Отшельник

      
Приехав как то на Кавказ,
Увидела я первый раз:
Суровую природу гор,
Ущелий, да звериных троп.
Там барсы хищные жили,
Водились горные козлы.
Мужчины стройны и сильны ,
Что из былин богатыри, 
При этом с крепкими носами
Орлиным взором, да усами.
Там меня сильно потрясла
Горянок дивная краса,
С горящим взглядом, что у орлиц,
Да прелестью пленявших лиц.
Походкой плавной, величавой,
Осанкой стройной вольной павы,
Бродили девы в тенях скал,
Мир таких граций не видал.

Меж гор, в ущельи, высоко,
Теснилось горное село,
Умыто вешними дождями,
Объято вольными ветрами.
Юноша там горец рос,
Пася на склонах горных коз.
Росла там милая девица,
Повадкой гордая орлица.
А юноша задирист, крут
Угрозами ломал свой прут,
Девицу юную пугал,
Ей часто воду разливал,
Которую она несла
Гордо, мило, не спеша,
Обиды все его сносила,
Зато потом как отомстила.

Я как то в горы поднялась,
Внизу лежал седой Кавказ,
Лежал у моих ног,
В суровых красках одинок.
Сверкали горные вершины,
Ручьями таяли там льдины,
Стекая бурною рекой
В долины с этих диких гор.
Казалось, дикий зверь ревет,
Лавина мчалась талых вод..
Вдали, над вечными снегами,
Оглашалась ширь орлами.
 Высь небесная сияла там,
Подвластная одним орлам.
Средь гор вилась тропа
Узка, опасна  и крута.
Вела к убогому жилищу,
По ней несли кому то пищу.
Под  мрачной горною скалой
Живал отшельник молодой.

 Его постель – охапка сена,
Водой служила кружка снега,
Освещением лучина,
Баней водная пучина,
Что с гор стекала день - деньской,
Неся прохладу и покой.
Монах молился день и ночь,
Жизнь мирскую гоня прочь.
Но как, ни плакал, ни стенал,
Пред ним девичий силуэт стоял.
Сверкали словно две звезды
Глаза столь дивной красоты,
Что ночью звезды затмевали,
А днем, как солнца луч, сверкали,
Не мог избавиться монах
От чародейки дивных глаз.

Он преклонял свой стройный стан,
На помощь Бога звал,
Молил у Господа прощенья,
Избавить от мирского наважденья.,
День и ночь он бил поклоны,
Кавказ лишь множил его стоны,
Что эхом по горам неслись,
Не в силах от любви спасти.
Стоял лишь образ девы нежной,
А ведь бывал он безмятежным,
Не верил в девичью красу,
Так часто дергал за косу,
Кривлялся, строил рожи,
Что мужчине никак негоже.
До слез девицу доводил,
Не ведая, что ей дерзил.

И, вдруг, в один из дней
Пленен навеки одной ею.
Куда девалась его смелость?
Вмиг испарилась злая дерзость.
Хотелось пасть пред нею ниц,
Не замечая других лиц,
Творить,  лишь для нее добро,
Куда ж девалось его зло?
Но дева гордо отвернулась,
Тропой нарочно разминулась,
Не удостоив его взглядом,
Не предпочла пройтись хоть рядом.
Взметнулись длинные ресницы,
Глаза сверкнули, как зарницы,
С тропы тихонечко сошла,
И гордой поступью ушла.

Пред юношей поплыл туман,
В глазах качался гибкий стан,
Да по спине вилась коса,
Что часто дерганой была.
Он словно к месту пригвожден,
Навеки девой покорен,
И стала жизнь его лишь миг,
Пред ним стоял лишь девы лик.
Он понял - до сих пор не жил,
А только шалости творил.
С мольбою к Богу обратился,
 Навеки сердцем изменился.
 

В сердце запылал пожар,
 Любви священный дар.
Наш горец страшно загрустил,
Покинув вскоре бренный мир.
Ушел горною тропой,
Неся с собой лишь образ той,
Что стала для него кумиром,
Заставила расстаться с миром.

Он жил в горах тех одиноко,
Просил напрасно Бога,
Помочь, покинуть земной мир,
Где жил теперь его кумир.
Так вот, часто живя рядом,
С любимым человечьим чадом,
Мы не думаем о том,
Что живем бок о бок с божеством..