлопнулась за ней крышка люка, ведущая на крышу. Теперь же сосредоточием ее внимания стала картина движения внизу. Движение, которое на миг прекратится, когда ее оболочка спустится с многометровой высоты и упадет в царство суеты. Это не вызывало в ней ни злорадства, ни триумфа, ни печали. Ничего. Лишь автоматически синхронизированные движения.
Она готовилась к последнему шагу. Где-то в глубинах ее омертвевшего сознания ворочалось желание быть красивой. Оставить след в памяти людей, которым будет интересно разглядывать ее тело. Она одела белое платье до колен. Лиф был обшит стразами, бретельки впивались в кожу. Волосы распущены, обувь она сняла перед домом. Чахлый букетик белых ромашек хирел в ее запотевшем кулаке.
Она еще раз взглянула на закатное небо, которое никогда не увидит ее. Пробежалась взглядом по крышам высоток, которые тоже кому-то станут местами уединения. Перелезла через шаткое ограждение, став на край выступа над пропастью, что вот-вот примет ее в свои объятия. Последний раз насладилась вдохом. Последний раз улыбнулась взглядом. Последний раз сжала поручень, прежде чем услышала громкий и настойчивый трезвон, донесшийся до нее из сумки, брошенной у люка. Мобильный…
- Это словно наждачкой по венах.
- Ага. Как ногтем по стеклу.
- Весь на иголках.
- Мечешься. Суетишься.
- Не даешь себе покоя.
- Предчувствие, одним словом.
Она не находила себе места. Кресло было слишком мягким, стул – слишком твердым. Ноги не могли стоять на месте. Бежать. Куда?..
Мысли спутаны. Она еще могла думать логически, но одолевавшие ее эмоции не поддавались логике. Она подошла к серванту и достала бутылку виноградной наливки. Взяла рядом стоящий граненный стакан и налила в него 50 грамм ароматной жидкости. Вкусно. Сладко как сок, с терпким послевкусием. Виноградная наливка казалась ей куда лучше любого вина. Впрочем, даже в таком нервном состоянии она могла осилить лишь 50 грамм.
Она захлопнула дверцу серванта так, что раздался звон потревоженного хрусталя. Небо приятно ныло от тягучей патоки виноградной настойки, но мысли не повернули в приятное русло. Ничто не отвлекало. Ничто не помогало расслабиться. Ранее включенная музыка стала страшно раздражать, поэтому она выключила проигрыватель. Повернулась и увидела солнечный зайчик на стене, который хаотично двигался, освещая все неровности и рельефные изгибы рисунка обоев. Что-то привлекло ее внимание в этом пятнышке света. Маленькое и круглое, суетливое. Оно вибрировало на стене, мелко дрожало, металось в разные стороны. Бежало и не могло убежать. Как ее мысли.
Она проводила его взглядом до окна, за которым садилось солнце. Неторопливо подошла к окну и раздвинула тюль. Мягкий желтый свет лег на ее веки. Она прикрыла глаза. Толчок. Нет, скорее укол. Она снова посмотрела на закат. Солнце прощалось с ней, уходя за горизонт. Прощалось, как кто-то очень близкий, протягивая напоследок лучи словно руки. Она прищурилась, на лбу пролегла вертикальная складка, расчерчивая его точно молния. Стало тяжело дышать. Веки жгли, вызывая слезы, хотя плакать смысла не было, не было и желания. Но ощущение тревоги горечью разлилось внутри.
Она вспомнила о своих близких. Им надо позвонить.
Телефонная трубка протяжно запищала, потревоженная ее ладонью. Писк сменился мерными гудками, когда она набрала знакомый номер. Гудок. Еще гудок. Ожидание показалось ей вечностью.
«Алло» - как одно слово из уст родного человека может сделать счастливым миг твоей жизни в закатных лучах уходящего дня! Она услышала, что все хорошо.
Здоров.
Бодрствую.
На работе.
Сплю.
В маршрутке.
Что беспокоишься?
Что случилось?
Все в порядке?
Да. Да…
Все не в порядке. Она звонила не тем. Кто-то оставался вне ее внимания, кто-то, кому она еще не позвонила. Девушка села на диван и вперилась взглядом в окно. Как будто оно могло ответить на скрежещущее нытье ее сердца… Она еще раз взглянула на дисплей мобильного телефона и открыла телефонную книгу. Пальцы быстро пробежались по сенсорному дисплею, глаза скользнули по именам и фамилиям.
Она! Точно она… Как можно было ей ее забыть? Хотя прошло уже как 2 года с тех пор, как они не виделись. 2 года безмолвия. Столько времени понадобилось, чтоб родной человек, очень близкий и любимый стал на последней ступеньке в личном списке людей, о которых она вспомнила, чтоб позвонить им. Хотя с чего бы о ней волноваться? У нее все хорошо. Все просто замечательно. Все как она и мечтала. Радоваться, а не беспокоиться.
Но противные кошки, что скреблись у нее на душе, пребольно впились своими когтями в эфемерную плоть при мысли о старой подруге.
Она в задумчивости нажала на кнопку вызова и стала ждать. Мерные гудки показывали, что подруга на связи…