Василий Викентьевич Скворцов вышел из самолета и собрался поехать в гостиницу, где для него заводом был забронирован номер. Но его окликнули по фамилии.
Окликнувший оказался водителем автомобиля, присланного директором завода, который пригласил Скворцова для доводки сложного узла новой машины, конструктором который был Василий Викентьевич. Местные инженеры не справлялись.
Водитель объяснил, что прикомандирован к конструктору на все время его пребывания в городе. Это понравилось.
Номер в гостинице тоже понравился прибывшему. Он принял душ, полежал немного и вышел из гостиницы свежим и благодушно настроенным.
***
Рабочий день уже кончался, но все же они с главным инженером прошли к агрегату. Надев халат, Скворцов занялся своим детищем. Он быстро обнаружил причины неполадок, их исправление однако же требовало нескольких дней работы. Так он и сказал Горшкову, главному инженеру.
Горшков согласился. И, узнав о том, что конструктор собирается посетить местный музей изобразительных искусств, пригласил Василия Викентьевича к себе в гости – посмотреть его коллекцию живописи.
***
Квартира Горшкова занимала немалую площадь: две трехкомнатные квартиры были соединены прорубленной в общей стене дверью. Жили здесь, как объяснил хозяин, только трое: сам Иван Степанович Горшков, его дочь Наташа и домработница Феша, их дальняя пожилая родственница, вдова из деревни, откуда все они родом.
Осматривая коллекцию, гость поразился: некоторые полотна явно были подлинниками и должны были стоить немало. Сказал об этом.
Иван Степанович улыбнулся и открыл секрет: коллекцию начал собирать еще прадед, конечно, не выставляли после Великого Октября. Прятали. А уж в нынешнем веке рискнули создать галерею в квартире. Еще одно удивило: по воскресеньям галерея была открыта, экскурсии проводили добровольцы, в том числе и дочь Горшкова, Наташа.
***
Сели за стол. Полная седовласая Феша подавала блюдо за блюдом, а Скворцов и Горшков то и дело опрокидывали по рюмочке.
Горшков, оказывается, знал и покойного отца Скворцова, инженера-конструктора. Выпили за упокой души его.
- Давай, Василий, выпьем за здоровье моей единственной дочери, - предложил Горшков. – ей двадцать семь лет, а она уже кандидат наук и докторскую пишет. Кафедрой заведует. Три языка иностранных знает.
- Здорово! За такую и выпить не грех.
Выпили. Крякнули. Закусили.
**
Тут вошла и сама Наташа. И гость с трудом сдержал гримасу отвращения.
Дочь Ивана Степановича была уродом. Небольшого роста, с кривыми ногами, которые она почему-то не скрывала, нося юбку до колен, с огромным красным бородавчатым пятном на правой щеке, в роговых очках, за которыми ее глаза казались очень маленькими. И это подчеркивало чрезмерную длину горбатого носа.
- Здравствуйте, - сказала Наташа.
И снова поразился гость: это был низкий, волнующий, какой-то бархатный голос.
Тут Скворцов заметил, что и губы Наташины хороши: они были красиво обрисованные, чуть-чуть припухлые, приятного розового цвета.
***
Наташа, войдя, загасила сигарету в пепельнице и села к столу.
- Я вижу, вы уже не один тост подняли, - улыбнулась Горшкова.
- Да, не один, - подтвердил ее отец.
- Как вам наша галерея? - обратилась девушка к Василию Викентьевичу.
- Прекрасная галерея, - оживился гость.
- А я вас во сне видела. – неожиданно отозвалась она на эту похвалу семейной галерее. – Это удивительно. Прежде чем вы появились у нас.
- Не может быть, - вы же меня не знали прежде.
- Вот именно. Если бы мне сказали, я бы не поверила.
Она засмеялась. И ее смех был откровенный, светлый. Приятный.
***
Большие настенные часы пробили полночь. Гость засобирался.
- Нет, Василий, - я тебя не пущу, - заявил Горшков. – Водителя я отпустил, а ночью … Короче, оставайся ночевать. У нас есть комната для гостей. Правда, небольшая. Но с телевизором и компьютером. И даже …
Он захохотал.
- Даже? – переспросил Скворцов.
- Даже с туалетом. Оставайся. Идем, я провожу тебя туда.
***
- Вася, ты женат? – спросила Наташа.
- Нет.
- Почему?
- Я разведен.
- Есть дети?
- Не успели. К счастью.
- Жена оставила тебя из-за твоей измены?
- Наоборот. Я ее застал в постели с другим. Вернулся из командировки раньше времени. Как в анекдоте.
- Неужели ты не смог пожалеть и простить ее?
- Нет, я не смог бы. Хотя суд был неприятный очень.
- Я никогда бы тебе не изменила, никогда! – с жаром произнесла она.
- Спокойной ночи, Наташа, - сказал растерявшийся Василий.
- Спокойной ночи, Вася, - ответила она нежно.
***
Комнатка оказалась миниатюрной, но и в самом деле очень удобной. Гость увидел, что постель уже готова принять его, разделся и лег. Почему-то не спалось. Он поворочался немного, вспомнил, что не запер дверь – и тут тихо вошла Наташа. Она была в длинном халатике. Волосы ее были распущены, они доставали до пояса.
Щелкнул выключатель, свет в комнате погас, девушка присела на постель. Василий молчал.
- Вася, выслушай меня, - произнесла девушка шепотом. – Я видела тебя дважды во сне. Один раз давно уже. А второй раз – накануне твоего приезда. Я не понимаю, как это случилось, но это было. И когда тебя живого увидела, чуть не упала от волнения. Васенька, милый, я люблю тебя. Я еще во сне тебя полюбила, и сейчас еще сильнее люблю. Подари мне эту ночь. Милый мой, подари! Я никаких претензий не предъявлю тебе. Только … Только пусти меня к себе.
***
От нее пахло дорогими духами. Этот запах звал.
А ее жаркий шепот распалил изрядно опьяневшего и давно уже не знавшего женщины Василия. Вместо ответа он отбросил одеяло и обнял Наташу. Она сбросила халатик и оказалась совсем голой. Она дрожала, и эта дрожь еще более распалила его. Он поцеловал ее грудь, упругую небольшую грудь. Потом – ее губы, которые нежно ему ответили.
Он лег на нее, раздвинул ее ноги, приподнял их.
- Делай со мной все, что хочешь, - шептала она. – Я твоя. Только твоя.
Он помог себе рукой войти в нее, но встретил сопротивление. Прорвал его – и понял, что лишил Наташу невинности.
- Боже мой, она была девушкой, - пронеслась мысль в темнеющем сознании. – Бедная … Что же я натворил?!
***
Лежавшая вначале недвижно, через некоторое время Наташа стала помогать Василию, и они дружно пришли к финишу, с трудом сдерживая крик наслаждения.
- Милый, спасибо тебе, - шептала она. – Я так счастлива. Клянусь, ни один мужчина не посмеет заменить тебя. Я буду ждать тебя. Я твоя, навсегда твоя, родной мой.
Она хотела встать, но он не пустил ее. Ему было хорошо, очень хорошо. Он даже не подозревал, что так может быть. На миг вспомнилась жена, ее измена …
- Не уходи. Наташенька, останься со мной.
Так и уснули.
***
Едва рассвет прокрался в комнатушку, как оба они пробудились. Желание вновь охватило мужчину, он не чувствовал похмелья. И снова они соединились в страстном дуэте. И снова подавляли крик наслаждения.
И застал их в такой момент Горшков, пришедший будить гостя.
- Ну и дела, - протяжно вымолвил он. – И что же я должен об этом думать, а?
- Что твоя дочь счастлива, - засмеялась Наташа.
Василий побагровел от стыда. Молчал.
- Ладно, я пойду скажу Феше, чтоб завтрак готовила. Ты, Василий, будешь опохмеляться?
- Нет, не буду.
- Вот и хорошо. Будем пить кофе с лимоном.
***
Он ушел. Молодые люди встали, простыня была в крови и в сперме.
Наташа быстро собрала ее, застелила новую. Застелила всю постель.
- Пойду, брошу простыню в стиралку. – произнесла буднично, словно ничего и не случилось, и ушла.
- Ты, Василий, оставайся эти дни у нас, нечего тебе в гостинице делать. – сказал за завтраком Горшков. Что случилось – то случилось. Дочь у меня взрослая, сама к тебе пришла. Я даже рад, что …
Он махнул рукой и как-то непонятно улыбнулся.
***
Дома Скворцов все рассказал матери. Та выслушала его молча, не перебивая. И когда он завершил свое повествование, спросила:
- Что ты думаешь делать с этим?
- Не знаю, мама. Жизнь покажет.
В этот же день Василий получил новое задание. Задание от самого министра обороны. Задание не простое, очень не простое. Он и его группа работали сверхурочно, были отброшены три варианта, а время шло. Наконец, четвертый вариант оказался удачным.
Не раз вспоминал Скворцов о Наташе, звонил ей, объяснял, что очень занят на работе и обещал, что приедет, как только закончит одно важное дело. Она его успокаивала, говорила, что у нее все хорошо. Что ждет его.
***
Так прошло три месяца.
И вот самолет приземлился в аэропорту. Василий вышел, взял такси и назвал адрес. Сдерживая нахлынувшее волнение, позвонил в дверь. Ему открыла Феша.
- Наташа дома?
- Нет. В больнице.
- Что с ней?
- Поезжай – узнаешь.
Она дала ему адрес, и через час он уже шагал по коридору больницы. В палате было двое. У обеих были перебинтованы лица. Он растерялся.
- Наташа?
- Васенька, милый! Иди сюда!
Он подошел к ее койке.
- Что с тобой, Наташенька?
- Мне сделали операцию. Пластическую. Сложную. Через два дня бинты снимут. Я так волнуюсь, миленький. Дай мне твою руку.
Он дал руку, но она не пожала ее, а поцеловала. И он в ответ поцеловал ее руку. И еще раз. И еще. О, эта рука была прекрасна: нежная, соразмерная, с чуть длинноватыми, гибкими пальцами и красивыми ногтями.
***
- Милый, я старалась для тебя, - заговорила Наташа быстрым шепотом. – Я ходила на йогу, на занятия в спортзалах, мне удалось почти выпрямить мои ножки. Посмотри!
Она просунула одну ногу из-под простыни, и Василий поразился: почти нет кривизны, в самом деле! И какая красивая стопа с ровными пальчиками!
- Я бросила курить, - продолжала Наташа. – Ради тебя, ты ведь не куришь, тебе это, наверно, неприятно. И еще я решилась на пластическую операцию. Исправить нос и убрать пятно на щеке. Только не знаю, что получилось. Хоть бы хуже не вышло.
***
- Милая, - только и смог он вымолвить.
- А еще, милый, я решила заменить эти страшные очки линзами. Ты будешь доволен, я очень на это надеюсь, Васенька.
Он, потрясенный, сидел рядом с ее больничной койкой, чувствуя себя преступником. Почему-то.
И нежность к ней еще более глубоко вошла в его сердце, захватив его целиком. И мужчина понял, что любит. Любит эту уродину. Каков бы ни был результат операции.
22 ноября 2015 года.