Обожаю этих людей-находок, к которым не испытываешь ничего, кроме упомрачительной душевной близости; с ними хочется не обмениваться сплетнями, смайлами, фотками, а делиться внутренностями, своей природной начинкой - тем, что в горле комом сидит, рвется наружу, дребезжит в голосовых связках; всеми идеями, выводами, умозаключениями, разочарованиями, и знать, что ты всегда будешь понят правильно. Которым скажешь: «Я сегодня не сплю, у меня ночь открытий, и это чертовски завораживающая магия, это круто, веришь?», а они ответят: «Мне это так же волнующе знакомо, самого прошлой ночью так накрыло, полтетради исписал, почитаешь?» И эта идентичность, своеобразная одинАковая одинОковость, - она так роднит на самом деле, от этого из всех внутренних желез выделяется такое хмельное счастье, такое душистое душевное тепло; это такая щенячья радость, что наконец-то нашелся человек, находящийся с тобой на одной фазе, в одной обойме, и что если выстрелит – то с такой отдачей, что рухнут к чертовой матери все колизеи и стоунхенджи.
От этого мальчика-светлоносца тоже веет осенью, нетрезвой и чертовски уставшей. У него так же из кончиков пальцев сочатся мысли, косыми стежками ложатся на бумагу. Мы с ним умственные одиночки: мы такие живые, в нас так много всего, мы переполнены до краев, как бочонки с поднявшимся дрожжевым тестом; мы давимся своей незаурядностью, эксклюзивностью и непременной исключительностью, мы такие, черт возьми, особенные и уникальные; но всё, чего мы жаждем в этой жизни – так это найти таких же придурков, как мы сами, чтоб было с кем поделиться этой огромной кучей наших глупостей и гениальностей. Мы – сами себе встроенные датчики, фильтры, кондукторы и таможенники; у нас глаз намётан, рука набита и шаг уверен; нам любой океан по колено и в любой истории мы только в главных ролях – на меньшее мы не согласны, да и тонкость душевной организации не позволить вовлечься во второсортное дело. Только вот куда нам деваться-то, таким борзым? Куда складывать все эти стопочки-папочки наших жизненных хроник, если в каждом углу сидит по раскормленному судье в выцвевшей рясе и со щербатой улыбкой выносит приговоры: это сжечь, это скомкать, это вычеркуть и забыть, а это вообще никому нахрен не нужно. И Кто-то сверху, устало морщась и потирая виски, говорит измученно: «Детки, ну что ж вам не ймется-то? Отчего вам не сидится тихо в уютном мирке, который Я вам выстроил? Всё копаете, фильтруете, перебираете нити, отделяете чечевицу от золы, фальшь от правды, слагаете тексты и мелодии, а только для кого это всё?» И так и хочется крикнуть небу во всю глотку, чтоб затряслись все шары атмосферы, кометы и спутники самых дальних планет: «Да если мы будем молчать, то это всё взорвется в нас, как атомная бомба, как ядерный реактор, как кипящая лава; так что раз дал нам рабочие руки и развитый речевой апарат, то уж не обессудь.»
июнь 2012 года