Согласно моему взгляду, в бессознательном различимы два отдела. Один из них я называю бессознательным личным. Оно включает все психические содержания, забываемые в течение жизни. Их следы постоянно остаются в бессознательном, даже если их сознательное восприятие становится невозможным. Сверх того, личное бессознательное содержит все подсознательные впечатления и восприятия, которые не заряжены достаточной долей энергии, чтобы достигнуть сознания. Сюда принадлежат те бессознательные комбинации представлений, которые слишком слабы и неотчетливы, чтобы стать сознательными. Наконец, личное бессознательное включает все психические содержания, совместимые с сознательной установкой, однако недоступные главным образом вследствие их нравственных, эстетических или интеллектуальных запретов. Человеку невозможно постоянно чувствовать и думать возвышенно, правильно и правдиво; стараясь поддержать идеальную установку, он автоматически вытесняет все то, что к ней не подходит. Если какая-либо одна функция, например мысль, развита в высокой степени и преобладает в сознании, [противоречащая ей] функция чувства естественно окажется вытесненной и опустится в бессознательное.
Второй отдел бессознательного – так называемое сверхличное, или коллективное, бессознательное. Содержания этого коллективного бессознательного не личные, а коллективные, другими словами, принадлежащие не одному какому-либо лицу, а по меньшей мере целой группе лиц; обыкновенно они суть принадлежность целого народа или, наконец, всего человечества. Содержания коллективного бессознательного не приобретаются в течение жизни одним человеком, они суть прирожденные инстинкты и первобытные формы постижения – так называемые архетипы, или идеи. Ребенок, хотя и не имеет прирожденных представлений, обладает высокоразвитым мозгом, который способен функционировать и унаследован от предков. Это органический результат психических и нервных функций всех предков данного субъекта. Таким образом, ребенок при вступлении в жизнь уже обладает органом, готовым действовать точно так же, как действовали подобные ему органы в истекшие века. В мозгу заложены преформированные инстинкты, а также и первобытные типы, или образы, основания, согласно которым издревле образовывались мысли и чувства всего человечества, включающее все громадное богатство мифологических тем. Конечно, не легко доказать наличность коллективного бессознательного у нормального человека, однако явные следы мифологических образов можно найти в сновидениях.
Существование коллективного бессознательного легче проследить в известных случаях умственного расстройства, в особенности при шизофрении. Тут мы находим иногда поразительное обилие мифологических образов. У некоторых больных являются символические идеи, которые невозможно объяснить опытом их субъективной жизни, но лишь историей ума всего человечества. В подобных случаях обнаруживается нечто вроде первобытного мифологического мышления, проявляющегося в особых, принадлежащих ему первичных формах, не сходных с нормальным мышлением, при котором работает личный опыт.
Личное бессознательное содержит комплексы, принадлежащие субъекту и составляющую неотъемлемую часть его психической жизни. Если какой-нибудь комплекс, который должен быть соединен с «Я», становится бессознательным благодаря вытеснению или уменьшению его потенциальности, данный субъект испытывает ощущение потери; когда же утраченный было комплекс снова становится сознательным благодаря, например, психотерапевтическому лечению, у его обладателя является прилив психической энергии. Неврозы часто исцеляются этим путем. Если же комплекс коллективного бессознательного соединяется с «Я», данный субъект бывает поражен необычностью его содержания. Оно ощущается как нечто жуткое, сверхъестественное, нередко опасное. Иногда оно может вызвать ощущение помощи сверхъестественных сил, наиболее же часто представляется вредным, болезненным влиянием, приводящим к реальной физической болезни или же к психическому отчуждению от нормальной жизни. Индивидуальное сознание всегда изменяется в своем характере благодаря соединению с ним содержаний, долженствующих в нормальном порядке оставаться бессознательными. Если врачу удается удалить подобное болезненное соединение из сознания, то большой чувствует облегчение от давившей на него тяжести. Внезапное вторжение подобных чуждых содержаний часто имеет место на первых стадиях шизофрении. Больному являются причудливые мысли, все кругом кажется ему изменившимся, лица окружающих чужды и искажены.
Содержание личного бессознательного представляется нам частью собственной психики, содержание же коллективного бессознательного представляется ей чуждым, точно пришедшим извне. Обратное введение в психику личного комплекса действует нередко облегчающим и исцеляющим образом, между тем вторжение комплекса коллективного бессознательного часто есть неприятное или даже опасное явление. Подобный комплекс представляется обладающим чем-то сверхъестественным, другими словами, он сопровождается чувством благоговейного страха. Соответствие этой теории первобытным верованиям в души и духов очевидно: душа соответствуют комплексам личного бессознательного, духи – комплексам коллективного бессознательного.
Научная точка зрения прозаична, ибо она называет «психологическими комплексами» существа, внушающие благоговейный страх и почитаемые как сверхъестественные и обитающие в тени первобытных лесов. Но, принимая во внимание необыкновенную роль, которую вера в души и духов играла в истории человечества, нельзя довольствоваться простым фактом существования подобных комплексом, надо изучать их дальше.
Архетипы коллективного бессознательного
Гипотеза коллективного бессознательного относится к тем понятиям, которые сначала кажутся странными, но затем по мере их употребления превращаются чуть ли не в привычные представления, как это произошло с понятием бессознательного.
После того, как философская идея бессознательного, обсуждавшаяся главным образом у Г. Каруса и Эд. Фон Гартмана, погибла под наступающей волной материализма и эмпиризма, не оставив после себя значительных следов, она опять мало-помалу возникла в научной естественно-ориентированной медицинской психологии. Сначала понятие бессознательного ограничивалось для обозначения вытесненного и забытого содержания. Уже у Фрейда – хотя и крайне метафорично – бессознательное выступает в качестве действующего субъекта и, в сущности, является не чем иным, как областью именно таких вытесненных и забытых содержаний. Соответственно этому озарению бессознательное обладает исключительно личной природой, хотя, с другой стороны, уже Фрейд признавал архаически-мифологический характер бессознательного.*
До некоторой степени поверхностный слой бессознательного, несомненно, является личным. Но он покоится на более глубоком слое, который не является продуктом личного опыта и приобретения, но имеет врожденный характер. Этот более глубокий слой – и есть так называемое коллективное бессознательное. Я выбрал выражение «коллективное», потому что это бессознательное всеобщей природы, т.е. в противоположность личной психике, оно обладает одним и тем же содержанием и формами поведения у всех индивидов. Другими словами, оно идентично у всех людей и образует существующую в каждом душевную основу сверхличной природы.**
Существование определенного психического содержания обнаруживается лишь через осознание этого содержания. Поэтому мы можем говорить о бессознательном лишь постольку, поскольку в состоянии осмыслить его содержание. Содержаниями личного бессознательного являются главным образом чувственные комплексы, которые составляют интимность душевной жизни. Содержания же коллективного бессознательного составляют так называемые архетипы.
Для наших целей это обозначение точное и полезное, потому что оно показывает, что при коллективных бессознательных содержаниях речь идет об архаических, или первоначальных образах, т.е. о всеобщих образах, существующих с древнейших времен. Выражения «коллективные представления», которое Леви Брюль использовал для обозначения символических фигур примитивного мировоззрения, без труда можно отнести к бессознательным содержаниям, потому что оно касается чуть ли не того же самого предмета. В названных примитивных родовых учениях архетипы выступают в особой вариации. Разумеется, они здесь не являются содержаниями бессознательного, а превратились уже в осознанные формулы, которые выучиваются большей частью в форме религиозного учения, являющегося типичным выражением для передачи коллективных, изначально происшедших из бессознательного, содержаний.
Другим выражением архетипа является миф и сказка. Однако здесь речь идет о специфических формах, которые передавались из поколения в поколение с давних времен. Поэтому понятие архетипа применимо лишь косвенно к коллективным представлениям, поскольку оно обозначает только те психические содержания, которые еще не подвергались никакой сознательной обработке и, следовательно, представляют непосредственную душевную данность. В таком понимании архетип значительно отличается от исторически ставших и выработанных формул. Как правило, именно на высших ступенях религиозных учений архетипы появляются в оформлении, которое недвусмысленно обнаруживает оценивающее и обсуждающее влияние сознательной обработки. Напротив, их непосредственный облик, который поражает нас в сновидениях и грезах, имеет много индивидуального, непонятого и даже наивного, как например в мифе. Архетип представляет, по существу, бессознательное содержание, которое заменяется в процессе всего становления сознательным и чувственным, и притом в духе того индивидуального сознания, в котором он появляется.
Что понимается под архетипом, достаточно ясно высказано при изложении его связи с мифом, религиозным учением и сказкой. Дело усложняется, если мы попытаемся ответить на вопрос, что такое архетип с психологической точки зрения. То, что мифы в первую очередь являются психическими манифестациями, в которых выступает сущность души, прежде не признавалось. Первобытного человека мало волновало объективное объяснение очевидных вещей, скорее, он имел настоятельную потребность, или лучше сказать, что душа бессознательно неодолимо стремилась ассимилировать весь внешний чувственный опыт с событиями своей душевной жизни. Ему недостаточно видеть восходящее и заходящее солнце – это внешнее наблюдение должно стать одновременно душевным событием, т.е. солнце в своем превращении должно представлять для него судьбу бога или героя, который, в сущности говоря, не живет нигде, кроме как в душе человека. Все мифологизированные процессы природы, такие, как лето и зима, фазы луны, период дождей и т.д., лишь аллегории субъективного опыта, они суть символическое выражение внутренней и бессознательной драмы души, которая благодаря проекции, т.е. будучи перенесена на события природы становится понятной человеческому сознанию.
Первобытный человек поражает субъективностью своего осознания мира. Если согласиться с таким допущением, то мы должны соотносить мифы с психическим миром этого человека. Его познание природы выражается на языке бессознательных душевных процессов. В том, что последние бессознательны, лежит причина, почему раньше при объяснении мифа не прибегали к душе. Просто не знали, что душа содержит те же образы, из которых произошли мифы, не знали, что наше бессознательное – это действующий и страдающий субъект, чью драму примитивный человек находил по аналогии во всех больших и малых процессах природы.
** Например: мы все любим поваляться на травке, поплавать в море, полазить по деревьям, погладить кошек и собак, и т.п. - что свидетельствует о наших древних дочеловеческих инстинктах. - ВП
- Цитируется по К. Юнг, Аналитическая психология (История зарубежной психологии. 30-е - 60-е годы XX века, Изд-во Моск. ун-та, 1986, с.158-161)