Начало здесь
http://www.proza.ru/2015/11/22/1758
У молодости звонкая дорога,
У молодых - как на ладони путь,
Они уверены, сильны и знают много,
И дай им Бог, с дороги не свернуть.
/Генрих Акулов/
- Олесь, зайди к Александру Сергеевичу! – просунулась в полуоткрытую дверь лохматая рыжая голова.
Олеся нарочито аккуратно поставила ручку в подстаканник и демонстративно захлопнула черную папку:
- Лиза! Я же предупреждала – не Олеся, а Олеся Владимировна. И впредь, пожалуйста, обращайся к своему начальнику на «Вы».
Обладательница модной рыжей головы скользнула в кабинет, плотно прикрыла за собой дверь. Руки – в боки, топнула ножкой и показала длинный розовый язык:
- Ну, и стерва ты, Олеська, стала! Всего-то на одну ступенечку выше залезла, а как будто Бога за бороду поймала. Ну? И чего ты мне сделаешь? Уволишь за несоответствие?.. Дура ты.
Олеся сладко потянулась:
- Дур и на одну ступенечку выше не пускают, Лизка. Что он хотел-то, Черныш наш облезлый? Не сказал? Мне документы захватить или ему только я нужна?
Начальника своего, Чернышева Александра Сергеевича, Олеська иначе, как котом облезлым, и не звала.
А он такой и был. Длинный, поджарый, как дворовый кот, с негустыми русыми волосами, зачесанными назад, и дурацкой манерой, покачиваясь, переминаться с пятки на носок. Точно, как кот, который лапами покрывало перебирает, когда жизнью доволен. А Александр Сергеевич всегда был доволен, когда рядом находилась Олеська. Только, что когти не выпускал. И не мурчал.
Олеське иногда чудилось, что если расстегнуть тугой ворот рубашки на длинной его шее, то она увидит полоски. Такие, как у Мурзика соседского. Черные на сером.
Вот только «расстегнуть ворот» … Олеське и в страшном сне бы не приснилось, что это она расстегивает ему рубашку. Нет, точнее – только в страшном сне такое и могло привидеться.
Мало того, что линялый какой-то, еще и старый – ужас! Три недели назад его день рождения отмечали. Сорок восемь! Кошмар!
И именно в свой день рождения он вручил Олеське приказ о её назначении на должность заведующей секретариатом.
Сам, что ли печатал?! Ей не отдавал, девчонки тоже не видели – она потом спрашивала потихоньку, знали ли они о таком сюрпризе… Не знали. Даже Инка не знала. Или соврала?!.
Кто порадовался искренне, кто зашипел вслед. Еще бы! Всего-то полтора года работает, а уже – повышение.
Машинопись, стенографию и деловой английский Олеся к своим двадцати трём освоила неплохо. Неплохо, но не лучше всех в секретариате. Она это понимала.
Что ж, значит – дважды, трижды умница. Женские чары, основы которых Олеська постигала семимильными шагами, сработали.
И пусть ей не верят, что она не спит со своим начальником! Она же знает, что – не спит. Даже представить себе такое не может.
И он знает, что – не спит. Хотя, судя по всему, был бы не против это не только представить.
Итак, она – начальник! Значит, можно положить еще один уверенный «зачет» в свою женскую копилку.
…Уверенно постучать, ни в коем случае не открывать дверь, не дождавшись разрешения, зайти, плотно и бесшумно прикрыть дверь. Три спокойных шага вперед, не присаживаться, пока тебе не предложат, спинка – прямо, взгляд – уверенный, внимательный и доброжелательный. Как дважды два.
Только руки Олеська не знала, куда девать, когда спасительной папки или дежурного блокнота в них не оказывалось. Вот, как сейчас. Пришлось сцепить в расслабленный замок чуть ниже груди.
- Вызывали, Александр Сергеевич?
Он стоял у окна. Поджарый, высокий. Оглянулся, пригладил волосы и – закачался с пятки на носок.
Обычно Олеся садилась на стул напротив начальственного кресла. Устраивала блокнотик или папку на краешке большого стола и превращалась в девушку-внимание, не забывая непринужденно, но отрепетировано поправлять прядь волос или пуговичку на блузке.
Сейчас её привычный стул стоял не через стол, а рядом, сбоку. Двигать? Неудобно как-то. Тем более что Чернышев указал именно на него: «Присаживайтесь, пожалуйста, Олеся».
Села, незаметным движением дернув юбочку чуть повыше. Совсем чуть-чуть. За ухо прядку волос заправила. Взгляд Чернышева заметила. Похвалила себя мысленно. Умница я, мол, так его. Смотреть можно, трогать – нет. Кошак облезлый! И – деловым, спокойным голосом:
- Александр Сергеевич?
Развернулся как-то всем телом, резко, рухнул на колени, прямо перед ней, она только ойкнуть успела, осторожно взял в свои её мигом повлажневшие руки. Заговорил быстро, слова проглатывая:
- Олеся, послушайте меня, пожалуйста! Только не уходите! И не перебивайте! Не бойтесь… Я уезжаю в Москву, переводом. Приказ уже пришел. Меня приглашают в Русский национальный банк, Зампредом. Только это не так важно… Олеся, поедете со мной? Пожалуйста, подождите отказываться, выслушайте! Олеся, я люблю вас. Люблю… Я не обижу вас, обещаю. Всё будет честно, Олеся. Я разведусь, разведусь. Жене тут всё оставлю… Я не могу сейчас вам много предложить, у меня на первых порах и будет всего-то – квартира служебная, да машина. Но потом, позже… Я и с работой помогу, вас устрою. С вашим же образованием! Олеся, я люблю вас, простите…
Как-то по-детски доверчиво положил голову ей на колени, приложил к губам её ладошки, едва касаясь, погладил дрогнувшие руки её.
Она охнула, вздрогнула, оттолкнула, задохнулась:
- Да вы что! Вы что себе позволяете! Вы! Да за кого вы меня! Пустите! Да я… Вы с ума сошли?!
- Сошел, давно сошел… Не пущу! Олеся, послушайте!
- Да, не буду я вас слушать! Вы… вы… Вы – кот! Старый, облезлый кот! Уйдите от меня! Пустите же!
Неловко вскочила, её лицо тут же подхватили, подняли.
Губы – к губам… Жадно. И – стоном:
- Олеся…
В дверь звонко постучали. Не дожидаясь ответа, тут же открыли. Так в любые кабинеты влетала только Инка. Замначальника кадрового отдела, а по совместительству – лучшая подружка Олеськи. Говорить она начинала, по привычке, еще из коридора:
- Я прошу прощения, Александр Сергеевич, там из Министерства бумаги срочно требуют, курьер прибыл. А они – у Олеси. Я могу… Ой… Что тут происходит?! Александр Сергеевич?!
Инка фурией пролетела пару метров, дернула за руку Олеську. Та вяло вывалилась из мужских рук. Как кукла-марионетка последовала за Инкой. У двери обернулась.
Чернышев, бледный, кусал губы и нервно приглаживал волосы:
- Олеся, подождите. Олеся, не уходите…
На следующий же день Олеська взяла больничный. Инка и тут помогла, подкинула знакомого врача, который за маленькую денежку уверенно написал «ОРЗ».
Вернулась на работу в день, когда Чернышеву делали «отвальную». Была уверена, что он не посмеет подойти к ней при таком количестве народа.
Посмел. Подошел, сел напротив. И просто смотрел. Вот так смотрел. Когда – ничего «за», когда – пусто, когда – прощание, когда – навсегда. Верная Инка стояла рядом.
А он – бумажку протянул. Сказал только, что это – его московский адрес.
И ушел.
Инка её тут же порвала и – в мусорку:
- Всё! Всё, подруга, расслабься. Ничего не было, забудь.
Продолжение здесь
http://www.proza.ru/2015/11/22/2415