Чтобы принести на коромыслах два ведра воды, надо было пройти целый квартал до колонки. Иногда вёдра раскачивались и расплёскивались. Вода попадала на старенькие валенки, и сразу же они покрывались ледяной коркой.
Валенки становились каткими. Я осторожно, чтобы не расплескать воду, шла, почти скользя с вёдрами к нашему двухэтажному казённому дому по улице Орджоникидзе, дом сто девять, квартира два.
Крыльцо было всегда вышаркано голиком даже зимой до белизны. Я заносила эти вёдра в коридорчик, а потом на кухню. На столах стояли керогазы.
Эти керогазы заправлялись керосином. Я ходила за ним в керосиновую лавку. Это было не близко. Я не любила туда ходить, потому что бидончик под керосин был ржавый. И мне было стыдно идти с ним по улицам. Мне казалось, что все на меня смотрят, особенно мальчишки, смотрят на мой ржавый бидончик и подсмеиваются.
И вот одно из вёдер я ставила на керогаз и чуть подогревала воду. А в другом ведре плавали тонкие льдинки.
Когда все засыпали, я накидывала на себя старенькое пальтишко и шла в наш заснеженный огородик. Там была маленькая снежная крепость. Я скидывала пальтишко и, зажмурив глаза, задержав дыхание, выливала на себя ведро ледяной воды, а потом другое ведро. Тело на морозе покалывало мелкими иголочками. Я быстро накидывала пальтишко, хватала вёдра и бежала домой.
Так хотелось мне пройти путь Валентины Терешковой. Упорно ходила в парашютный кружок. Технику прыжка тоже отрабатывала в своём дворе. Перила нашего крыльца были высокими. Я прыгала с них, стараясь, чтобы стопы ног были параллельно земле.
Ни в парашютисты, ни в космонавты я не попала. Но та воля, которую я в себе вырабатывала в девятом классе, помогла мне в жизни. До сих пор я стараюсь преодолевать трудности. Нам было с кого брать пример. В наши школьные годы рождалась и крепла советская Космонавтика.
Это было время Вдохновения и Гордости за нашу страну и наш народ.
Мы и понятия не имели, что через десятилетия люди будут гордиться машинами, дачами, квартирами и деньгами.