6. БОКАССА: КАННИБАЛ С БРИЛЛИАНТОВЫМ НИМБОМ
Строго от 18
6. ПАНОРАМА СТОЛИЦЫ
/продолжение/
… В загадочной и сложной стране угораздило оказаться наших романтических влюбленных Бориса и Яну в начале семидесятых годов прошлого столетия. Расположенная в самом центре материка, омываемого с двух сторон океанами, сама Центрально - Африканкая республика никогда не видела океана, а ее жители, осененные вечным Солнцем и бесконечно синим небом, по сути своей, оставались темными людьми. И блуждали по их землям знойные ветры пустынь, и несли песчаные вихри и подпрыгивающие лукошки верблюжьих колючек к горизонту. И дымились метелями белые пески на горизонте, высокими хвостами уходя в небо. И звучала в племенах тут и там древняя, как сама пустыня, призывная мелодия там - тамов. И гнездилась в головах ноздристых вождей этническая мудрость поколений.
Что не помешало, однако, взойти на трон Жану Биделю Бокассе, сыну сапожника и прачки из бедняцких кварталов Банги. Живодеру и шизофренику, принесшему разорение своей земле и порабощение своему трехмиллионному народу.
И когда в глубине алмазных и урановых шахт рабы гибли тысячами от непосильного труда и тяжелых плеток надсмотрщиков, мировые телеграфные агентства километрами наматывали бесконечные ленты на свои бобины, с восторгом вещая миру о славных делах опереточного монарха.
«Бокасса впустил в ЦАР транснациональные корпорации», «Бокасса создал валютную биржу», «Котировки акций алмазных компаний Центрально-Африканской республики подскочили в три раза», «Бокасса строит школы», «Бокасса строит дороги», «Бокасса строит больницы».
Всех мировых лидеров сумел ослепить огнями своих невиданных по красоте и масштабам алмазов этот лукавый, колченогий Император в бутафорском мундире, с выдуманными им же самим орденами и лентами. Оглушил невероятными посулами.
Как серые мышки послушно выстраивались в ряд президенты, премьер- министры и генеральные секретари и с восторгом отплясывали, переплетая лапки под веселую дудочку темнокожего короля. С охотой отваливали ему баснословные кредиты.
И когда к ним, к этим самым лидерам, сквозь грохот и стрекот телеграфных машин, сквозь пыль типографского графита скупыми обрывками пробивалась правда: Бокасса насильник, Бокасса вор, Бокасса людоед, они лишь умильно ухмылялись: за то он впустил в страну иностранный капитал.
Президент Франции Валери Жескар де Стен, так тот вообще объявил скромнягу Биделя почетным гражданином Парижа. Ему - Президенту- надо б вам знать, Бокасса приподнес единственный в мире черный алмаз размером с яблоко. И не было цены тому алмазу.
Борис метался по номеру, опрокидывая столы, тумбочки и стулья, дрожа всем своим худющим телом с бугристым хребтом, заглядывал под кушетки, вываливал содержимое чемоданов:
- Где этот чертов жук?!- орал он на Яну, забившуюся в угол на постели, в страхе обнявшую свои колени.
-Что ты хочешь с ним сделать?
- Я швырну его этой обезьяне в поганое рыло!
- Не дам,- пыталась спокойно отвечать невеста,- тебя убьют. И он не здесь. Можешь не искать.
- Да, а может тебе это уже дорого, как память? Издевался жених и от волнения икал.
- Барсик, не сходи с ума.
- Какой я тебе Барсик? Ты что, не понимаешь, что ты мне с ним фактически изменила? И накинь на себя чего-нибудь, ты раньше по номеру голая не разгуливала!
- А что, что я могла сделать. Ты много сделал, чтобы спасти меня?
- У-у!!! – приблизился Борис к зеркалу и в ненависти погрозил сам себе кулаком. Он понимал, что Яна права и изнемогал от своего бессилия. Но с другой стороны, что он мог предпринять там, во Дворце, окруженный воинственной толпой приближенных Императора?.. И зачем, зачем Яна ответила на его поцелуй, ведь она могла не делать этого!
Ведь она точно могла не отвечать. А он, Борис, мог отклонить приглашение на тот похабный банкет. Мог, но не отклонил…
Подпоил проклятый двурушник Скрынник. Задурманил мозги, карьеру и богатство посулил. Вот ты, Борюсик, и поплыл. Греби теперь против течения.
От зеркала прыжком жених достиг кушетки и, взвизгнув, хлестнул невесту по щеке.
Потом ползал на коленях, молил ее о прощении и плакал, плакал, плакал.
Какая-то неведомая сила смерчем вошла в его жизнь, опрокинув саму основу и смысл его существования. Ковшом горячей, жидкой, черной смолы ляпнула в самый центр веселой, праздничной акварели, в самый узор его счастья.
Яна попросила Максима Вениаминовича оборудовать ей на крыше посольского особняка площадку для принятия воздушных ванн. Шезлонг и зонт от Солнца.
- Ну, там же пекло, девочка! - Предостерег дипломат.
- Все равно. Это лучше, чем с ним в номере. Пожалуйста, Максим Вениаминович, а то я до самолета с ума сойду.
- Кстати, Яночка, Борис он человек увлекающийся, эмоциональный, склонный к преувеличениям. К излишней драматизации момента, ну вы-то сохраняйте голову. Не позволяйте ему впадать в истерики, да и сами трезво оценивайте шансы.
- Я попробую, Максим Вениаминович.
- Ну, вот и славно, Лапынька.
…Прячась за трубами вентиляционной вытяжки, высоко и мягко ступая, как балерина, по горячему рубероиду, Борис следил за Яной. Утомленная скандалами жениха, бессонными ночами, она мирно дремала в шезлонге на пенопластовом помосте, под огромным зонтом, легкий ветерок шевелил ее белобрысый вихор. Оттуда, прямо с крыши были видны богатые районы столицы с двумя христианскими храмами, за ними - до самого горизонта- простирались бедняцкие кварталы города.
Начавшийся два столетия назад, как французский форпост в Центральной Африке, со временем Банги превратился в достаточно крупный город с развитой инфраструктурой, теперь вот имеющий статус столицы. Что, впрочем, не сделало его ни культурным центром огненного континента, ни туристической Меккой.
И еще с верхней точки советского посольства просматривалась река Убанги – она змеилась под самым горизонтом широкими извивами, фактически стираемая с поля зрения Солнцем, нестерпимо ярко отражающимся в ней. Слева по реке, в пределах видимости, проходила условная водная граница ЦАР с Демократической Республикой Конго. Эту границу на берегу обозначала помпезная Триумфальная арка, возведенная в честь Бокасса, считавшего себя реинкарнацией Наполеона.
Встав чуть ли не на четвереньки, Лялин бесшумно скользнул к шезлонгу. Рядом с ним под вяло свисающей рукой девушки лежала какая-то широкая книга. Осторожно подняв ее, «лазутчик» глянул на обложку.
«Бокасса: какой я есть и каким меня представляют», - прочел жених название. То было что-то типа интимного альбома диктатора, отпечатанного, впрочем, типографским способом. Кто и когда подпихнул его Яне, до сих пор остается загадкой. Отдых, жены, наложницы, дети, друзья. На одной из страниц, во весь свой рост, был запечатлен голый Бокасса у бассейна.
Он стоял в позе боксера со сжатыми кулаками, с повернутым торсом, слега присев на своих ногах. Горделивая, нахальная ухмылка навеки разукрасила его гориллоподобное лицо.
Черный член с ядреной головкой свисал меж его ног.
Его грубые, крестьянские ступни были похожи на копыта.
К курчавой с пролысью голове кем – то были пририсованы игривые фиолетовые рожки. Взглянув на невесту, жених различил между ее пальчиков фиолетовый фломастер, который во сне она держала, как папиросу.
/продолжение следует/