Социализм без петли
( На фото: Е.А. Зубчанинов, основатель толстовской общины в Самаре)
XX век показал, что социалисты социалистам – рознь. Если одни хотели с бомбами и винтовками в руках облагодетельствовать все человечество, то другие пытались построить рай на отдельном участке земли. После кровавой революции 1905-1907 годов толстовская идея о непротивлении злу насилием становилась все более популярной. Вместе с этим все более живой интерес вызывали планы нравственного очищения общества через особые коммуны. Граф Л.Толстой полагал, что коллективизм, самоуправление в рамках небольших групп единомышленников, ведущих общее хозяйство, победят пороки и выкуют нового человека, который эволюционным путем и завоюет планету. Эгоизм не сможет противостоять коллективизму, диктатура – демократии, угнетение – свободе личности.
В Самаре идеи толстовских общин вдохновили в первую очередь рабочих-железнодорожников. Это был наиболее значительный и сплоченный слой рабочего класса. Кроме того, в силу профессии железнодорожники ездили по всей России, многое видели, о многом начинали задумываться. Они видели, как на юге России и в центральном черноземье возникает диво дивное – поселения единомышленников, строящих жизнь по собственным гуманистическим принципам и защищающих себя от рыночной стихии.
24 января 1908 г. на стол начальника Самаро -Златоустовской железной дороги инженера А.Г. Каянуса легло заявление, подписанное группой железнодорожников: «Вследствие сильного вздорожания квартир и вообще жизненных продуктов между службами управления и ее сотрудниками возникла мысль, по примеру Южных дорог, купить на артельных началах землю для постройки домов и образования поселка или колонии, как это устроено около Харькова... Покорнейше просим Ваше превосходительство разрешить путем подписания листа, пущенного по службам и отделам, выяснить лиц, желающих участвовать в покупке земли, и, выяснив это, собраться для обсуждения взаимных условий, а равно и вопросов, относящихся к покупке земли». Под прошением подписались С. Полежаев, А. Кузнецов, А. Татаринов, А. Набоков, Н. Ростов, А. Емельянов и другие.
Текст заявления интересен тем, что основные стратегические задачи по созданию толстовской коммуны закамуфлированы под простое решение бытовых проблем. Напомним читателю, что железнодорожный пролетариат, как стратегическая сила империи, не имел право на проведение собраний, сбор подписей и прочую подобную самодеятельность. За эти неудобства правительство платило в данной отрасли одну из самых высоких заработных плат и давало ряд привилегий. Начальник дороги Август Германович Каянус взял на себя большую ответственность, дозволив начать дело по строительству коммуны. Подписка, проведенная в ближайшее время, дала 400 желающих вступить в сообщество.
Первое собрание будущих коммунаров прошло 16 марта 1908 года в помещении Общества приказчиков под председательством А.Д. Биткина. Оно имело огромный резонанс среди жителей всей Самары. На второе заседание в начале апреля, к удивлению организаторов, пришло много желающих вступить в кооператив не из среды железнодорожников. В зале появились также представители Управы, полиции и жандармерии. Был выслушан доклад о деятельности Харьковской коммуны. Избрали комитет по разработке устава будущей жилищной колонии, который возглавил заместитель начальника железной дороги, сын почетного гражданина Санкт-Петербурга Евгений Андреевич Зубчанинов. В редакционную комиссию вошли Александр Владимирович Воскресенский, Павел Александрович Преображенский и Владимир Владимирович Тейс. На собрании образовали юридическую, строительно-техническую, санитарную, садовую, лесо-огородную, бухгалтерскую, школьно-библиотечную, бюджетную комиссии. Они в дальнейшем должны были составить органы самоуправления пока что теоретического поселка.(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2290,с.3-20).
2 июня 1908 года на общем собрании рассматривался Устав из 55 пунктов, составленный Е.А. Зубчаниновым. В ходе обсуждения возник конфликт междужелезнодорожниками и гражданами, не относящимися к этой отрасли. Последних попытались лишить права голоса. В зале раздавались крики, мол, нельзя начинать коммуну с неравноправия, с разделения людей на «иксы» и «игреки», на гоев и изгоев. В конечном итоге собрание согласилось на равноправие всех членов будущего сообщества. Встал вопрос о покупке земли. Князь Щербатов предложил свои угодья близ станции Липяги, а Б.Е. Эдельсон – свои с уступкой за оптовую сделку.
На очередном заседании 26 ноября 1908 года общим голосованием приняли Устав в окончательной редакции. 275 человек выразили желание стать коммунарами.(ГАСО,Ф.3,оп.132,д.34.с.6). Свое согласие они подтвердили первым взносом в размере трех рублей с каждого. Общий капитал положили на счет в Азово-Донской коммерческий банк. В городе начался ажиотаж, и к январю 1909 года в поселяне записалось 1018 человек.
11 января 1909 года на расширенном собрании в Пушкинском народном доме окончательно решался вопрос о покупке земли. Б.Е. Эдельсон выставил на продажу 1500 десятин по 175 рублей, а Крестьянский поземельный банк – участок в 1152 десятины по 125 рублей, причем в том же месте, но ближе к железной дороге. Земельная комиссия после долгих споров к лету 1909 г. приобрела у Крестьянского поземельного банка 338 десятин земли по 160 рублей в льготную рассрочку на 10 лет. Территорию, находившуюся в 15 верстах от Самары, разделили на 840 участков по 30 соток. Чтобы исключить социальную несправедливость, угодья распределяли путем жеребьевки, полагаясь на волю случайности.
Новая жизнь началась 30 мая 1910 года. Вот как это описывает П.М. Еськов: «В этот день из Самары специальным поездом, состоявшим из десяти вагонов, прибыли сюда первые поселяне. Сошли с поезда – перед ними лежала голая степь – ни кустика, ни деревца, одна сторожка, да срубленный колодец около нее. Торчали только колышки с номерками кварталов и участков. Люди разбрелись с радостным настроением по своим делянкам земли, чтобы потрогать ее теплыми руками, как самое дорогое и близкое... С этого дня после освящения земли начали застраиваться. Уже к концу 1910 года было построено 50 домов, а к 1914 году – более 400».
Одним из первых постановлений поселковой власти стало требование поставить заборы на участках, соприкасаемых с улицами, название которых дали в честь великих русских писателей: Толстого, Гончарова, Тургенева, Лермонтова, Гоголя... Социализм социализмом, а забор оказался необходим. В постановлении звучало предельно жестко – кто изгороди не поставит, может считать себя выбывшим из коммуны, а участок будет перераспределен. Следующее постановление касалось обустройства самих улиц. Комиссия определила: «Во всех местах, где малый овраг пересекает улицы, устроить пешеходные мостики и тротуары по одной стороне улицы. Около артезианского колодца через овраг построить переход, исходя из сметы 120 рублей». Правление выделило 100 рублей на реконструкцию двух старых мостов.
В 1913 году замостили пешеходную дорогу от железнодорожного полотна, оборудовали все колодцы, вырытые по абиссинскому типу, металлическими помпами, озеленили улицы деревьями из питомника, разбили парк на центральной площади, сад около правления, сдали в эксплуатацию общественные бани, купальни, провели электрическое освещение. Школа на 47 учащихся открылась в 1912 году и получила наименование «Школа в память 1812 года» в связи со столетием победы Русской армии над Наполеоном. В память 300-летия царствования Дома Романовых в 1913 году поселяне заложили православный храм. (ГАСО,Ф.1,оп.12,д.5087,с.2).
Особая забота уделялась детям. Для них действовал детский сад со штатом воспитателей, проводились специализированные праздники, устанавливалась рождественская елка, раздавались подарки. Могло удивить богатство культурной жизни. Действовала общественная библиотека, читальня, литературно-драматический кружок, дамский клуб. Издавалась газета «Поселочная жизнь» стоимостью 5 копеек. Она выходила еженедельно с 1912 года и все свои страницы посвящала проблемам общежития. Вот как в местной прессе ставились бытовые проблемы: «Снежные валы прикрыли высокие уличные калифорнийские клены. Весной возможны поломки ветвей и стволов посадок. Неприятное впечатление производят в поселке стебли серой полыни, которые вид поселка делают неприглядным. Не скошенная вовремя высокая полынь по улицам способствует задержанию снега. В полыни находят убежище зайцы». Публиковались специальные статьи «О борьбе с зайцами в садах», «Как производить обработку почвы для сада и посадку плодовых деревьев». Газета допускала рекламу такого содержания: «Садоводство «Флора», что на Самарской, 180 или на Дворянской, 118 предлагает поселочникам в большом выборе рассаду летних цветов и огородных овощей, семена» или «Торговля В.И. Аникина. Зубчаниновский поселок, участок 651 предлагает скобяной, красочный, обойный товар, паклю, железо, гвозди, строительный кирпич. Цены безусловно самарские». «Поселочная жизнь» сообщала последние новости, имеющие прямое отношение к коммунарам: «Самарская губернская земская управа разрешила с 22 сентября 1914 года проводить базар по воскресным дням в Зубчаниновке». Кстати, такое название закрепилось за кооперацией сначала на бытовом уровне между сельчанами, а потом получило юридический статус.
Евгений Андреевич Зубчанинов являлся душой и лидером общины. К нему ходили за различными советами, кроме того, этот русский интеллигент умел находить общий язык с любыми сословиями, в том числе с богатым самарским купечеством и самой губернской администрацией. Евгений Андреевич являлся уважаемым членом Биржевого комитета и авторитетным человеком среди предпринимательской элиты Поволжья. Однако коммуна чуждалась вождизма и принимала решения коллегиально. На общих собраниях рассматривались подобные вопросы: «Заявление члена общества Домаревского о разрешении ему открыть в поселке в собственном доме чайную-столовую; заявление Н.А. Семенова о выдаче удостоверения на получение проездного билета; прошение М.И. Рыжова о зачислении кандидатом на ссуду в размере 200 рублей из строительного фонда; предложение Н.А. Савинова о приобретении пожарной машины с приложением прейскуранта завода Санина; заявление Гончаренко о передаче своего участка сыну Василию; садовник Рубцов просит поденщиков для прививки яблонь в питомниках; заявление члена общества Ханжинова о том, чтобы у него сняли квартиру для садовника; Е.Т. Ванякина просит разрешить торговлю фруктовыми водами и молоком около платформы...»
На каждом заседании выслушивался доклад урядника о дисциплине, где часто звучала жесткая критика жителей: «Протокол от 6 сентября 1912 г. составлен в связи с захватом общественной земли с посадками». Урядник постоянно требовал, чтобы сторожевых собак со двора не выпускали во избежание укусов прохожих. В 1913 году полицейская власть обходилась коммуне в 420 рублей, но в дальнейшем была переведена на счет казны.
В конце каждого года бухгалтерия отчитывалась о потраченных общественных средствах и подводила баланс. Вот перед нами финансовый отчет за 1915 год: «Счет кассы – 674 рубля; текущий счет во Втором обществе Взаимного кредита – 1100 рублей; текущий счет в Русском для Внешней торговли банке – 109 рублей; процентных бумаг – на 510 рублей; членских взносов – 500 руб.; стоимость земли – 27 835 руб.; недвижимого имущества – 44 364 руб.; движимого имущества – 3 833 руб., посадочных материалов в общественном питании - на 3 754 руб. Годовые затраты составили: на общественную лавку – 1 262 руб.; на драматический кружок – 247 руб.; на питомник – 3 809 руб.; содержание общественного стада – 811 руб.; на правительственные лица и учреждения – 1 063 руб.; на охрану – 2 105 руб.; на издание газеты – 1 418 руб.; пособия лицам, взятым на войну – 320 руб.; на благоустройство – 1 170 руб.; на освещение – 413 руб.; на отопление – 302 руб.; на содержание артезианских колодцев – 846 руб.; на обслуживание школы – 2 950 руб.; на детский сад – 536 руб. Строительство церкви обошлось в 1 014 рублей.
Социалистический эксперимент в рамках отдельной общины удался. Жители строили грандиозные планы на будущее: Е.А. Зубчанинов горел мечтой провести трамвай от Самары, телефонизировать каждый дом. В бытовом укладе исчезло пьянство, хулиганство, эгоизм, стяжательство. Самарский печатник И.Ф. Демидов, посетив коммуну, в те времена записал в своем дневнике: «Несмотря на различные вероисповедания у коммунаров одна религия – социализм». Его зарисовка о Зубчаниновке заканчивается следующими поэтическими строками: «Стала фраза очень модной: «Верю, мол, в социализм!» Это нас проверят годы, это нас проверит жизнь...»
Жаль, что в 1917 году данный эксперимент был насильственно прерван и начался другой.