Держи меня, мама, пока я не зарылась носом в это жижу липкую,
под босыми ногами я не чувствую почвы, ступаю по мокрым стёклам.
Эти колкие выпады, распахнутые воротнички, слова-крючки, слова-депрессанты -
всё отточенным леденцом режет нёбо. И черта с два кто спросит, мама,
отчего у меня по ночам жжет в кончиках мизинцев так, будто легонько по милиметру надрывают ногтевую пластину.
Я осталась сама себе, как потёртый чемодан без ручки.
Лучше бы меня забыли на грязном пустом вокзале - там бы мне было гораздо уютнее, чем здесь -
в засаленных растянутых шортах с задернутыми шторами
в крошках и обертках от дешевых барбарисок мне совсем не становится легче.
Мама, мне так и не дали им надышаться. Оборвали все трубки, бинты, швы разодрали напрочь.
Из этих дыр валит густой сизый дым, обволакивает туманом виски и скулы.
Во мне киснет ноябрь, мама.
май 2012 года