И аз воздам!
Мужчина знал, что с рождением ребёнка жизнь изменится, но первые три месяца мальчик баловал родителей: ел и спал круглые сутки. На четвёртый он начал требовать внимания, чтобы родители агукали вместе с ним оба или порознь. Спать стал меньше.
Выручили привязанные рядом погремушки, и вновь воцарилась идиллия, ещё месяц прошёл относительно спокойно. Неоценимую помощь оказали памперсы: избавляя от сырости, давали возможность спать ребёнку, а поэтому и родителям.
Вдруг всё изменилось: мальчик простыл, умудрился выловить сквозняк, несмотря на закрытые окна и открываемые лишь поочерёдно двери.
Отец с матерью познали ад.
Ребёнок постоянно орал, принимал лекарства, подмешанные в детское питание, пил микстуру, замолкал на время, но казалось, всего лишь набирался сил для следующего раунда. К вечеру кричали уже отец с матерью: друг на друга, на жизнь, ставшую такой муторной, и даже без причины.
Сумасшедшую ночь сменило утро, и больной наконец заснул. Упали и застыли родители, воспользовавшись моментом.
Разбудил их крик: этот раунд остался не за ними.
Им повезло лишь в одном: кошмары начались в выходные, и мучились родители по очереди.
Супруг с тревогой думал, что будет, когда утром он уйдёт на работу в издательство. Мрачный прогноз заставил принять удар на себя, дав жене возможность выспаться: отец вызвался на ночное дежурство.
Женщина заснула, как провалилась в пропасть, а родитель включил телевизор и стал прохаживаться по комнате, покачивая повизгивающий живой комочек.
Двое мужчин спорили и время от времени поглядывали с экрана на телезрителей, словно ища поддержки. Мужчина недавно написал рассказ на обсуждаемую тему, и поединок теолога с агностиком или даже атеистом заинтересовал.
Необычные агуканья заинтересовали и ребёнка. Одно нахрапистое, отрывистое как наскакивало на другое – ровное, спокойное. Так мог звучать вездеход с лёгкостью преодолевающий препятствия, несмотря на пули, отбивающие дробь о борт.
Журналист забылся настолько, что начал мысленно помогать то одному спорщику, то другому. Он удивился, когда схватка неожиданно закончилась, и ещё больше тому, что сын заснул без всяких усилий с его стороны.
Отец осторожно уложил ребёнка в кроватку, подул на лицо, когда тот недовольно сморщился. Лицо разгладилось, и улыбка спящего сына отпустила мужчину на заслуженный отдых.
Он рухнул в кресло и задумался над смыслом жизни. Неожиданно для себя продолжил спор, пока усталость не взяла своё…
Бог смотрел на коленопреклонённых посланников своих, видел их затылки, видел и содержимое мозгов. Знание убедило его в правильности задуманного: выбор должен быть не только у него!
- Я отправляю вас на землю донести мои мысли. Вы отличаетесь, и по-разному изложите их. Надеюсь, доведёте суть до жителей. Доводы просты настолько, что поймут. Разные люди, в этом проблема. И знанием пользуются по своему усмотрению. Донесите заповеди.
Слова убедили больше говорящего, чем тех, кому предназначались. Он понял это, грустно улыбнулся и добавил:
- Ангелы мои, численностью тринадцать, не делю между вами территорию и людей, живущих на ней. Помните, что лишь заповеди незыблемы. У кого больше получится привлечь к вере, та и будет истинной. Прошу только, чтобы люди не убивали друг друга при выборе и после него! Убеждения не должны стать камнем преткновения!
Работа предстоит трудная и даже опасная. Результат проявится через столетия. Это много для людей, но не для вас. Идите и выполните то, что я не сделал в своё время.
Адам и Ева не сумели остаться в раю, и теперь в него попадают души достойных людей. Вам надлежит сделать так, чтобы как можно меньше ввергалось в ад. Вам предстоит улучшить человечество!
Ангел не торопился. Он не одно десятилетие доносил истину страждущим. Это был тот случай, когда поспешность приносит лишь вред. Кто-то сразу верил сказанному, а кого-то приходилось убеждать. Последних оказалось больше: тяжёлый быт сделал людей недоверчивыми. Как ни странно, рабы легче поддавались внушению: угнетённым хотелось хоть когда-нибудь обрести счастье.
Он начал свой путь с Иерусалима, шёл, куда ведут глаза, и не слишком задумывался над направлением. На ночлег останавливался, где застанет ночь, и только зимой искал приют.
Ангелу нечем было отблагодарить людей, лишь словами. Он делился знаниями и точно знал, что оставил после себя поверивших ему или хотя бы задумавшихся.
Посланник добрался до римской империи и понял, что здесь уже побывал кто-то из его коллег.
«Надо же так извратить задание! - подумал он, услышав разглагольствования подвыпившего римлянина. – Какой Зевс? Какие боги? Это кто же повысил ангелов до богов, а всевышнего главным над ними назначил и Зевсом назвал? Что делать теперь мне, слушая эту ахинею?»
Он не стал ничего придумывать, продолжил излагать истину, как понимал её.
Прошло много лет, пока разбросанные им семена знаний дали всходы. Лишь убедившись в этом, посланник покинул Рим. Он и в кошмарном сне не мог представить, что скоро здесь начнут уничтожать сторонников его теории, что целенаправленная жестокая травля не сумеет погубить весь посев и лишь частично выжжет незащищённые участки.
Слухи догнали проповедника по пути на восток, и он с опозданием узнал, что произошло в римской империи, как тяжело приживается его теория. И тогда он решил начинать с правителей: если верховный начальник примет его сторону, то и жителям будет проще.
Русь удивила не меньше, чем Рим: и тут кто-то из посланников уже отметился. Люди поверили во что-то непонятное и назвали себя язычниками. Пришлось добиваться встречи с князем Владимиром.
Овчинка стоила выделки: ангел потратил больше сил в поисках аудиенции и мало на переубеждение умного человека.
Миссионер успокоился лишь после крещения Руси. Удалось, как нельзя лучше, но зашевелился червячок, заставивший задуматься: подозрительно легко получилось переубедить людей. Вспомнилось римское кровопролитие, и добавило сомнений. Он решил вернуться туда, откуда начал. Проверка должна была успокоить или побудить изменить тактику. Повторному витку, ревизии предстояло избавить его от сомнений.
Он не спешил, надолго останавливался в крупных городах, чтобы как можно больше людей наставить на путь истины. Это было целью, а не скорость передвижения.
Вернувшись к месту начала паломничества, посланник узнал о новом, неизвестном ему вероисповедании. Люди кроме его веры познали другую, и многие признали её. Бога они называли теперь Аллахом, а библию – кораном. Различий оказалось меньше чем сходства, будто кто-то пересказывал его проповедь, но изрядно подзабыл, путал слова и придумывал новые.
Имам вразумительно объяснил суть вероисповедания и уставился на незнакомца, оценивая впечатление от сказанного.
Проповедник встретился взглядом с верующим и оторопел: местный оракул, оказывается, агитировал принять его веру. Кто-то из ангелов породил религию, как понимал, доморощенный муэдзин продолжил его дело и теперь призывает новобранца к молитве!
Ангел кивнул, попрощавшись, и спешно удалился.
«Одумайся пока не поздно, неверный! – раздался голос из-за спины. – Аллах покарает тебя!»
«За что боролся, на то и напоролся!» - вспомнил ангел, услышанную где-то поговорку, вздохнул, и мысли его приняли новое направление.
Он шёл и думал о превратностях жизни на земле: «Должно было появиться тринадцать религий. Местные миссионеры привнесли своё. Что-то забыли, что-то сознательно изменили, и появились новые религии. Бог перемудрил, нужно было одного ангела отправлять!»
Он прикрыл рот ладонью, почувствовав богохульство, перекрестился. Мысли крутнулись, но не поменяли направление: «Гораздо больше вероисповеданий появилось на земле и не факт, что все делают людей лучше!»
Посланец Бога не знал, что даже его творение – христианство - уже раскололось на три части: православие, католицизм и протестантизм.
Настоящим потрясением для ангела стало известие, что в Европе собирают войско для крестового похода. Тогда он вновь подумал, что что-то пошло не так. Мало того, один из посланцев сотворил непотребное. Именно один, а не два или три. Один – и это много, и это нонсенс, чтобы ангел проповедовал откровенно противоположное. Кто-то из них стал изменником!
Любопытство и желание повлиять хоть как-то на события погнали его вперёд, заставив забыть о главной цели.
Христианство поглотило Европу, но приняло такие формы, что ангел оторопел, узнав об извращениях. Он никогда не говорил про иезуитство, а оно осветило религию кострами. Не простыми: на них сжигали еретиков.
Ангел узнал новые слова: чёрт, сатана. Про еретиков понял сразу, но кто такой дьявол, пришлось уточнять. И зря, потому что самого объявили еретиком, долго пытали, и получилось, что он, если не сам дьявол, то его пособник. Его приговорили к сожжению на костре.
Всевышний, похоже, не собирался упрощать задачу и не вмешивался. Ангел впервые познал настоящую боль и буквально понял фразу, что ничто человеческое ему не чуждо.
Его – полуживого – привезли на телеге к месту казни. Что-то говорили, спрашивали, а он лишь мычал в ответ.
Людская толпа заполнила площадь. Такие зрелища собирали множество зевак. Кто-то наслаждался бесплатным представлением, другие сочувствовали осуждённому – не верили в его вину. Остальные тешились мыслью, что есть люди, которым хуже, чем живётся им.
Еретика привязали к столбу над огромной кучей хвороста. Зачитали приговор. Сознание покинуло ангела, он не слышал, но слышала толпа и заполняла паузы одобрительными криками. Последний – всеобщий вопль – раздался, когда палач поднёс факел к хворосту.
В чувство приговорённого привёл огонь, начав жалить пятки: костёр разожгли снизу, он разгорался неохотно и выбирал сухие сучья.
«Сейчас, прямо сейчас, - думал обречённый на муки, не потеряв надежду, - я вознесусь на небо. Буду первым, кто предстанет перед Богом с отчётом! Что-то не так в этом эксперименте! Я же спрошу, и пусть ответит! Он создал людей, но кто создал нас, ангелов? А кто - его?»
Пламя перестало жалить, начало колоть, и ход мыслей поменялся:
«Я буду первым, кто вернётся. Как больно! Он знает, что такое несправедливость? Тело страдает – это одно. Душа? Другое! А если вместе? Боже, за что ты так с нами? Прости, с людьми?
Ангел взвыл. Одна мысль утешала: он первый!
Вдруг кто-то из толпы прокричал, что не так давно на Голгофе распяли похожего чёрта, и всё равно еретики как саранча разлетаются по миру. Тот истёк кровью, а этот сгорит здесь и сейчас! И не последним будет.
Силы покидали ангела, но мозг продолжал искать выход. «Кто же из нас тринадцати стал сатаной? Призовёт Бог, тогда и узнаю, - подумал он и тут же отверг предположение. – Все и так поймут: вернутся лишь двенадцать!»
Огонь нашёл в кострище добычу податливей, и пламя взметнулось, уцепившись за одежду уже на плечах. Угасающий разум ангела возмутился:
- Я хотел, как лучше! Люди! В каждом из нас сидит Демосфен, иблис! – он вспомнил чужое для этих мест название врага человечества в надежде, что хоть кто-нибудь поймёт его. – Не слышите? Я демон и ангел в одном лице! Как и вы! В человеке заложено всё: и хорошее, и плохое. Лишь сомнения извлекают истину на обозрение! Выбирайте, что вам больше подходит! Хорошим быть труднее!
Огонь добрался до волос на голове, и ангел вдруг заорал: «Мама, помоги, прости меня! Это я заставил людей делать выбор из очевидного, а потом из сомнительного. Мало того, подсказывал. Я ведь хотел, как лучше!»
Огонь не сумел заткнуть умирающему рот, и он прокричал в последний момент:
- Люди, что бы вы не делали, это будет ваш выбор!
- Сам уже отец, а всё мать зовёшь, жалуешься. Уймись, дай поспать. Хотел мальчика? Родила. Вот и займись новым членом… общества, - проворчала как в бреду женщина, разбуженная стонами мужа. Усталость и постоянное напряжение извели её. – А что ты чёрт, это для меня не новость.
Она высказалась и вернулась откуда прибыла – в сон.
Заплакал ребёнок. Вопли мужа смогли разбудить измучившуюся женщину, но у детского писка не получилось.
Услышал отец. Он почему-то рванулся не к кроватке, а к ноутбуку. Вывел его из спящего режима и настучал несколько строк.
И взрослый, и четырёхмесячный человек через несколько минут улыбались. Один, потому что уже никогда не забудет приснившийся сюжет, а другой добился своего.
Отец знал, что проснулся сын от голода: наконец-то заработали лекарства, и памперсы гарантировали, что не из-за сырости. Он воткнул в кричащий рот соску, надетую на бутылочку, и заблаговременно сцеженное молоко попало к адресату.
Через полчаса главе семейства можно было спать, но сон пропал, и мешала разыгравшаяся фантазия. Она скрасила кормление и теперь не отпускала.
Молодой человек вернулся к ноутбуку и начал набивать текст с помощью бесшумной клавиатуры. Пальцы едва поспевали за мыслями, а те давно сложились в предложения.
Под утро он откинулся в кресле и облегчённо вздохнул. Писательский зуд прошёл, но появилась необходимость в редактуре. И та приносила удовлетворение. Было приятно сознавать, что исчезают в реке подводные камни, а с ними буруны. Она превращается в равнинную – плавную и полноводную. Необозримая голубая гладь пропадает где-то вдали, и только ты знаешь, когда река слов повернёт, изменит направление неожиданно и потому приятно.
Жена проснулась, зевнула.
Супруг попросил:
- Почитай рассказ, оцени.
Молодая мать возмутилась:
- Побойся Бога. Я поспала, но не выспалась.
Она не дождалась ответа и смягчила отказ:
- Озвучь конец, я ведь знаю твою манеру ставить заметную точку. Последняя строчка как квинтэссенция. Остальное потом доберу.
- Там есть поворот!
- Какой ещё поворот? Читай!
- «И аз воздам!» - процитировал супруг.
- Правильно, каждому Сеньке по шапке. Кому пыжиковую, а кому ондатровую днём узнаю. Отстань, будь друг, - она подвела черту и отвернулась. – Боевик, что ли? – пробубнила еле слышно.
- Нет. Вольная трактовка происхождения религий. Если точнее, что нужно выполнять заповеди.
- Для этого не обязательно верующим быть, достаточно совесть иметь.
Женщина зашевелилась, примащиваясь, и всё же задумалась.
- Про ад писал?
- А как ты думаешь? Конечно!
- Это правильно. Все, и Фома неверующий в том числе, должны знать, что за непотребное могут настучать по башке. Так уж устроены люди, так доходчивей. Страх – блюдо не такое уж плохое, как говорят, если наказание адекватно.
Женщина высказалась шёпотом и притихла. Она никогда не храпела, а сейчас даже сопела еле слышно, боясь разбудить малыша.
*****