ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА?
Автобиографический поиск
Отечественным “ придуркам “ с сомнительной
надеждой на гармонизирующее развитие
«Быть может то, что нормальный человек глуп – это даже и красиво…». Прочитанная мысль настолько ошеломила меня, что я выскочил из каморки ведомственной гостиницы на улицу. Было полное ощущение, что мне не осознать всей глубины открывающегося образа.
Теперь, через 50 лет, я пытаюсь восстановить причину такой реакции. Воспитанный на принципах «Человек - это звучит гордо!» и “ Мы не можем ждать милости от природы…”, я уже понимал, что есть немало глупых людей и что Природа больше, чем человек. При всей парадоксальности прочитанной мысли я воспринял её как Откровение. Меня поразило то, что Это нормально и даже может быть красиво! А если красиво, то значит Это гармоничное творение Природы как высшего божества!!! И тогда в чем смысл этой гармонии??? Зачем Природе такая гармония??? Она что, не приемлет умных людей???...
Часовая уличная прогулка среди нормальных людей сняла болезненную остроту вопросов, оставив ощущение порочной неоднозначности отношений Человека и Природы.
Последующие годы я многократно возвращался к исходной мысли, пытаясь выявить реальные взаимосвязи. Юношеские иллюзии относительно человеческого благородства постепенно развеивались и, спустя два десятилетия, сформировался новый вопрос: «Тогда может быть то, что нормальный человек подл, лжив и ленив это тоже красиво?…». Этот вопрос я обычно адресовал Федору Михайловичу, наверное, рассматривая его как внешнего посредника. Но необходимая реакция отсутствовала… Если я произносил эту фразу дома, жена с негодованием отвергала даже постановку вопроса, а если высказывался публично, то народ обычно отмалчивался.
Правда, как-то одна из девушек воскликнула: « Это ужасно!». Но тут промолчал я, так как к тому времени оценивал эту мысль не так эмоционально и однозначно. Как говорится, жизнь брала свое. Хотя, если подумать, что-то брала, а что-то давала, что-то свое, а что-то чужое…
Начнем с того, что Жизнь подарила мне частицу себя и сделала это в весьма тяжкое время. Я родился 1 октября 1941 в Орловской области, а 30 сентября танковая группа Гудериана начала наступление на Москву. 3 сентября был захвачен Орел, затем 6 сентября - Брянск. В окружение попали силы Брянского фронта. 7 сентября замкнулось кольцо окружения войск Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы. 15 октября Госкомитет обороны СССР принял решение об эвакуации Москвы. Рассказывают, что на следующий день Москву охватила паника…
И в этой обстановке 7 октября меня регистрируют под именем Виктор. Очевидно, что мой вклад в нашу Победу мог быть только символическим, хотя при извращенном подходе следует признать, что мое появление несколько осложняло ситуацию с мобилизацией трудовых и материальных ресурсов.
В момент рождения у меня уже была родная сестра Светлана в возрасте неполных 14 месяцев. Поэтому сердобольные тетушки советовали моей маме: ” Что вы делаете? Вам бы в этих условиях хотя бы девочку сохранить. А ваш малыш такой слабый. Подержите его немного перед открытой форточкой…”.
Война осталась в моем сознании отдельными смутными впечатлениями. Так, помню, как мы ехали на грузовике через какое- то поле, а по полю были хаотично разбросаны темные силуэты подбитых танков. Или помню танк, намертво застывший c покорно опущенным стволом на берегу какой-то речушки. По танку радостно лазали мальчишки. В памяти не осталось, чей этот танк. Хотя, если бы на нем был немецкий крест, то это, наверное, запомнилось.
В оккупации я не был, так как через неделю после рождения меня вывезли в глубину прифронтовой зоны. С немецкими солдатами встретился уже после войны. Помню как два немца появились во дворе деревянного дома, в котором мы тогда жили, и попросили у бабушки хлеба. Бабушка вынесла им половину ржаного кирпича. В ответ немец вытащил из-за пазухи темный женский платок. Я не помню, как выглядели немцы, но ясно помню пористый срез ржаного хлеба. Сейчас меня больше интересуют лукавые вопросы: « Откуда взялись немцы? Почему бабушка, бывшая в оккупации в Белоруссии, дала им хлеб? Где они взяли женский платок? И уговорили ли бабушку взять платок?».
После мы жили на окраине Орла рядом с лагерем военнопленных. Отец занимался строительством автодорог. При этом в качестве рабочей силы активно использовались военнопленные. Рядом с нашим домом строился еще один, на котором работали пленные. Они относительно свободно перемещались по своей части общей придомовой территории. Иногда, забегая домой с улицы, видел на кухне у бабушки каких-то кормящихся мужиков, не различая особенно охранники это или пленные.
Одно время у отца был служебный мотоцикл с коляской, который водил пленный. По словам отца, немец был награжден Крестом за то, что первым ворвался в Смоленск в июле 1941г. Пару раз меня прокатили в коляске мотоцикла. Тогда меня, конечно, больше интересовал мотоцикл, чем водитель. Хотя запомнился рассказ, как однажды мотоцикл попал в аварию и у водителя произошел нервный срыв. Он сел на землю и расплакался. Пришлось отцу его успокаивать.
Вспомнив этот случай, я попытался найти дополнительную информацию об этом водителе. Теперь меня гораздо больше интересуют люди, чем мотоциклы или даже автомобили. Хотя еще лет двадцать назад автомобили занимали мое внимание не меньше чем люди.
Известно, что 15 июля в Смоленск ворвались передовые части 29 моторизированной пехотной дивизии Вермахта. В августе 1941г. Рыцарским крестом Железного креста были награждены (очевидно, за взятие Смоленска) командир дивизии и лейтенант командир 2 роты 29 мотбатальона Вильгельм Хенц родившийся 1 октября 1915г. Следует заметить, что осенью 1941г. его дивизия действовала в районе Орла и Брянска. Таким образом, в день моего появления на свет у Вильгельма был праздник: ему исполнилось 26 лет. Этот день он, наверное, провел недалеко от меня в активных боевых действиях против моих соотечественников.
По некоторым данным Хенц погиб 30 января 1943г. в Сталинграде. Однако 31 января 1943г. в Сталинграде началась капитуляция немецких войск. Поэтому, возможно, Хенц попал в плен, был в Орловском лагере и не вернулся домой. А ведь мог бы дожить до настоящего времени… Скорее же всего заинтересовавший меня пленный, наверное, ворвался в Смоленск “одним из первых” и получил Железный крест 1- го или 2- го класса с соответствующим развитием последующих событий...
И невольно всплывают слова: “ Я не знаю, зачем и кому это нужно…”.
В годы войны я, худенький болезненный мальчик боролся за жизнь, в чем-то моделируя жизнь своей страны. Помню, как изучая жизненное пространство сельской избы, в которой мы тогда жили, опрокинул банку с керосином на ведро с картошкой, добытое с большим трудом. До сих пор сохранилось впечатление от вареной картошки с «натуральным ароматизатором». Удивительно, но я не помню, что был бы наказан.
Другой случай рассказывала мама. Она где-то достала овощную рассаду, вскопала грядку и приступила к посадке. Когда в конце грядки она разогнула спину и обернулась, перед ней стоял я и радостно протягивал букетик вырванной рассады. Сейчас, спустя 70 лет, я чувствую в этих эпизодах какой-то родной национальный колорит.
Наверное, война существенно деформировала мое развитие. Например, в детском саду маме жаловались, что я ем траву. Помню, как пробовал есть траву. Но именно пробовал. У меня и сейчас иногда возникает желание попробовать природную зелень. Правда по гигиеническим соображениям привлекает зелень, находящаяся выше половины человеческого роста.
Однажды к маме прибежала воспитательница из детского сада и сообщила, что я пропал. Начали искать. Нашли мокрого и замерзшего около уличной водной колонки, опытным путем изучавшего ее работу.
В первом классе учительница жаловалась, что я на уроках постоянно улыбаюсь, очевидно намекая на некоторое отставание в развитии. Сейчас я уже относительно давно практически не улыбаюсь. На лицо прилипла малоприятная старческая маска, но при этом воспоминании хочется улыбнуться.
Улыбка позволяла мне войти в состояние расслабленности и спокойствия. Попробуйте улыбнуться в состоянии озлобленности. Если и удастся, то, скорее всего в искаженном варианте.
Лет 45 назад я попал в одну из редких для меня ситуаций противостояния разозленной толпе. Понимая, что ситуация развивается в опасном для моего здоровья направлении, я улыбнулся, чтобы успокоиться и собраться перед решительными действиями. Увидев это, какие-то женщины из толпы злобно завопили: «Он еще лыбится! Мужики! Что вы стоите? Избейте его!». Мне повезло, что «мужики» оказались миролюбивыми и мудрыми, поэтому напряжение постепенно как-то спало.
Сейчас я понимаю, что вел себя глупо, так как скандал возник на пустом месте, и такое поведение свойственно больше подросткам, имеющим обостренное чувство собственного достоинства. Хотя сам я ввязался в конфликт, будучи формально взрослым.
Тем не менее, посоветовал бы при характерных конфликтах подростков с взрослыми мужчинами по возможности руководствоваться пониманием и выдержкой. Прежде всего это относиться к взрослым, так как они должны хорошо помнить, как «моча ударяет в голову» в юношеском возрасте. Для многих подростков жизненно важно отстоять свой взрослеющий статус. А «мужики», как и принято в стае животных, нередко стремятся демонстративно опустить этот статус. И потом возмущенно удивляются остервенелому сопротивлению « юнцов».
Следует признаться, что лет через десять я опять попал в подобную ситуацию. И опять женщины кричали: « Мужики, наподдайте ему! Какая мать его родила?... ». Я- то знал, что меня родила не просто нормальная, а отличная Мать. Но не стал объяснять это любознательным женщинам, а только, как мне казалось дружелюбно, улыбался в ответ. Дома я конечно не рассказывал о неудавшихся попытках найти общий язык со своим народом.
Я очень не любил злобных людей. Особенно женщин. Так как в силу своей эмоциональности они создают вокруг себя ядовитую среду. Поэтому в молодости обычно с внутренней брезгливостью сторонился таких особ. С возрастом я нашел более приемлемую для себя формулу: это больной человек, требующий сочувствия. Общаться стало гораздо проще.
Еще позже осознал универсальность найденной формулы. Так пока мало кто признает, что есть такая весьма распространённая болезнь- молодость. Особенно злокачественные формы она приобретает в подростковом периоде. Поэтому, если родители поймут, что жесткий диктат по отношению к больному ребенку может вызвать ненужное обострение, то это огромный шаг к улучшению взаимопонимания.
Сам же я осознал это, и то не в полной мере, только на пятом десятке. А подростки должны осознавать болезненный характер своего состояния и понимать, что с возрастом большинство наиболее сильных обострений, к некоторому сожалению, проходят. И выясняется, что родители, если они адекватны, во многом правы. Но не во всем. И в этом проявляется еще одна сторона интриги Жизни.
Как правило, мне не нравятся агрессивные люди. Иногда взаимодействие с ними доходило до драки. На память остались искривленная перегородка носа и несколько деформированная правая кисть. В молодости я руководствовался правилом: если нельзя избежать драки, - бей первым. Правило может быть и не лишено смысла, но только, как я теперь понимаю, большинство драк можно было избежать без потери мужественности и чувства собственного достоинства.
Вспоминаю, как знакомые двадцатилетние ребята занимались силовой возней. Как это нередко бывает в таких случаях, возня начала резко обостряться. Их стали успокаивать. И тут одна девочка, которой, кстати, я слегка симпатизировал, призывно воскликнула: «Парни, подеритесь!». У меня не было сомнения в искренности призыва и даже почудилось что-то глубинное, средневековое. Внешность девочки не стала менее привлекательной, только какое-то нравственное пятно прилипло к ней в моем сознании. Прошло почти полвека, и я при нашей мимолетной встрече ощутил, что пятно почти исчезло, но все же не совсем.
Кстати, к числу достоинств своей жены я отношу весьма низкий уровень агрессивности, что является в настоящее время относительной редкостью. Правда, после более сорока лет совместной жизни подозреваю, что ее природная агрессивность не исчезла полностью, а приняла внутренний характер, проявляющийся в молчаливом ожесточенном сопротивлении внешней агрессии. В том числе и с моей стороны.
В моей собственной агрессивности, наверное, существенную роль сыграла атмосфера конфронтации, сохранившаяся в стране в послевоенное время. Я помню, как примерно до двенадцати лет опасался, что новая война начнется раньше, чем я повзрослею. Любил играть на полу, передвигая группы мелких предметов в их взаимной борьбе. Дошло до того, что успешно мысленно моделировал боевые действия под одеялом с карандашом и блокнотом, вылезая «на свет божий» для подведения промежуточных итогов.
Активное внимание привлекали предметы мальчишеской боевой материальной культуры: пугачи, кастеты и ножи различного типа. Помню, как в пятом классе один одноклассник продемонстрировал мне стрельбу из револьвера. Как теперь понимаю, кустарного производства. Я сам нашел в подвале ржавый ППШ без патронов, очистил его и приспособил для «стрельбы» пистонами. Находясь в постоянном поиске, обнаружил как-то спрятанный от меня пистолет с патронами. Пришлось отцу забрать его на работу. Хорошо, что большинство «предметов» осталось без применения. Мне было уже за шестьдесят, когда я, наконец, выбросил заточку, изготовленную в детстве из трехгранного напильника путем многочасового ручного стачивания.
Известно, что в СССР население находилось под тотальным идеологическим давлением. В юные годы, когда человек формирует свое восприятие мира, такой прессинг нередко вызывает яростное сопротивление. Если в семье я не чувствовал жесткого мировоззренческого давления, то идеология внешней среды вызывала нарастающее сомнение. Прежде всего своей категоричностью и однозначностью. Вначале сомнения носили легкий смутный характер, затем пришло ощущение некоторого лукавства, потом стали выявляться искажения действительности и наконец возникло отторжение целого ряда декларируемых установок.
Происходила также трансформация основной причины негативных факторов развития страны. В молодости вся ответственность возлагалась мною на первое лицо страны. Затем произошло расширение круга лиц с постепенной глобализацией охвата. Был период, когда я считал, что идеологическая модель в основном верная, а её плохая реализация вызвана недостатками, органически присущими людям.
На следующем периоде пришло ощущение порочности всей идеологической
системы. К тому времени я в основном встроился в систему, перейдя от внутреннего бунтарства к скептическому молчаливому брюзжанию.
Мне было 23 года, когда я в Москве увидел старичка и старушку, переходящих Садовое кольцо. Их сгорбленный испуганный жалкий вид неожиданно вызвал у меня всплеск ненависти к правящей верхушке страны. Сейчас я не столько удивляюсь, сколько понимаю, как экстремально развивались биохимические процессы в моем организме в молодости. Мало того, я теперь понимаю, что элементы правящей верхушки в основном сами были рабами той системы, которую они поддерживали своим функционированием.
В молодости я оценивал поведение некоторых должностных лиц как явно нерациональное. Однако, если потом мне приходилось погрузиться в обстоятельства принятия таких решений, то нередко осознавал, что совершаемые действия не только разумны, но и носят оттенок изощренной мудрости. Постепенно пришло понимание, что оценка эффективности принимаемых решений кардинально зависит от оценочной среды. Так, молодежная среда выплескивает, как правило, яркие и радикальные оценки, педагогическая навязывает занудливо-правильные, а родительская среда проповедует ограничительно-сермяжные оценки.
Состояние моего внутреннего протеста против существовавшей системы достигло максимума в 23-24 года. В этот период я иногда задумывался над возможностью протестного самосожжения на Красной площади в Москве. Понимая, что площадь усиленно охраняется, размышлял над блокированием противодействия. Осознавал, что при «успешном» развитии событий буду признан душевнобольным. Возникала мысль предварительно обратиться к журналистам. Но обращение даже к «западным» журналистам не гарантировало меня от последующего профилактического ареста. Тем более, что обращение к зарубежным журналистам было для меня «западло». Таким образом, задуманное становилось, скорее всего, бессмысленным. Останавливало также то, что этими действиями я нанес бы страшный удар по своим родным. А если учесть, что «протестная процедура» чрезвычайно болезненная…
Годам к тридцати восприятие окружающей действительности приняло более спокойный и выдержанный характер. Хотя поиски самого себя продолжались. В сорок лет я любил кататься на автомобиле по Ленинграду в одиночестве. Особенно поздно вечером в период белых ночей по территории промышленных зон. Отсутствие людей и движущегося транспорта, резкие геометрические конструкции зданий и сооружений, кремовый цветовой оттенок окружения создавали фантастическую среду. От восторга нередко вырывались слова: « Радостно мне, что погиб я в последнем бою, и никто в этом мире чужом обо мне не заплачет…».
Я до сих пор не понимаю, какой смысл, кроме ощущения радостной отрешенности, несут эти слова. Почему я погиб? В каком бою? Какой именно мир для меня чужой? И почему никто не заплачет? Ведь большинство близких мне людей были еще живы.
Примерно в этот период появились следующие слова:
Все также нам солнце над крышами светит,
Все также куда-то бегут облака,
И разве что изредка кто-то заметит,
Что Родина наша от нас далека.
Зачем этот бег, непонятно стремительный,
Зачем эта жизнь равнодушной толпой,
А выбранный путь, - он какой-то сомнительный,
И право, не знаешь, что делать с собой.
Мы словно пылинки в безбрежном пространстве,
Мы словно кроты закопались в свой быт,
А Родина наша в прощальном убранстве,
О нас уж давно безнадежно скорбит.
Зачем же мы ей, вот такие ничтожные?
Зачем же мы ей, вот такие, как я?
Ведь спрятав подальше мечты благородные,
Живем мы, пороков своих не тая.
И все мы - позор нашей Родины горестной,
И все мы - позор для родной стороны.
Будь прокляты мы, если в жизни бессовестной,
Забыли про святость ее седины…
… Все также нам солнце над крышами светит,
Все также куда-то бегут облака,
И разве что изредка кто-то заметит,
Что Родина наша от нас далека.
Как - то я почитал этот текст публично и услышал: «Это какая-то белогвардейщина…». А я формулировал текст на основе своего восприятия отечественной среды конца семидесятых годов. Хотя следует признать, что современные впечатления носят более спокойный, но все-таки похожий характер. И сейчас я понимаю, что не надо проклинать социально больных людей, не надо наполнять злобой общественную среду, а надо помогать «больным людям» лечиться.
И понимаю также, что хроническая эпатажно-злобная позиция является простым и надежным способом привлечения внимания. Поскольку в обществе наверное всегда имеется значительное количество людей, по разным причинам недовольных своим положением, такая позиция находит у них соответствующий отклик. Это обстоятельство нередко используется с целью удовлетворения болезненных амбиций, а также политических или даже рекламно-коммерческих интересов.
В молодежной среде особой популярностью пользуется эпатажно-протестно-хулиганская разновидность поведения. На мой взгляд, это объясняется процессом формирования собственной жизненной позиции, основанном на отталкивании от скучного родительско-учительского морализаторства. Тем более, что в этот период особенно болезненно воспринимаются ограничения на свободу времяпрепровождения, а также на молодежную субкультурную манеру поведения.
Для полноты характеристики собственного протестного восприятия действительности привожу еще один текст, сформулированный в 1981 году:
Дана тебе жизнь всего лишь одна,
Так ты и выпей чашу до дна,
Но только следи, чтоб никто не притронулся к ней.
Какая ни была бы жизнь,
А ты держись, а ты держись,
А ты держись, держись за эту жизнь.
Мы все в этой жизни бараны судьбы,
Но ты не такой, чтоб уйти от борьбы
Тропинкой кривою обгонишь ты тех,
кто идет по прямой.
Есть светлые чувства, но кто их забудет,
Тот все в этом мире возьмет и добудет,
И плюнет в глаза тем стыдливым слюнтяям,
кто в жизни честнее, чем он.
Ведь в жизни нашей полно чудаков,
Но ты не равняйся на тех дураков,
Они ведь нужны, чтобы к верху пробиться
смогли вот такие, как ты.
Вот этот кому-то на помощь бежит,
А этот честью своей дорожит,
Но ты не такой, ты гораздо умнее их всех.
Пусть кто-то упорно идет вперед,
Пусть кто-то взяток совсем не берет,
А ты не такой, ты гораздо хитрее их всех.
Дана тебе жизнь всего лишь одна,
Так ты и выпей чашу до дна,
Но только следи, чтоб никто не притронулся к ней.
Какая ни была бы жизнь,
А ты держись, а ты держись,
А ты держись, держись за эту жизнь.
Я и сейчас до конца не понимаю, почему при вполне благополучном течении моей жизни в семидесятых и начале восьмидесятых лет из меня выплескивались такие мрачные образы:
Думайте, думайте, думайте, в землю упершись рогом.
Думайте, думайте, думайте, земля эта проклята богом.
Землю туман окутал, близится тьма ночная…
Жизнь ты моя собачья, судьба моя сволочная.
Наверное, компромиссное встраивание в систему, обладающую значительными недостатками, вызывало подобную внутреннюю реакцию. И опять в этом есть что-то национальное.
В феврале 1985 года начался период ухода из жизни близких мне людей. Возрождение после первого удара характеризуется следующим оптимистичным образом:
Привет друзья. Привет друзья!
Как хорошо, что снова я
Похож на розовенький труп,
И смех змеится возле губ.
В 1990 г. умерла моя мама и словно разорвалась связь с какими-то жизненными основами. При этом в сознании возникли сразу три откровения.
Вначале я ощутил, что чей-то пепел давно стучит в моем сердце и осознал, что это мой собственный пепел. Являлось ли это ощущение сожалением о бесцельно прожитом времени? Может быть. Возникла ли при этом желание мести? Наверное, нет. Если только самому себе.
Более явственно я ощутил, что не хочу быть человеком!?... Я задал себе вопрос: может быть ты жить не хочешь? Может быть, но это другое, возник ответ.
Следует признать, что эта раздвоенность начала формироваться достаточно давно. Чего стоит, наполненный излишней бравадой, формулированный в конце семидесятых текст:
Обругайте меня шакалом.
Обзовите меня свиньей.
Не зовите лишь человеком.
Я не вынесу брани такой.
Пусть я буду ползучим гадом.
Или даже подпольной крысой.
Но не этим вонючим задом,
Благородством покрытым лысым.
Сейчас же мне, как престарелой особи животного мира, с дегенеративным характером человеческих свойств, впору лишь патетически восклицать: « Или я не человек больше?!».
Третье откровение было парадоксальным: «гармония в хаосе». Известно, что в древнегреческой философии гармония рассматривалась, как организованность космоса, противостоящая хаосу. Меня не смущала противоречивость этих понятий, тем более что огромное смысловое значение приобретал согласующий предлог. Это откровение соответствовало одному из ранее сформулированных мною принципов рационального мышления: В безвыходной ситуации ищи парадоксальное решение. Использование этого принципа нацеливает не на принятие парадоксального решения, а на расширение области поиска при разрушении традиционных ограничений.
Через три года я встретился с понятием «совершенная конкуренция» и осознал, что оно в чем то согласуется с третьим откровением. Лет через десять появился еще один аспект мысли: гармония в разнообразии хаоса. Следует отметить, что если откровение воспринимать как «Гармония в Хаосе», то возникает необходимость глобализации его трактовки…
К началу восьмидесятых лет ко мне пришло понимание фундаментальной порочности идеологической системы страны. При этом казалось, что система обладает весьма высокой устойчивостью. Я тогда считал, что существенное переформатирование системы может произойти не ранее двадцатых годов следующего века. То есть за пределами моего существования. Тем более, что после двадцати пяти, я лет двадцать жил с ощущением скорого ухода из жизни. И был согласен с девизом: «После сорока лет и жить-то неприлично».
Время шло, а с ним пришло осознание напыщенной глупости девиза. Сейчас я с каким-то тихим внутренним удовлетворением воспринимаю каждый относительно безболезненно прожитый день. При этом продолжаю безмолвно возмущаться лицемерно-ханжеской позицией значительной части противников эвтаназии.
Начало перестройки вселило надежду на гармонизирующее развитие страны. Однако методы реализации перемен смущали своим топорным характером. Чего, например, стоила развернувшаяся борьба с алкоголизмом? На фоне заскорузлых консерваторов свежо и революционно выглядели «говоруны-демократы», а «ранний Ельцин» заметно выигрывал у лукавого Горбачева. Резкое противостояние вызвали плохо согласованные действия путчистов. Активизировалось общественное сознание…
А потом при отсутствии ограничений, создаваемых прежней системой, начали с различной скоростью активизироваться человеческие пороки. На старом отечественном нравственном навозе выросла так называемая новая политическая элита.
К концу девяностых у меня сформировался определяющий ее образ: «Интеллектуально-воровская словоблудливая грязь». Понятно, что в отдельных случаях кто-то не блистал интеллектом, кто-то не занимался словоблудием, и, может быть, даже не воровал, а только изредка подворовывал, но… по-крупному. Но в целом этот образ казался мне тогда достаточно полным и устойчивым.
В настоящее время рассматриваемый контингент, на мой взгляд, ведет себя более выдержано и даже, за редким исключением, старается не злоупотреблять словоблудием. Поэтому образ элиты следует существенно подретушировать. Хотя, если отбросить эмоции и постараться оценить ситуацию реально, то необходимо признать более полное соответствие отечественной элиты современной общественной среде.
Кстати, оценки могли бы быть гораздо более позитивными, если отечественную элиту формировать по критерию любви к нашему отечеству. Правда при этом уместно привести парадокс, сформулированный мною в начале восьмидесятых: «Очевидно, что в жизни практически честных людей много. В то же время создается впечатление, что честных людей в стране практически нет». Имелось в виду, что по мере роста человека по административной линии при увеличении возможности влиять на жизнь страны снижалась возможность делать это честно, не нарушая корпоративных правил.
Вспоминаю, как в начале восьмидесятых у меня мелькало ощущение, что честный человек - это человек, ограниченный не только в поведении, но и в сознании. Понимаю, что причинами нечестного поведения могут быть самые разные человеческие свойства и обстоятельства жизни. При этом наиболее благородным вариантом, на мой взгляд, является честность, основанная на чувстве собственного достоинства. Однако неясно, сколько еще активного благородства осталось в нашем обществе.
Размышляя об отечественной элите, нельзя не вспомнить тезис, одно время амбициозно проповедываемый некоторыми лидерами политической элиты: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев». Поразительно, но тогда этот афоризм с подло искаженной трактовкой был радостно подхвачен нашей «прогрессивной общественностью». Хотя, на мой взгляд, очевидно, что для большинства населения чувство патриотизма является одним из факторов, позволяющих гармонизировать свой духовный мир.
Проблемное состояние с активной нравственной позицией российского общества следует объяснить чудовищными испытаниями, которыми подверглась страна в двадцатом веке. Я бы выделил семь основных периодов.
Первым периодом, возможно определившим характер дальнейшего развития страны, явилась Первая мировая война. Она выбила значительную часть патриотически настроенных молодых людей. Следует признать, что реальные боевые действия в первую очередь уносят из жизни наиболее активных, романтичных и смелых людей. Понятно, что, если при атаке немного задержаться в окопе, слегка замедлить бег, чуть раньше упасть на землю, то шансы на выживание несколько повышаются. И наоборот…
Катастрофический удар по стране нанесла Гражданская война. Любая война вносит, как минимум, искажение нравственных основ общества, но особенно безнравственна гражданская война. Вместо того чтобы компромиссно согласовать противоречивые интересы, политические силы с идиотской твердолобостью обрекают на лишения и смерть своих соотечественников.
Значительную пагубную роль сыграл период последующих репрессий.
В числе негативных последствий необходимо выделить снижение плюрализма мнений, самостоятельности и открытости гражданской позиции населения.
Колоссальные потери стране принесла Великая Отечественная война.
В то же время следует признать, что война вызвала существенную активизацию общественного сознания.
Период послевоенных репрессий носил, на мой взгляд, профилактически - сдерживающий идеологический характер. Они в основном были направлены на ограничение самосознания, развившегося в военные и послевоенные годы.
Период «застоя» характеризуется загниванием идеологической модели развития страны, массовым осознанием двойственности морали правящей верхушки и постепенным нарастанием протестных настроений с активизацией гражданской позиции.
Последний период – период деморализации (а точнее переморализации) населения в девяностые годы. Следует признать, что запущенные в этот период негативные процессы с переменным успехом продолжают свое развитие и в настоящее время. Конечно в собственной безнравственности человек во многом виноват сам, однако нельзя не учитывать деморализующего влияния жизненной среды во всеохватывающей полноте ее развития.
Сейчас, через двадцать лет после демонтажа отечественной идеологической системы, я осознаю, что она в принципе имеет право на участие в конкурентной цивилизационной борьбе. Конечно в более гуманных и адаптированных к современным условиям вариантах. При этом необходимо сбросить оковы классических марксистских догм.
Следует признать, что даже реализованная в СССР идеологическая модель, при всех её ужасных особенностях, внесла огромный вклад в развитие земной цивилизации. Так, её агрессивность в борьбе за мировое господство, вызвала опережающее развитие гуманистических принципов в капиталистических моделях. А отсутствие такого мощного агрессивного конкурента в настоящее время, ведет к размыванию этих принципов.
При этом общественное развитие с трудом идет по проблемным, как правило более сложным направлениям (например, экологическому), и нередко характеризуется малоконструктивными, а иногда и скандальными проявлениями. Причем повсеместно пышным букетом расцветает современное политическое лукавство. А сами политики нередко сбиваются в агрессивно-самоуверенные стаи.
Сравнительную оценку вариантов государственного устройства часто условно сводят к рыночной и нерыночной моделям с абсолютным приоритетом первой. Теоретически, используя различные классификационные признаки, можно выделить любое множество вариантов. Причем в зависимости от критериев оценки эффективности возможно значительное изменение приоритетности рассматриваемых вариантов.
Часто при сравнении эффективности предприятий с государственной и частной собственностью декларируют превосходство последней. В конкретной ситуации значение эффективности предприятия зависит от качества управления, конкурентной среды и множества других факторов. На мой взгляд, более правильна постановка вопроса о том, в каких условиях более эффективен тот или другой вариант. Причем используемый критерий эффективности должен отражать комплекс интересов, а не только интересы собственника.
И что же в итоге? Или более конкретно: что есть Истина?
Сейчас мне понятно, что справедливость конкретной истины обуславливается состоянием жизненной среды, в которой проводится оценка. Например, дважды два может чему угодно равняться в искаженном сознании. Воровской талант получит высокую оценку в криминальной среде…
Поэтому я уже не обращаюсь к Федору Михайловичу с вопросом: может ли какой-либо человеческий порок быть красивым. Понятно, что может. Вопрос только: в какой жизненной среде? И какую жизненную среду целесообразно сформировать человечеству?
Или не только человечеству?...
Когда мне было лет тридцать, я пришел к выводу, что понятием наивысшего уровня следует признать эффективность. Понимая, что есть общепризнанный конкурент, задавал себе вопрос: а как же любовь? В ответ
я или уходил в сторону, приводя понятие эффективность любви, или относил любовь к сфере другой оценочной среды.
Последние двадцать лет я осознал, что на самый высший уровень необходимо поставить гармонию. Нельзя не признать, что гармоничность любви звучит гораздо более приемлемо.
Под гармонией я понимаю оптимальное согласование различных интересов. При этом высшей целью функционирования (смыслом жизни) любых объектов можно признать их гармонизирующее развитие, то есть стремление к состоянию гармонии.
Некоторые методические размышления о гармонизирующем развитии вынесены мною в Приложение.
При предлагаемом подходе, например, национальную идею можно определить как оптимальное согласование интересов нации с интересами объектов внутренней и внешней среды.
Очевидно, что такое формулирование национальной идеи ставит множество проблемных вопросов. Так, неоднозначное решение имеет задача определения структуры национальной системы.
На мой взгляд, следует различать формальных и неформальных представителей нации. К неформальным представителям необходимо относить людей, органически осознающих свою принадлежность к данной нации, даже несмотря на отсутствие некоторых формальных признаков.
Реализацию национальной идеи целесообразно осуществлять, ориентируясь в первую очередь на неформальную часть нации. При этом необходим полный учет интересов всех структурных объектов национальной системы.
Можно выделить два основных направления гармонизации национальной системы. С одной стороны, это формирование внутренней среды, ориентированной на национальные особенности системы, а с другой стороны, - адаптация национальных особенностей к фундаментальным тенденциям развития внешней среды.
При этом целесообразно торможение внешних тенденций, негативно влияющих на эффективное развитие национального менталитета, проводимое как во внутренней, так и во внешней среде.
К числу первоочередных направлений повышения эффективности национальной системы, на мой взгляд, следует отнести соблюдение элементарных правил по снижению бытового загрязнения окружающей среды и обеспечению безопасности повседневной деятельности. Соблюдение порядка в быту имеет целый ряд гораздо более широких положительных последствий. И, наверное, не стоит считать, что это лишит нас некого национального шарма.
Очевидно, что необходимы сложные комплексные исследования современных национальных особенностей. Несмотря на раздутый жупел опасности национальной розни. На мой взгляд, наряду с национальной толерантностью следует развивать национальное разнообразие. Это направление хорошо согласуется с более общим принципом: гармония в хаосе природного разнообразия.
Мне, например, были бы особенно интересны результаты исследования нечуждого мне феномена придуривания, заключающегося в сознательной демонстративной иррациональности поведения. Такие проявления наиболее характерны для ищущих себя молодых представителей нации. Не меньший мой интерес вызвало бы изучение возможности использования этого феномена для повышения эффективности народного хозяйства.
Большое внимание привлекло бы исследование особенностей, позволяющих относить наш национальный менталитет к женскому типу. Не эти ли особенности привели к возможности дважды «охмурить» нацию в двадцатом веке? Почему-то хотелось бы избежать очередного губительного всплеска массовых иллюзий.
Следует особо подчеркнуть целесообразность стратегической ориентации на улучшение своей национальной системы, а не на ухудшение конкурирующей системы. Реализация этого принципа обеспечивает также возможность гармонизации систем более высокого уровня. Отклонение же от этого принципа, наверное, может быть оправдано при смертельных угрозах жизненным интересам национальной системы.
Тем более это может быть оправдано при угрозах жизненным интересам систем более высокого уровня. Так, Земля как система вправе ухудшить условия существования людей при агрессивном нарушении ими принципа согласования интересов. Именно по этому малоизученному опасному направлению развивается современная ситуация на нашей планете.
Обращаю внимание, что в качестве объектов анализа гармонизированности развития могут быть как системы более высокого уровня (включая Сверхвселенную), так и «неодушевленные» объекты.
Известно, что владельцы автомобилей вынуждены учитывать их интересы: необходимость заправки топливом, технического обслуживания, ремонта и т.д. Даже обыкновенный стул обладает собственными интересами. И он на своем языке пытается заявить об этом, когда скрипит под тяжестью грузного тела. Так что не надо людям монополизировать свое право обладать интересами и, главное, игнорировать интересы других объектов. Даже если эти объекты находятся в функциональном рабстве у людей.
А что же с завершением гармонизирующего развития конкретного человека?
Мой отец часто цитировал слова Н.В.Гоголя: «Грозна, страшна грядущая впереди нас старость…». Я же уже четверть века мысленно обращаюсь к более полному варианту:
«И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться! И похоже это на правду? Все похоже на правду, все может статься с человеком. Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости. Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом! Грозна, страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдает назад и обратно! Могила милосерднее ее, на могиле напишется: «Здесь погребен человек!», но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости».
Конечно, Николай Васильевич создал эпатажно-утрированный образ. Но если отойти от литературного образа, философский смысл текста только усилится. Правда, вызывает некоторое сомнение определение мягкости юношеских лет.
И возникает вопрос: а как же гармонизирующее развитие? Как не растерять по дороге жизни «все человеческие движения»?
И достаточно ли этого для гармоничного завершения человеческой жизни? Ведь чем успешнее идет борьба за повышение продолжительности жизни, тем больше численность людей, переходящих в состояние распада личности. Нередко возникают чрезвычайно болезненные состояния, которые «гуманисты» стараются всячески продлить. Усиливается проблемный характер жизни. Очевидно, что возникает необходимость комплекса мер по внешней поддержке этого этапа.
Еще в 1993 г. мне было ясно, что статья 7 нашей Конституции должна быть дополнена конкретным пунктом: каждый гражданин Российской Федерации имеет право на гармонизированное завершение жизни. Естественно, что кроме такой декларации необходима детальная законодательная проработка этого положения. Причем человеку должно быть своевременно представлено право выбора типового варианта развития этого процесса. Ведь порой создается впечатление, что древние обычаи ускорения ухода на «тот свет» дряхлых и больных стариков более гуманны, чем современные методы врачебного надзора, которые в значительной степени сориентированы на обеспечение медицинского целомудрия.
А пока остается надеяться на естественную гармонизацию заключительного этапа своего развития…
И главное,- пожелать подрастающим «умникам» больше ценить жизнь и внимательнее относиться к проблемам, как минимум, собственного гармонизирующего развития.
21.11.2015