Всего неделю я жил в Заплавье, на озере Селигер. Ещё почти никого не знал, но потихоньку вникал в местные условия жизни. Деревенские говорили, что этот глухой уголок Селигера скоро оживёт, что с наступлением тепла «расцветут подснежники», — так иронично местные жители окрестили палатки приезжавших отдыхать на лето, густо облепляющих берега жителей больших городов. А пока шла вторая половина апреля. Снег большей частью сошёл, вода в малых речушках поднялась. Воду свою они брали из верховых болот, слегка окрашивая в тёмный цвет эту часть большого озера. Потому и называлась эта сторона озера тёмный Селигер.
По вешней воде из основного озера много рыбы поднималось вверх по течению, стараясь отложить свою икру в прогретых берегах мелких речушек. Это вызывало весенний ажиотаж у местных рыбаков, коими были жители деревни. Но не только они любили такую лёгкую добычу.
В это утро я сидел на берегу неширокой протоки, которая без видимого на глаз течения вливалась в основное озеро метрах в двухстах ниже. Выходной день, в местную жизнь ещё не вхож, потому нарезал прутьев и не спеша плёл корзинку. Авось, сгодится. Вдруг из ближайшего леса, который окружал Заплавье, вылетел худенький мужичок, весь бледный, совсем запыхавшийся, и плюхнулся рядом на лавочку. Он быстро сунул в траву за лавкой какой-то предмет, на моё здоровканье не ответил, продолжая ловить ртом воздух. Когда он немного отдышался, я спросил его:
– Что, на рыбнадзор напоролся?, – заметив всё же, что в траву он сунул остья, браконьерскую снасть в виде плоской гребёнки заострённых зубьев с крючками на концах. Я уже был в курсе, что пользовались этой снастью, надевая её на длинный шест, подкрадываясь к плещущейся в берегу рыбине. Вся рыбалка собственно в том и состояла, чтобы тихо подкрасться и одним движением заколоть рыбину. Опасались только инспекторов рыбнадзора, которые иногда появлялись даже в этом глухом уголке Селигера. Тогда остья с шеста долой, и спасались бегством.
Прошло ещё немало времени, прежде чем мой случайный собеседник рассказал, что его так напугало, вынудив спасаться из леса столь поспешно.
– Понимаешь, вижу, плещется в том берегу. Большая! Тихонько крадусь, чтобы не спугнуть. Глаз с неё не свожу, остья поднял, прицеливаюсь… чую, на меня кто-то смотрит! Глаза поднимаю — медведь! Он тоже лапу занёс над этой рыбиной!
– Ну, и куда медведь делся? – заинтересовался я.
– Да ты что! Я как рванул! Палку по дороге кое-как отсоединил, выкинул, остья за пазуху, и ходу!
Судя по ситуации медведя он напугал не меньше, чем сам его испугался. Медведь ведь тоже по сторонам не смотрел, тоже добычу скрадывал. По словам рыбака-неудачника, медведь был очень большой, что впоследствии подтвердили другие мужики, видевшие медвежий след вблизи деревни.
– Шапкой не накроешь! – оценили по размеру его следа величину зверя бывалые охотники. Вот такая конкуренция бывает в этих местах на весенней добыче рыбы.
Читать далее: «Мой первый лесничий Бодоха»
http://www.proza.ru/2015/11/28/830