- Товарищи, давайте поблагодарим профессора Дудкина, за сегодняшнюю замечательную лекцию об исторической обусловленности и характере взаимодействия и взаимопроникновения культуры и цивилизации. Очевидно, что это самое современное и неоспоримое видение данного вопроса, - председатель прокашлялся и налил себе воды в стакан.
- Может кто-то захочет задать вопрос профессору? - зал зашумел, но никто из студентов не решился.
Профессор Дудкин, горделиво, но по-отечески всмотрелся в зал и поощрительно пригласил:
- Ну же, товарищи. Мы ведь без пяти минут коллеги. Неужели у вас действительно нет вопросов?
Вдруг, тоненькая, с худенькими как веточки пальчиками рука решительно вспорхнула над залом.
- Сергей Сергеевич, позвольте задать Вам вопрос, - прозвучало с задних рядов.
- Это кто у нас там? - спросил председатель, вглядываясь в зал. - А, это ты Менделеева. Снова будешь докапываться до истины? Мало тебе, что после твоих вопросов доцент Синичкин зимой с микроинфарктом в больницу попал? Теперь ты решила на профессоров перейти?
- Ну что Вы, Петр Петрович, - добродушно обратился профессор к председателю. - Это ведь замечательно, что наша молодёжь так активна и пытлива. - Буду счастлив удовлетворить Ваше любознание. - Так каков Ваш вопрос? – голос профессора покровительственно заурчал.
Даже поднявшись со своего места, Танечка Менделеева была едва видна.
Тем не менее твёрдым голосом она начала говорить.
- Сергей Сергеевич, Вы очень часто в своей лекции цитировали как древних, так и классиков с современниками.
- Да, я горжусь своей памятью, - улыбнулся профессор Дудкин.
- Вы строили свои утверждения, - продолжала Менделеева, - даже на секундочку не сомневаясь в истинности цитат и их информативной ценности и достоверности.
- Менделеева, да как ты смеешь! – взорвался председатель. Он уже хотел было звонить в колокольчик, дабы дежурные, как всегда, утихомирили нахальную студентку.
- Петр Петрович, погодите, - успокоил председателя профессор. - Меня нисколько не смущает тон вопроса, наоборот, я рад вспомнить свои молодые годы и поспорить в горячей студенческой манере, - загудел Дудкин, втайне радуясь, что возникла неформальная ситуация, при которой он в очередной раз продемонстрирует как коллегам, так и молодёжи, каково это, жить с бременем гения.
- Поднимитесь-ка сюда, к нам на сцену, и изложите нам свои контрдоводы, - профессор жестом пригласил Танечку на сцену.
Тоненькая фигурка, появившись на сцене, не произвела должного впечатления на Дудкина. Косички, веснушки, круглые очки в роговой оправе, запачканные чернилами пальцы никак не намекали на серьёзность дискуссии и уж никак не гарантировали триумфа, должного разлететься по институту, в очередной раз славя и без того прославленный интеллект Дудкина.
- Я давно работаю над темой «Информация как материя, её качества и свойства составных, а также степень искаженности при передаче», - начала с жаром Менделеева.
- И пришла к выводу, что в научной деятельности нельзя опираться в полной мере на информацию доставшуюся нам от предшественников, работавших в тех же или родственных областях. А если мы и опираемся на их результаты или цитируем, то всегда исходя из того, что информация как минимум на половину ошибочна.
- Обоснуйте, - по привычке вклинился с жаром Дудкин, на мгновение позабыв, что диспут ведётся всего лишь со студенткой.
- Хорошо, - терпеливо согласилась Менделеева. - Представим себе, что информация это обычный продукт. Для того что бы его передать другим, нужен, естественно, сам продукт, а также средство передачи, скажем, сумка, авоська, пакет. Так вот, информация продукт настолько скоропортящийся, что в отличии от яблок, портится сразу же при передаче. Сейчас обосную, - предупредила Менделеева восклицание, готовое сорваться с дудкинских уст.
- Хронология - это пакет, в котором передаётся информация. Соблюдая точную хронологию в такой передаче, вы просто фиксируете причинно-следственную связь лишь на определённом этапе. Но ведь невозможно проследить всё переплетение таких связей, участвующих в данном процессе. Одни являются результатом скрытых или незаметных нашему глазу явлений, которые уже настолько давно в игре, что мы их даже не осознаем и не подключаем в связку к рассматриваемому нами происшествию. Другие только начинают зарождаться и потому также нами не рассматриваются. И вот этаких процессов, собирается такое множество, что ни один анекдот не смог бы быть рассказан на протяжении целого дня, если быть точным при передаче информации. Следовательно, нужно быть при этом избирательным и подавать не всё, а только самые релевантные хронологические данные. А кто ручается за одинаковость по важности отбора этих данных у пекаря, математика, слесаря, священника? У каждого из них своя шкала по измерению ценности в передаче информации.
Это касательно передачи.
Не лучше дело обстоит и с самим информативным продуктом. Передавая точную хронологию, вы передаёте только букву событий, но дух при этом теряется. Многие данные не могут быть переданы чётко по хронологии. Часто нужно сперва рассказать конец истории, что бы понять её начало, ещё чаще нужно безжалостно отсекать лишние и путающие подробности, ущемлять хронологию, что бы сохранить подлинный дух рассказанного.
И опять здесь вынужден подключаться личный фильтр рассказчика: что пройдёт в рассказ, а что будет отброшено, как неважное. И фильтры эти напрямую зависят от социальных, национальных, образовательных и воспитательных факторов каждого человека. Например, одна и та же история, будет совершенно по разному рассказана профессором из Мельбурна, пекарем из деревушки под Ганновером и рыбаком из Барселоны.
Но что ещё хуже – здесь прибавляется фактор наслоения.
Представьте себе историю, которую по очереди рассказал профессор пекарю, пекарь рыбаку и так дальше. Узнает ли профессор свою историю, которая пройдёт через двадцать уст, фильтрующие информацию каждый на свой лад? Да нет же, это будет совершенно непохожая история, искажённая не только по букве, но и по духу. И если в начале рассказа речь шла о юном джентльмене из Лондона ухаживающего за молодой леди, живущей по соседству, то на выходе мы получим историю о пожилом, но доблестном кабальеро, бесстрашно истребившем в неравном бою на шпагах шестерых соперников, ради розы, сброшенной с балкона молодой пастушки в пригороде Севильи. И это в лучшем случае.
Танечка быстро перевела дух, с тем что бы побыстрее закончить свою мысль, предчувствуя, что председатель, как всегда, не даст ей договорить.
Но она ошиблась.
В зале воцарилась тишина.
Председатель молчал, не до конца поняв, о чем вообще идёт речь, но по опустившейся челюсти профессора и его стеклянному взгляду, интуитивно понимал, что Дудкин ему никогда не простит такой недальновидности.
Таня, понимавшая, что времени у нее немного, с жаром повела дальше.
- Довольно долгое время считалось, что таким искажениям могут быть подвержены только гуманитарные науки, а естественные защищены проверочной базой. Любой может взять и проверить. Но только в последнее время и эта позиция становится очень шаткой. Взять хотя бы геоцентрическую систему Птолемея. Почти полторы тысячи лет она царила в лучших научных умах, ни на секунду не подвергаясь сомнению, хотя Аристарх Самосский задолго до Птолемея выдвигал свою гелиоцентрическую систему мира, пока его не обвинили в безбожии и не выгнали из Афин.
И лишь Коперник, ценой своей жизни, доказал правильность системы Аристарха и ошибочность системы Птолемея.
Точно такая же история с классической физикой Ньютона, царившей в умах всего учёного мира, пока Планк, Эйнштейн, Бор, Гейзенберг своими работами в области квантовой механики не доказали устарелость и несостоятельность объяснения мира классической физикой.
Есть и другие примеры, но сейчас я хочу Вас спросить о другом, профессор.
Дудкин, все ещё не веря в реальность происходящего и не собирался подбирать отвисшую челюсть. Мало того, капельки слюны весело блестели на солнышке, капая с его подбородка на стол с документами.
- Сергей Сергеевич, а вот и мой вопрос. Как можете Вы и Ваши коллеги продолжать спокойно работать, строя свои труды и диссертации, на основании таких, скажу мягко, неточных данных, вводить нас, глупых и доверчивых студентов, а также ищущих и полуграмотных доцентов в заблуждение, вместо того, что бы вопить на весь мир о том, что вся наука, вся культура, я уж не говорю о философии с религией, должны быть ревизионированы, должна быть сделана полная переоценка системы получения и передачи информации и знаний. Ведь мы безжалостно отбрасываем наших потомков на столетия назад, да и сами всю жизнь проживаем во лжи. Да во лжи! Так как неточная информация и есть ложь...
Таня продолжала обличать науку и культуру, религию и философию, профессоров и писателей, совершенно не замечая, что Дудкин уже лежал на полу, с побагровевшим лицом, как рыба медленно двигая губами, ища свежего воздуха.
... Скорая приехала быстро, Дудкина успели вовремя довезти в больницу, но результаты операции все ещё не были известны.
В приёмной больницы, несмотря на поздний час, сидели две тёмные фигуры.
- Петр Петрович, как же так, - тихо произнёс дрожащий голосок одной тёмной фигуры.
- Я ведь не хотела, я ведь не со зла. Но Вы то понимаете в душе, что я права...
- Да-а, Менделеева, - медленно произнесла другая фигура. – Дудкин у тебя который уже за третий год? Четвёртый? Не дотянешь ты так до пятого курса.
Председатель крякнул вставая и не оборачиваясь пошёл курить.