Елизавета Григорьевна Мамонтова подала идею постройки церкви в Абрамцеве; художники и архитекторы объезжали центры древней русской культуры, и «дом наш, –– писала она друзьям, –– принял совсем божественный вид... На всех столах лежат чертежи, увражи… Мой кабинет весь превратился в картинную галерею, всюду этюды с разных церквей и иконостасов».
Проект абрамцевской церкви создал художник Поленов. Прообразом для нее послужил храм Спаса на Нередице в Великом Новгороде, построенный в конце XII века –– буквально через два десятилетия после похода князя Игоря Святославича на половцев. Одноглавый, кубической формы храм напоминал древнюю крепость, увенчанную русским шлемом.
Доработал проект Виктор Васнецов, увеличив высоту стен, перенеся северный фасад на место южного, и, придав таким образом, южному фасаду парадный вид.
Пока шло строительство церкви, отовсюду свозились старинные подсвечники, иконы, лампады, складни, металлические подносы… Появилось многочисленное собрание фигурных скоб, петель, задвижек, ключей и ручек. Супруги Мамонтовы часами стояли на лесах и, как заправские каменотесы, помогали рабочим высекать орнаменты.
Всё в Абрамцеве жило интересами церкви и общей работы! Василий Дмитриевич Поленов расписывал иконостас, сын Мамонтовых, Андрей, занимался росписью оконных простенков, Виктор Васнецов создавал узоры орнаментов, расписывал клиросы; по его же рисункам был выполнен мозаичный пол со стилизованным цветком и датой строительства. Сын священника, он хорошо знал церковные требования. Он и сам обучался в духовном училище, затем в семинарии, прошел серьезную школу рисовального мастерства у владельца иконописной мастерской, и уже в годы учебы был приглашен помощником при росписи вятского Александро-Невского собора.
Собранные иконы в Абрамцевской церкви соседствовали с авторскими иконами Репина, Васнецова, Поленова, Неврева, Антокольского. «Подъем энергии и художественного творчества был необыкновенный: работали все без устали, с соревнованием, бескорыстно», –– оставил воспоминания Поленов.
Торжественное освящение церкви Спаса Нерукотворного состоялось в 1882 году. Много хорошего прибавила Абрамцеву эта церковь, тесно связанная с русской жизнью, с русским народом. А присутствие купола-шлема напоминало о трагическом походе князя Игоря, когда и мертвые русские воины падали на трупы своих врагов или, умирая, раскидывали широко свои могучие руки, как бы стремясь и мертвым телом защитить свою землю. «О, стонати Руской земли, помянувше первую годину и первых князей...»
Здесь, в Абрамцеве, с племянницы Саввы Мамонтова Васнецов написал этюд к будущей картине «Иван-царевич на сером волке». Но непосредственно приступил к полотну лишь через несколько лет, уже работая в Киеве над росписью Владимирского собора.
Виктор Михайлович считал работу в соборе главным делом своей жизни и любил повторять, что «нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, как украшение храма». Хотя не сразу принял приглашение Киева: знал, какие сложности предстоят. Ведь даже расписывая церковь в Абрамцеве, он измучился в поисках образа Богородицы, пока этот образ сам не явился к нему: жена стояла на ступенях веранды, а маленький сын у нее на руках доверчиво потянулся к веткам цветущей черемухи.
Художник представил этот образ в огромном Владимирском храме, –– теплый, искренний, смелый… И –– решился. Отправил в Киев телеграмму о своем согласии. Существует легенда, что когда он приехал, ответственный за внутреннюю отделку собора Адриан Прахов извлек и показал Васнецову сделанный когда-то набросок проступившего на штукатурке изображения. Сходство этих зарисовок и собственных эскизов, сделанных с жены и сына, настолько поразило Васнецова, что он утратил дар речи. Через некоторое время с расстановкой произнес: «Это был заказ Божий».
В общей сложности Виктор Михайлович выполнил в соборе пятнадцать композиций и тридцать отдельных фигур, не считая медальонов. Это четыре тысячи квадратных метров! Десять лет упорного труда.
Грандиозная работа Васнецова не имела аналогов в русском искусстве XIX века. «Такой стильной красоты, такого торжества русского искусства, русской старины с её причудливыми образами и красками ещё никогда не видели!» Несколько раз от усталости Васнецов едва не срывался с лесов, что могло стоить ему жизни, но Матерь Божья, судя по всему, оберегала его.
Давая себе передышку, художник изредка брался за другое занятие –– где можно пофантазировать кистью. Так появилась картина «Иван-царевич на сером волке». Для образа Елены Прекрасной художник использовал готовый этюд с Натальи Мамонтовой. Виктор Михайлович выбрал для картины самый драматический момент повествования, когда волк, выручая Ивана-царевича, похищает Елену, и вместе они спасаются от погони. Природа вторит тревожному настроению беглецов: великаны-деревья насторожились, тьма, болота, мхи… Но юная яблонька на переднем плане усыпана бело-розовыми цветами!
Картина была написана быстро, на едином порыве, легко. Виктор Михайлович смело соединил несоединимое — заповедный дремучий лес и цветущую яблоню, указав этим на византийскую красоту Ивана-царевича и его суженой.
Картина была показана в Москве на очередной передвижной выставке, и Мамонтов горячо высказал Васнецову: «Все это мое, родное, хорошее… Вот где поэзия!.. Молодец!» А те, кто не понял сказочной условности, обвинили художника в неправдоподобии. Виктор Михайлович не принимал хулы близко к сердцу, он был захвачен поэзией национальной красоты, выражение которой считал возможным находить и в высоких образах русской истории, и в сказочных персонажах.