Я всегда, как магнит привлекала чудаковатых, не от мира сего людей. Когда-то меня это смущало, потом раздражало, а сейчас привыкла. Временами, правда, задумываюсь и пугаюсь — а не является ли это свойство свидетельством моей собственной, мягко говоря чудаковатости? Рыбак рыбака и всё такое. Ну, да ладно. Речь-то не обо мне.
С Ариком я познакомилась, когда увлеклась здоровым образом жизни. Да-да, было и такое, кто бы мог подумать. Я тогда скрупулезно считала калории, ела ультраполезную пищу и делала робкие попытки заниматься облегчёнными видами спорта в виде ходьбы на месте и верчения хула-хупа. Ну, хоть так, и нечего хихикать. Можно подумать, вы там сейчас приседаете со штангой.
По утрам перед работой я заходила в маленькую пиццерию и пила свежевыжатый морковно-апельсиновый сок. Пила, убеждая себя, что с каждым глотком сводящего скулы напитка мой измученный диетой и спортом организм наполняется богатырским здоровьем и молодостью. Сок выжимал меланхоличный Арик. С виду — что-то среднее между ковбоем и постаревшим хиппи. Очень худой, сутулый, с заслуженной годами плешью, седым крысиным хвостиком и ухоженными усами. У Арика очень красивые голубые глаза с нежной придурью. Двигался Арик с завораживающей грацией лемура. Он медленно давил апельсины и вкрадчивым шёпотом рассказывал о своей мечте выкупить пиццерию. Я внимательно слушала, пила кислый заряд бодрости и шла на работу.
В таком режиме прошло несколько месяцев. Однажды, заглянув утром в зеркало, я чуть не заорала. “Оранжевое не-е-е-бо, оранжевое мо-о-ре, оранжевая я!” — из зеркала на меня испуганно таращился жуткий человек-морковь. Кое-как замазавшись тональным кремом, отправилась на работу.
Зашла в пиццерию. Спрашиваю Арика: “Ты знал, что такое может случиться?” “Знал, конечно”, — отвечает, небрежно ковыряя спичкой в зубах.
“Почему не сказал? Ты глянь на кого я похожа! Как мне теперь на улицу выходить?!” — я едва сдерживала слёзы.
Улыбается, пощипывая ус: “Дак ты не спрашивала. Зачем же мне постоянного клиента терять. Это пройдёт, не бойся.”
Потом я остыла к здоровому образу жизни, и пару лет обходила пиццерию за километр. И вдруг, встречаю Арика — не изменился гад совершенно. Ну, может хвостик ещё сильнее облез, и придурь в глазах стала немного пугающей.
Он теперь занялся альтернативной медициной. Продает всякие настойки-вытяжки из слёз бобров и утренней мочи кузнечиков.
Обрадовавшись встрече, Арик тут же попытался всучить мне мазь “от всего”, которую ему лично подарил беглый тибетский монах. Я вежливо поблагодарила и отказалась, сославшись на то, что у меня пока ещё нет “всего”. Он, ничуть не расстроившись, порылся в кармане, вытащил странного вида булыжник на черном шнурке и предложил купить за полцены. Кроме медицины, Арик, оказывается, увлёкся творческим ремеслом. На берегу озера он находит необычной формы камни, стекляшки, иногда куски пластмассы, а дома раскрашивает все эти сокровища акварелью и обматывает цветными нитками. Покрывает лаком для ногтей, вешает на шнурки и продает всеядным туристам по десять долларов за штуку. Называет эти поделки “камни счастья”.
Я уважаю творчество в любых его формах, но “камни счастья” Арика ужасны, честное слово.
Арик мечтал выйти на международный рынок. Когда я спросила, что он собирается для этого сделать, пожал хрупкими плечами: “Не могу возиться с бумажками. Не моё это. И в банк ходить не люблю — бюрократия и суета убивают во мне художника. Всё случится само собой, я знаю. Мне Ци Сянь сказал. Ну, тот монах.”
Ну, если Ци Сянь, то конечно. Я пожелала ему успехов и мы расстались еще на полгода.
Недавно я встретила его у магазина спортивных товаров. Он как раз выходил оттуда, с новеньким сачком наперевес. Арик увидел меня и подскочил от радости.
— А я вот новый бизнес затеял! — он потряс сачком и замолчал, хитро улыбаясь.
Я задумалась. Сачок и бизнес не складывались в моей голове в гармоничное целое.
— Что за бизнес, Арик?
— Я ферму решил открыть. — светясь от счастья, ответил он.
— Ферму? Ты же вегетарианец вроде? — сачок всё сильнее интриговал, но я сдерживалась.
— Ферму бабочек! — с выражением сказал Арик и отступил на шаг, ожидая моей реакции.
— Бабочек? Которые летают? Разноцветные, с крыльями, которые гусеницы ещё? Капустницы, махаоны и остальная моль? Ферму?! — я ещё не смеялась, но улыбка грозила порвать мне лицо.
— Да! Таких и много-много других. Ты знала, что в мире около двухсот тысяч видов бабочек?! Знала, а?! Не знала ведь, признавайся! — Арик торжествовал.
— Ну, я подозревала, что их больше, чем те три, что я упомянула. Но ферму?!! Зачем?! Их что, едят?
— Как зачем? Это же красиво. Ты только представь — сотни, тысячи бабочек, как прекрасные радужные ангелы порхают по лужайке, а люди приходят и любуются этим чудом. Маленький Рай. Вход платный, конечно, а как же. И, главное — делать почти ничего не надо. Я именно так и представлял свою старость. Сидеть на лужайке, попивать коктейль, а вокруг — бабочки. Красота! Ну, ладно, я побежал. Мне ещё нужно бабочек наловить.
И убежал.
А я осталась на месте. С дурацкой улыбкой на лице. Думала о мечтах, о бабочках, о платном Рае, о счастливом Арике, попивающем коктейль на лужайке. Постояла так минут пять, совершенно забыв, куда шла.
Ах, да. Мне же надо свёклу купить — я всю неделю мечтала сварить настоящий украинский борщ.