Саргон Древний

«Саргон Древний» Анатолия Цоя повествует о царе Аккады, государство которого простиралось от Египта до Индии. Столица царства Агаде, по сохранившимся древним текстам, изумляла своей красотой и роскошью, а аккадский язык был языком международного общения. Точное место расположения города до сих пор не установлено, где-то в предгорьях Большого Арарата. Воинственные амазонки из Ливии с легкой руки Саргона Древнего появились в Аркадии, Тавриде и далее до берегов Атлантики и Тихого океана, дав начало племенам датчан, сарматов, русских и киргизов. Его величество История любит повторяться: много веков спустя цыгане стали кочевать по всему евразийскому континенту. Римская империя пала под натиском варваров, как Аккада исчезла под ударами диких гутиев. Книга предназначена для любителей истории древнего мира.

Сарко удовлетворенно откинулся на спинку трона и внимательно разглядывал склоненные перед ним фигуры хеттов. Это были заслуженные воины, в недавних сражениях показавшие железную хватку. Они только что успешно заняли столичный город хаттов Хаттусу, привезли с собой отнятые у их государей и знати серебряные и бронзовые фигурки животных, золотые кувшины и кубки, штандарты знамен, на которых был изображен солнечный диск. Хетты просили у Сарко согласия на создание государства в Центральном Анатолийском плато, молча поставили перед ним герб в виде двуглавого орла.
Предводитель Ягон, стройный как кипарис и мускулистый как буйвол, был слишком молод и мало подходил на роль величавого царя. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дернул плечом, исподлобья взглянул на повелителя Агаде, но, увидев насмешливые искорки в его узких прищуренных глазах, быстро опустил взор.
Среди склоненных фигур заметно выделялся молодой хетт богатырского телосложения, на вид лет шестнадцати. Светлые волосы прикрывали огромный лоб, голова возвышалась над всеми, хотя он старался склонить ее негнущейся шеей, отчего по всему телу перекатывались бугорки мускул. Движения богатыря казались хаотичными бросками из стороны в сторону, словно у молодого жеребца, только что выбежавшего на простор из тесных яслей. Взгляд богатыря блуждал по сторонам и, словно не находя точки опоры, метался по стенам и роскошно обставленной мебели, словно удивляясь – зачем все это?
 – Эй, длинный и молодой, подойди ко мне, – сказал Повелитель, – остальные поднимитесь.
Молодой хетт поднял голову, сделал неуверенно несколько шагов в сторону трона. Вся его нескладная фигура, словно гора, нависла над Повелителем.
– Слушаю! – низким голосом пророкотал он.
– Как величают отца, которого бог наградил таким славным сыном? – спросил Повелитель.
– Имя мое Русал, – медленно и четко отвечал богатырь, – отец мой хетт Супполил, один из ближайших потомков великана Каука, родоначальника всех племен на Кавказе.
– Значит, – заключил Повелитель, – он из знатного рода, но почему его нет в списках знатных кавказских князей?
– Отец и все мои предки никогда никому не служили, – отвечал Русал, – они знатны по рождению, но жили своим трудом, охраняя верой и правдой святилище предка Каука.
– Имя твое не хеттское, отец не мог назвать сына таким странным именем, – удивленно сказал Повелитель.
– Да, – отвечал Русал, – мать моя княжна Владислава из Астры, она сестра вождя а – племени Ванина. Мать дала мне это имя, она же благословила на службу к Ягону.
Сарко взял со стола папирус, пробежал глазами по тексту. Хлопнув ладонью по своему колену, что выражало обычно необычное удивление, произнес:
– Государство рождается, когда на земле появляется государь. Вы славно воевали, покорили многие народы, есть претендент на роль государя, но где будет располагаться столица? Вы просите землю в Палестине, чтобы там основать столицу? А почему вам не остановиться в долине Сиддима, ведь Содом, Гоморра – славные города у Мертвого моря? Там нет достойных богатырей, и ваши железные акинаки могли бы сослужить верную службу на благо нам и всему хеттскому народу.
Русал, не знал, что ответить, обернулся и взглянул на Ягона.
– Великий государь, позволь мне ответить на вопрос, – пришел на помощь своему юному отроку Ягон, – волхвы, странствующие по Ханаану, бывали в городах долины Сиддима, но ничего хорошего там не увидели. Жители Содома, Гоморры, Адмы, Севоима и Сигора не почитают заповеди богов. Они погрязли в грехах, ведут развратный образ жизни. У них в норме сношения с животными, в результате появляются ужасные териантропы, среди которых кентавры выглядят верхом совершенства. Эти твари, появившиеся в результате содомии людей с животными, селятся в пещерах рядом с жилищами людей. Они приходят к ним, требуют вина, напиваются и буйствуют. Наши волхвы настоятельно советует основать новый город на севере Палестины под благословенной твоей десницей, и не ходить на юг к Мертвому морю, так как все 13 поселений там прокляты Богом.
– Каким богом? – Сарко пытливо взглянул на Ягона, – жители тех мест приносят жертвоприношения Посейдону, бросая в море своих дочерей.
– Их проклял Бог земли и неба, – отвечал Ягон, – оттого берега Мертвого моря превратились в соляные скалы, и проклятие не кончилось. Наши волхвы предсказывают гибель Союзу пяти городов.
– Бог на санскрите Bhaga – это Солнце, оно сушит землю, но оно же дарует жизнь!
Хлопком в ладошки повелитель Агаде дал понять, что прием закончен. Дворецкий, пожилой арко в узорчатом халате, вывел хеттов длинными коридорами к небольшой пристройке, где им были отведены помещения для временного пребывания.
– Здесь ожидайте ответа Повелителя, – сказал он Ягону, – вам оказана великая честь, которой редко кому удостаивается: будете жить во дворце Агаде, получать пищу со стола Повелителя. Смею напомнить, что вечером во дворце Великий прием, присутствие в котором всем гостям почетно и обязательно. Постарайтесь прийти во время, наш Повелитель не любит опозданий.
– В какой одежде явиться, строгой или праздничной?
– Вас будут обслуживать слуги, – ответил дворецкий, - они вам подскажут.
Слегка закусив из своих припасов, хетты отправились на осмотр города Агаде, о котором ходили легенды. Столица Месопотамии располагалась на узкой теснине между реками Хиддекель и Евфратом, с севера обрамленной отрогами Большого Арарата. Местность была знаменита уж тем, что здесь, по древнему преданию, Бог создал по своему образу и подобию первых людей Адама и Еву, поместив их в рай, названный Эдемом. Пятнадцать лет назад Сарко с пятью тысячами воинов, имея больше двухсот боевых колесниц, вихрем пронесся вдоль реки Фисон, где с незапамятных времен добывали хорошее золото. Формально долина реки принадлежала Лувии, но ни лувийцы, ни хатты туда не заглядывали, боясь многочисленных бандитов, орудовавших в тех землях. Бандиты разрешали любому мыть золото, но отбирали больше половины, а в случае сопротивления и всю добычу, сбрасывая в реку трупы старателей. Сарко запретил обижать старателей, разогнав бандитов, в основном воинственных сирийцев и финикийцев, отобрав у них все накопленное нечестным трудом. В селении Фисон жители тепло встретили воинов арко. Староста, сухопарый старик с седой благообразной бородкой, пригласил Сарко к себе домой. За обильным угощением он поведал, что всем надоели бандиты.
– Мы очень рады, – говорил староста, – что вы разогнали осиное гнездо Фисона. Но вы отпустили бандитов, сохранив им жизни. Надо было их всех потопить в реке, ведь осиное гнездо обливают горячей водой, уничтожая весь выводок. Вы уйдете, они возвратятся снова, и опять нам не будет житья.
– Нет, отец, – заверил Сарко, – я оставлю здесь отряд воинов, которые будут строго следить за порядком. Ваше селение большое и добротное, мне любопытно, какое племя его построило?
– Селение называется Фусан, а проживают здесь в основном аккадцы. Наши предки пришли сюда с севера. На древних глиняных табличках сохранились записи, что предводителем был Коан, а племя называлось арко-до. Это здесь уже наш предводитель стал называться Хаан, а племя – аккадо.
– Получается, что мы, арко, с вами одной крови, одного племени. Расскажите о вашем главном городе, у нас о вашем городе ходят легенды.
– Наш город на юго-востоке отсюда, называется Агаде. Так его назвал Хаан, ураганом пронесшийся со своим войском по Двуречью много лет назад. Город переживает сейчас не лучшие времена. Соседи Ур и Вавилон набирают силу, становятся богаче от торговли, даже пытаются сбросить зависимость от аккадцев. Жители Агаде почивают на лаврах, разучились защищаться, разделились на группы, которыми верховодят пандиты – они жрецы, они же судьи и одновременно палачи. Девять отъявленных пандитов составили так называемый Совет Общественного Порядка, который распределяет между жителями предметы роскоши. Земля и продукты на ней по древнему обычаю принадлежат всем на равных правах. Раз в год пандиты слушают отчет старого казначея и назначают нового. Тогда же они решают вопрос о царе. Монарха подвергают процедуре очищения: заковав в цепи, водят по улицам города, и каждый житель бросает в него тухлые яйца, гнилые овощи. Женщины выливают на царя помои. Если царь благополучно переносит испытание, то его оставляют еще на год. Целый год он живет во дворце с двадцатью наложницами, пользуется бассейном с подогреваемой водой и другими благами, ни за что не отвечая. Его обязанность быть в храме во время жертвоприношения богам, занимать почетное место на общественных торжествах. Он не имеет право никого наказывать или миловать. Мы живем во времена, когда слава Агаде испаряется, словно облачко в ясном небе. Все недовольны пандитами, их неограниченной властью, однако боятся, не выступают открыто против них.  Я уже стар, – заключил старик, – и хотя по рождению принадлежу к высокому роду старейшин, имеющих право судить даже пандита, но сладить с ними не могу, нет сил.
– Давайте, отец, – предложил Сарко, – вместе подумаем, как можно быстрее восстановить порядок в городе, и вернуть ему былую славу.
– Я верил, – обрадовался старик, – что придет тот, кто не оставит нас на поругание. Ты, Сарко, верно послан богом для восстановления справедливости.
Старейшина оказался вовсе не бессильным, пользовался в городе несомненным авторитетом. Его люди быстро подготовили город для вступления Сарко. Воины арко ночью без шума заняли все важнейшие улицы. Жители Агаде проснулись, когда связанных пандитов, казначея и царя притащили в здание Совета, и громкий барабанный бой созвал граждан на площадь. Перед собравшимся народом выступил Старейшина, обвинив пандитов в тяжком грехе – в предательстве в пользу Ура и Вавилона. Доказательств не требовалось, так как они были давно на слуху жителей. Наиболее отъявленных в преступлениях пандитов тут же казнили, царя и казначея решили изгнать из города. Старейшина на вече объявил волю народа – призвать правителем Агаде Сарко.
– Кто такой Сарко? – спрашивали в толпе. – А вон справа от Старейшины, царь племени арко, – отвечал одиню
– Сарко, значит, Саргон Древний!
– Ничего подобного, – возражал другой, – это виночерпий царя, я знаю его в лицо.
– Да здравствует виночерпий на троне!
Воины арко быстро навели порядок в городе, пресекли начавшиеся погромы. Всех желающих работать направляли в первую очередь на строительство. За короткое время Агаде преобразился, превратившись в мощную крепость, опоясав каменной стеной, возвышающейся местами до 20 м. В горах вырубали гранитные храмы, легкие арки которых создавали красивый вид парящих в воздухе зданий. Город опоясали круговые каналы, ажурными мостами соединившие берега. На мраморных ложах заструились фонтаны – изобретение строителей Агаде. Потом последовали внушительные победы Сарко в Лувии, Сирии и Палестине. На поклон к Сарко заспешили вожди и князья севера Месопотамии. Прибывшие гости с удивлением разглядывали новое чудо света – Агаде, совершенно преобразившееся за какие-то пятнадцать лет. Кто построил это новое чудо света? Ответ на вопрос мог дать только Сарко: отец Хонёнбэк, отправляя сына в дальний поход из Аркаима, наказал беречь как самую большую драгоценность – мастеров. Сарко исполнил наказ отца, свято оберегал мастеров, пополняя их ряды из покоряемых племен. В жаркой пустыне и в непроходимых болотах воины испытывали жажду и голод, но для мастеров в особо охраняемых повозках всегда хранилась прохладная вода в тыквенных сосудах и лучшая еда. И теперь, в Агаде, они возвращали благодарность чудесными творениями, перед которыми склоняли изумленные взоры гости со всего света. В Агаде появилась новая элита, наделенная безграничной властью. Вместо пандитов ими стали тысячники, кузнецы, ткачи и пекари. Им давалось право действовать от имени правителя, они имели право сидеть в его присутствии. Впрочем, в элите чужих не было, все они были братьями или испытанными соратниками Сарко. Они строили роскошные дворцы, разнообразные по вкусу и назначению, которые сообщались с главным корпусом Правителя, так что практически Агаде превратился в город единого дворца. Вокруг городских стен появились и быстро разрастались мастерские, где сотни умельцев ковали оружие из бронзы и железа. Здесь же в помещениях, вырубленных прямо в скальной породе, жили врачи и знахари, плотники и каменщики, ювелиры и медники, гончары и пекари, сапожники и портные, мясники и повара, носильщики и стражники. Их жены и дети рано утром выгоняли домашний скот за крепостные стены. Быстро развивалось ковровое ремесло и ткачество, часто мастерски изготовленный ковер оценивался в годовой налог целого селения. Особым уважением в Агаде пользовались купцы, развозившие товары по всему миру, собирая драгоценности и золото. Богатство дал импульс развитию науки и новых технологий, а язык аккадцев становился международным. Хетты были в восторге от всего увиденного и услышанного. Вечером они приоделись в свои нарядные одежды. Вместо обычных рубах с длинными рукавами до колен, они надели тунику, известную под названием «хурритская рубаха». Ее украшали яркие вышивки, а у Ягона и Русала были нашиты блестящие металлические аппликации, на поясах и манжетах с вышитыми орнаментами. На случай непогоды захватили хламиды, которые на аккадском назывались плащи. У входа во дворец слева гостей встречала базальтовая фигура, с другой стороны чуть дальше располагалась еще одна фигура в натуральную величину. Каменные статуи изображали сидящих цариц с двумя леопардами в подлокотниках. Царицы держали в руках плоские чаши, на которых древним хеттским письмом было написано:
«Сарко сын Хонёнбэка из Варвар – Древняя Стрела Месопотамии и Ханаана».
Гости проходили через арочную галерею в огромный зал Собраний, крышу которого поддерживали 12–ти метровые колонны из ливанского кедра. Облицовка стен и узоры были необычайны, совпадая с образцами, доставленными из Варвар. Вдоль стен были расставлены невысокие резные столики, на которых лежали чаши из золота и столовые приборы из лазурита. В ожидании Повелителя гости собирались небольшими группами, делились последними известями из Палестины, куда часто стали вторгаться финикийцы. Появился Сарко с членами семьи. Жрецы торжественно принесли в жертву богам птиц, что означало начало обильного застолья. Пока гости ели, между столиками выступали артисты. Песнями и танцами они изображали воинов арко, колесницами и железными мечами наводящих ужас на противников.
– Какая роскошь, – изумлялся Русал, разглядывая отражение предметов от плоской золотой ложки, – непохоже, чтобы эти люди с мягкими руками держали в руках акинаки и могли подчинить яксарт, сумеров и ханаанцев, – почитай, половину мира.
– Арко! – сказал с уважением Ягон. – Их у Сарко всего пять тысяч, но побеждают они не числом, а умением. Мы, хетты, добровольно подчинились им, потому что пришли на землю обетованную совершенно не подготовленные Купидолилумом к настоящим сражениям. Что сделал Сарко, послал сразу в бой с многочисленными врагами? Несмотря на наше железное оружие, враги здесь сразу бы раздавили нас, как незрелый орех. Три года день и ночь стратеги арко учили хеттов тактике владения колесницами, искусству нападения и отступления, владению луком и приемам ближнего боя, даже владеть акинаками, исконно нашим оружием, учили заново. В результате каждый хетт знает свое место в бою, понимает соседа с полуслова, мы теперь вдесятеро сильнее. А яксарты вообще не умели держать оружие, пять лет стратеги тренировали их. Но зато сейчас мы – гроза фрако-лувийских, финикийских и хурритских колонн, а яксарты держат в страхе сумеров в Уре и Вавилоне. Мы научились побеждать врага до начала сражения – в этом секрет успехов.
– Тем не менее, без нас, хеттов, Сарко не стал бы грозой Месопотамии, – усмехнулся Русал.
– Ты  прав, мой юный отрок! – улыбнулся Ягон, – без хеттов Сарко не стал бы Саргоном Древним, это точно. Но не вздумай заявлять об этом в присутствии арко – не поймут.
В зале артисты закончили выступление, уступив место двум воинам, вошедшим в зал со связанным человеком в простых холщовых шароварах. Внесли деревянный помост, на котором были закреплены акинак, кинжал, трезубец и сеть. Разговоры и стуки столовых приборов приутихли. Небольшой человек зычным голосом прокричал на языке арко, а за столиками толмачи переводили на другие языки.
– Перед вами вавилонянин, – услышал Русал, – по законам Агаде, скрестить оружие могут только свободные граждане, поэтому с первым ударом оружия раб милостью Великого Повелителя становится свободным. Кто из вас хочет скрестить с ним оружие? Победитель получает приз из рук нашей несравненной принцессы!
В зале стояла мертвая тишина.
– Помогу бедолаге стать свободным гражданином, – сказал Русал, вставая.
– Не смей, эти вавилоняне очень опасны!– сказал Ягон, однако увидев в глазах Русала решимость, добавил тихо, – запомни, не встречайся с вавилонянином взглядом.
Русал подошел к помосту, где ему предоставили право выбора оружия. Он взял акинак и кинжал, ими он владел неплохо. Вавилонянину достались трезубец и сеть. Распорядитель турнира еще раз напомнил, что бой ведется до первой крови, участники поединка беспрекословно подчиняются всем его указаниям.
- Нарушителя правил честного боя ожидает смерть на месте, - сказал распорядитель, показывая на двенадцать воинов с боевыми луками,  окруживших площадку .
 С ударом гонга противники приблизились друг к другу для приветствия. Русал поймал на себе холодный взгляд вавилонянина, который слегка удивил Русала. Но начался бой, и он легко отбил первые выпады трезубца, следя за сетью, которая в любой момент была готова взметнуться, чтобы опутать противника. Вавилонянин явно волновался, беспрерывно атаковал, размахивая длинным трезубцем. Но вот он слишком далеко запустил конец трезубца и не успел убрать правую ногу. Акинак Русала молниеносно нацелился в ногу ниже колена. Русал решил, что удар будет слишком сильным, и притормозил движение акинака. Он поднял глаза и на мгновение увидел змеиную вспышку света в глазах противника. Рука его дрогнула – Русал не выносил пресмыкающихся. Его акинак едва чиркнул по одежде противника, трезубец взметнулся к его грудь. Время замерло, а пространство раскололось на тысячу кусков, и каждый из них стал существовать раздельно. Люди в зале застыли, Русал залюбовался концом трезубца, медленно надвигающегося на него, прямо в сердце. В следующее мгновение он вдруг сообразил, что происходит, поднял кинжал, кончиком зацепил промежуток между зубцами. Он отчетливо рассмотрел очертания трезубца, даже успел полюбоваться отблеском факельного света на металле. Большой рычаг кинжала не задержал стремительный полет трезубца, лишь слегка приподнял его конец. И это оказалось спасением, жала трезубца вонзились в плечо. Удар был настолько сильным, что Русал вскрикнул и потерял сознание… Русал очнулся внезапно, в ушах все еще отдавались глухие удары гонга. Повернув в сторону голову, понял, что слышит он не судейский гонг, это кровь пульсирует в его шее. Плечо горело нестерпимым огнем, боль разрывала голову. Он слегка приподнял веки, гадая, где это он сейчас находится. Полутемное помещение с двух сторон слабо освещали светильники. Рядом сидела девушка в оранжевой накидке, свободно облегающей ее юное тело. Ткань свисала вниз, темно - синие ленты слегка шевелились от движения воздуха в комнате. Черные волосы девушки были гладко убраны назад и оканчивались мелкими косичками, ровным пробором облегая шею. Глаза ее были опущены, она дремала. В следующее мгновение Русал заметил за спиной девушки пожилую женщину в белом одеянии, что-то перебиравшей руками.
– Принцесса Ригель, вы бы отдохнули немного, – сказала женщина, – отец опять будет недоволен, что просидели возле больного всю ночь.
Девушка тряхнула головой, словно отгоняя сонное видение.
– Я не хочу спать, тетя, – сказала она, – у больного жар, и Паксу наказал чаще мочить водой его губы травяным настоем.
– Я прекрасно с этим могу справиться, – сказала женщина, – все равно я готовлю ему питье четыре раза за ночь.
– Мне нравится лицо юноши, – отвечала девушка, – какой у него благородный лоб, и светлые волосы. Часто он в бреду зовет Владиславу и Айну, наверно, это имена его девушек.
Принцесса поправила платок на его лбу, случайно зацепила повязку на плече, причинив боль. Русал невольно открыл глаза.
– Тетя, юноша очнулся, – радостно воскликнула девушка.
Женщина оставила свое занятие, подошла к ним.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она на аккадском.
Русал покачал отрицательно головой. Тогда женщина спросила то же самое на хеттском языке. Юноша кивнул головой, ответил:
– Ничего, уже лучше.
Женщина принесла в чашке микстуру, показала знаком, что надо выпить. От микстуры пахло травами, она была горьковатой на вкус. Русал сделал движение, чтобы приподняться. Девушка мягко положила ладони на его грудь, с улыбкой произнесла:
– Лежите, вам нельзя двигаться.
– Понимаю, мне приказывают лежать. А как долго я тут прохлаждаюсь? – обратился Русал к женщине.
Она показала три пальца.
– Неужели три дня? – удивился Русал.
Женщина кивнула головой. Русал взял в свою огромную ладонь руки девушки. Они были теплыми и мягкими.
– Лапушки, словно ладони мамы, – сказал он.
– Владислава, Айна… – сказала девушка.
– Да, Владислава моя мама, а Айна сестра, – сказал Русал, – мать на Кавказе, отсюда с другой стороны гор, а Айна в Приморье, очень далеко отсюда. Говорят, когда у нас день, там уже ночь.
Женщина переводила слова Русала. По мере того, как их смысл доходил до девушки, лицо ее прояснилось.
– У меня, кроме родной мамы, еще девять мам, четыре брата и восемь сестренок, – сказала она и посмотрела на тетю. Женщина покачала головой, недовольно пробурчала:
– Ненужная откровенность! - потом в сторону Русала – Перед вами принцесса Ригель. Она говорит, что у нее много братьев и сестер.
Русал выпустил руку девушки, и устало закрыл глаза.
– Раненому надо отдохнуть, – сказала женщина, – а мы напрягаем его пустой болтовней.
Весть о том, что Русал пришел в себя, опасность миновала, несказанно обрадовала прибывших с ним хеттов. Они все бросились в помещение, где лежал Русал, но пожилой Паксу категорически отказал в посещении. Только на следующий день Ягону разрешили пройти к раненому, но ненадолго.
– Напугал же ты нас, – выпалил Ягон, – зачем пожалел вавилонянина и не отрубил ему ногу? Впрочем, хорошо, что все так закончилось, и ты чудом остался жив.
– Что Повелитель, еще не дал ответа на нашу просьбу?
– Рана у тебя серьезная, – отвечал Ягон, – на два пальца ниже – и тебе бы каюк, так что в рубашке родился. Пока не выздоровеешь, тебе долго будет не до ответа Повелителя.
– Ничего, на мне, как на собаке, заживает все быстро.
 – После ранения, – сказал Ягон, – мы хотели увести тебя к себе, но Сарко не разрешил. Его лекари легко вытащили с твоего плеча трезубец какими-то инструмнтами, мы бы так не смогли. Ты на женской половине дворца Сарко, а вавилонянина держат под арестом. Похоже, он свою жизнь закончит в тюремной яме вместе с львами.
– Как же так? – удивился Русал. – Я дрался, чтобы он стал свободным, и у нас была честная борьба.
 – Но в Агаде свои законы, – засмеялся Ягон. – За убийство свободного гражданина – смерть, а за тяжкое ранение – тюрьма, на срок в летах, сколько потребуется дней на выздоровление. С этими сроками не поспоришь, судьи старейшины знают свое дело туго. Есть правила турнира, в котором говорится, что противники должны слегка поцарапать, а не увечить друг друга. Поэтому желающих участвовать в турнирах мало, разве такие юнцы, как ты. А вавилонянину сидеть в яме лет десять, никак не меньше.
– Надо попросить Повелителя, поединок был честным, не надо наказывать вавилонянина!
– Забудь об этом, – быстро заговорил Ягон, – сейчас всем нам не до этого. В дружины вводится новая тактика боя, колесницы заменяются лавиной всадников, акинаки – мечами и саблями, длинные копья – короткими пиками. Здесь куются для нас десятки тысяч железных мечей и сабель. Воины Сарко идут маршем в нашу сторону, будет битва с Содомом и Финикией. Все понимают, что это серьезные противники. Можешь поздравить меня, впрочем, и себя тоже. Я назначен наместником Повелителя хеттского государства и номархом Палестины, ты получил звание конасс. В твоем возрасте стать князем Агаде – великая честь. Но, между прочим, это только начало. Сарко обращает взор дальше Финикии, на Египет. Нам в новой стратегии отводится ключевая роль. Все силы Ханаана будут в наших руках! Вот такие, брат, дела! Надо скорей поправляться, некогда отлеживаться.
Вошла девушка в широкой накидке, охваченной лентами, положила мокрый платок на лоб Русала. Увидев в ее волосах неприметную, но очень изящную золотую коронку, Ягон поклонился ей.
– Я вижу, – весело сказал он, – ты в этих покоях вниманием не обделен. Раз дело в руках принцесс, у тебя просто нет другого выхода, как быстрее встать на ноги.
– Да ну тебя, – смутился Русал, – это принцесса Ригель, представься ей сам, я могу только на хеттском и а – языке, а она их не понимает.
– Ягон, наместник вашего отца в Палестине, – сказал он на семитском, слегка коверкая слова.
– Очень приятно, – ответила принцесса певучим голосом, – что у моего отца такие славные помощники, и мне очень жаль прерывать вашу беседу, но больному пора принимать микстуру и обедать.
– Понимаю, понимаю… – сказал Ягон.
Он боком пропустил женщину в белом одеянии, входившую с подносом в руках. На прощание Ягон сделал поклон принцессе, махнул рукой Русалу, попятился и в дверях столкнулся с охранником. «Сколько их тут возле Русала крутятся, – подумал Ягон, следуя большими шагами по длинному арочному переходу дворца Агаде, – недаром Повелитель сразу положил глаз на юного отрока Русала. Ему по душе великаны по сравнению с хрупким телосложением его потомков. Скоро мне придется класть поклоны этому юному отроку. Йе, да ладно, Русал того стоит, моя спина не переломится, а все в нашу пользу! Ну, Финикия, берегись, испытай силу хеттского оружия!».
Сарко принял в тайных покоях, скрытых даже от своих самых надежных сподвижников, странную пару теней в капюшонах, опущенными до самого подбородка. Верный слуга провел их к нему, соблюдая строжайшую тайну. Два факела были установлены высоко в стенах, так что вокруг скорее плясали тени, чем светлые отблески.
– Кто вы, почему просите не оглашать вашего посещения? – спросил Повелитель, вглядываясь в несуразные одежды.
Тени откинули свои капюшоны, затем скинули на пол плащи. Перед Повелителем предстали мужчина и женщина в лоснящихся одеждах из редких дорогих материй. Золотистые кудри девушки рассыпались по плечу, обрамляя в неверном свете факелов смуглую кожу лица.
– Мы представляем племя пунёи, – сказала женщина, поправляя маленькими ладонями рассыпавшие по плечу волосы, – вдвоем преодолели огромное расстояние по прериям Африки, чтобы встретиться с Повелителем Месопотамии и Ханаана, слава о котором распространяется по миру быстрее ветра.
Женщина говорила на семитском языке со смесью непонятного африканского диалекта, так что приходилось напрягаться, чтобы уловить сказанное по смыслу. Повелитель отвечал на арко, и женщина понимала его. Потом стало ясно, что племя пунёи являются потомками Хаана, и язык арко был для них языком далеких предков.
– Повелитель Месопотамии и Ханаана внимательно слушает вас! Поясните, почему вы потребовали обставить встречу такой секретностью?
Женщина отбросила ногой плащ в сторону подальше, Сарко услужливо придвинул на освободившееся место стул, на который она опустилась с усталым вздохом.
– Я Амасон, царица племени пунёи, где правят женщины, – сказала она, – мы плыли по морю и прошли по территории семи народов, всюду преследуемые финикийцами. Они поработили наших мужчин, потомков Хаана, поэтому мы, женщины, сами взялись за оружие и прогнали их со своей земли. Людская молва наделила нас особой кровожадностью, будто мы убиваем мужчин. Это неправда, мужчины либо наши рабы, так как лучшей доли не заслуживают, либо с рождающимися мальчиками могут вернуться в свое племя. Финикийцы, если приходят с миром, живут с нашими девушками год или два. Но цари их не оставляют намерение разрушить царство пунёи. Мы, пунические племена, просим помощи Повелителя Ханаана, так как, по предсказанию нашего великого оракула Туна, спасение придет с востока.
Царица Амасон тронула за плечо мужчину. Тот послушно скинул верхнюю одежду и склонился перед царицей. На его спине была сделана искусная татуировка, цветными линиями показывающая берег моря и многочисленные пунические и финикийские поселения.
– Мы, воззвав к нашей божественной Артемиде, начали путь с Карфы, – водя пальцами по спине, говорила Амасон, – по морю приплыли до восточного берега Срединного моря и пешком прошли мимо Библа, Содома и еще пяти городов. Мы искусно избегли финикийских наемников, которые ищут нас, зная, что мы в пути. Они поставили на ноги десятки тысяч воинов преследовать нас. Но они ищут делегацию с охраной в жарких прериях, мы же вдвоем просочились через их главные города. Однако нам надо возвращаться назад, вот чем объясняется наша просьба о строжайшей тайне.
– Какими силами располагает славная Амасония? – спросил Сарко, удивляясь храбрости этих людей.
– Мы за три дня можем выставить пять тысяч женщин - воительниц, – отвечала царица, – для остальных не хватает оружия. Нам хотя бы акинаки, а лошади, быстрые как ветер, у нас найдутся.
 – Десять тысяч акинак вам достаточно? – спросил после недолгого размышления Сарко, – считайте, что они уже в ваших руках. Мои люди доставят их по морю до места, которое вы укажете на карте. Можете лично сопровождать груз, ваше возвращение по морю будет безопасней. А пока прошу быть гостями, в моем дворце можете расслабиться и отдохнуть, тем более, что в Агаде ни одна душа не знает вас в лицо. Мы представим вас гостями с Тавриды. Для вашей безопасности попрошу только переодеться Амасон в юношескую одежду и называть себя Адильноей. Никто не догадается, что Амасон в мужском костюме прогуливается в гостях у Повелителя Месопотамии.
Слуга арко отвел именитых гостей в комнаты с ваннами и бронзовыми тазами, наполненных водами с горных источников. Пока гости парились в соленой ванне, их тела натирали благовониями, а мастера суетились с ножницами и тюками материй. Амасон превратилась в стройного юношу в тунике знатного крымского вельможи, ее попутчик – в слугу в одежде, отличающейся утонченностью. После водных процедур в новых одеждах оба путешественника настолько помолодели, что сами не узнавали себя. Несколько дней Амасон в составе крымской делегации знакомилась с достопримечательностями Агаде. Глава делегации принц Тавра был очень внимателен к молодому человеку и его молчаливому слуге, поскольку с просьбой включить в состав делегации и оберегать от всяких любопытных взглядов посторонних обратился к нему сам Сарко. Амасон особенно понравилась прогулка в Эдем, где по преданию жили первые люди Адам и Ева. В райском уголке из глубокого озера вытекала порожистая речка, вбиравшая чистейшие источники, разливаясь широким потоком в плодородной долине. Горные склоны обвивали виноград, в изобилии росли яблони, миндаль и фисташки. Пожилой гид сносно изъяснялся на финикийском наречии.
– Здесь был рай, – рассказывал гид, – Бог отдыхал от праведных трудов своих. Земля была пустынна, не с кем было перемолвиться. Тогда Бог слепил Человека по подобию своему и вдохнул в него бессмертную душу. Имя его было Адам – искусный собеседник на древнем языке. Бог наделил Адама Словом – отражением всего сущего. Адам скучал в раю, когда оставался один, поэтому Бог создал из его ребра Еву – верную жену его. В отсутствие Бога в Эдем прилетал поверженный ангел в образе Змея, который возмущался праздным образом жизни Адама и Евы. В искусных речах Змей прельстил Еву преступить запрет, наложенный Богом. Ева поддалась уговорам Змея, сорвала и вкусила Яблоко Познания. Адаму ничего не оставалось, как последовать за Евой…  Амасон потрясло изгнание Адама и Евы, которые в поте лица стали добывать хлеб свой. Ева в муках родила сыновей. Старшего звали Каин, второго Авель. Каин стал землепашцем, а Авель – пастухом. Через некоторое время оба сына принесли дар Господу. Бог отверг дар Каина, принял дар Авеля от первородного стада. Каин огорчился и убил брата. Бог проклял убийцу. Каин покинул Эдем и поселился на востоке в земле Нод. Он на новом месте познал секреты огня и металла. До настоящего времени на севере Элама есть местность, которая называется Верхний и Нижний Нодхи, в котором проживали потомки Каина. Один из них убил своего пращура Каина.
Прогулка в горах была интересной, но утомительной. Находясь еще под впечатлением легенды, Амасон по возвращению в Агаде отказалась от ужина, попрощалась со своим спутником, весь день следовавшим за ней тенью, и направилась в спальные покои. Войдя в комнату, освещенную двумя масляными лампадами, она сбросила шляпу, распустила волнистые волосы. Внезапно она заметила напротив окна силуэт сидящего в кресле мужчины. Она выхватила кинжал, направила клинок в сторону полутемного силуэта незваного гостя.
– Вижу, – с легкой усмешкой сказал мужчина в кресле, – вы так же настороженны, как и в начале.
– Вы испугали меня, – сказала Амасон, – во-первых, я не ожидала, что Повелитель способен вот так незаметно проникнуть в покои женщины, а во-вторых, мы с рождения полагаемся только на оружие, так что не попадайтесь под горячую руку.
– Мне нравится ваша решительность, – сказал Сарко, – но успокойтесь. Я к вам с предложением, прошу выслушать меня.
– Я слушаю, – сказала Амасон, присаживаясь напротив.
– Как я понял, – заговорил Сарко, – вы отвергли своих мужей, и боретесь с финикийцами. Мы, безусловно, поможем потомкам Коана, поскольку мы – племя арко, мы одной с вами крови. Но давайте подумаем, а тот ли это путь, который предназначил женщине Бог, вручив ей бремя хранительницы семьи, дающей жизнь детям? На юге Палестины у Мертвого моря есть красивая долина Сиддима. Там в городах много мужей достойных, но мало женщин, мужчины вынуждены вступать в противную Богу половую связь с животными, в результате рождаются сфинксы и кентавры. Я думаю, не лучше ли вам обойти финикийцев с юга, вступить в города Содом, Гоморру и другие, и обновить кровь тамошних жителей. Вы приобретете мужей, Бог простит города, и кровь Хаана забьется с новой силой на юге Палестины.
Сарко посмотрел на женщину, чтобы увидеть ее реакцию на свое предложение. Амасон с опущенной головой, казалось, не слушала его. Сарко замолчал, ожидая, что ответит женщина. Она порывисто поднялась со своего места, вплотную приблизилась к нему. Подняв на нее глаза, он удивился холодному выражению ее взгляда, блуждающего и отрешенного от мира в свете тусклых лампад.
– Зачем слова, – прошептала она, – вы пришли, чтобы познать Амасон, и я дам вам неслыханное наслаждение. Взамен не потребую вашу жизнь, как говорят о нас, но вот ваше сердце унесу от ваших многочисленных жен.
Сарко попытался подняться с кресла, но Амасон села на его колено и прильнула к нему всем телом. Легкий озноб колотил ее груди, гибкие руки обвили шею и влажные губы прильнули к его губам, передавая ему дрожь и какую-то невиданную энергию...

Могучий организм Русала требовал движения. Жар прошел, но рваная рана на плече заживала не так быстро, как бы хотелось. Беспокоило то, что левая рука висела плетью и не повиновалась. Пальцы не слушались, попадающиеся предметы выпадали из рук. Русал не привык думать, лежать без дела было скучно. Единственной радостью были частые гости, друзья не забывали его. В помещение часто заглядывали сестры и братья Ригель. Они, как подобает потомкам Великого Повелителя, чинно по-взрослому кивали головой Русалу, садились вдоль стен и с любопытством разглядывали великана. Потом, выйдя за дверь, прыскали от смеха и топали ногами, вели себя шумно, как все дети. Дважды Русала навещал Сарко. В первое посещение он поздравил со званием конасса, с улыбкой подчеркнул – за победы над врагами, а не за поединок… Во второй раз он принес в подарок меч с выгравированной надписью на клинке – работу его личного мастера. Однако оба раза при Русале что-то строго выговаривал Ригель на языке арко, отчего глаза ее наполнялись слезами.
– Почему ты плачешь, что сказал отец? – спрашивал Русал, но Ригель только улыбалась и отрицательно кивала головой, – А что он пожелал мне на клинке оружия?
– «К Славе!», – понял Русал.
После разговора с отцом Ригель исчезала на время, но через день-два все восстанавливалось, как прежде. Они сидели рядом и говорили слова на своем языке. Ригель быстро схватывала хеттский, запоминала слова после двух-трех повторений. Русалу уроки на аккадском давались не так легко, к тому же очень беспокоила левая рука. Он пробовал двигать ею и сжимать предметы пальцами, и приходил в отчаяние. Заставая Русала в тревоге, Ригель спрашивала:
– Что тебя беспокоит, почему такое печальное лицо?
Ригель брала его левую руку и начинала массировать от кончиков пальцев до самых плеч, и это успокаивало. В комнату заглядывали жены Повелителя, смотрели на Русала, кивали ему головой, и уходили молча.
– Это что за смотрины?! – возмущался Русал.
Лечащий Паксу приходил каждое утро, долго слушал пульс на обеих его руках, цокал языком и что-то говорил себе под нос. Перевязки стали редкими, боли на месте раны совсем прошли.
– Паксу очень опытный лекарь, он знаток мумиё, – сказала Ригель, – скоро он даст другое лекарство, и рука твоя вернется в твой разум, будет служить лучше, чем прежде.
Друзья хетты приносили что-нибудь вкусное. Русал не трогал еду, дожидался прихода Ригель, угощал. Они сносно переговаривались, но еще часто приходилось обходиться жестами на пальцах.
– А что означает имя Ригель? – спросил Русал.
– На южном небосклоне есть созвездие «Орион», что переводится с древнего языка «Охотник». – отвечала принцесса, – в руках Охотник держит щит. В поясе у охотника три звезды, одна из них называется Ригель. Звездочеты говорят, что эта звезда надежности и силы. А, по-вашему, что означает имя Русал?
– Рус-ал, – медленно отвечал он, – означает «дитя духа». Отец у меня хетт, а мать из а- племени, которое называют себя росами.
Однажды в сумерках Ригель гладила его бесчувственную руку, они говорили разные слова друг другу. – Я люблю тебя, – сказал Русал на арко буднично, без интонации, как будто повторяя заученный урок. – Я тоже люблю тебя, – ответила Ригель на хеттском.
Они посмотрели друг другу в глаза, немного помолчали. Руки потянулись навстречу друг другу, и в этом молчании оба почувствовали, как незримая нить связывает их сердца. Через несколько дней Русал потрогал с нежностью ее волосы, со вздохом опустил голову, сказал с тревогой:
– Завтра я уйду к своим, я уже здоров.
– Завтра я уйду с тобой, – буднично ответила Ригель как о давно решенном вопросе.
– Как это, – Русал вытаращил на нее глаза, – мы еще не женаты, отец тебя не отпустит.
– Так в чем дело, – сказала она, – иди к отцу и посватай.
– Как, так вдруг? – удивился Русал, – я никогда не делал этого, не знаю, как сватают.
– Я тоже не знаю, – засмеялась Ригель, – правда, меня много раз сватали, с семи лет, но все они говорили не со мной, а с отцом...
С задней стороны дворца Повелителя примыкало цокольное здание, в котором располагались служебные помещения. Здесь было царство администратора, который ведал всеми работами во дворце. На самом деле администратор занимался только кухней, поскольку считал, что благосклонность господ находится в желудке. Ему подчинялись разные распорядители, в первую очередь распорядитель, под началом которого были многочисленные уборщики. Несколько дней назад главный подметальщик по просьбе своей жены устроил на работу ее бестолкового братца Минара, который и метлу держать не научился. Мечтательный юноша все больше глядел по сторонам, чем работал, а если размахивал метлой, то обязательно что-нибудь разбивал. Это очень сердило слуг, поэтому в основном Минара ставили убирать мусор в саду. Там он несколько раз попадался на глаза Повелителю, любившему отдыхать в уединении в многочисленных беседках. Русал, после слов Ригель, хлопнул себя по голове, как был в халате, направился в зал Собраний. Он был уверен, что отец Ригель дожидается его, идущего с таким важным делом, в самом красивом месте дворца. Русал шел быстро, подбирая нужные слова, которые он скажет Повелителю, и тот не сможет отказать ему. Но в зале Собраний работал подметальщик, больше никого не оказалось. Русал переменился в лице, был настолько ошеломлен и разочарован, что слуга, увидев его, испугался. Минар оказался там случайно, так как работы было много, а уборщиков не хватало.
– Что с вами, – спросил Минар, – вам плохо, требуется помощь?
– Я ищу Повелителя, – машинально ответил Русал.
– Его Величество в саду, – сказал Минар, – я только что встретил его там, вроде он не собирался прийти в зал Собраний.
– Я иду сватать его дочь, – сказал Русал почему-то полушопотом.
Слуга едва уловил смысл сказанного, ошеломленно смотрел на Русала, направившегося к выходу в сад.  Он участливо подхватил неподвижную руку Русала, стал уговаривать вернуться к себе в комнату и лечь в постель. Русал решительно схватил его под локоть и потащил за собой. Они прошли арочную галерею, направились к выходу в сад. Слуга открывал перед ним двери, что-то продолжал твердить о горячке.
– Да успокойся ты, – сказал Русал. – я в своем уме, а сватать к Повелителю меня направила сама Ригель.
– Но это так не делается, – сказал Минар, – для этого нужны сваты, которые являются к родителям невесты с подарками.
Русал остановился, подумал немного, потом сказал слуге:
– Хорошо, сходи в мою комнату, где на столе увидишь деревянный планшет с рисунком ореховыми и вишневыми красками. Лучшего подарка для Повелителя не придумаешь. Как тебя зовут?
– Минар, – ответил слуга, – я недавно принят на работу во дворец.
– Так вот, Минар, – сказал Русал, – ты будешь моим сватом, ведь ты подметаешь пол, ты и есть самый настоящий сват, правда?
Минар пожал плечами, но сбегал за планшетом. Они направились к летней беседке, где застали Сарко сидящим в кресле и наслаждавшимся запахом цветущего миндаля.
– Хорошо, что Повелитель один, – сказал Русал, – никто не помешает, иди сватать.
Минар негнущимися ногами стал приближаться к Сарко, встал, опустив глаза.
– Что тебе? – спросил Повелитель.
Слуга попытался выдавить из себя хоть слово, но его язык отказывался повиноваться. Беспомощно переминаясь с ноги на ногу, он оглянулся назад, к Русалу.
– А, хетт, – сказал Повелитель весело, – уже поправился и даже гуляешь в моем саду? Подойди поближе и объясни, что за комедию ломает здесь этот слуга?
Русал подошел к Повелителю, низко поклонился.
– Ваше Величество, – сказал он, – в данном случае перед вами не слуга, а сват. От волнения он не может выразить словами свое восхищение вами.
Повелитель удивленно посмотрел на слугу, ноги которого твердо приросли к месту и не могли сдвинуться ни на шаг.
– И кого же сватает слуга? – с усмешкой спросил Сарко.
– Вашу дочь Ригель за меня, – ответил Русал, не моргнув глазом.
– Что за шутки вы здесь разыгрываете? – нахмурился Повелитель, – ведь всему есть предел, за такие шутки головы можно лишиться.
Минар посинел от страха, коленки его задрожали, руки его невольно двинулись к голове, как бы прощаясь с нею. Русал подошел к нему, выхватил планшет и торжественно протянул Повелителю.
 – Выслушайте меня, Ваше Величество, – сказал Русал, – это никак не шутки. Возможно, я не настолько высок по рождению, чтобы быть достойным руки вашей дочери. Мой отец прямой потомок Каука – родоначальника всех родов Кавказа. Мать – принцесса рода астра а – племени. Это многочисленное племя, больше него только племена Хинди. Но дело не в этом, у меня есть главное богатство – молодость. Я пока незаслуженно получил из ваших рук звание князя, но докажу, что способен на большее. Вам я дарю планшет с изображением Ханаана и Месопотамии. Я рисовал его красками, смешанными с моей кровью. По преданию, священная краска исполнит предначертание обладателя рисунка. Для Ригель тоже приготовлю подарок своими руками. В вашем зале Собраний южная стена свободна. Позвольте мне нарисовать на ней портрет принцессы Ригель, это будет моим подарком невесте. Мы с Ригель полюбили друг друга, поклялись, что будем вместе до конца жизни. Отказ от Вас мы оба не примем, завтра же уйдем из дворца вместе. И если Ваше Величество сейчас откажет в бракосочетании, потомки ваши не устроят юбилея в конце жизни!
– Йе, как испугал! – усмехнулся Сарко, – принцессу Ригель сватали многие цари, и все они получили отказ из ее уст.  Твоя речь мужественного воина, ты правильно понял девиз: «К Славе!». Но угрозы твои не по адресу, решающее слово тут не за мной. Точку поставит принцесса Ригель, а я не деспот и не враг своим детям.
Первое бракосочетание в царствующей семье для всех оказалось делом незнакомым и нешуточным. Только на объявление помолвки Русала и Ригель Повелитель собрал больше одной тысячи граждан Агаде, которые все пришли со знатными подарками для молодых. День свадьбы назначил шаман – через три месяца. Сарко с небывалым усердием оповещал о бракосочетании дочери, приглашая на него все дружественные и враждующие царствующие дома Месопотамии и Палестины, всем видом показывая, что он по горло занят домашним обустройством. Между тем в мастерских Агаде день и ночь ковалось новое оружие. Из Ура, Урука, Лагаша и других городов, подчиненных Сарко, выходили верблюжьи караваны, направляющиеся в сторону городов Финикии: Библа, Тира, Сидона. Под халатами мирных караванщиков высовывались концы длинных мечей, тюки распаковывали во встречных селениях. Они быстро таяли на глазах, зато число сопровождающих всадников быстро нарастало. К северо-восточному берегу Срединного моря, в отдельных местах контролируемого хеттами, пристали быстроходные пиратские корабли. На кораблях появились воины арко, называющиеся себя потомками Хаана. Они расчистили дорогу, и на корабль взошли мужчина и женщина в темном одеянии с капюшонами, надвинутыми до самого подбородка. Это были очень важные особы, поскольку почти до самого трапа корабля их провожал сам Саргон Древний.
– С вами, – говорил Сарко, вежливо поддерживая под руки фигуру с капюшоном, – отправляются десятки опытных стратегов, возглавляет их мой племянник Территор. Стратеги обучат ваших амазонок не бояться устрашающих маневров финикийских колонн. Надеюсь, наше оружие поможет в деле создания великого царства Карфы.
– Я надеюсь встретить Ваше Величество в наших краях, – ответила Амасон, не поднимая капюшона.
Капитан пиратов, образец проявления хеттских генов с макушки до пят, с низким поклоном принял на корабль людей в капюшоне, заверил Сарко о полной безопасности морского путешествия, вежливо проводил гостей в свою каюту.
– Как твое имя? – спросил Сарко.
– Парим, Ваше Величество, – ответил капитан.
Матросы снова забегали, поторапливая грузчиков. Один из них очевидно был болен, пошатнулся и выронил ящик на трап. При ударе боковина ящика отвалилась, и в воду посыпались акинаки. Надсмотрщик толкнул грузчика в воду с угрозой:
– Собери до единого, иначе скормим тебя рыбам!
В Ханаане после десятков лет тишины начались стычки между враждующими племенами. Финикийские колонны с длинными бронзовыми копьями и овальными щитами совершали набеги на селения Палестины, требуя золото, еду и красивых девушек. В свою очередь хеттские всадники, размахивая железными мечами, углублялись на территорию Финикии, грабили селения, караваны и корабли на побережье. Однако обе стороны воздерживались от больших сражений, совершая рейды с разведывательной целью. Несмотря на тревожное время, Русал настоял на путешествие в Астру, ссылаясь на необходимость получить благословение на брак родителей. Перед выездом он оформил южную стену зала Собраний, изобразив на ней Ригель в оранжевом одеянии на фоне лунного восхода в виде золотистого быка. Принцесса восседала на троне, опираясь на подлокотники, выполненные в форме леопардов, в руках держала перо птицы феникс. Строгий ее взгляд словно оценивал наблюдателя, в какой бы точке зала он не находился. Все приходили в восторг от картины, которая придала залу Собраний законченный вид. Русал не был в этом уверен, но видел, что Сарко остался доволен подарками жениха. В создании картины деятельное участие принимал Минар, прозванный Русалом Великим Сватом. Русал ходатайствовал о возведении его в звание «бо» - графа с пожизненным пансионом во дворце. В дальнейшем Минар выхлопотал дворянское звание не только себе, но и всем своим родным. Он принял активное участие в проектировании дворцов в городах хеттов и стал автором нового архитектурного стиля, названного его именем, однако для Русала он всегда оставался  Великим Сватом. После написания картины во дворце Агады Русал заспешил в путешествие в Астру. Его сопровождали пятьсот воинов, не только с точки зрения безопасности, а Ягон поставил перед ними здачу – собрать и привести в Ханаан все дееспособное войско хеттов. Каждый воин был обязан привести не менее десяти своих родственников.
– Если король Купидолилум будет противодействовать, уберите этот старый хлам, – откровенно напутствовал Ягон, – здесь в Палестине мы создадим государство хеттов невиданной мощи.
Беспокойство Ягона о противодействии со стороны короля Купидолилума оказалось напрасным. Вскоре после ухода Святовита на восток в Астру хлынул поток товара с Элама и Хинди. Город наводнили хорошо обученные купцы, а с ними отряды менял, ра-саксов и другого сброда. Жизнь изменилась, в городе стало шумно и беспокойно. Скотоводство пришло в упадок, молодые хетты вместо пастушества предпочитали торговые ряды, быстро получая ощутимый заработок. Купидолилуму и его знати эти изменения были не по нутру. Воспрянул духом евнух короля, который долгие годы в гареме оттачивал колдовские приемы, ожидая своего часа. Теперь он решил, что пришло его время. Он призвал своего юношу - воспитанника, послал с караваном на запад к своим пиракиям. Отрок уверенно пошел по придонской степи, хотя там никогда не был, и быстро нашел родственников евнуха. Перед ними он  скрипучим голосом передал сообщение, толково отвечал на многочисленные вопросы, безошибочно называя собеседников их именами, хотя видел их впервые. Правда, на следующий день он очнулся из состояния транса, уже ничего не мог повторить сказанное накануне, с удивлением взирая на незнакомые лица пиракийцев. Во дворце евнух внушал Купидолилуму, что молодые хетты готовят заговор, чтобы овладеть его богатством. Король поверил евнуху, собрал гарем и со всем многочисленным потомством откочевал в донские степи. В трудный час рядом с ним не оказалось никого, кто бы отговорил его от опрометчивого шага. В степях его встретили пиракийцы, рассеяли небольшой отряд воинов, перебили личную охрану, легко овладев сказочным богатством короля. Вожаки пиракийцев разобрали жен короля по рукам, потомков короля погнали в дунайские степи и продали в рабство. Евнух был зол на Купидолилума, сделавшего его скопцом, поиздевался над ним, но убивать не стал, отпустил с миром. В придонской степи путники часто встречали полуслепого старика с небольшим стадом скота и тремя женами. Иногда он приходил в себя, вспоминая о троне и многочисленных наследниках, но никто серьезно не выслушивал жалобы обезумевшего старика. Эти слухи доходили до вождя Ванин, хотя он редко бывал в своем дворце в Астре, находясь в постоянной отлучке по торговым делам. Русал только сейчас узнал, что отец Супполил с младшим сыном Ахе давно отбыли в Элам, направляя товары с Хинди в Астру. Мать Владислава оставила свой дом на берегу Каспия, собралась ехать в Элам к мужу и младшему сыну, да Ванин упросил сестру присмотреть за матерью Кобра с женой Ханума, которым в последнее время часто нездоровилось. Дворец брата держался на плечах Владиславы. Появление в Астре Русала и Ригель было полной неожиданностью, несказанно обрадовало мать. Как всегда, она металась по дворцу, не знала, куда усадить Ригель, с утра до ночи хлопотала, готовя угощение для молодых.
– Мать, – пытался остепенить ее Русал, – почему все сама, есть же кому сготовить, подать да прибрать. Лучше садись, поговори с нами, расскажи Ригель о наших предках. Никто так красиво не расскажет ей, кроме тебя.
– Ночью, – отвечала Владислава, – пока вы, мужики, пили крепкую брагу, да спали сидя за столом, до утра я беседовала с невесткой. Ах, сколько радости - ты привез невесту, разве я могла мечтать об этом! Рассказала я о предках наших Каука и Росле, Ассе и Айне, а она поведала мне о своем деде императоре Хонёнбэке, об отце Сарко. Я всегда знала, что моих детей ждет славное будущее, но даже не помышляла, что ты женишься на принцессе из такого славного рода.
– То ли еще будет, – усмехнулся Русал, – соберем хеттов, разобьем финикийцев, и построим новый Иеханаан, да такой, чтобы и Коан на том свете перевернулся от зависти.
– А стоит ли? – сказала с сомнением Владислава, – мы с твоим отцом жили в небольшом селении, да имели все, что хотели. Ведь чем больше желаешь, тем и больше спросится. Жил бы ты с Ригель в Астре, завели бы внуков, а мы с отцом нянчились бы с ними. Но нет, вам, мужикам, подавай новые царства. Вот и старик ушел с Ахе в далекий Элам, вбил в голову мальчишке о великом роде Ахеменидов.
– Вот что, мать, – сказал весело Русал, – железо куют, пока горячо. Очевидно, в ваши годы мы остепенимся, будем увещевать своих детей желать только то, за что меньше спросится. Но пока мы молоды, покой нам ни к чему. Пока наши желания небольшие: мы с Ригель хотим, чтобы ты присутствовала на нашей свадьбе. Собирайся, поедем с нами, посмотришь на чудо света Агаде, вдохнешь воздух, которым дышали Адам с Евой. Возможно, и отец и Ахе прибудут на свадьбу из Элама. Если что-то помешает их прибытию, то после свадьбы переправим тебя к отцу.
Несколько дней Русал отдыхал, показывая Ригель красивые места Астры и его окрестности, однако скоро ему стало не до отдыха. Прибывшие с Русалом хетты собирали войско, но после исчезновения Купидолилума его королевство разваливалось на глазах. Князья и раньше не очень считались с королем, но сейчас почувствовали полную свободу. Часть хеттов откочевала в придонские степи, оставшиеся присматривались к товарам, засобирались в Элам, куда звал их Супполил, обещая службу и богатые земли. Купидолилум перед бегством назначил своим наместником в Астре своего двоюродного брата Ханутти, который пытался восстановить реальную власть. Он передал Русалу ключи от складов, где были собраны тысячи железных мечей и копий.
– Непонятно, зачем король собирал оружие, если не использовал их? – удивлялся Русал, – но и на этом спасибо, хоть так оставил о себе добрую память.
– В последнее время, – сказал Ханутти, – король вел переговоры с лувийцами и кимаками об обмене этого оружия на лошадей, но не торопился, чувствуя со стороны переговорщиков подвох.
 – И этим же оружием, – рассмеялся Русал, – обещанных лошадей и его самого в придачу спокойно забрали бы назад.
– Оно так и случилось, – сказал Ханутти, – слух прошел по степи, что короля с его неисчислимым богатством ограбили соплеменники евнуха – пиракийцы. Потерянного богатства хватило бы нанять десятки тысяч воинов.
– Вот что, Ханутти, – сказал Русал, – пока ничего не потеряно. Возьми тысячу всадников и проскочи по придонской степи, собери наших князей. Кто не согласится ехать добровольно, вяжи веревками к лошадям, тащи силой. Тебя Купидолилум оставил наместником, тебе и власть королевскую показать.
– А если встречу в степи Купидолилума? – спросил Ханутти.
– Вези в Астру, – ответил Русал, – незачем ему по степи мотаться, скажи, что встретим честь честью. А как к нему относится – тебе решать, ты его родственник и наместник.
Особых усилий собрать князей не потребовалось. Прибывшие с Русалом воины навели порядок в Астре, назначили день Вече – собрания хеттской знати. Было объявлено, что имущество князей, не прибывших на Вече, отойдет к наместнику короля, это подействовало. Все же Вече состоялось на месяц позже назначенного срока, возникали бесчисленные вопросы, которые Ханутти не решался решать собственной волей.
– Почему все так медленно решается? – удивлялась Ригель, – Ведь для этого достаточно одного слова королевской власти.
– Долгое время правил Купидолилум, – отвечал ей Русал, – решения принимал он спонтанно, по наитию, и все привыкли к этому. Хетт отдает рупь и получает полтину – хотя не может объяснить, за что его грабят казначеи. А до короля поборы и вовсе почти не доходили.
На Вече перед королевским дворцом располагалась трибуна, на которую торжественно взошел Ханутти. Справа от него заняли места старейшины, слева князья и вожди племен, внизу стояли мастера ремесел, старосты поселений, тысячники и сотники. Простые хетты на Вече не допускались. На площади стоял многоголосый гомон, тут и там возникали ругань и смех. Ханути встал, поднял правую руку.
– Хетты, – зычно прокричал он, – в последнее время редко мы собираемся. Многих волнует вопрос о судьбе короля Купидолилума. Об этом скажет глава старейшин Нодян.
Умудренный опытом Нодян говорил негромко, но его речь доносилась до самых дальних уголков собравшейся толпы.
– Купидолилум с небольшим отрядом воинов и своей охраной откочевал в придонские степи, оставив наместником своего брата Ханутти. На это он имеет право, но длительное отсутствие короля пагубно влияет на дела нашего государства. Астра в опасности, на юге и на востоке осмелели наши враги. По степи ходят карты, на которых город Астра переименован в Астрахань, и отнесен к территории кимаков. О судьбе короля Купидолилума нет известий. Совет Старейшин призывает всех объединиться вокруг Ханутти. К нам пришла помощь с юга, всем известный полководец Ягон стал номархом Ханаана, призывает нас основать в землях обетованных новое царство. Сейчас перед вами выступит посланник Ягона.
Русал прошел к трибуне, медленно обвел взглядом толпу.
– Я простой хетт, – начал говорить он, – но волею Бога стал князем Агады. Скоро моя свадьба с принцессой Ригель, дочерью славного Повелителя Месопотамии и Ханаана. Мы приглашаем вас на нашу свадьбу, которая будет на земле, где Бог сотворил рай и поселил первых людей Адама и Еву. Но путь к той земле обетованной преграждает Лувия. Мы издавна не ладим с лувийями, они постоянно совершали набеги на наши поселения, многих хеттов взяли в плен и превратили в рабов. Предки наши мечтали о том времени, когда мы воздадим должное нашим обидчикам. Это время пришло, пора освободить дорогу, по которой когда-то прошел наш предок, великий Коан. Сейчас лувии прослышали о чудачествах короля Купидолилума и о разброде среди наших князей. Но хетты всегда были отважны, пора вынуть заржавевшие мечи и доказать это нашим врагам.
 – А как же кимаки с востока, – послышался вопрос из рядов старейшин, – ведь они более опасны, чем лувии, которые совершали набеги на утлых челнах?
– Опустела Астра, мало осталось защитников города, – отвечал Русал, – мой отец Супполил увел воинов а-племени на Элам, а князья хетты вслед за королем Купидолилумом откочевали в придонские степи. Однако Астра стоит, кимаки не напали на город. Слаб тот, кто не уверен в себе. Будем смелыми, потрясем мир славным оружием, и тогда ни один враг не захочет иметь в нашем лице смертельного врага. Наоборот, будут искать дружбу, припадут к ногам, словно побитая собака. Кимаки боятся нас, они помнят великий поход славного нашего полководца Невалума. Давайте и мы вспомним, как в том походе двумя тысячами воинов хетты разбили и обратили в бегство десять тысяч кимаков. Да и Элам от нас недалеко, недавно я снарядил гонцов в Нису к моему отцу Супполилу. Там наши братья а – племени, они заинтересованы, чтобы товары на Астру не попали в руки кимаков.
Дальше Русал стал говорить о походе Ягона на север Палестины и на берега Ханаана, где хетты основали новый город – Трою. Однако по всем признакам слова Русала тонули в каком-то безразличии, толпа взирала на него словно на заморскую диковинку. Ханутти пытался спасти положение, что-то стал кричать в толпу, но его голос потонул в криках и свистах общего недовольства.
– Долой прислужников Ханнути… Верните нам Купидолилума!
В передних рядах возникло какое-то движение, к трибуне стал пробираться немощный старик, с трудом подтягивая левую ногу. Двое воинов помогли ему подняться по ступеням. Взойдя на трибуну, он оперся обеими руками о барьер. Удивительно, еле передвигавщийся старик преобразился, взор его прояснился, он заговорил с юношеским задором. Толпа замерла, ловя каждое его слово.
– Молодой князь из Агаде вспомнил Невалума, – старик стукнул кулаком себе в грудь, – вот он, Невалум! Большое спасибо, что не забыл старика. Мои раны болят, не дают забыть о трудной доле защитника отечества. Русал мне не чужой, я его названный отец. Он правильно сказал, что хетты отважны. Но Русал наполовину хетт, по матери он рос из а-племени. И в его словах половина правды. Да, хетты отважны, когда защищают свою землю. Русал призывает нас идти на Лувию и Палестину. На чужой земле не нужна отвага, там требуется дерзость. Я не любил Купидолилума, но готов низко поклониться ему, потому что за время своего царствования он никогда не призывал хеттов быть дерзкими. Что мы забыли в чужих землях? Я по своему опыту скажу, что дерзость оплачивается болью, кровью и жизнями многих воинов. А зачем? Нам не нужны чужие земли, дай бог охранить курганы, в которых покоятся наши предки. Если Сарко нужна Лувия, пусть воюет сам!
Старик, снова сгорбившись, стал спускаться с трибуны. Десятки рук подхватили и бережно снесли его с трибуны, подняли в колесницу. Толпа аплодировала ему, всюду раздавались восклицания: «Не пойдем на Лувию… Здесь до Дона земля наших предков». Старейшины заколебались, авторитет Невалума среди хеттов был непререкаем. Русал был в панике, отрицательное решение Вече осложняло положение Ягона. Он был зол на Невалума, который из немощного состояния нанес почти неотразимый удар, призвав хеттов не идти в поход. Шум собрания нарастал, надо немедленно найти ответ, но Русал решительно не знал, что надо предпринять. В это время в бушующем море голов к трибуне устремилась тонкая струйка молодых хеттов с оранжевыми повязками на голове. Эта струйка стала расти, люди подняли пестрый паланкин, разукрашенный цветными лентами, и вскоре мощная волна оранжевых платков прихлынула к трибуне. Из паланкина легко соскочила девушка в оранжевом наряде, и Русал с удивлением увидел Ригель. Она легко преодолела ступени, о чем-то переговорила с Нодян, обернулась к толпе и подняла левую руку с оранжевым платком.
– Я принцесса Ригель, – крикнула она, звонким голосом перебивая гомон толпы, вздохнула всей грудью, – мой отец Сарко – царь Агаде, Сумер и Ханаана, посылает вам пожелание мира и благоденствия. Сейчас Русал, в жилах которого течет хеттская кровь, призвал вас в поход на юг. На это возразил полководец Невалум, напомнив о курганах предков. Но вот письмо уважаемого полководца Невалума моему отцу Сарко. Он написал его перед походом на кимаков. Все письмо читать не буду, только одно место: «Мои хетты, словно наседки, высиживающие яйца. Сидят в предгорьях Кавказа, и не желают шагу ступить на широкий двор. Король Купидолилум боится поднять свой жирный зад, чтобы выглянуть за забор, которым огородился от мира. Хетты победят кимаков, или кимаки завладеют землями хеттов – другого исхода не дано! Но мне едва удалось набрать в поход две тысячи воинов. Мы идем с такой силой на племя, которое может выставить сотни тысяч воинов во главе с опытными полководцами», и т.д. Как видите, за десять лет изменился полководец Невалум! Молодым он с двумя тысячами воинов пошел на врага, воинской славой обеспечил десятки лет мирной жизни. Вам, хеттам, делать выбор, какой Невалум, отважный в прошлом или осторожный в нынешнем, ближе. Можно оставаться в корзине с яйцами. Но настает день, и цыплятам надо осваивать широкий двор. Лувия – это начало, хетты могут занять достойное место на Земле. С завтрашнего дня возле Дворца Собраний начинается набор воинов в дружину князя Русала, и вот условия: воин получит единовременно триста золотых рупь, оружие и одежду, ежемесячно будет полрлдучать пять рупь золотом, ему отходит треть военной добычи. В Астре за триста рупь пособия можно купить стадо овец или сто лошадей – неплохая помощь семьям. Кроме того, если воин погибнет в бою, семья получит сто золотых рупь. Желающие идите к Дворцу Собраний с оранжевой повязкой. Мы с Русалом приглашаем вас на свадьбу в Агаде, где каждый мужчина получит в подарок золотое кольцо с личной печатью.
Площадь затихла, дождь золотых рупий надежно прибил к земле голоса недовольных. Тут же на площади появились торговцы оранжевыми платками, которых моментально расхватывала толпа. От перемены настроения хеттов Русал вздохнул всей грудью, схватил Ригель своими сильными руками и закружил на трибуне. Толпа, до этого безразличная к призыву Русала, восторженно приветствовала Ригель, которая выиграла сражение. Не оружием, а звоном золота!
– Как же я забыл о вознаграждении, – сказал Русал, – какая ты у меня умница! А все же и ты кое-что забыла сказать.
– Что же я забыла? – наморщила лоб Ригель.
– О том, что на свадьбу положено приходить с подарком!
– Как всегда, о себе не забываешь, – засмеялась Ригель.
– Когда же вы успели приготовить столько людей с оранжевыми платками, чтобы так дружно выступить на Вече? – спросил Русал, – и я ничего об этом не знал!
– А это наша женская тайна, – посмеивалась Ригель, – мужчинам это знать не обязательно. Между прочим, отец еще в Агаде предугадал настроение хеттов, вручил мне письмо Невалума. Так что моему отцу ты обязан будущим успехом!
Вечером Ригель рассказала Русалу, как готовилось выступление оранжевых платков. На рынках Астры было много купцов из Варвар (Аркаима), с которыми Ригель познакомилась случайно. Ее служанка, старая женщина, как-то закупала зелень для кухни, и среди торговок встретила подругу детства. Они не виделись пятнадцать лет, но узнали друг друга и очень обрадовались. Служанка пригласила подругу во дворец, где представила принцессе. На следующий день Ригель встретилась с купцами арко на рынке, которые имели вес в городе. И тогда в голове у Ригель родился план поддержки Русала земляками отца, если знать хеттов не поддержит его на Вече. Мать Русала Владислава была посвящена в дела оранжевых, помогла выйти на нужных людей а-племени и хеттов – друзей Супполила. За короткое время организовалась партия оранжевых, которую назвали «Орион». Дружным выступлением «Орион» переломил настроение хеттов на Вече. В дальнейшем партия «Орион» неоднократно выручала Русала в трудных ситуациях. Русал ограничил набор дружины десятью тысячами воинов, остальное поручалось завершить Ханнути. Конечно, трудно за один месяц превратить десятитысячную толпу в регулярное войско по правилам, установленным Сарко, но приближался день свадьбы, приходилось торопиться. Вечером накануне выхода в обратный путь Русал устроил во дворце Ванина прощальный ужин. В знаменитом саду с видом на Итиль играла музыка, дымились костры под огромными котлами, распространяя вокруг приятный запах мясной пищи. Пир был в самом разгаре, когда к воротам дворца подкатила колесница. Приехал Невалум, слуги помогали сойти с колесницы сгорбленному старцу. Русал подхватил его под руку, чтобы провести в зал на почетное место, но упрямый старик пожелал остановиться в саду. Его племянник Локи поставил стул особой формы, который всегда возил с собой для старика.
– Не место красит человека, а человек место, – сказал Невалум Русалу, – мы с тобой простые воины, посидим здесь, под деревьями. Я не долго, трудно с дряхлым телом выбираться в люди, и незачем выставлять напоказ недуги. На Вече я выступил против тебя, Русал, потому что обидел ты меня. Уходил из Астры простым пареньком, а вернулся князем, привез невесту – дочь моего старого друга Сарко, но не нашел время навестить старика, своего названного отца. Хорошо, что вспомнил в своей речи на Вече, и на том спасибо.
– Я глубоко уважаю Вас, отец! – горячо возразил Русал, – всегда ставлю в пример ваши подвиги своим воинам.
– Не надо придумывать, – махнул рукой Невалум, – из глубокого уважения вытащили на свет письмо, написанное десять лет назад?
– Надо же было спасать положение, – промямлил Русал, – если Вече тогда отказало в походе на Лувию, в трудном положении оказался бы Ягон, а на него большие надежды возлагает Сарко.
– Да, Ягон… помню его, хороший воин, соответствует имени! В походе на кимаков он был в твоем возрасте. И он тоже хетт наполовину, мать его сарматка. Что стоишь, как истукан? Веди невесту аркоинэ, познакомь. И мать зови, аинэ, давно не виделись.
Русала удивлял в Невалуме контраст физической немощи и энергии голоса. Во время беседы его хилое тело выпрямлялось, глаза блестели, вызывая к сказанному доверие. Русал отправил охранника с поручением приготовить стол, привел к Невалуму мать и Ригель. Увидев Владиславу, старик весело воскликнул:
– Что, старая телега, дождалась сына с невесткой?
– А ты, разбитый пестик от ступки, все скрипишь? – в тон отвечала Владислава, – А ведь какой молодец был, когда уходил с двумя тысячами воинов, с оранжевыми знаменами и лентами на концах копий. И оранжевую накидку на плечах помню. Это я надоумила невестку насчет оранжевых платков.
Невалум рассмеялся, поманил к себе пальцем Ригель.
– Подойди, покажись, дочь правителя Агаде! Вижу, вся в отца, словно передо мной молодой Сарко. Прости старика, но скажу прямо, неудачного выбрала себе жениха. Русал так себе, хоть и вымахал на голову выше меня, а свекровь – хуже не бывает – жадная! Вот, Ригель, рассуди нас, у меня от старости что-то с головой, считать разучился. Супполил, отец Русала, в молодости был беден, гол как сокол – все при нем. Приходит ко мне, к своему князю, и говорит, что жениться хочет, непременно на принцессе! Попросил он у меня сто лошадей. Я ответил, что нет у меня лишнего табуна, дать не могу, а вот занять могу. Дал ему сто лошадей, но чтобы каждый год прибавлял по сто лошадей к долгу, пока не рассчитается. Прошло около двадцати лет, сколько лошадей должен мне Супполил?
– Больше двух тысяч голов, – ответила с улыбкой Ригель.
– Вот, Владислава, – сказал Невалум, – твоя невестка определила долг больше двух тысяч лошадей. Когда ты переломишь свою жадность, вернешь мне долг?
– Супполил брал, с него и спрашивай, – отвечала Владислава. – Сто лошадей дал на свадьбу, и двадцать лет не забывает – вот князь так князь! Угощайся, пища от жадной хозяйки особенная. Скажи, Невалум, очень любопытно мне: почему речь о лошадях заводишь со мной, а при встрече с Супполилом словно в рот воды набрал?
– Йе, что тут непонятного? – сказал Невалум с улыбкой. – Мужчины встречаются, важными делами занимаются, не до мелочей. А о чем говорить с женщиной? Мелочи и всплывают в памяти.
Принесли стол с яствами, выложенными в королевскую посуду. Невалум отщипывал кусочки от каждого блюда, похваливая поваров. Владислава подкладывала ему кусочки жирнее и румянее. Отведав от всех блюд, Невалум отодвинулся от стола, подозвал Локи. Тот подал ему сверток из оранжевого платка. Невалум медленно развернул его, и при свете факелов блеснули ножны меча с ручкой из слоновой кости. Невалум приподнялся, двое воинов тут же подхватили его. Он торжественно подал меч Русалу.
– Передаю тебе, как когда-то вручали мне предки, – голос зазвенел торжественно. – Второго такого меча нет на свете, он заговорен древними хеттскими волхвами, рубит камни и бронзу, до рукоятки напоен кровью наших врагов. Правда, ножны поизносились и заново воссозданы моими кудесниками, но меч когда-то ковал сам Булат. Он был в руках всех хеттских богатырей, их имена выведены на клинке. Я велел и твое имя начертать на нем, верю, не подведешь! Там еще много места, пусть наши имена будут не последними.
Русал протянул было руки к мечу, но задумался.
– Согласно обычаю предков, – сказал он, – оружие дарить нельзя!
– А кто сказал, что это подарок! – Невелум вложил меч в руки Русала. – Я меняю его на… оранжевый платок на твоей шее, мой от времени сильно полинял.
Русал вынул меч из ножен, на блестящем клинке были выгравированы имена владельцев древним хеттским письмом. Он не очень был силен в этой грамоте, долго разглядывал буквы, пытаясь разобрать надписи. Подошла Ригель, беззвучно произнесла губами: «Русалы», но в саду стояла такая тишина, что все услышали.

Наспех подготовленная дружина хеттов из десяти тысяч воинов двинулась вдоль западного берега Каспия. Вслед за воинами шел обоз, состоящий из родственников воинов, и число их даже превышало воинский отряд. Русал в первую очередь привел эту огромную массу людей в свое родное селение Трапезу, где родился и провел детство. За десять лет количество домов в селении не прибавилось, старые дома обветшали, каменные заборы покосились, и жили в них незнакомые люди. Дружину и обоз Русал распорядился разместить вокруг озера Рада. За один день воины и их родственники натаскали камни вокруг домика Каука, восстановили стены ограждения. Ригель очень понравилось озеро, водная гладь и бездонная ее глубина, из которой исходил покой и уверенность. Принцесса прогуливалась под руку с Владиславой, оставляя на песке следы своих ног, которые тут же смывали накатывающиеся волны.
– Вы провели здесь с мужем все молодые годы? – спросила Ригель Владиславу, – я с удовольствием прожила бы месяц, но на большее меня бы не хватило, хотя я родилась и провела детство в горах.
– А нам было не до отдыха, – отвечала Владислава, – старшенький мальчик рос здоровяком, но Ахе вечно болел, задыхался и непрерывно кашлял. Через каждые три месяца повторялись приступы, чудом оставался в живых. Не дай бог такое вашим детям – думаешь, что умирает ребенок, а помочь ничем не можешь. Повзрослел Ахе и выздоровел – горный воздух, или козье молоко, или целебные травы помогли, но болезнь отступила. Какая была радость, когда приступы не повторились, – ни с каким праздником не сравнишь.
– Теперь дети выросли, можете пожить в свое удовольствие.
– Какой отдых?! – всплеснула руками Владислава, – сейчас-то и самое время беспокойства, когда у тебя на руках трое детей. Самый старший – муж, хуже маленького дитя. Супполил здесь разводил овец и лошадей, так мне приходилось ухаживать и за скотиной, и за мужем. Сейчас он уехал с Ахе в Элам, неспокойно мне, как они там? Ведь вовремя не подадут, так не поедят, утром забудут сменить белье. Да и за Русалом надо смотреть в оба, не доглядишь, так вчерашнее платье на нем. Он с виду такой крепкий, а наденет мокрые башмаки – на следующий день плашмя ляжет, за ним глядеть и глядеть надо.
– Ничего, – сказала Ригель, – выходила я его, когда он был ранен.
– Как, – всплеснула руками Владислава, – Русал был ранен?
Ригель прикусила язык, да поздно. Русал настрого запретил ей говорить о своем ранении, но теперь от Владиславы легко не отвяжешься, она настойчиво напирает на Ригель. Чертыхаясь про себя, она как могла мягче отвечала будущей свекрови:
– Ничего опасного, легкая царапина на плече.
– И сколько дней, с легкой царапиной он пролежал?
– Какие-то две недели, – сказала со смехом Ригель, – ведь благодаря этому я познакомилась и узнала вашего сына. Эти две недели пробежали быстро, мы обучали друг друга языкам и много говорили.
– После ранения, – продолжала Владислава, – он лежал без сознания у себя?
– Нет, не у себя, – отвечала Ригель, – у нас во дворце, на третий день он уже пришел в сознание.
– На третий день! – всплеснула руками Владислава, – и это от легкой «царапины»? Я хочу знать, что за «царапина», как его лечили. Ах, невестка, что за наказание быть вдали от дитя, недаром мне снились сны – то змея с клыками, то водяной с трезубцем.
– Но, матушка, – Ригель обняла Владиславу за плечо, – ведь все это кончилось, и Русал поправился, плечо зажило, а рука его восстановилась, все прошло без последствий!
– То-то и оно, что без последствий ничего не бывает, – Владислава немного успокоилась, – расскажи мне подробно, как все было.
Ригель не стала ничего утаивать, подробно рассказала историю ранения и об усилиях по восстановлению чувствительности руки. Тогда с первой встречи она сразу оценила его безграничное терпение и волю, раз и навсегда решила стать его опорой в жизни. Вечером, когда Русал собирался лечь на покой, неожиданно вошла Владислава, якобы за рубашкой для стирки. Она потребовала показать раненое плечо, потрогала своими пальцами рубцы.
– Ноет по ночам? – спросила Владислава, – вот масло терновника со змеиным ядом в желтке перепелиных яиц, потри – боль и отпустит.
Русал, когда Владислава вышла из палатки, погрозил Ригель пальцем.
– Пожаловалась матери на меня!
– Нет, – с улыбкой ответила Ригель, – мать сама догадалась, ведь между близкими женщинами не бывает тайн, все узнается без слов.
Русал затеял ремонт крепостной стены. От скалы до самого берега валялись камни, которыми стали заделывать мелкие пробоины. Перед возвращением в Раду внимательно осмотрел работу, проделанную воинами, потрогал камни – прочно ли сидят. Поправил покосившийся мегалит с выбитым именем деда, который был виден издали.
– Прощай, дедушка Каука, – сказал Русал, поглаживая мегалит, – я обязательно вернусь, и в память о тебе выстрою новый дворец, да такой, что будет краше прежнего.
Русал разделил колонну на две части, основной отряд вместе с обозом двинулся вдоль западного берега Каспия по проторенной дороге, а сам во главе отряда легкой конницы направился через перевал к Араратской долине. Он намеревался отправить Ригель с матерью с колесницами, но она решительно отказалась.
– Мы должны пройти семь горных ворот, – убеждал ее Русал, – по несколько дней не придется слазить с седел.
– Ах, боишься, что стану обузой? – возмутилась Ригель, вздернув подбородок, выпалила. – Не забывай, что я родилась под созвездием Ориона – охотника, и конем управляюсь лучше, чем некоторые.
Русал только пожал плечами – женщин не переспоришь! В отряде было несколько проводников, которые не раз ходили по горам, но к Араратской долине вышли не сразу, блуждая по перевалам. Жители гор дружелюбно встречали хеттов, предоставляя кров и выставляя угощение. Оказалось, что этим радушием хетты обязаны Ригель. Племя хай, населяющее Араратскую долину, официально входило в союз племен города Ур, подчинявшееся Сарко. Его называли повелителем, величали старшим братом. Появление Ригель было неожиданным, старались оказать дочери повелителя царские почести. На Русала не обращали внимания, так что он пользовался полной свободой, часто избегал официальных приемов. Ригель вначале беспокоило такое положение вещей, но скоро успокоилась, Русала это мало трогало. Однажды, ведя Ригель под руки на торжественном приеме в селении Мецамор. Русал сказал довольно громко:
– Обрати внимание на этого княжича с усами, смотрит на тебя, как кот на мышь. Если выйдешь за него замуж, на руках будет носить. А мне придется найти здешнюю княжну, глядишь – перепадет немного почета от этих дикарей.
– Тише, нас же слышат вокруг, – прошептала Ригель.
– А все равно, – ответил Русал, – ведь они не понимают по-нашему.
Ригель посмеялась самоуверенному тону Русала. Официальный прием с согласия сторон скомкали, все с удовольствием направились в зал торжеств. Русал по обыкновению обходил столики, расставленные вдоль стен, пробуя напитки. Ригель не выносила крепкие вина, но не знала, как выбрать, так как кувшины пестрели вязью незнакомых букв. Она ждала, когда Русал наткнется на что-нибудь подходящее для нее. Боковым зрением заметила, что к ним направился молодой человек.
– Трудности с выбором вин? Разрешите предложить принцессе аперитив «Меца» выдержки 25 лет, абсолютно сухое вино. Заверяю, что лучшего для женщин в мире не существует.
– Вы хорошо говорите по – хеттски, – удивился Русал, – я как раз собирался попробовать из этого кувшина. Русал налил в чашу вино, оно оказалось темно-бардового цвета с терпким вкусом.
– Это как раз по мне, – сказала Ригель.
– Выбор вина на банкете – трудное дело, когда на столе 100 сортов вин, и у каждого свой вкус и аромат, настоянный на травах. Все представленные сорта не попробуешь. Меня зовут Маумен, и не примите за обиду, я брат молодого княжича с усами, на которого Вы обратили внимание очень громко. Его зовут Маамен, у нас, у племени хай, принято братьев называть именами с одинаковым началом. Между прочим, я не очень ошибусь, если скажу, что половина присутствующих понимают то, что вы говорите на хеттском языке.
– Каким это образом? – удивился Русал.
– Очень просто, – улыбнулся Маумен, – здесь много семей, где одна супружеская чета из хеттов, или имеет среди них родственников.
– Мы благодарим за радушный прием, – сказал Русал, – но я не имел в виду обидеть вашего брата. Грубовато выразился, прошу извинения, но я воин, говорю все прямо.
– Да, конечно, сущая правда, что мы все немного влюблены в принцессу Ригель, но это делает только честь ее жениху, не так ли?
– Ваша открытость мне по душе, – сказал с улыбкой Русал, – но вы сами где научились так правильно и красиво говорить на хеттском?
– Дома, конечно, – ответил Маумен, – наша мать хеттянка, мы все, даже отец, понимаем ее родной язык. Она очень желала бы увидеть вас в гостях у нас дома. Конечно, если сочтете это возможным.
– Почему нет? – сказала Ригель, – мы с удовольствием принимаем приглашение, с радостью познакомимся с вашими родителями.
– Отлично, – искренно воскликнул Маумен, – завтра после полудня мы с братом подъедем за вами.
– Вы сказали о приглашении матери, – заметил Русал, – а что на это скажет ваш отец?
– Отец, – Маумен улыбнулся, – боготворит мать, будьте на этот счет покойны. Наша мать – славная женщина, сами увидите.
Отец двух сыновей, князь Армен был патриархом, правда, не из самой богатой хайской знати. Ему принадлежал небольшой кусок гористой земли у Мецамора. Природа по пути была прекрасна, Ригель с удовольствие любовалась горами. Князь встретил гостей у ворот замка, лично проводил внутрь по каменным постройкам. Прошли мимо овец, предназначенных для угощения. Было жарко, Ригель сорвала лист растения и стала обмахиваться. Князь тут же послал слугу, который вернулся с веером тонкой работы, отделанной слоновой костью, обвитой золотой виноградной лозой.
– Слоновая кость – символ Хараппского царства, – заметила Ригель, – но в соседстве с лозой винограда вижу впервые!
– О, да, – воодушевился князь, – слоновая кость непременно хараппской работы, но в руках у вас работа нашего мастера. Между прочим, одно время мастер служил у вашего отца. Сарко пятнадцать лет назад проходил с войском по этим местам, охотно набирал помощников из нашего края.
– Отец вспоминал об этом, – подтвердила Ригель, – вы тогда показали ему Обсерваторию в горах, которую начали строить.
– Да, Сарко был молод, тогда он был чуть старше вас, – вспоминал князь. – Неуемной энергии царь, бурей всколыхнул наш край. После него мы во многом переменились. Сарко сказал, что величие народа в крепости государства. Верим, что и племя хай способно на это. Прошу вас, пройдемте к беседке, там лучше переждать жару, пока готовится обед. После угощения я покажу мою гордость – хранилище вин, второго такого не найдете на всем Кавказе.
Беседка во дворе оказалась навесом из виноградных лоз. Среди густых листьев красовались малиновые кисти крупных ягод, переливаясь солнечными лучами. На низеньком столике в плоских тарелках были разложены фрукты и очищенный орех. Мауман наливал в чаши легкое золотистое вино, охлажденное в воде ключа.
– Виноград – это солнце в маленьких ягодах, – говорил князь увлеченно, – сок его бродит десятки лет в темноте в подвале, куда не проникает ни солнечный свет, ни дуновение ветра. Но два раза в год в определенные дни весны и осени сок в кувшинах начинает бродить, и музыка эта лучше всякого бальзама. Слушаешь ее, и невольно начинаешь петь! Вино с нами, когда бог посылает хороших друзей, и в трудную минуту, когда из жизни уходят родные и близкие.
– Вино в ваших краях отменное, – согласно высказался Русал, – а жители хлебосольны, в пути пришлось выпить столько, сколько не пил за всю свою жизнь. Мы стояли во многих горных ущельях, и скажу прямо, удивлялись: люди живут бедно. Пьют вино, а радости мало, отчего так?
– Острый глаз у царевича, хвалю! – ответил князь, – а все просто: бог, создавая землю, одарил хайнам прекрасные горы, – но мало земли, много солнца – но мало воды. Не подумайте, что мы в обиде на бога, просто не опускаем рук, трудом растим виноград и выбиваем золотое руно – лучшее в мире. И славим единственную кормилицу – озеро Севан, из которого течет единственная река – Раздан.
– Раздан? – заметил Русал, – это, похоже, хеттское слово – данное раз и навсегда.
– Верно! Хетты и хайны родственны, оттого так много совместных браков. Предок хеттов – Каука, у хайнов – Гайка. Нашим первым предком был Каин, старший сын Адама. Он оставил родину и поселился в землях Нод, до той земли отсюда рукой подать. Кто знает, какой народ первым придумал то или иное слово? Несомненно, все мы дети одного отца и одной матери, будь то Адам и Ева, или Гор и Исида, или Шива и Кали.
Из дворца послышался гонг бронзового колокольчика, звук облетел беседку, словно шелест крыльев пролетающей стаи птиц.
– Однако, – встрепенулся князь, – уморил я вас духовной пищей, пора познакомить вас с хозяйкой, отведать ее угощение. Прошу оценить дары нашей бедной, но очень благодатной земли. Маумен, веди гостей за стол, а ты, Маамен, сбегай в хранилище, захвати лазоревый кувшин – тот, что слева для дорогих гостей.
В зале дворца уже собрались гости – многочисленные родственники князя Армена. Супруга Армена выглядела намного моложе своих лет, ее можно было принять за сестру своих детей. Она по хеттски приветствовала гостей, обняла Ригель и неожиданно расплакалась.
– Двое сыновей у меня, а ведь всю жизнь мечтала о дочери.
Гости стали подходить к прибывшим гостям князя, одаривая небольшими подарками. Ригель, принимая их, благодарила от себя, от имени Русала и отца, Сарко. Последним появился духовник в звездных шароварах и внушительной повязкой на голове. Воздев руки вверх, он пропел гнусаво краткую молитву. После этого гости с шумом стали рассаживаться. Русала и Ригель посадили на самое почетное место, справа сели князь с княжной, слева духовник.
– Откушайте наше национальное блюдо, – князь показал на чаши с прозрачным бульоном, – это хаш, с него всегда начинается трапеза. Хаш можно кушать горячим, но особенно он хорош остуженный в воде родника.
– Мы пили воду из родника, – подтвердил Русал, – даже зубы ломит, а каша застыла, словно камень.
– Но хаш не застынет, – сказал князь, – он только слегка схватится. Вы кушайте, а я расскажу вам быль об этом блюде. Случилось это во времена моего деда, которого, между прочим, звали Руса. Была у него дочь, красавица из красавиц. Стал приставать к ней старший слуга, которому князь очень доверял. Пожаловалась дочь отцу, что слуга проходу не дает, склоняя к сожительству. Разгневался дед, велел схватить молодца, посадить в яму. И сказал ему дед: «Служил ты у меня верой и правдой три года, теперь будешь сидеть в яме столько же, и каждый день трижды получать одно и то же блюдо, которое сейчас назовешь сам». Долго думал несчастный, и назвал блюдо: «Хаш». Неделю слуга кушает трижды в день хаш, месяц кушает одно и то же блюдо, вот уж год проходит, а все не надоедает кушать, бодр и весел. Так и просидел в яме припеваючи три года. В хаше все есть, что требуется в пище: водичка и соль, мясо и жирок, зелень и чесночок.
– Веселая сказка, – улыбнулась Ригель, – надо научиться его готовить, удивить родителей таким замечательным блюдом.
– Святой отец, – обратился Русал к духовнику, – я внимательно слушал вашу молитву, на каком она языке? – На божьем, сын мой, – отвечал духовник, – на этом языке Адам вел свои беседы с Богом. Люди давно забыли этот язык, да и святых веры остается все меньше, понимающих эти молитвы.
– Мой отец Сарко пришел из Варвар, – сказала Ригель, – и он понимал этот язык, причем язык арко очень близок к этому языку.
– Совершенно верно, – поддержал принцессу духовник, – на языке Варвар говорили и ар - Аби, и ар-И, и ар-Ко. От этого ствола единого языка выросли две ветви – семит и санскрит, а на них столько ветвей, что и не сосчитаешь. Каждая ветвь самобытна, в то же время повторяет свойства основного дерева, корни которого тянутся на север.
– Слово медленно и несовершенно, – вмешался в разговор князь, – мысль рождается мгновенно. Это хорошо понимали наши предки, которые не умели красиво говорить, а обжигали вот такие кувшины. Он изготовлен ими из редчайшей лазоревой глины. Секрет его изготовления, к сожалению, утерян, теперь таких кувшинов не обжигают. В нем виноградный сок и настой из тридцати трав созревал десятки лет,  секрет утерян при прадеде больше ста лет назад. Это райский напиток в волшебном сосуде, бальзам, который оказывает чудесное действие, одаривает способностью… видеть мысли!
По знаку князя слуга откупорил кувшин, сломав старинную печать, стал наливать в рога темно-бардовую жидкость, стараясь не пролить мимо ни одной капли. Удивительно, комната наполнилась запахом грозы и морского прибоя. Русал взял в руки рог, прислушался. От рога с бальзамом исходил шум накатывающихся волн, веяло неповторимым ароматом первозданной природы. Он поднес рог к губам, и, не умея пить глотками, опрокинул все содержимое в рот. В нос ударил такой крепкий запах, что потемнело в глазах. Когда зрение вернулось, он увидел, что все вокруг преобразилось. Князь, несколько медлительный, был возбужден, глаза неестественно блестели, фигура выпрямилась и вся излучала бодрость и энергию. Русал действительно увидел рой мыслей вокруг его головы. Ригель держала рюмку обеими ладонями и медленно отхлебывала бальзам, чему-то улыбалась, и вокруг нее кружились видимые мысли.
– Ты улыбаешься, – сказал ей Русал, – а я вижу все твои мысли, они о доме!
– Не мешай, – прошептала Ригель, – я разговариваю с отцом.
Слуга налил еще раз чудесный бальзам в рог Русала. Снова заговорил князь:
– Человек с момента рождения и до самой старости мучается жаждой. В детстве он пьет молоко, повзрослев, начинает уважать соки, но взрослый мужчина пьет вино. Оно утоляет жажду, разжижает кровь и возвращает молодость. Лучшие мгновения жизни всегда сопровождаются утолением жажды. Так пусть никогда не пустуют наши чаши!
Русал зажал рог в ладони, зачем-то покрутил им и с размахом плеснул содержимое в рот. На этот раз в глазах вспыхнул яркий и вязкий желтовато-зеленый свет. Он с трудом начал двигать руками, брать что-то со стола, жевал и глотал, не чувствуя вкуса. Повернулся к духовнику, не было надобности шевелить губами и напрягать голосовые связки, послал мысленный вопрос.
– Я служитель Бога, – мысли духовника лезли в голову Русала, – зовут меня Катоколип, что означает «хранитель семейных традиций». Но я прежде всего звездочет. Нет в мире более важного занятия, чем смотреть на звезды, разгадывая судьбы мира.
Да, с этим Русал был согласен. Он поднял глаза вверх, и сквозь потолок увидел небо, а в нем бесчисленные далекие звезды. Но что это? Среди звезд он увидел ангела, лицо которого показалось знакомым. Юноша протягивал руки к Ригель, улыбаясь ей своими прекрасными глазами. Ах, это же юноша с усами, сын князя. Тело Русала напряглось, мышцы налились. Он посмотрел на дубовый стол, и от его взгляда стол вдруг приподнялся завис в воздухе. Князь, Ригель и остальные гости отпрянули от стола, и Русал увидел мысленные образы их испуга. Усилием воли он заставил стол медленно опуститься на место, при этом ни одна чаша не колыхнулась. В следующее мгновение Русал схватил за руки Ригель, направился к выходу. Ригель стала упираться, тогда он легко поднял ее на руки и понес. Возгласы и крики гостей смутно проникали в его сознание, кто-то хватал его за руки. Князь бегал вокруг, кричал скороговоркой:
– Не трогайте его, на него снизошла эманация мощи знания и всезнания, сейчас он совершит что-то великое.
Русал прошел во внутренний дворик замка, опустил Ригель, нежно погладил волосы, успокаивая ее. Под руку ему попался металлический заступ. Русал схватил его, подошел к дереву, стал размашисто долбить землю, стараясь не задеть ствол. Ригель наблюдала за ним, не решаясь подойти ближе. Яма быстро расширялась, вот она уже на глубине человеческого роста. При очередном взмахе заступ ударился о металлическую преграду, раздался глухой звон. Князь тоже спрыгнул в яму, пытаясь помогать Русалу, но больше мешал. Скоро плита сдвинулась, и с открывшейся ниши Русал с князем извлекли сундук. Русал одним махом заступа вскрыл крышку сундука, и в свете заходящегося солнца в полутьме ямы блеснули драгоценные камни и золотые самородки. Русал схватил ладонью золото, со смехом бросил в сторону Ригель. Золото падало к ногам отшатнувшихся от ямы людей.
– Вот как! – весело кричал князь, – Сколько я искал этот клад Гайки, но не мог найти, а Русал за один раз нашел!
– Раздан! – крикнул Русал с торжеством.
Немного успокоившись, люди вернулись во дворец продолжить застолье. Сундук внесли во внутренние покои дворца, надежно заперли двери. У всех на устах были несметные сокровища, которые откопал Русал. После обильного излияния чудесных вин, слуги растаскивали гостей по комнатам, но многие повалились прямо в зале, не желая уходить далеко от хлебосольного стола. Наутро гости встали с головной болью, пили легкое вино и доедали остатки вчерашнего ужина. Многие пробовали заговаривать с князем о кладе, найденном Русалом.
– Какой клад, какое сокровище Гайки? – удивленно смотрел на них князь, – верно, хлебнули лишнего, померещилось?
Гости разъехались по домам в полном недоумении, видели или не видели собственными глазами клад Гайки? Русал с Ригель тоже собрались отъехать в свой походный бивак, но князь их не отпустил: а Обсерватория, о которой упоминала Ригель? Русал вспомнил мыслеобразы духовника о звездах, спросил князя: «А как зовут духовника?». «Катоколип» – был ответ. Русал хотел спросить о юноше с крыльями, который летал по потолку, но в это время князя позвали. Подумав немного, Русал махнул рукой – надо скорее забыть наваждение странной ночи.
Обсерватория была святая святых князя, туда приглашали только самых близких родственников. Князь причислил Русала и Ригель к таковым, почитая Сарко своим старшим братом. В путешествие к истоку реки Мецамор, порогами устремляющейся к поселению, добирались на лошадях.
– Надо спешить, – сказал Катоколип, пропуская вперед Русала с Ригель, – видите, надвигается облако, оно обмоет влагой скалы, тропа станет скользкой, словно зимний лед.
Русал напрасно беспокоился за Ригель, она уверенно управлялась с лошадью. Туман пронесся рядом, чуть пониже тропы. Вздохнули с облегчением, когда копыта лошадей застучали по ровной площадке, вымощенной черным камнем. Площадка имела треугольную форму, острый угол был направлен строго на север. На скале восточной стороны просматривался рисунок трапеции, внутри которого блестели четыре звезды. Катоколип давал пояснения:
– Это самые яркие звезды небосвода, самая большая нижняя – это Сириус, который восходит ранним утром. По этой звезде мы сверяем время начала и окончания работ в долине.
– Вы по звездам определяете, когда убирать урожай? – спросил Русал.
– Память человеческая недолговечна, – отвечал Катоколип, – ошибется землепашец на один день, а горы нашлют снежную пургу, что здесь бывает часто. Труд целого года может быть уничтожен безжалостной природой, и тогда в горах свирепствует голод – верная смерть.
Гости с любопытством разглядывали серые монолиты, окружающие площадку, на которых резцом были нанесены знаки и многочисленные фигуры светил. Князь незаметно наблюдал за гостями, словно мастер, ожидающий оценки своего труда. Ригель долго всматривалась в изображения звезд.
– Это Охотник, – радостно воскликнула она Русалу, показывая на созвездие, – а вот и Ригель, это моя звезда.
– Узнали свою звезду? – торжественно воскликнул князь Армен, – она ведет вас по жизни дорогой счастья. Только это созвездие называется «Орион», оно покровительствует охотникам и музыкантам. А вот созвездие Тельца – покровитель землепашца. Это символы Агаде и других городов, где землепашец и охотник – главные фигуры на земле. Ведь это я придумал названия созвездиям, а мои помощники разнесли их по всему свету.
– Да, – сказала Ригель, – трактат Армена о созвездиях изучают в царских дворах.
Князь покраснел, схватил руку Ригель, прижал к своей груди.
– Ваши слова – бальзам на язык, лучшего подарка я не ожидал от жизни, – сказал князь дрогнувшим голосом. – Мой труд не пропал даром, через тысячи лет все уйдет в забвение, а звездные фигуры, названные мной, будут повторять люди, задрав головы вверх. О, я сей же миг хочу умереть от счастья!
– Разве от счастья умирают? – улыбнулась Ригель, – вы еще полны сил, многое создадите и оставите в наследство своим детям.
– Да, надо закончить сооружение у Ангехакоте33 в горах Зангезура34. Там ясно 330 дней в году, всегда Солнце и Луна как на ладони. Я должен успеть создать самый совершенный солнечно- лунный календарь. И тут, на Мецаморе, много работы. Никому еще не показывал, только для вас сделаю исключение, но обещайте не смеяться над стариком!
Князь подвел гостей к камню под навесом, накрытым черным покрывалом. Слуги осторожно сняли кожу с камня. На серой полированной поверхности было видно изображение круга, внутри которого выделялись линии и небольшие круги самого разного размера.
– Вы никогда не догадаетесь, что это такое, – торжественно произнес князь, – это поверхность Луны, на ней круглые горы.
– На Луне горы? Глаз ничего такого не видит.
– Глаз много чего не видит, – сказал князь, – но на Луне есть горы, и повыше, чем вершины Кавказа. В будущем человек ступит на Луну, тогда наша карта понадобится.
– Не могу поверить, – развел руками Русал, – об этом никто никогда не говорил.
– Мне можете не верить, – возразил князь, – но вот трубка с кристаллами золотого обсидиана, направьте его на дальние горы, и поверьте своим глазам.
Русал взял трубку с рук князя, поднес к глазу, один конец направил на дальние горы и чуть не выронил трубку. Вершина горы была далеко, а тут прямо на него хлынул поток воды, даже капли брызг успел разглядеть. Гости выхватывали трубку из рук в руки, рассматривали дальние вершины, восхищенно цокали языком. Князь стоял рядом, посмеиваясь в усы. Впечатлений было столько, что Русал потряс головой, сказал Ригель:
– Похлопай по макушке, не во сне ли все это! Князь сделал удивительные открытия, которые не укладываются в голове.
– Здесь не все моя заслуга, – сказал князь, – золотой обсидиан нашел пастух, передал мне. Подходящую трубку изготовил кузнец, долго колдовал над ней. Впервые навел трубку на луну каменотес, он же стал вырезать на камне картины, которые видел на ночном светиле. И люди эти за свой труд ничего не просят. Тот же каменотес за нелегкий труд получает в день горсть ячменя и небольшой кувшин вина. А мастер высшей категории – вот вам подарок от него.
С этими словами князь подал Ригель кусок черного камня, отполированного до золотистого блеска. Русал взял зеркало в руки, рассматривая кромку, которая была обрамлена чешуйками двух сплетенных змей.
– Это зеркало, – сказал Русал, – очень похоже на каменные зеркала, которые мы находили в доме моего деда Каука. Хотел бы я знать, как на камень наносится мелкий узор, например, чешуя змеи, сколько усилий и терпения для этого требуется от мастера.
– Каука полировал камни? – спросил князь.
– Да, отец рассказывал, что все предметы в доме были из камня, а особенно много было зеркал. Дед мой, великан Каука, любил бабку Рослу, и полировал для нее бесчисленное количество каменных зеркал, так как они, согласно поверью, охраняют семейный очаг и отпугивают нечистую силу.
– По нашим легендам, – сказал князь, – великан Гайка был родоначальником и божеством у людей племени хай, женился на женщине из другого племени по имени Розанда. В свободное время он вытачивал каменные зеркала и устанавливал вдоль дороги, и никто с недобрыми мыслями не мог проникнуть в его жилище.
– Как много сходного, даже имена похожи! – удивился Русал. – Это может означать только одно: Каука и Гайка – это один наш общий предок.
Подошел Катоколип, что-то шепнул князю на ухо, сам направился к слугам поторопить со сборами.
– Хотел показать вам на луну через обсидиановую трубу, но пока не стемнело, надо спускаться вниз, – сказал князь Русалу. – Обратная дорога на спуске труднее, чем на подъем. Хочу предупредить, ни в коем случае не понукайте лошадей. Они привычны к горным дорогам, сами справятся со спуском. На всякий случай, Русал, будьте рядом с принцессой, если ей потребуется помощь.
Русал окинул взглядом горы, сказал Ригель:
– Здесь так же красиво, как в Эдеме, но немного диковато.
Спускались по горной тропе, доверившись полностью лошадиному чутью. В опасных местах были натянуты длинные веревки, за которые можно было держаться. В одном месте лошадь под принцессой дернулась от скалы, словно испугавшись чего-то. Ригель вскрикнула, почти повисла на веревке, корпус лошади стал медленно наклоняться к краю обрыва. Русал натянул вожжи и ногами рванул свою лошадь к принцессе. Лошадь словно поняла намерение седока, сделала три мощных подскока. Русал схватился за веревку, на которую навалились лошадь и принцесса. Веревка натянулась, словно струна, от натуги в руках Русала появилась кровь, но лошадь принцессы выпрямилась и припала обратно к скале. В следующее мгновение обе лошади затопали по тропинке, как ни в чем не бывало, попеременно фыркая ноздрями, словно обмениваясь впечатлением от происшествия. Русал взглянул на Ригель, она была бледна, но искоса смотрела на него, улыбаясь.
– Больше никогда не буду брать женщин в горы, – выдохнул Русал воздух из груди.
– Что? – глаза Ригель смеялись, – Испугался за меня или за себя? Вот приедем в Агаде, пожалуюсь отцу, что хотела прыгнуть в пропасть, чтобы испытать, да ты помешал.
– Да, и скажи отцу, – в тон ей ответил Русал, – что ты никогда меня не слушаешься, вечно перечишь во всем.
Во дворец подъехали, когда уже стемнело. Женщины заждались, забегали с полотенцами, с ужином. Во дворе было полно народа, стояли лошади и верблюды. Оказывается, днем прибыл караван с юга. Несмотря на поздний час, князь решил побеседовать с купцами, узнать свежие новости. Услышав мимоходом, что караван прибыл с Элама, Русал наспех помылся, прошел в зал, где вчера вечером принимал доброе княжеское угощение. Обстановка в зале поменялась, столы убрали, вдоль стен были разложены одеяла, на которых сидели купцы по-восточному, поджав под себя ноги. Князь, а за ним Русал поздоровались с каждым, прикоснувшись подбородком до плеча. После приветственных слов князь предложил отведать ужин, на что купцы дружно похлопали по животу, – их отменно угостила хозяйка: «сто лет ей здоровья и счастья!». Принесли горячий чай и фрукты, после чего князь приступил к расспросам. Известия купцов, как две стороны монеты, были светлые и темные. Русала порадовало то, что на севере Элама решающей силой становилась партия Супполила, которая продвигала Ахемена в правители Нисы. Но, с другой стороны, Супполил все больше терял контроль над торговлей, по дорогам Элама появились многочисленные племена гутиев, беззастенчиво грабивших купцов. На следующее утро Русал стал благодарить за радушный прием и выразил надежду, что князь с княгиней приедут в Агаде на свадьбу.
– Не торопитесь, – ответил князь, – есть еще одно дело, которое нам надо закончить.
С этими словами он повел Русала и Ригель в свой овальный кабинет, где уже были княжна и оба сына князя. Посреди комнаты стоял сундук, крышку которого Русал сорвал заступом.
– Как, – удивился Русал, – неужели весь тот вечер – не сон?
– Вот так! – со смехом отвечал князь. – Во времена гороха клад этот долгие века хранился в подвале замка, но карта с указанием места захоронения попала в руки наших врагов. Дед мой перезахоронил его, но не успел никому сказать о новом месте. Ни отец мой, ни я не могли найти родовой клад. Русал нашел, значит, клад принадлежит ему.
Русал запротестовал обеими руками.
– Вы делаете великое дело! – сказал он. – Это сокровище нужно вам для Обсерватории, да и детям вашим и внукам он понадобится.
– Вот как раз об этом я хотел поговорить с вами, – сказал князь. – Я стар, богатство не вернет здоровья и не продлит жизнь. То, что я имею, достаточно нам с княгиней. А что можно оставить детям? Богатство ненадежно, за золото и голову снесут, особенно если она пустая. Надо наполнить ее знаниями, их никто не украдет. Я передаю эти сокровища Русалу, но с условием, что детей он возьмет к себе на службу. Пусть посмотрят на белый свет. Приняв клад в свои руки, Русал сделает мне одолжение – этот клад заговоренный, дарителю вернется больше. Маамен и Маумен выросли добрыми и способными, пробьют дорогу своими руками. Это говорю я, Армен, и на этом – аминь!
Русал встал, присутствующие внимательно смотрели на него, ожидая ответного слова.
– Мне в жизни везет, – сказал Русал, подбирая слова, – моя мать Вячеслава – княгиня, но своими руками вырастила меня и Ахе. Более заботливой матери нет на свете. Мой отец Супполил не менее родовит, являясь прямым потомком Каука, но он не брезговал никакой работы – пас скот, строил дома, а сейчас главный вельможа Элама. Воинскому искусству меня обучал известный полководец, названный отец мой Невалум. Дядька Ванин, вождь а-племени, вывел меня в люди. Я был замечен легендарным Сарко, им возведен князем, и ему я служу верой и правдой. И самое большое везение мое – это встреча с Ригель, моей невестой, прекрасней которой быть не может. Этими всеми близкими мне людьми я клянусь: Маамен и Маумен – братья мне, с ними разделю радость, и не оставлю в беде.
– Хорошо сказал, – воскликнул князь, – это клятва человека с добрым сердцем, рожденного воинном. Пусть Маумен и Маамен идут с Русалом простыми воинами, но если вернутся домой прославленными полководцами, я получу намного больше, чем вкладываю.
Княгиня встрепенулась, словно только сейчас до нее дошло, что наступает момент расставания. Она подбежала к сыновьям, обняла обоих и крикнула:
– Не пущу, они еще молоды. Пусть женятся, родят внуков – продолжателей рода хай – мецамора, тогда уходят хоть на край света, а сейчас не пущу!
Князь нахмурился, сказал властно:
– Успокойся, мать, не вечно сыновьям ходить под нашими крылышками.
– Решишься ты, или мне все рассказать? – сказал Маумен. Маамен опустил голову, повалился на колени перед родителями.
– Простите меня, отец и мать, – сказал он с дрожью в голосе, – но сейчас я должен открыться: есть у вас наследник!
– Какой наследник, – князь смотрел на Маамена расширившимися глазами, – ты посмел родить ребенка?
– Год назад я просил у вас благословения жениться на дочери пастуха, – напомнил Маамен, – тогда вы отказали. Я не посмел признаться, что женился тайно, а сейчас у нас родился ваш внук. 
– И где он сейчас? – спросил князь, опускаясь на стул.
– Здесь, во дворце, – ответил Маамен, – об этом знают только одна служанка и брат Маумен. Князь погрозил обоим сыновьям, потребовал немедленно провести его к незаконной жене сына. Все вместе с невольными участниками семейной трагикомедии двинулись за Мааменом во флигель, в самую дальнюю комнату, которой пользовалась только прислуга дворца. Перед одной из комнат Маамен остановился, нерешительно загораживая собой вход, но князь оттолкнул его и распахнул дверь. Перед глазами предстала полутемная комната, но убранная красивыми коврами, в середине висела люлька, подвешенная к потолку. Хорошенькая девушка испуганно вскочила с мягкого дивана. Увидев Маамена, улыбнулась и протянула руку в его сторону. Все в напряженном молчании наблюдали, как князь подошел к люльке, осторожно приподнял край одеяла. Княгиня облокотилась о косяк двери, закрывая платком губы.
– Ну, что стоишь там, – обернулся к ней князь. – Ты хотела наследника, вот он, подойди взглянуть на внука.
При этих словах князя присутствующие вздохнули с облегчением, начали поздравлять Маамена с наследником. Мальчик проснулся, заплакал. Княгиня подошла к люльке, посмотрела на его хорошее личико, просунула руку под одеяло.
– Да он же лежит мокрый, – сказала она.
– Я сейчас, – встрепенулась девушка, освобождаясь от руки Маамена, метнулась к столу, взяла сухую пеленку.
Княгиня сама развернула одеяло, подняла малыша на руки.
– Сколько ему исполнилось? – спросила княгиня.
– Сегодня три месяца и три дня, – ответила молодая мать.
– Тройка счастливое число, – заметила княгиня, – будем считать, что сегодня он родился заново. А как вы его назвали?
– Пока никак, – отвечала девушка смущенно, – внука должен назвать дед, да Маамен каждый день откладывал поставить вас в известность, боясь, что нас выселят отсюда.
– Хоть в этом не обошлись без меня, – сказал ворчливо князь, – три с лишним месяца потомок хай-мецамора без имени! Русал нашел клад Гайки, и судьба подарила нам внука, все это счастливые предзнаменования. Пусть имя его будет в честь прадеда – Руса, сын Маамена, внук Армена. Это я сказал, аминь!
Обмывали внука три дня, князь готов был устроить праздник и на месяц, но Русал спешил. Он посоветовался с Ригель, и в подарок сыну Маамена из клада выделил треть сокровищ. Вручая матери Руса, простой девушке, которая и не догадывалась об истинной ценности полученных сокровищ, Ригель строго наказала держать это в тайне, по крайней мере, пока они в Мецаморе. Было решено, что Маамен устроит семью и справит свадьбу, потом присоединиться к Русалу. Проводить хеттов вышло все население Мецамора. Князь с княгиней и Маамен с молодой супругой в окружении слуг долго стояли на перевале, пока хетты и Маумен не скрылись за горизонтом. Отряд Русала спустился вдоль реки Раздан, и в устье при слиянии с Араксом встретил дружину хеттов с обозом. Дальше путь пролегал вдоль гор, но старались не отклоняться от русла Аракса. Наступила осень, горы оделись в пурпур опадающих листьев. Солнце светило не так жарко, в темно-синем небе плыли кучевые облака, меняя облик мужей, женщин и детей в живописных позах. Русал следил, чтобы люди далеко не отрывались от обоза, в горах легко заблудиться. Воины на ходу упражнялись в стрельбе из лука, при случае стреляли архаров и горных уток, пополняя запасы пищи. Пока миновали семь ворот, Владислава научила Ригель вязать на спицах, и перед вступлением в Эдем Русал получил теплый свитер, связанный принцессой, с полукругом надписи на груди – «Иерусал». В Агаде готовились к приему гостей на свадьбу, и в этом отношении Владислава была первой ласточкой. Сарко решительно отмел обычай не встречаться сватьям до свадьбы, настоял на том, чтобы жених с матерью заняли всю восточную часть дворца. Пришла весть, что на свадьбу выехал из Элама Супполил с сыном Ахе. Мать Ригель, встретив дочь, всплеснула руками – до чего дочь похудела, почернела, потеряла лоск принцессы. Она заставляла Ригель есть шесть раз в сутки, утром и вечером принимать ванны, натирая маслами и благовониями, смягчающими кожу. Ригель от души смеялась над беспокойством матери, убегала к Русалу – жаловаться, а мать жаловалась на дочь отцу. Сарко призывал дочь, грозно увещевал, но глаза его расплывались в хитровато доброй улыбке. Он с утра занимался государственными делами, но после обеда шел с Ригель на восточную половину дворца. Русал и Владислава уже были там, за сундуком с кладом от Гайки. Вчетвером они вынимали по очереди содержимое, предрешая кому что подарить. При этом Сарко, как прекрасный знаток драгоценностей, давал пояснение, чем ценна вещь. Но попадались и незнакомые артефакты древности, которые ставили всех в тупик. На полукруглых серебряных пластинах с одной стороны были выгравированы непонятные значки, а на другой древнее архаичное финикийское письмо – «Хронос, император Атлантиса». Или попадалась фигурка прекрасной девушки на золотом троне с подлокотниками из черных пантер, на котором красовалась короткая надпись «Рея». Перед самыми свадебными торжествами в Агаду прибыл Супполил с сыном Ахе. Они ожидали встречи с Русалом, привезли богатые подарки Ригель, но совершенно не были готовы встретить здесь Владиславу. Она всплеснула руками, увидев Супполила с морщинами, побелевшими волосами, со скрюченной спиной, с посохом в руке.
– Совсем состарился, – сказала Владислава сквозь слезы, – вот что значит жить бобылем, вдали от жены.
Ахе вытянулся, стал на полголовы выше Русала. Ручищи – клещи, которыми он обхватил пополневшего Русала и подбросил вверх на половину своего роста.
– Что вы делаете, – воскликнула Ригель с тревогой, – вы же можете сломать ему плечо!
– Ничего, Ригель, – с улыбкой сказал Русал, – это я его подбрасывал таким образом.  Набравшись сил в своем Эламе, он решил отыграться за все детские годы.
Саргон был неравнодушен к людям большого роста, поэтому Ахе произвел на него неизгладимое впечатление. В разговоре за ужином, после рассказов о Нисе, Сарко поинтересовался сердечными делами молодого человека.
– В Агаде очень много красивых девушек, – откровенно сказал он, обращаясь к Владиславе, – стоит вашему сыну посмотреть на любую принцессу, он обязательно получит благожелательный ответ.
– В Эламе тоже вздыхают по нему не одна красавица, – отвечал весело Супполилум, – но он уважает обычай хеттов – не лезть в петлю раньше брата. Вот женится Русал, подумаем о красавице для Ахе. Старейшины родов Элама выбрали его преемником шахиншаха, так что любая красавица будет рада разделить с Ахе верховную власть Элама. Правда, в Нисе немного другие обычаи, жены там не суют носа дальше гарема.
– Отец, – возразил Русал, – ты расхваливаешь Ахе, словно купец свой товар на ярмарке. Я женюсь на Ригель не потому, что она принцесса Агаде. Ахе должен встретить девушку, полюбить ее, тогда и думать о его женитьбе не будет надобности.
– Одно другому не помеха! – заметил Сарко. – Если Ахе, будучи преемником шахиншаха, выберет принцессу из Агаде, это объединит Агаде и Нису. Ригель – яркий пример, что наши девушки достойны любви настоящих мужчин, не так ли?
Вопрос был Русалу, возразить тестю было нечем. Между тем на политической арене события разворачивались стремительно. В Агаду прибывали цари и князья Ханаана и Месопотамии. Одним из первых прибыл номарх Ягон. Русал организовал встречу хеттской делегации весьма торжественно, сам проследил, чтобы приняли их и разместили в лучших апартаментах дворца. Ягон тоже изменился, словно постарел на десять лет. Хетты от противостояния с финикийцами пока ничего не выиграли. Несмотря на лучшее оружие, отряды хеттов едва сдерживали колонны финикийцев. Сарко ничем помочь не мог, срочно вернул оттуда отряды Агаде и Сумер, так как на востоке возникла угроза вторжения гутий. От всего этого процветали города Сиддима – хетты и финикийцы пока оставили их в покое. Не прибыли гости из Эбла – дурной знак. Женщины напрасно надеялись на подарки в виде дорогих пурпурных тканей, прошитых золотыми нитями, мало отличавшихся от атласа и парчи – продукт местных мастеров Эбла. Отсутствие ответа от грозного соседа подливало масло в огонь, разгоравшийся между двумя соседями за господство над Ефратом. Ягона встревожило неожиданное прибытие на торжества гостей из Финикии. Эту делегацию возглавлял молодой князь Урху. Знатоки поразились, до чего князь похож на только что взошедшего на трон молодого Баала. Сарко получал тайные депеши, что с приходом нового монарха Финикия быстро обновляется. Баал в первую очередь заложил новые быстроходные корабли, которые более успешно боролись с пиратами на всем побережье Ханаана, экипажи которых в основном составляли хетты. Баал нанес визит Пепи I, который тоже только что занял трон фараона Египта. Сарко отправил фараону поздравление, но тот отмолчался. Нормализация отношений Финикии с Египтом была не в интересах Карфы, Сарко непременно надо было расстроить этот союз. Гостей из Финикии разместили во флигеле, где обычно находилась прислуга дворца, однако финикийцы не показывали неудовольствия, присматриваясь к придворной жизни в Агаде. На приеме Урху преподнес Сарко бесценные подарки – клинописи древнейших авторов о походах Хаана. По этим записям следовало, что настоящее имя легендарного правителя было Коан, и воинов арко в его окружении было мало. Среди артефактов из северной Африки была плита, выпиленная прямо из скалы. На ней художник каменного века изобразил охоту на гигантского ящера. Среди охотников с копьями был великан, голова которого была в прозрачном шлеме с двумя рожками, а в руках он держал жезл Мудрости. Эти подарки были приняты Сарко благожелательно. Наступила дата бракосочетания, назначенная шаманом. В первый день гости пировали на половине невесты, куда жених пробирался с дружками, преодолевая бесчисленные «преграды». Он то оказывался на «безлюдном острове», то «высоко в горах среди пропасти», и надо было найти верную дорогу к невесте. Перед покоями невесты их встретил морской змей, туловище и голова которого были настолько правдоподобны, что молодых бросило в жар. На каждой преграде от жениха требовали золотые рупи, которыми Русал щедро осыпал путь, чтобы преодолеть очередное «препятствие». Пока молодожены привечали родителей и родственников невесты, в отдаленной комнате старики состязались в остроумии и сообразительности. Сват невесты, указав на клоуна, утверждал, что жених недостоин невесты. Свату жениха надо найти немедленно достойный ответ. Если клоун не жених, то сват невесты объявлялся лгуном, за что немедленно следовало наказание. Признать свата правым было еще опаснее, клоун начинал нести такую околесицу, якобы жених действительно немного того… В наказание свата от жениха подвешивали за ноги к дереву, надо было откупиться от несговорчивых сватов невесты. Вдоволь натешившись словесной перебранкой, старики приходили к согласию за столом угощения. На второй день праздновали в доме жениха, куда он должен был доставить невесту. А это было обычно не просто, так как родные старались «украсть» невесту. Здесь не только жених с друзьями, но и его родители прикладывали максимум усилий, чтобы расчистить путь невесте к дому жениха. Невеста переступала порог дома через мешок с рисом, подарками устилали весь путь до свадебного стола. Затем следовала утомительная процедура благодарения молодых родителям и многочисленным родственникам жениха. Русал относился ко всему этому с долей скепсиса, но Ригель воспринимала происходящее с живейшим интересом. В отличие от официального торжества в соответствие с предписанными правилами, на улицах до самого вечера народ веселился, угощаясь редкими блюдами из заморских стран, которые были редкостью в их столах, и жгли костры, устраивая игры и соревнования с призами. На третий день после начала свадебных торжеств невеста знакомилась с новыми родственниками. Стол сервировали особенно тщательно, стараясь блеснуть богатством и щедростью. Невестка угощала родителей жениха самостоятельно приготовленной пищей, делала подарки родственникам мужа. За столом установилась непринужденная обстановка. Супполил рассказывал о придворной жизни в Нисе, столице Элама, перемежая серьезные политические реалии с курьезными придворными сплетнями. Ахе шутливо передразнивал сестер Ригель, стараясь не поддаться притязаниям ни одной из них, чтобы не обидеть других. Старалась Суримэ, круглолицая улыбчивая сестренка Ригель, третья по возрастному рангу. Фигура ее еще не сформировалась, припухлости выпирали из одежды, но чуть приоткрытые губы и ямочки на щеках были обворожительны. Заметив особое внимание Ахе к ней, Сарко подмигнул Суримэ, чем очень смутил девушку. Сарко извинился перед гостями и поспешил на переговоры и проводы отбывающих делегаций. Дни свадьбы для него были очень напряженными, железной волей и логикой он стремился утвердить новый мировой порядок. В маленьком дворце Агаде, словно в зеркале, выплескивались через край надежды и чаяния малых и больших племен и народов всего тогдашнего подлунного мира. Одни переговоры были продуктивными и легкими, другие шли со скрипом и очень трудно. Писари с обеих сторон, стараясь быть незаметными, фиксировали каждую оброненную фразу повелителя, на основе которых готовили соглашения. С Супполилом относительно интересов Элама договаривались за обеденным столом. Переговоры с финикийцами шли ежедневно и трудно. Князь Урху, подчеркнуто ссылаясь на волю своего монарха Баала, твердо стоял на том, что Финикия откажется от Содома и других городов Мертвого моря, если Агаде откажется от Карфы, которая станет неотъемлемой частью Финикии. Только на этих условиях Урху был согласен на союз против Пепи I. Этот союз был более выгоден Финикии, так что Сарко не спешил, хотя понимал, что в этом – ключ мировой политики. За три дня обе стороны так и не пришли к приемлемому согласию. Финикийцы первыми применили принципы регулярного войска, но они не закрепили их документами, все осталось на уровне опыта полководцев. Сарко почерпнул идею регулярной армии из посланий Амасон. Со словами любви, описаниями бытовых сцен, она подробно описала финикийские колонны. Сопоставляя эти сведения с собственным опытом, Сарко составил Наказ, в котором изложил стратегию и тактику сомкнутого и разомкнутого строя, о задачах от полководца до последнего воина по всей иерархии. Наказ размножили на камышовых папирусах, отослали Ягону, Супполилу и другим полководцам. За короткий срок согласно Наказу на огромной территории от Элама до Ханаана начала формироваться регулярная армия аккадцев. Под влиянием идей Амасон, Сарко создал элитное подразделение – гвардию из 5400 хорошо обученных воинов. Регулярная армия послужила основой возникновения централизованного государства, а аккадский язык стал играть роль международного языка во всем подлунном мире. Сарко не мог отдать Амасон на откуп финикийцам, добивался с ними мира на земле и на море. Одновременно он поручил Ягону осуществить операцию по переброске амазонок в Лувию и Таврию. Ягон рвал и метал против финикийцев, считая, что Сарко идет на уступки этим варварам. Обычай жертвоприношения первенца пошел именно с Финикии. Хетты по примеру стали избавляться от слабых и с дефектами детей, хотя Ягон старался искоренить дикий обычай.
– Рано начинать войну, – отвечал Сарко Ягону, – у хеттов спереди Угарит, сзади тринадцать городов Сиддима. Врага нельзя оставлять в тылу, иначе не избежать внушительного поражения. Агаде не может оставаться без воинов, потому что Эбла с полумиллионным населением рядом и быстро укрепляется.
– Угарит не проблема, – беспечно утверждал Ягон, – десять тысяч воинов Русала за три недели пройдут ее вдоль и поперек. – Не так скоро, – возразил Сарко, – сейчас под Содомом мной собрано 184 тысячи воинов, бывалых в многочисленных сражениях, но я не уверен в быстрой победе без больших жертв. А десять тысяч воинов Русала только что взяли в руки оружие, не дальновидно рассчитывать с ними на легкую победу.
– Смею заметить, – настаивал Ягон, – назначенные мной сроки не из пустого бахвальства. Угарит молод, вокруг селения не очень большие в сравнение с городами Сиддима. К тому же живёт в этих селениях много хаттов, наших предков. Мы возвратимся на землю обетованную, вооруженные новым железным оружием. Лувии не знают железа, да и бронза у них хуже, чем у финикийцев.
Сарко хлопнул ладонями, давая понять об окончании приема номарха недавно созданного хеттского государства.
– Не забудьте об Амасон, – напомнил на прощание Сарко.
Ягон поручил дело с Амасон пирату Париму, который нанял десять кораблей, приставших к берегам Карфы. У Амасон оказалось несколько десятков парусников с четырехугольным парусом. Во время пира на берегу Парим высказал Амасон свои сомнения: – Я бы не решился на этих лоханках выходить в море, у них корма слишком низкая. Сейчас время штормов, не дай бог что случится, вы и нас потянете на дно. Адмирал флота амазонок Эгея не понимала финикийского языка, Амасон перевела ей слова пирата.
– Он назвал наши лодки лоханками? – возмутилась Эгея, – Пусть лучший его корабль выходит в море. Порази меня звезды Корабля Арко, если две мои лоханки не догонят его и не пустят на дно.
Парим приказал капитану маневренного пиратского корабля «Кросс», которого звали Ханун, выйти в море. Корабль поднял паруса на своих двух мачтах и взял курс на море по направлению ветра. Примерно через полчаса из камышовых зарослей выскочили две лодки с четырехугольными парусами и десятком весел по бортам. Гребцы дружно налегли на весла, лодки неслись по воде как выпущенные из лука стрелы, уверенно нагоняя корабль пиратов. Когда борта поравнялись, с лодок полетели абордажные крюки. Обе лодки подтянули к кораблю, и на его борт с визгом хлынули амазонки, размахивая мечами. Мечи оказались деревянными, пираты весело сдавались, хватая полногрудых девиц. Эгея пыталась остановить начавшуюся оргию, но Ханун подхватил ее, поволок вниз в свою каюту. Мужчины торжествовали, получая мзду, причитающуюся за победу физической силы. Впрочем, так называемый слабый пол не очень сопротивлялся. Пираты и амазонки на берегу выкрикивали по поводу финала веселые шуточки. Парим не ожидал поражения прожженных бродяг моря от каких-то «стервозных баб без царя в голове». Он виновато взглянул на Амасон, она же подарила ему обворожительную улыбку. Париму нравилась царица, а она внутренне решала – оставить его себе или передать одной из сестер. Перед началом штормов на море установилось затишье. С безоблачного синего неба светило нежаркое солнце, трава высохла – ложись под любой куст и наслаждайся отдыхом. На озера прилетали утки, цапли и журавли, лягушки подняли невообразимый гвалт, протестуя от прибытия непрошеных гостей. В это время года, когда урожай собран, амбары наполнены зерном, а рыбы не идут даже на самые хитроумные насадки, у людей появляется магическая тяга к противоположному полу. Амазонки по распоряжению царицы собирали нехитрый скарб, с помощью которого правили страной, вели хозяйство, воевали и торговали, между делом присматриваясь к пиратам. Верным взглядом выбирали себе достойного, чтобы на короткое время соединиться в браке ради продолжения рода. Жестокий бог войны Арес и прекрасная нимфа Гармония наделили своих дочерей прелестью, статью и горячим сердцем, так что мужчины покорялись, забыв обо всем на свете. Амасон увлекла Парима в священную пещеру, где по стенам были развешены масляные лампы. Служанки зажгли курильницы с миртой, алоэ и розовыми лепестками. Почти всю пещеру занимало возвышение, огороженное шторами из атласа, застеленное мягкими перинами. Амасон привлекла к себе Парима, они стали ласкать друг друга. Амасон призналась, что она беременна от Сарко. Парима это не удивило, он догадался об этом еще при первой встрече, когда Амасон прощалась с Сарко, а от ее признания стал еще нежнее и осторожнее. Парим, поглаживая ее груди, спросил:
– Ты не участвовала в боях? Ходили слухи, что вы выжигаете правую грудь, чтобы удобнее было стрелять из лука.
– Как видишь, – отвечала со смехом Амасон, – у меня груди в порядке. У всех наших девушек они роскошные. Наши враги распространяют вздор, что якобы мы убиваем мужчин и своих сыновей. На самом деле девочек мы воспитываем сами, а мальчиков отдаем отцам или воспитываем до 7 лет, потом передаем соседям. Это нам выгодно, из них вырастают смелые и отважные воины, которые не поднимут руку на нас, потому что это может оказаться его мать!
– Вы хорошие хозяйки, – удивлялся Парим, – зачем отдаете сыновей? Они выросли бы вашими защитниками.
– Так случилось, мужчины не защитили нас. Наши девушки становятся совершеннолетними, когда убивают первого врага. В битвах надо быть бесстрашным и жестоким, поэтому о нас дурная слава.
Два дня пираты и амазонки справляли свадьбы, пили вино и веселились, прославляя своих и чужих богов. На третье утро Амасон отправила Парима и Эгею готовить корабли к отплытию, а сама занялась отбором людей для путешествия по морю. Из трех сестер она решила взять с собой младшую Смирну, а Иполите и Мелании поручила возглавить оставшиеся отряды девушек. На парусники пиратов в основном посадили детей, около тысячи девушек сели на свои корабли, еще около тысячи самых отважных решили плыть на семейных лодках – катамаранах.
– Корабли скоро вернутся, – сказала Амасон сестрам, – недолго нам быть в разлуке.
Все суда первого заплыва благополучно пересекли море, проплыли мимо островов Крит и Пелопонес, высадились недалеко от Афин. Второй заплыв оказался менее удачным, шторм застал их у острова Крит, куда высадились около тысячи амазонок. Большинство маленьких лодок пошло ко дну, при этом погибло около пятьсот девушек. К весне Парим на пяти парусниках снова подошел к Карфе, где оставалось около 7 тысяч амазонок, но город был пуст, дома сожжены, хотя следов битвы не было. Рыбак, живший недалеко от Карфы, на вопрос об амазонках почесал за ухом, сказал: – Уехали девушки осенью. Дома спалили и ускакали на восток. Парим направил парусники к Криту, разыскал там оставленных им амазонок, направился с ними к городу Эфес, который основала Амасон. Шторм опять разбросал корабли, часть достигла намеченного пункта, а два корабля смогли высадить пассажирок у бассейна реки Фермодонт в Малой Азии. Амасон в Эфесе начала строить храм Артемиды. Первой правительницей Эфеса стала сестра Смирна, а первой жрицей храма Артемиды – дочь служанки Гипнос. Амасон первой пришла к жрице, спросила о судьбе сестер Ипполиты и Мелании. Гипнос возвела голову к небу, стала шептать слова молитвы, потом сказала:
– Сестры живы, Ипполита около Трои. В пути было три сражения, девушки их выиграли. Вы встретитесь с ней через два года. Судьба Мелании тревожна, она в плену у Персея в Афинах.
Сравнительно небольшое полудикое племя амазонок наводило мистический ужас на греческие города. Вооруженные луком, боевыми топорами и легкими щитами, амазонки осаждали даже Афины, якобы для освобождения из плена Мелании. Но ее освобождать не было надобности, она стала женой Персея. Она, как верная жена, вышла вместе с ним на защиту Афин. Случайная стрела сразила ее насмерть, такое иногда случается. Обе стороны, узнав о гибели одной из цариц амазонок, прекратили сражение. Впрочем, амазонки отошли от Афин, получив от жителей богатую контрибуцию. Амасон родила мальчика, на воспитание передала Париму.
– Как зовут сына? – спросил он.
– Ты знаешь отца, но не сообщай ему! – ответила Амасон. – Я назвала его Сармат.
– В Эфесе становится жарко. Надо решиться, наконец!
Парим и Ханун своими парусниками очистили море между Эфесом и Смирной от финикийцев. Все острова считались собственностью Эгеи, которая кроме звания адмирала была возведена в ранг царицы. Тучи над Пелопонесом сгущались, Аттика собирала силы для войны со Спартой и с Троей, амазонки как-то не вплетались в эти задачи. На официальных приемах имя Амасон не упоминалось, говорили о фурии в юбке. Парим умолял Амасон уехать на север и начать спокойную семейную жизнь, накопленных средств хватило бы не на одну жизнь. Амасон соглашалась, но просила повременить: надо закончить строительство Эфеса, потом храма Артемиды, заложили новый город в Малой Азии, назвали именем сестры – Смирна. Надо выдать сестру замуж, но достойного претендента на руку Смирны не находилось.

В теплые дни золотой осени Русал с войском отправился на запад от Агаде. Сады вокруг были одеты в пышный летний убор, деревья красовались гроздьями спелых плодов, нива колыхалась колосьями богатого урожая, но горы на горизонте уже маячили белыми шапками, предупреждая, что холода не за горами. Днем солнце припекало не очень жарко, так что воины бодро продвигались по дороге в направлении Лувии. Десять тысяч воинов Русала были организованы по принципу регулярной армии согласно наставлениям Сарко: десять всадников подчинялись командиру с одной звездой в петлице, десять десятников подчинялись сотнику с двумя звездами, тысячник носил одну большую звезду на груди. Высший воинский чин – номарх надевал ленту с изумрудами с орденом в виде ореола Солнца. Воины были одеты в мундиры из плотной ткани, внутри обшитой металлической сеткой, не пропускающей стрелы. Войско двигалось двумя колоннами, во главе которых стояли номархи Маамен и Маумен. Возможно, благодаря их влиянию, командирская когорта быстро заполнялась хайцами с выделяющимися носами. Русал строго отсекал случаи кумовства, хотя был уверен, что командиры назначаются из достойных людей. С легкой руки Маамена колонны по направлениям и единым командованием стали называть «армиями» – в честь отца Армена В армиях не стало колесниц и отдельно выделенных пеших лучников, основным оружием воинов становился лук со стрелами, железный меч и верный конь. Перед боем вышестоящие ставили задачи нижестоящим, при этом всем вменялась обязанность не столько разить вражеские силы, сколько беречь своих воинов, быстро продвинуться к цели и обезглавить вражеское войско. Основная ставка делалась на быстроту, внезапность, умение устрашать, вовремя отступать и перегруппировываться. Две армии хеттов быстрым маршем миновали несколько аккадских селений, вышли к границе с Лувией. Большинство хеттских воинов, выросшие в степных просторах, не видели раньше моря. Они очень удивились, что прибрежная земля, в общем, ничем не отличается от степного простора – та же желтизна песочного грунта, тот же чертополох вдоль дорог, вот только слева, до самого горизонта, насколько хватал глаз, тянулся бесконечный полукруг синевы моря, сливающийся с небом. Русал возглавлял тысячу гвардейцев, отнесенных в резерв. Они продвигались за обозом, замыкая все шествие. Русал лично следил за обеспечением воинов и лошадей необходимым питанием. Раньше этим занималась Ригель, но сейчас она осталась в Агаде. В последнее время ее стала мучить тошнота, на юном лице появились темные пятна – все признаки начинающегося материнства. Русал был рад, что Ригель не мчится рядом на своей саврасой лошадке, подразнивая его, но часто невольно оборачивался в сторону, где обычно развевались на ветру ее пышные локоны. На ночь Русалу подавали крытую колесницу, но он предпочитал дремать в седле, как другие воины. Кратковременные остановки делали только для смены лошадей. Более длительные стоянки устраивали тогда, когда не оставалось сменных лошадей. Как-то утром, когда всполохи зари только появились на востоке, еще не прогнали яркие звезды с ночного неба, коротко протрубил рог – предупреждение дозорных, что приближается военный отряд. Русал не успел накинуть халат, как полог приподнялся, в палатку быстрым шагом вошел Маамен, номарх левого крыла войска. Он подошел к Русалу, коснулся подбородком его плеча.
– Как самочувствие, мой брат, – спросил Русал, – какое известие вынудило пуститься в путь в такую рань?
– Мои разведчики заняли Бахт, довольно крупное лувийское селение у берега моря, – сообщил Маамен, – но оно оказалось совершенно пусто.
– Как пусто? – машинально вырвалось у Русала.
– А так, – пояснил Маамен, – в городе мои дозорные не нашли ни одного человека. Только на окраине им встретился глухонемой, который в ужасе тыкал пальцем в море, больше от него ничего не удалось выяснить.
– И как давно опустело селение? – спросил Русал.
– Похоже, жители покинули его совсем недавно, так как очаги в домах еще не успели остыть. Животных тоже забрали с собой, во дворах ни одной собаки.
Русал приказал седлать лошадей. Не стали терять время на сборы всего лагеря, двинулись быстрым маршем. Отдохнувшие за ночь лошади резво сбивали копытами придорожную пыль, так что за пару часов скачки на свежем воздухе вышли к небольшому заливу, на берегу которого полукругом расположился Бахт. Селение состояло из небольших мазанок, похожих на хеттские квадратные хижины. Посетив несколько дворов, огороженных земляными или каменными заборами, Русал со спутниками убедился, что жители покинули Бахт накануне вечером и внезапно. На столах лежала приготовленная к ужину пища, следов даже спешного сбора в дорогу нигде не было видно. И что странно, в городе не нашли ни одной домашней живности. Помощник Маамена доложил, что обнаружены многочисленные следы жителей селения, ведущие к морю.
– Похоже, что все они вместе с животными кинулись в море, – глубокомысленно сказал помощник в заключение.
– По-вашему, жители все до одного сошли с ума? – с сомнением сказался Русал, – Массовый психоз возможен, но если они потонули, то море выкинуло бы на берег массу трупов, а что-то их нигде не видно. Приведите сюда глухонемого, наверно, он успокоился и более толково сможет объяснить, что он видел.
Глухонемой оказался еще не очень старым лувием, его полуседые волосы свисали по обе стороны от гладкого загорелого лица. На вопрос Русала, что он видел, старик быстро закрутил пальцем левой руки вдоль правой ладони, издавая голосом глухие звуки, временами показывая на море.
– Он говорит, что из моря вышли змеи, – сказал Русал, – поглотили всех людей и животных, и снова уплыли в море.
Вернулись два десятка лувиев, которые уходили днем в горы по своим надобностям. Но они были удивлены не меньше, чем хетты, ничего вразумительного объяснить не могли.
– Факт – упрямая вещь, – сказал Русал, – примем все, как есть. Маамен, оставь в Бахте небольшой гарнизон для поддержания порядка, остальные – вперед по принятому плану.
Пока шли вдоль побережья, заняли еще несколько совершенно опустевших городов и селений. Нашлись редкие очевидцы, которые видели огромную скалу, похожую на остров. Скала всплывала на море, подплывала к берегу, затем из нее вылетали светлые блестящие ракетницы. Они летали на небольшой высоте, окружали селение, сопровождали жителей в море. Иногда ракетница зависала, опускалась на землю, и тогда из него появлялись люди, одетые в чешуйчатые змееподобные одежды. Они что-то говорили окружающим, и те без сопротивления исполняли их приказы. Свидетели уверяли, что ракетницы не применяли насилия, все совершалось автоматом. В создавшихся условиях надобность в концентрации войска отпала. Армия Маамена продолжала двигаться вдоль побережья, занимая опустевшие города. Маумен по нескольким направлениям двинул свои части вглубь Лувии. В горах редкие селения не были подвергнуты абдукции, однако оставшиеся жители были настолько напуганы разными слухами, что встречали хеттов как избавителей от непонятного ужаса. Русал направил своих гвардейцев к столице Хаттусаса. Город, как и предполагалось, был пуст. Немногочисленные жители, случайно оставшиеся в живых, рассказывали о людях-змеях, прилетавших со стороны моря на огненных шарах. После наведения порядка в городе, Русал составил победную реляцию в Агаду, где сообщал подробности продвижения войска. В конце он писал: «Земля наших предков, называемая Лувией, завоевана и, словно золотое руно, послушно ложится к ногам моей несравненной Ригель. Прошу мудрейшего Сарко благословить новым названием. Что касается морских чудовищ, они по моим расчетам оставили по всему берегу  моря лишь одного из ста жителей. Судьба пропавших людей скрыта в глубине океана. Есть сведения, что та же участь постигла жителей земель по другую сторону пролива, а именно Эллады и Италь. Мои воины вместе с легионами Ягона, с позволения Великого Повелителя, без особого труда и риска могли бы занять эти земли, присоединив их к царству Аккады».
Как-то к Русалу прибыл нарочный с сообщением, что в городе Артус, где находится штаб армии Маамена, явился паломник из далекого города Ирема, который поведал об истории исчезновения прибрежных народов в пучинах моря. Его рассказ удивителен, но старец плох, поэтому Маумен пока воздерживается от направления его в Хаттусас. Вот краткая запись этого удивительного рассказа: «В начале возникновения мира, до появления человека, на первозданную землю из темной материи пришли старейшие боги. Земля тогда была сплошным океаном, много столетий они жили и плодились на дне океана. Пришло время, и моря отступили перед сушей. Боги стали выползать на берег, и тьма покрыла Землю. У ледяных полюсов построили они огромные города и крепости, и вознамерились завоевать сушу. Но там были свои боги, которые зажгли над миром свет и загнали старейших богов на дно моря. Есть в океане остров с мраморным замком, который временами всплывает вверх, затем снова погружается на дно. Там в склепе спит главный жрец старейших богов - Ктулху. Перед ним в золотой чаше лежит волшебная жемчужина. К той жемчужине эфир приносит сведения, что происходит в мире. Приходит время, когда звезды выстроятся в определенный порядок, и Ктулху просыпается, и будит старейших богов. Он берет с чаши жемчужину, вставляет в отверстие между бровями, и узнает все, что происходило за время его долгого сна. В царстве Посейдона живут 3 миллиона существ, ставшие подводными жителями в результате абдукции людей с суши. Под водой они живут до 1000 лет, так что их продуктивность высока. Подводные жители постоянно учатся, овладевая всеми видами энергии Земли и Неба. В результате они становятся всесильными, подобно богам. Но есть побочный эффект: от имплантации кристаллов происходит атрофия наследственных органов. Число подводных жителей уменьшается, что отрицательно влияет на подводную цивилизацию. Тогда Посейдон призывает князя Ктулху, чтобы восстановить численность подводных жителей. Остров Р`лиех всплывает наверх, и старейшие боги опустошают побережье морей. Это случилось с Лувией, Элладой и Италь. Подобное часто случалось на побережьях Элама, Хинди и дальше на восток.» Ответ от Сарко пришел довольно быстро. В нем Русала поздравляли с рождением сына, дед назвал его Нарамсин. Далее сообщалось о победе в долине Сиддима, где Сарко почти без жертв занял Содом и другие города Мертвого моря. В послании предписывалось категорично: «Завоеванные земли Лувии впредь именовать Анталь. За пролив не ходить, решать проблемы с финикийцами и гуттиями.» Регулярная армия Сарко позволила подчинить Аккаде огромную территорию от Карфы и Трои до Харапты и Китая. В последующем Сирия и Финикия вошли в аккадский Союз – под эгиду двуглавого орла, а Эбла была полностью сожжена Нарамсином. Уже после Сарко хетты вместе с астрами во главе с Ахе высадились на Балканы, но было поздно. Все же они заложили город, вошедший в историю под названием Спарта. Аккада погибла под ударами гуттий только по одной причине: Сарко не придал значение налаживанию быстрой связи внутри страны, без информации государство с огромной территорией обречено. Русала не удивило, что Сарко не прельстил север Средиземноморья. Туда часто доходило холодное дыхание полярного борея, из-за чего не производилось в достаточном количестве пшеницы даже для собственных нужд, а это может послужить в дальнейшем источником бесконечных воин и насилия. Если бы Сарко разрешил вовремя занять Русалу опустевшие земли Эллады и Италь, то в последующем народы мира пользовались бы не латинским и греческим, а единым аккадско- хеттским алфавитом.
Примечания.
1.  Сарко – сар – лук, ко – древний
2.  Ягон – атакующий ночью
3.  Палестина – твердыня под ногами
4.  Сиддим – омытая, чистая
5.  Териантроп – младший брат Рамы
6.  Союз пяти городов: Содом, Гоморра, Адма, Севоим и Сигор
7.  Вhage (бак/бог) – Солнце
8.  Агаде – ага – младенец, де/тхе – великий
9.  Хиддекель – Тигр
10. Адам – изысканный собеседник
11. Эдем – место для собеседования
12. Ханаан – побережье Хана
13. пандит – пан – банда, дит – правитель
14. конасс – принц
15. пунёи – женское племя
16. Амасон – ама – пони, сон – святая
17. карфа – кар – дуб (камыш), фа/па – заросли
18. кырым – картинка
19. Адильноя – адиль – сын, ной – старик
20. пиракиец – попрошайка
21. минар – ми – красивая, нар – форма
22. Иерусалим – йе – прекрасный, Русал – дух, им – форма вежливости
23. юбилей без свадьбы – без свадьбы детям не имеет право справлять свой юбилей
24. Бо – граф
25. Ханнути – хан – царь, нут/нута – отправление естественной надобности
26 Нодян – самый старый
27. Ниса – переселенец
28. Троя – по хеттским архивам Таруиша – тару/тари – дочь, иша/иса – переселение
29. Мецамор – меца – великая, мор – река
30. Маумен – ма – конь, умен – союзник
31 Маамен – ма – конь, амен – храбрец
32. Армен – ар – род, мен – человек
33. Ангехакоте – анге – туман, хакоте – на острие
34. Зангезур – зан/сан – гора, гезур – начало
35. Гайка – гай/хай – Солнце, ка – маньшее
36. Розанда – рос – дух, анда – знающий
37. Руса – ру – башня, са – четыре 
38. Урху – Ур – бык, ху – воин
39. Баала – знающий
40. Пепи – пе – кость, пи – кровь
41. Суримэ – сур – ложка, имэ – лицо
42. Корабль Арко – южное созвездие - Киль, Корма, Компас, Парус.
43. Артус – ар – род, ту – два
44. Ирема – ире – ну! ма – лошадь
45. Хаттусасс – хат – на вате, ту – два, сас – слой
46. Анталь – ан – побережье, таль – дочь