Начало здесь
http://www.proza.ru/2015/11/22/1758
…Но то, что понятно логичным мозгам,
Душе неразумной постыло,
Ей трудно поверить морозным мазкам,
Которыми речка застыла.
Ей кажется: только ударить в набат,
Согреть посиневшие лица, –
Как солнце вернётся, грачи прилетят
И жизнь бесконечно продлится.
/Нина Воронель/
Через полгода Олеся вышла замуж за Вадима. Еще через год родился Антошка.
…Когда месяц назад собирала ему, насупленному, серьезному и такому неожиданно взрослому сыну, чемодан, кричала: «Почему? Почему Москва? Что, в наших питерских вузах нет факультетов со строительными специальностями? Зачем ты так, Тош?!»
А он только хмурился: «Надоело мне на вашу грызню с отцом смотреть. Вы уж тут разберитесь без меня, пожжа-а-лста. А я устроюсь, не переживай, ма. Москва – не Сибирь, видеться будем часто».
Думал, что проще всё решится, если его рядом не будет? Вот оно и решилось.
Машину осталась ей. Квартира… А, какая разница! И полка. Чья теперь будет правая полка у зеркала в ванной?..
…Лет через десять после отъезда Чернышева в Москву, когда интернет стал полноправным членом почти каждой семьи, и все кинулись искать друзей-родственников, Олеся тоже старательно набирала в строчке поиска знакомое имя. Зачем? Пожалуй, она и сама не могла себе это объяснить. Мыслей о том, где и кем она могла бы быть сейчас, согласись тогда на переезд, старалась не допускать, объясняя даже себе свои действия обычным природным женским любопытством.
Долгое время он числился Зампредом того самого банка, в который звал с собой Олесю. Позже – уже Председателем Совета Директоров другого, с не менее громким именем. Несколько лет назад этот банк развалился. И новых сведений о бывшем начальнике интернет не выдавал.
Леся схватила телефон: «Инка… Приходи. Вадим ушел. Да – насовсем».
***
- Нет, я с тобой поседею раньше времени! Что за глупости?! Найди-найди!.. На фига тебе этот Чернышев сдался? Вспомнила бабушка, как девкой была, - Инка перегнулась через стол и возмущенно плевалась словами Леське в лицо.
- Ин, ты не понимаешь. Мне надо его найти! Надо! Мне надо извиниться. Надо попросить у него прощения! Вот за то… За всё. За кота… Ин, ну помоги его найти! Ты же – во всех соцсетях, меня ж нигде там нет. Помоги, а?
- Ты совсем сдурела? Песенок Трофима наслушалась? – Инка дурашливо напела, - к мальчику, жившему по соседству. Может, он всё еще ждет…
- Ну, Ин!
- Ты – чокнутая старая дура, поняла? Синдром брошенки срабатывает? Ну, давай еще вспомним сопливую первую любовь из детского сада! Кинемся его искать! Вдруг, он всю жизнь только тебя и ждёт. Вспоминает, как вы рядом на горшке сидели. А?! Давай начнем бегать по бывшим любовникам, может, подберет кто! – Инка шарахнула кулачком по столу, перевернув пепельницу.
- Ин, ну ты ж знаешь, нет у меня любовников. Ни бывших, ни настоящих. Ин, ну помоги! Я только извинюсь, честное слово! Мне очень, очень надо.
Инка обняла подругу, щелкнула её по носу:
- Куда б пойти, куда б податься… Ладно, помогу. Только я надеюсь, ты не забыла, что два десятка лет прошло? На сколько он тебя старше был? Ну-ну…
…Следующим вечером Инка с загадочным видом проскользнула к Леськиному компу:
- Принимай работу, искательница приключений на то место, по которому вздыхает спортзал! Чернышев Александр Сергеевич, собственной персоной. Вуа-ля! Кстати, ничё так и выглядит.
…Три дня Олеся сочиняла для Чернышева письмо. Просто поздороваться? Может не ответить. Расписывать свою жизнь? А вдруг, он вообще её, Леську, не помнит? Три дня мучений. Писала, стирала. В сказках всё решается на счет три. Магическая цифра. Раз, два, три – и решения найдены, пути открыты, загадки разгаданы, мёд-пиво по усам. Прошли три дня, отмеренные сказкой. И послание было отправлено. Совершенно не сказочное. «Здравствуйте, Александр Сергеевич. Я была Вашим секретарем, двадцать лет назад. Помните?»
Потом – пара месяцев нечастой переписки. Чернышев писал коротко, очень сдержано, но каждое письмо обязательно заканчивал вопросом, как будто подвесной мостик кидал до следующего послания.
Однажды вдруг спросил, когда она собирается в Москву…
Леся не собиралась. Но собралась в тот же день.
Оправдывалась перед Инкой, когда та с ухмылкой бросила в Леськин чемодан свой новенький, совершенно потрясающий шелковый пеньюар:
- Три вещи, Ин, мне надо там сделать. Тошку увидеть, по магазинам пройтись и прощения попросить у Чернышева.
- Конечно-конечно. У нас же тут – деревня глухая, сельпо одно да автолавка по субботам… И не Тошку ли это я, не далее, как в прошлые выходные, вот за этим самым столом котлетами кормила?! Смотри, не перепутай. Третьим глазом вижу, вторым носом чую - прощения у сына будешь просить, на магазины только взглянуть успеешь. А по Чернышеву – пройдешься.
…Телефон свой Чернышев дал Леське давно. Только она всё никак не решалась позвонить. То боялась, что слова растеряет. То – что услышит вдруг такое, что слышать не хотелось.
Поэтому – снова письмо.
Обрадовался, узнав, в какой гостинице Леська забронировала номер. Он, мол, всего-то в нескольких минутах ходьбы находится. Вот адрес… Просил позвонить, когда она приедет.
В поезде Леська еще и еще раз всматривалась в фотографию.
Двадцать прошедших лет Чернышева как будто высушили, резче – скулы и подбородок, еще тоньше - губы. Волосы не русые, а совершенно седые и очень коротко стриженные. Мягкий серый пиджак наброшен на одно плечо. В руке – трость с замысловатым набалдашником. Он стал строже. Настолько строже, что сейчас Леська ни за что бы не решилась чуть дернуть вверх юбку…
***
…Бросив чемодан в номере гостиницы и по-быстрому приняв душ, Олеся полетела к стоянке такси. Да, всего-то пара-тройка улиц пешком. Но – слякоть! Такая слякоть! А сапоги – новые, к тому же – замшевые. Сегодня она не может позволить себе быть не в форме!
Позвонить так и не решилась. Лучше сразу – прямо на работу к нему придёт. Может, тогда слова проще подбирать будет?
Таксист притормозил у серых металлических ворот с будкой охраны на въезде, как-то странно посмотрел на пассажирку и отсчитал сдачу до рубля.
Она одарила его яркой улыбкой:
- Спасибо! Хорошего вам дня!
- И вам… и вам, по возможности, хорошего, - снова этот странный, долгий взгляд.
Леся недоуменно дернула плечиками и поцокала к калитке: «Чудной какой-то! Смотрит так, как будто на воронке меня на Лубянку привёз. Да, и год, вроде, уже не тридцать седь…»
Она замерла у ворот, снова и снова вчитываясь в синюю табличку:
«Московский городской хоспис №4»
- Слушаю вас. Вы к кому? – молоденькая медсестричка за административной стойкой включила дежурную улыбку.
- К Чернышеву…
- Минуту, пожалуйста. Родственница? Нет? О посещении заранее договаривались? Понятно. Сейчас… Ой… - девчонка смущенно щелкнула мышкой и покопалась в папках, лежащих справа от компьютера, - Чернышев… А он – умер. Вам звонили?
Леся качнулась и схватилась за стойку:
- Как? Как умер?! Вы ничего не путаете? Я вчера ему написала, что еду… Он ответил…
Приветливая улыбка на полудетском личике сменилась на смущенную. И, похоже – уже не дежурную:
- Извините. Так он сегодня ночью и умер… Я вот сейчас как раз документы несу начмеду на подпись. Пойдемте, я вас провожу, он вам всё и расскажет. Воды?..
Олеся послушно шла за девчонкой на второй этаж, оступаясь на широких, блестящих ступенях.
- Простите. Простите, девушка… А… Во сколько он умер?
Девчонка сверилась с бумажной папочкой:
- В ноль двадцать.
Ноль двадцать…
«Поезд номер… , следующий по маршруту Санкт-Петербург-Москва отправляется с первого пути в ноль часов двадцать минут. Просьба провожающих покинуть вагоны».
Покинуть. Вагоны…
Олеся задохнулась и шагнула вслед за девочкой в широкий коридор. Та уверенно повернула налево, выдав по пути звонким голосом:
- Доброе утро, Александр Сергеевич!
Александр Сергеевич Чернышев. Сухой, седой, с тростью в правой руке. В том же сером, мягком пиджаке, что и на фотографии…
Продолжение здесь
http://www.proza.ru/2015/11/23/537