В процессе моих исследований, посвященных структуре бессознательного, я увидел необходимость установить логическое различие между душой и психикой. Под психикой я понимаю совокупность всех психических процессов. Как сознательных, так и бессознательных. Под душой же я понимаю определенный ограниченный комплекс функций, который лучше всего можно было бы охарактеризовать как «личность». Для более точного описания того, что я разумею при этом, я должен привлечь сюда еще некоторые более отдаленные точки зрения. Так, особенности явления раздвоения характера, расщепление личности, в исследовании которого наибольшая заслуга принадлежит французским ученым, привели нас к той точке зрения, по которой в одном и том же индивидууме может быть как бы несколько личностей…
Несколько более зоркому психологическому наблюдению удается без особенных затруднений усмотреть наличие хотя бы зачаточных следов расщепления характера даже у нормальных индивидуумов. Достаточно, например, внимательно понаблюдать за кем-нибудь при различных обстоятельствах, чтобы открыть, как резко меняется его личность при переходе его из одной среды в другую, причем каждый раз выявляется резко очерченный и явно отличный от прежнего характер. Поговорка «со своими лается, а к чужим ласкается» формулирует, отправляясь от повседневного опыта, именно явление такого расщепления личности. Определенная среда требует и определенной установки. Чем дольше и чаще требуется такая соответствующая среде установка, тем скорее она становится привычной. Люди по большей части принуждены вращаться в двух, совершенно различных средах: в домашнем кругу, в семье, и в деловой жизни. Эти две совершенно различные обстановки требуют двух совершенно различных установок, которые обусловливают раздвоение характера.
В соответствии с социальными условиями и необходимостью социальный характер ориентируется, с одной стороны на ожидания и требования деловой среды, с другой - на социальные намерения и стремления самого субъекта. Обыкновенно домашний характер слагается согласно душевным запросам и его потребностям. Например, бывает так, что люди в общественной жизни чрезвычайно энергичные, смелые, упорные, упрямые и беззастенчивые, дома, в семье, оказываются добродушными, мягкими, уступчивыми и слабыми. Который же характер есть истинный, где же настоящая личность?
На этот вопрос часто невозможно ответить. Это краткое рассуждение показывает, что расщепление характера вполне возможно и у нормального индивидуума. Поэтому мы с полным правом можем обсуждать вопрос о диссоциации личности и как проблему нормальной психологии. По моему мнению, на поставленный вопрос следует отвечать так, что у такого человека вообще нет настоящего характера, что он вообще не индивидуален, а коллективен, т.е. соответствует общим обстоятельствам, отвечает общим ожиданиям. Будь он индивидуален, он имел бы один и тот же характер при всем различии в установках. Он не был бы тождественнен с каждой данной установкой и не мог бы, да и не хотел бы, препятствовать тому, чтобы его индивидуальность выражалась так и не иначе. В действительности он индивидуален - как и всякое существо - но только бессознательно. Своим более или менее полным отождествлением с каждой данной установкой он обманывает, по крайней мере других, - а часто и самого себя – относительно того, каков его настоящий характер; он надевает маску, о которой знает, что она соответствует, с одной стороны, его собственным намерениям, с другой - притязаниям и мнениям его среды, причем преобладает то один, то другой момент. Эту маску, а именно установку, принятую для данного случая, я назвал «персоной» (persona), термином, которым обозначалась маска древнего актера. Того, кто отождествляется с маской, я называю «персональным» («личным», в противоположность «индивидуальному»).
Обе установки вышеприведенного случая суть две коллективные «личности», которые мы просто объединим одним именем - persons или personae. Я уже указал выше, что настоящая индивидуальность отлична от них обеих. Итак, «персона» есть комплекс функций, создавшихся на основе приспособления или необходимого удобства, но отнюдь не тождественных с индивидуальностью. Комплекс функций, составляющих «персону», относится исключительно к объектам.
Внутренняя личность есть тот вид и способ отношения к внутренним психическим процессам, который присущ данному человеку, это есть та внутренняя установка, тот характер, которым он обращен к бессознательному. Внешнюю установку, внешний характер, я обозначаю словом «персона»; внутреннюю установку обозначаю термином anima – душа. В той мере, в какой установка привычна, она есть более или менее устойчивый комплекс функций, с которым «Я» может более или менее отождествиться.
Язык выражает это пластически: когда кто-нибудь в известных положениях имеет известную привычную установку, то обыкновенно говорят: «Он совсем другой, когда делает то или иное». Этим вскрыта самостоятельность комплекса функций при привычной установке. Дело обстоит так, как если бы другая личность овладевала индивидуумом, как если бы «в него вселился иной дух». Внутренняя установка, душа, требует такой же самостоятельности, которая очень часто соответствует внешней установке. Это один из самых трудных аспектов воспитания – изменить «персону», внешнюю установку. Но столь же трудно изменить и душу, потому что обыкновенно ее структура столь же крепко спаяна, как и структура «персоны». Подобно тому как «персона» есть существо, составляющая нередко весь видимый характер человека и в известных случаях неизменно сопутствующее ему в течение всей его жизни, так и душа его есть определенное ограниченное «существо», имеющее подчас неизменно устойчивый и самостоятельный «характер». Поэтому нередко душа прекрасно поддается характеристике и описанию.
Что касается «характера» души, то по моему опыту можно установить общее положение, что она в общем и целом дополняет внешний характер. Опыт показывает нам, что душа обыкновенно содержит все те общечеловеческие свойства, которых лишена сознательная установка. Тиран, преследуемый тяжелыми снами, мрачными предчувствиями и внутренними страхами, является типичной фигурой. С внешней стороны бесцеремонный, жесткий и недоступный, он внутренне поддается каждой тени, подвержен каждому капризу так, как если бы он был самым несамостоятельным существом. Следовательно, душа его содержит те общечеловеческие свойства и слабости, которых совершенно лишена его внешняя установка, его «персона». Если персона «интеллектуальна», то душа, наверное, сентиментальна. Восполняющий характер души относится так же и к половому характеру, в чем я не раз убеждался. Женщина, в высокой степени женственная, обладает мужественной душой, очень мужественный мужчина имеет женственную душу. Эта противоположность возникает вследствие того, что, например, мужчина не вполне во всем мужественнен, но имеет (в норме) и некоторые женственные черты. Чем мужественнее его внешняя установка, тем более из нее вытравлены все женственные черты, поэтому они проявляются в его душе. Это обстоятельство объясняет, почему именно очень мужественные мужчины подвержены характерным слабостям: к побуждениям бессознательного они относятся по-женски податливо и легко подчиняются их влияниям. Напротив, именно самые женственные женщины часто оказываются в известных внутренних вопросах неисправимыми, настойчивыми и упрямыми, обнаруживая эти свойства в такой степени, которая встречается только во внешней установке у мужчин. Эти мужские черты, исключенные из внешней установки у женщины, стали у нее свойствами души. Поэтому, если у мужчины есть anima (душа), то у женщины по справедливости мы должны были бы говорить об animus (дух), чтобы дать женской душе верное имя.
Подобно тому, как «персона», выражающая приспособление к среде, является по общему правилу сильно определенной и оформленной действием среды, так и душа оказывается сильно оформленной действием бессознательного и его качеств. Если «персона» в первобытной среде почти неизбежно принимает первобытные черты, то душа перенимает, с одной стороны, архаические черты бессознательного, с другой - его символически-проспективный характер. Отсюда возникают та «полнота предчувствий» и тот «творческий» характер, которые присущи внутренней установке.
- Цитируется по К. Юнг, Аналитическая психология (История зарубежной психологии. 30-е - 60-е годы XX века, Изд-во Моск. ун-та, 1986, с.162-165)