Не важно в каком городе наша машина, лавируя среди снегоуборщиков, целеустремлённо продвигалась к работающим, ярко освещённым супермаркетам. Кое-где раздавались клаксонные визги, не спящие пешеходы нервно вздрагивали, но продолжали идти, уткнувшись в тротуар. Бродячие собаки, эти безжалостные банды цивилизации, высматривали одинокую жертву, сподобившуюся наконец-то поесть в одиночестве истекающие жиром сосиски или бекон. Псы повиливали роскошными мётлами хвостов и зачарованно смотрели на дымящие трубы кочегарок, словно греясь этого одним их видом.
Джон остановил наш "ниссан" у мусорного бака, закурил и дал деньги, раскрыв богатый портмоне. Харкнув в окно, он хлебнул колы, для чего-то порылся в бардачке, словно его не касалась ни выпивка, ни жратва.
-Джон, ты чего-то сегодня не такой, как обычно! Уж не убил ли кого?
Парень, выглядевший бугаём ого-го каким в этом стареньком автомобиле, криво усмехнулся и нажал на клаксон. Один из прохожих дико заматерился, от чего Джон аж подпрыгнул в сидении.
-Ну давай, посылай меня к свой сраной бабушке! - Мой напарник был явно не в себе. - Думаешь, я также должен жить-прозябать как ты, шарахаться по этим вонючим улицам, от которых как от чумных бегут те же китайцы!
Прохожий ударил ногой по переднему колесу и поплёлся дальше.
-Скажу тебе, Димон, от чего я сегодня такой: проезжаю с работы по Ленинградке, вижу: в помойке негритоска копается в гнилых продуктах. И это в нашем городе, где зарплату выдают в праздник и то частями! А им в этой Америке своих помоек не хватает, что ли? К нам прутся, у нас наверно вкуснее... - и Джон ещё раз сплюнул в окно.
Я вышел из машины и побрёл по гололёду отовариваться. Два раза поскользнулся, вспоминая добрым сердцем местный ЖЭК, но молодое тело, тренированное в спецназе не дало чему-то поломаться. Войдя, я был ослеплён ярким светом. Охранник из под густых рыжих бровей подозрительно взглянул на меня и подался смотреть ТV. Шёл пятичасовой выпуск новостей. Грудастая дикторша с вызывающим тембром голоса вещала, что шесть больных сгорело в таком-то психоневрологическом интернате. Мол, подробности ждите утром...
Выбрав бутылку "Смирновской" и две упаковки сосисок, я двинул к пустой кассе. После долгого ожидания, к кассе двинул охранник.
-Чего не спиться то? - он обдал меня горячим дыханием прокуренной глотки и постучал по клавишам счётного аппарата.
Я промолчал. Боец охранного бизнеса уселся и тут под ним сломалась ножка стула. Он всем грузным телом, с поднятыми вверх руками рухнул на кафельный пол. Я так заржал, что заболело в печени. Прибежавшая кассирша испуганно суетилась возле охранника, уныло скуля: "Вовочка, Вовочка..."
Посмотрев, что расплатиться мне сегодня не удастся, я с неоплаченным товаром двинул к выходу. За спиной было всё то же причитание рязанской бабушки. Жадно мне захотелось поссать. Так захотелось, что хоть отруби...
Смешной походкой я добрёл до Джона. Тот веселился под гангстерский рэп, хлопая в ладоши. Я бросил пакет на заднее сидение и отошёл в сторону. Как назло поток движения был нескончаемым. Я плюнул на "оblico morale", расстегнул штаны и выпустил струю.
Получив долгожданный выход отслужившей жидкости, я сел в машину и мы двинули в обратном направлении. В эту беззвёздную ночь мы отмечали Хэллоуин, назвав кучу бесшабашных девок всевозможной расцветки. Предстояла ночь удовольствий и выброса адреналина.
После получасовой езды Джон резко дал по тормозам.
-Смотри, ОНА!- дико он заорал и стал показывать куда-то во тьму. Я прищурился, но ничего не увидел. Достав из бардачка фонарь, я посветил во тьму. У мусорного пака, вывернутого как-бы наизнанку, возилась женщина в фуфайке и чёрной вязаной шапке. Прибавив света, я понял, что это та самая негритянка, о которой мне толковал взволнованный Джон.
Мы вышли и подошли ближе. Женщина перебирала связки с бананами и виноградом, между делом откусывая от знатного батона колбасы кусок за куском. Взглянув на нас, она с явным акцентом произнесла:
-Закурить есть?
Джон подал ей сигарету. Трясущимися руками она закурила, сплюнула и уселась на свою тележку.
-Ты кто? - диковато спросил Джон, буквально впившись взглядом в этот странный человеческий объект. Джон когда-то воевал в Чечне и у него проблемы с головой. Часто он забывает где живёт и для чего. Масштабная амнезия, короче...
Негритянка с прищуром посмотрела на него и сквозь зубы буркнула:
-Люсия я. А чё, не видно что и как?
Мы все трое заржали как кони.
Глубоко вздохнув, словно захлёбываясь от переживаний, Джон мне сказал:
-Отдай ей бухло и закусь. Если уже негры по нашим помойкам начали лазить, то не за упокой же нашей родины теперь пить. - и молча побрёл к своему "ниссану"...