15.1
Новогодний сон
http://www.proza.ru/2015/01/06/499
1.
Дед Мороз как ни в чём не бывало лежал в старой пожелтевшей от времени картонной коробке. Это была не нынешняя говорящая игрушка, напоминающая Санта Клауса. Нет, в нём чувствовался дух сурового лесного жителя. Большая белая окладистая борода, шуба и шапка с потускневшими от времени блёстками и лицо, сделанное не из пластика или целлулоида, как у старинных кукол, а, скорее, из керамики – твёрдое на ощупь и совсем не тронутое временем. Шестилетняя Машенька с мамой и бабушкой специально ходили в свой разбитый войной домишко, чтобы достать из заваленного подпола ёлочные игрушки.
- Чуяла душа моя, не хотела здесь дом строить, - причитала пожилая женщина, загружая в тележку свои пожитки. – От этого аэропорта и раньше ни днём, ни ночью покоя не было. А самолётов не стало – пушки подкатили. Хрен редьки не слаще. Разбили дом, теперь живём на птичьих правах незнамо где. Лучше бы и меня вместе с домом…
- Ой, не надо, мама! – останавливала её дочь. – Главное, что живы все. А Донецк мы отстроим после победы. Не зря мой Дима пошёл в ополчение. У них теперь настоящая армия…
Год был военный, и ёлку в квартире не ставили. Зато в подвале, где жильцы девятиэтажки прятались во время артналётов, один уголок убрали лапником и ёлочными игрушками, а Дед Мороз занял здесь подобающее ему почётное место. Труба от печки-буржуйки была выведена прямо на улицу, и если разжигали огонь, то в помещении становилось тепло и уютно - даже после сильных бомбёжек, когда отключались свет и отопление. Огонь в топке небольшой печи и запах хвои создавали иллюзию мирной жизни, праздничное настроение, и ребятишки с восторгом гонялись друг за дружкой в полутьме, прячась среди многочисленных лавок и раскладушек, которых здесь было великое множество.
- Это боевой Дед Мороз, - рассказывала внучке бабушка, - он всю Отечественную войну прошёл с твоей прабабкой, моей матерью, а меня тогда ещё и на свете не было. Говорила мне она, что игрушка эта приносит в дом счастье. Вот и муж её, твой прадед, вернулся с войны целым и невредимым. А всё потому, что каждый раз в новогоднюю ночь загадывала она желание. Четыре года шла война, четыре раза просила Деда Мороза твоя прабабушка – чтобы вернулся её ненаглядный, чтобы не убили его. Сбылось всё тогда, но вот опять пришла беда неминучая. Снова твой отец воюет с проклятыми бандерами. Чтоб им всем пусто было! Откуда только эта нечисть берётся?!
- Бабуля, а давай и мы загадаем желание, чтобы папа живым вернулся, - раздумчиво проговорила Маша.
- Загадай, внучка, загадай, моя хорошая, - ласково улыбнулась старушка и убежала по своим делам. А когда вернулась, появились у Машеньки новые вопросы:
- Баа, а почему твоя мама не молилась Богу? Бог ведь всё может, он главнее Деда Мороза, нам в садике говорили.
- Ой, этот ваш садик! Не поймёшь ты, наверное… В те далёкие годы детей учили, что Бога нет, и молиться Ему запрещали. Вот и получилось, что Снегурочка с Морозом стали для ребят самыми главными волшебниками.
- А почему мама сказала, что в садике я должна зваться не Машей, а Марусей или Маричкой?
Бабушка посмотрела в голубые, будто у куклы, глазёнки любимой внучки, прижала её к себе и, вытирая набежавшую слезу, прошептала чуть слышно:
- Всё, нет больше твоего садика. А ты теперь всегда будешь Машей, Машенькой. И писать, и читать научишься на родном языке, умной и красивой будешь. Вот за это воюет твой папка. Помолись, чтобы вернулся он с войны живой и здоровый.
- Нетушки, лучше я поговорю с Дедом Морозом, он мой самый любимый волшебник. А ещё попрошу у него коробку конфет на Новый Год. Вот!
- Эка, куда загнула! – всплеснула руками бабушка. – Тут вон за крупой вчера полдня простояла в очереди, а ей конфеты подавай. Барыня!
2.
В Новогоднюю ночь легли спать в квартире, но привычно завыла сирена, послышались взрывы, и взрослые вместе с Машей спустились в тёплый обжитой подвал. Девочка, укутанная в бабушкин пуховый платок, пробралась в уютный тёмный уголок и прикорнула рядом с боевым Дедом Морозом, который стоял, будто на часах, охраняя сон маленькой своей хозяйки.
Проснулась она оттого, что кто-то взял её за руку. Открыла глаза и увидела рядом с собой настоящего лесного волшебника. Живого, с бородой и огромным мешком, в котором лежали подарки для детей и взрослых, не потерявших детскую веру в обаяние Новогодней ночи.
- Вставай, красавица, - негромко промолвил Дед Мороз. – Сегодня у нас с тобой много нужных и важных дел. Ты славная девочка, и я решил ненадолго сделать тебя доброй феей – моей внучкой Снегурочкой. Согласна?
Машенька почему-то сразу поверила новогоднему герою, который принёс в мир столько добра и радости:
- Конечно, я согласна. Только ты, дедушка, подскажи мне, что надо делать, ведь я никогда не была волшебницей.
Дрова слегка потрескивали в печке. Люди спокойно спали в уютном подвале, а Дед Мороз взял за руку преобразившуюся нарядную Снегурочку и вывел её на улицы осаждённого города. Оба они имели твёрдое намерение нести красоту и счастье в наш несовершенный подлунный мир.
- Скажи мне, - спросила Маша, - зачем люди убивают? Ведь столько земли вокруг. Мир прекрасен - живи и радуйся! Я хочу, чтобы все любили друг друга и были счастливы.
- Этой ночью ты можешь всё, - ответил ей лесной кудесник. – Попробуй. Может быть, у тебя и получится хоть что-то изменить к лучшему.
Они сели в волшебные расписные сани, усыпанные играющими в свете луны драгоценными каменьями, и чёрные, будто звёздная ночь, кони с золотыми гривами понесли их - куда глаза глядят.
- Смотри, внучка. Перед тобой самый страшный грешник. Сейчас он спит и похож на нас с тобой, но это ужасный закоренелый преступник. Загляни в его чёрную душу. Неужели ты сумеешь исправить это ничтожество, сделать из него умного и доброго ЧЕЛОВЕКА, достойного носить это высокое звание?
- Попробую, - ответила девочка. – Сначала калёным железом я выжгу из него чувство высокомерного превосходства. Пусть почувствует себя равным с другими или даже униженным. Смотри! У него пропало желание убивать! Душа потеряла коричневые, чёрные оттенки. Осталось очистить её от лжи и лицемерия, научить любви и верности, а затем наполнить этот священный сосуд совестью. Всё! Получилось! Теперь это Человек! Видишь, как легко грязное животное можно превратить в подобие Бога!
- К сожалению, не всё так просто, как кажется, - вздохнул Дед Мороз. – Ты забыла о его памяти. Он помнит былую власть над людьми, помнит все свои грехи. А потому, проснувшись, он умрёт в страшных муках от угрызений вложенной в его душу совести, которой у него до этого не было. Ведь совесть и злодей – две вещи несовместные.
Давай лучше, внучка, оставим это пустое занятие. Бог сам накажет нелюдей. Да так, что даже дети их будут расплачиваться за грехи отцов. До утра осталось не так много времени, и мы ещё успеем одарить, поздравить с Новым Годом людей честных, умных и достойных.
Сказочные кони, величественно постукивая изящными серебряными копытцами, подняли под самые облака и понесли над спящим миром наших добрых волшебников. Множество новогодних ёлок поставили люди в своих домах, дабы на всю жизнь запомнили их дети тепло светлого домашнего праздника и передали его, как эстафету, своим не родившимся пока ещё потомкам. А те – дальше, своим. И так до бесконечности, чтобы не прервалась тонкая, но прочная нить добра и света, соединившая в единое целое многие поколения добрых и честных людей. Под каждую маленькую ёлочку Дед Мороз положил подарок, согретый теплом ласковых рук Снегурочки. И благодаря этому холодная новогодняя ночь принесла людям много счастья и радости, согрела любящие сердца…
3.
Утром Машенька проснулась в подвале на своей детской раскладушке. Дед Мороз по-прежнему стоял на посту, а у его ног лежал небольшой пакет со скромными новогодними подарками, которые прислали детям осаждённого Донбасса их добрые друзья из России. Дали электричество, и в свете мигающей лампочки девочка увидела пробиравшегося сквозь лабиринт ночлежки человека в военной форме.
- Папка! – закричала она. - Папка приехал!
Привычно преодолев разделявшее их расстояние, дочь повисла на крепкой шее отца…
На кухне мать суетливо разбирала привезённые припасы. А Маша с каким-то даже благоговением открыла свой сказочный подарок – огромную коробку конфет ассорти. И, засунув в рот маленькую частичку ставшего далёким и непривычным мирного прошлого, угощала шоколадным чудом всех домашних. А ещё - долгожданных гостей с фронта, прибывших на несколько часов, чтобы увидеть близких и хотя бы ненадолго ощутить животворящее тепло родного очага.
Наконец всё было готово, и собравшиеся – хозяева и соседи, пришедшие поговорить с бойцами, узнать последние новости, расселись за большим праздничным столом. Время было тяжёлое, поэтому каждый принёс с собой угощение. Но главное блюдо - гордость хозяйки - это была настоящая, приготовленная по всем правилам поварского искусства заливная рыба. Прозвучали первые тосты, и когда из стоящего в углу телевизора раздались до боли знакомые слова пьяненького Ипполита: «Какая гадость эта ваша заливная рыба!», они были встречены дружным смехом и аплодисментами. Ведь в условиях блокады это блюдо казалось самым изысканным и вкусным. Всё познаётся в сравнении.
- Новый Год – это всегда сказка, всегда обновление, – возбуждённо говорил кто-то из гостей. – А нынешний – особенно. Мы сбрасываем всю ложь, всю шелуху, которая накопилась за десятилетия. И пусть то, что раньше казалось невозможным, станет реальностью на древней, овеянной легендами земле Донбасса. Не для того всё это затевалось, чтобы отдать наших детей, наше будущее на поругание врагу. Шахтёры – гвардия труда. И мы покажем всему миру, что это не просто слова.
Тем временем Маша доедала оставшиеся конфеты из отцовского подарка и с упоением вспоминала свой чудесный новогодний сон. А может быть, всё это было наяву? Кто знает?
15.2
Волшебник Мишка
http://www.proza.ru/2013/02/14/1520
1.
Это был обыкновенный плюшевый медведь. Иногда люди приносили в детдом одежду, обувь, игрушки. Вот и этого мишку с надорванным ухом тоже, наверное, кто-то принёс, а воспитательница тётя Валя его почистила, подремонтировала и посадила на полку в шкаф за стекло.
Мишке, воспитаннику детского дома, шёл четвёртый год, и когда он увидел своего плюшевого тёзку, то пришёл в полный восторг от его мохнатых лап, мощного коричневого торса, а главное – от глаз-пуговок, которыми тот, казалось, следил за мальчиком, собираясь что-то сказать или попросить. Такие глаза бывают у маленьких одногодок, которых только что привезли сюда и которые не понимают ещё, что мамы у них больше не будет, а будут их нянчить - пусть хорошие, добрые, но всё-таки воспитательницы.
- Я буду твоим папой, - сказал Мишке мальчик. - Теперь ты больше не сирота. Буду защищать тебя, кормить, а спать будем вместе. Уговорим тётю Валю, она славная.
- Хорошо, я согласен, - раздался тихий, но вполне разборчивый голос.
Мальчик даже не удивился. Он сразу понял, что это говорит его любимый Мишук. Ведь бывают говорящие куклы. А почему бы и медведям не разговаривать?
- Погладь меня за пришитым ухом. Там почему-то больно и щекотно, - опять раздался всё тот же голос. - А ты добрый, с тобой можно дружить. Хочешь, я сделаю так, что вернётся твоя мама?
Конечно, Мишка хотел снова увидеть самого главного в своей жизни человека, обнять тёплое, пахнущее молоком тело, прижаться к прохладной щеке… Он, в отличие от многих сверстников, помнил ту, другую, не детдомовскую жизнь. Ещё бы, его привели сюда большим двухлетним карапузом строгие тёти. Сказали, что мама у него плохая, и теперь ребёнок будет жить здесь.
Вот этого Мишка понять не мог никогда. Да разве может быть плохой его мама? Тётки, они хоть и умные, но всё равно что-то путают. Любой детдомовец знает, что плохих мам не бывает…
Мишук, как котяра, заурчал от удовольствия, от приятных поглаживаний за ухом и сказал:
- Знаешь, тёзка, я ведь не простой мишка, а немного волшебный. Так уж вышло, что научили меня колдовать хорошие люди, с тех пор я и творю добро. Зла не умею делать, поэтому не нужен стал я взрослым – многие из них злые.
- Да, очень, очень злые. Мамку у меня отобрали. А мамка хорошая была, добрая, - чуть не заревел от нахлынувших воспоминаний Мишка.
- Да будет тебе мамка, - снисходительно промолвил Мишук. – Вот после обеда и будет.
2.
- Суп да каша – пища наша, - приговаривала тётя Валя, рассаживая ребятишек за обеденными столами.
Как только все поели, улыбающаяся воспитательница, ни слова не говоря, взяла Мишку за руку и повела его в приёмный покой. Сердце малыша радостно ёкнуло, но вместо своей любимой мамочки он увидел там какую-то чужую тётку, которая ему радостно улыбалась. Она принесла сладости, подарки, а под конец сказала на ломаном русском:
- Миша, я не тьётя, я буду твоя матерь, мама!
Малыш молчал, недоверчиво поглядывая то на новую знакомую, то на Мишука, которого он взял с собой и одной рукой прижимал к набитому сладостями животику. Но плюшевый волшебник не вымолвил ни слова, предоставляя своему другу всё решать самому. И только вечером, когда они, наконец, остались наедине, он ответил на молчаливый, так и не заданный вопрос малыша:
- Соглашайся, Миша. Тётка эта добрая. Она своего сыночка потеряла и будет любить тебя – как родного. Ты не смотри, что иностранка. Тебе с ней хорошо будет.
Всю ночь Мишка ворочался с боку на бок. Его сердце разрывалось между той, родной, и этой – новой мамкой, которую он почти не знал. Но на следующий день, когда незнакомка снова пришла после обеда, мальчишка перестал дичиться. Называл её мамой, болтал без умолку, рассказывая о своей жизни и нехитрых детдомовских новостях. Так продолжалось около недели. Все эти дни он был безумно счастлив и рад, что нашлась, пусть не его, но всё равно хорошая, добрая и весёлая мама, которая нежно любит своего нового сыночка и скоро увезёт его с собой в чудесную страну за морем. Туда, где никогда не бывает зимы.
А Мишук тем временем пропал. Может сам ушёл, а может забрали его в другую группу. Кто знает? Мишка не искал друга, не до того было. Ведь он был счастлив и готовился к отъезду. Но не всегда случается так, как нам думается. Однажды после обеда новая мама не пришла. Не было её и на следующий день, и через день, и вообще никогда. Мальчишка мучился, плакал по ночам. Тётя Валя, видя такую беду, сказала как-то вечером, гладя его по головке:
- Сирота ты моя, сиротинушка. Второй раз у тебя мамку отобрали. Не дают больше иностранцам наших детей, и ничего тут не поделаешь. Лучше я Мишука твоего принесу, ты его любишь.
3.
Мишка встретил своего дорогого приятеля - как родного. Пустил, конечно, слезу – не без того – упрекнул друга, что даже неродную мамку тот не сумел для него удержать. Но игрушечный медведь не проронил ни звука – будто воды в рот набрал. Да и что он мог сказать после такого конфуза? Чародеи – они ведь тоже не всесильные. Но всё равно тёзки остались друзьями, а потому мальчишка повсюду таскал за собой истрепанную старую игрушку. И лишь после нескольких месяцев упорного молчания добрый волшебник Мишка вдруг заговорил снова:
- Всё случилось оттого, что ты, мой милый друг, забыл обо мне. А я теряю свою волшебную силу, если меня никто не любит. Но твоя доброта, дружба и преданность совершили чудо. Исчезли, пропали без следа злые чары, и теперь я могу всё. Скоро сюда придёт твоя родная мама, но знай: кроме неё у тебя есть друзья, которых ты должен любить так же, а может быть и больше, нежели её, потому что ты нужен им, а они – тебе. И только все вместе мы сможем победить вселенское зло, приносящее людям беды и разочарования. Помни это всю свою долгую жизнь, не забывай никогда.
Мальчик внимательно выслушал слова своего плюшевого друга, обнял, прижал его к груди. А на следующий день в детдом пришла его любимая родная мама, и Мишка снова ощутил её тепло, прохладу щеки и беззаветную любовь, без которой ни одна мать не обнимает своё родное дитя. Горькие слова вырвались из её сведённых гримасой раскаяния губ:
- Прости меня, сыночек, мой родной, родимый. Мне многое довелось пережить за годы разлуки. И теперь я знаю, что нет у меня никого ближе, чем ты. Мы нужны друг другу, и больше никто никогда не сможет нас разлучить. Я начну новую жизнь, уже начала. В ней не будет злых людей и необдуманных поступков, а будем только я, ты и те, кого мы любим.
Мальчик ещё крепче обнял свою дорогую мамочку, одной рукой прижимая к груди потрёпанного плюшевого мишку – Мишука, с которым больше никогда, что бы ни случилось, не расставался. Нельзя забывать своих друзей ни в беде, ни в горе, ни, тем более, в радости.