О смерти Стива Джобса я узнал, как и другие, не от него лично. Вдруг часто мелькавший с каким-то модным прямоугольником в руках человек в овальных очках и самый-самый известный в мире бизнесмен, казавшийся мне в маленькой ободранной московской квартирке бессмертным, вечным, имеющим все для того, чтобы менять почки и сердце, не может за миллиарды долларов купить то, что нельзя заменить в его умном организме. Часы бытия добили свои последние бим-бом, и Стив ушел в новый путь. И тут ты понимаешь, что вся прибыль мира и самые дорогие достижения не идут в сравнение с ценой еды жизни. Вкушение этого дарованного Богом радования бытия есть высшая цель, которая приводит нас из темной утробы матери. В мир, где самое главное — даже не сама жизнь, а то, что внесешь ты ею в мир других людей. И будет ли это гаджет, или таки сеяние добродетели — ты решаешь в последнем чертоге перед тем моментом, когда уже навсегда отойдешь от мира в деревянном прямоугольнике.
Приближение смерти — достаточно неприятное ощущение, ты слышишь, как тикают часы твоего уходящего времени, и ничего не можешь с этим тиканьем поделать. Ложишься в кровать или даже едешь на дачу, они тикают — эти, как кажется, страшные часы твоего ухода. Ты озадачен, ты пытаешься понять, почему именно ты выбран для того, чтобы услышать последний ход убегающего времени, а не кто-то другой, пьяница сосед, или подлец милиционер, берущий взятку. А именно ты. Но в этой панике, спешном саморазборе таки есть шанс сложить все уже пережитое в пазл, который очертит контуры твоего бытия — по-другому быть не могло. И становится не важно ни то, что ты скопил, ни то, что заработал, важно — как ты ощутил саму жизнь, вкусил ли ты ее сладость, или только дергал рычаги, дающие тебе прибыль, чтобы посетить магазин или залить в бак машины бензин. Как ты съел свою жизнь, кто в какой-то момент получил от твоей жизни импульс, зажегся и изменился. И, возможно, изменил тех, кто тоже ищет свой путь.
Пожалуй, лучше всего описывает и измеряет то, насколько точно ты осознал причины, которые приведут тебя к смертному одру, простое старинное слово — отдание. Не брание даже в аптеке спасительных таблеток, а именно отданные тобой твои же жизненные часы. Другим людям. Которые тоже отойдут в мир иной, может, чуть позже, а может, раньше, но именно твое вложение в них, в ближних и дальних людей. Ибо именно в них ты продолжишь свое бытование. Обретешься в их памяти, их постижении того, что жизнь дается не для счастья, а в осчастливливание других. Многие матери уходят в мир иной с этим ощущением, и именно это заботит их — успение после отдания.
Так случилось, что со смертью я знаком с самого детства. Она постоянно находилась и находится рядом, так судил Всевышний. Вот недавний уход очень красивой и молодой девушки, которой мы сначала пытались помочь, но, осознав невозможность, по сути помахали ей перед самым отходом в рай, еженощно дежуря у ее кровати, читая молитвы и псалмы. Когда здесь уже осталось для нее три глотка воздуха и ее рука начала хладеть в моей руке, я понял, что ей не был страшен этот переход из мира, где есть красота и не красота, в мир, где все имеет иное значение — где важно лишь то, что у тебя внутри выросло. Какое сердце взрастил ты, прежде чем остановила его белая рука вечной спутницы жизни.
И когда я слышу, как говорят, что любят жизнь, искренне не понимаю, за что и почему ее надо любить, ведь жизнь дана, чтобы созидать любовь — значит, надо любить не свою жизнь, а чью-то еще жизнь, не имеющую возможности созидать и отдавать часть себя — ибо она не познала любви.
Сострадание и милосердие есть высшая добродетель, которая позволит каждому подошедшему к порогу жизни не страдать от того, что последние ее глотки даются в самый-самый неподходящий момент. Вызреть для этого момента и есть то, что дает надежду. Если есть знание, что жил иных ради. И путь в мир иной будет осмысленным, дальше есть еще дорога...