- Саша, послушай меня, пожалуйста. Я даю себе отчёт в том, что ты уже взрослый. Я понимаю, что заниматься музыкой и играть на танцполе – вещи разные. Если первое предопределяет хоть какую-то перспективу, то второе – абсолютный тупик, в который ты загнал себя добровольно. И хорошо, если есть возможность из него выбраться. Я не была там, но хорошо представляю, СКОЛЬКО вертится вокруг тебя девиц и КАКОГО они качества. Если мне хотя бы раз взглянуть на ту девушку, отношения с которой ты считаешь серьёзными, мне было бы легче дышать и спокойнее жить. Даже если она мне не понравится.
- Мама, мне трудно возразить тебе хотя бы в одном пункте. Мы с тобой смотрим на вещи одинаково. Но поступаем и живём по-разному. В силу того, что я в начале своего жизненного пути, а ты где-то посередине. И, если я буду жить по твоим рецептам, это будет не моя жизнь. А ты ведь прожила СВОЮ. И потом – из того множества девиц я представлю ту, которая тебе понравится и успокоит. А относиться серьёзно – это не то, понимаешь. Любовь – это мука, страдания, страсть. Вообрази – перед тобой прелестница. Глазки опущены, юбочка за колено, из макияжа – только реснички. А ты смотришь и думаешь: «Ну, за что она мучает моего мальчика?» И только одна эта мысль делает невозможным понимание между вами.
- То есть, ты будешь продолжать мучить свою мать, оставляя её в полном неведении.
- Хорошо, выпекай завтра свою фирменную «Боядерку». Мы придём после танцпола, уж извини, поздно. А дальше – как пойдёт. Либо она останется у нас, либо я провожу и останусь у неё.
Её звали Мари. Она была ровно такой, каков в разговоре с матерью был набросан портрет.
Мать с облегчением вздохнула:
- Господи! Отвёл!
… Мари была при Саше неотлучно. На всех танцевальных вечерах простаивала чуть поотдаль от него. Он мог видеть только родинку за правым ухом. Иногда в едва заметных её движениях он улавливал что-то пугающее, ждал перерыва и спрашивал:
- Ну, что с тобой?
Однажды осенью, когда по стёклам не переставая барабанил дождь, и танцевальныйе вечер перекочевал с площади в холл ДК, она как-то качнулась, как хищница, выследившая добычу.
Потом поискала глазами знакомую девушку, сказала ей что-то и ушла за штору, на входе в зрительный зал. Там девчонки скрывались, чтобы поправить что-то в одежде.
Но почему туда же прошла Ира – подруга гитариста Жени из второго ансамбля «Виола»? И вышла в зал в каком-то смятении.
- Мари, что-то случилось?
- Ннничего.
Это тройное «н» означало, что подробностей не будет. Но они есть.
После этого прецедента иркина ситуация стала тупиковой. Она долго размышляла, как через кого запустить минимум информации, чтобы она сработала, когда ЭТО случится. И сюжет грядущего уже крутился.
К ней некоторое время спустя подошла её подруга и тоном, не допускающим лжи, спросила:
- Зачем тебя за штору звала Мари? И не ври мне, что это была случайность – тебя выдали глаза. Ты словно прочитала смертный приговор.
- Зачем ещё тебе такой же?
- Ира, уже ничего не изменить. И я никуда не денусь из твоей жизни, пока не лишусь своей.
- Она просто задрала блузку, под которой оказался солдатский ремень со звездой на пряжке.
- И всё?
- И всё.
- Значит, будешь вся в звёздах, если не бросишь Женьку. Давай, готовь мосты для отступления. На карте твоя жизнь.
- Я как-то не представляю себя на этих мостах. Ни морально, ни этически по отношению к Женьке.
- Ира, у тебя появилась ледышка под ложечкой? У меня – да. Хотя мне ремнём не грозили. Поэтому о высоких помыслах забудь. Просто скажи ему: «Всё, надоел, свободен.»
- Или не поверит, или задушит. Хотя, пусть бы задушил.
Всё шло как будто бы по-прежнему. Только Мари стала выглядеть сжатой пружиной. Там, стоя левее от Саши. Когда тополя покрылись клейкими листочками, музыканты опять вышли с аппаратурой на крыльцо ДК.
Некоторое время спустя случилось ЧП – в увольнении был убит солдат. В таких случаях, как правило, гражданских ждала месть. Уходил в самоволку взвод и, сняв ремни, солдаты походным маршем шли по улицам и раздавали удары всем, кто придётся.
Бегущих от возмездия догоняли. Так случилось и на этот раз. Площадь перед ДК стояла в ожидании. Музыка звучала отдельно от собравшихся и никак ими не воспринималась.
Когда пронёсся ураган мести, на скамейке у фонтана на площади осталась сидеть Ира с отпечатком звезды на виске...
- Саша, я всё хочу спросить тебя. Ты в ссоре с Машей?
- Она сказала мне: «Всё! Надоел, свободен.»
- У нас её пакетик с туфлями остался. И ещё, по-моему, там скрученный в рулончик солдатский ремень.