«До вечера», - тихо сказал Олег Лиле на ухо. И Лиля нежно поцеловала всегда опущенные вниз, словно обиженные уголки его губ. Каждый раз ей было так трудно отпускать его.
Закрыв дверь, Лиля вновь залезла под одеяло. Сегодня у нее был выходной, и можно было никуда не спешить, валяться, окунать лицо в подушку, которая, казалось, навсегда запомнила особенный запах его волос. Именно так пахнет счастье.
Сквозь задернутые шторы сочился свет, стекая вниз, образовывая на полу теплую маленькую лужу. Лиля смотрела на нее, и ей не хотелось вставать, вообще двигаться, но и спать тоже не хотелось, а только думать о нем, о своем счастье, которое было все ближе, все явственнее с каждой минутой. Мысли, радостные и непредсказуемые, как стрекозы, летали в ее голове.
С Олегом они познакомились еще осенью, в сентябре. Лиля пыталась догнать убегающий автобус, поскользнулась на замерзшей земле, оступилась и чуть не упала прямо в грязную лужу возле дороги. Но проходивший рядом Олег успел схватить ее за руку и помог удержать равновесие. И первое, что увидела Лиля, была его рука, красивая мужская рука, с длинными пальцами и ногтями правильной формы. Лиля всегда обращала внимание на мужские руки. Руки могут многое сказать о человеке. Когда эта рука сжала Лилину ладошку, девушка сразу почувствовала ее силу и надежность.
Каждый узнал в другом близкого человека, и это узнавание случилось сразу. Здесь все наверняка, нельзя ошибиться. Никогда раньше Лиля не знала, как можно врастать в человека, телом, душой, мыслями. Лиля отдала Олегу запасной ключ от своей квартиры, и теперь ей было кого ждать. Он приходил к ней и делился всем, что у него было: радостью или болью. И Лиля становилась наполненной.
Она с самого начала знала, что Олег женат, и у него есть ребенок - Олегович. Так он всегда называл маленького Костика, к которому относился очень трепетно. Когда Костик появился на свет, жена Олега заболела и несколько месяцев провела в больнице. Молодой отец, видевший раньше младенцев только издалека, оставшись один на один с новорожденным сыном, был совсем сбит с толку, растерян. Завернув розового сморщенного страшненького человечка в одеяло и бережно прижимая его к груди, Олег бегал к жене в больницу, чтобы забрать у нее банку со сцеженным грудным молоком. По пути он вглядывался в крошечное личико сына, и его сердце сжималось от жалости к нему. Неведомое ему раньше чувство заставляло его укрывать драгоценный сверток надежнее от порывов ветра.
Бывало, когда Олег приходил вечером после работы к Лиле, мальчик звонил ему и огорчался, что папа опять задерживается на работе. Олег тогда морщился как от зубной боли, ему было тяжело врать сыну. В такие минуты у Олега портилось настроение, он становился неразговорчив и хмур, а Лиля чувствовала себя виноватой.
В прошлом месяце Олег не приходил к Лиле целых две недели. «Олегович заболел, температура очень высокая», - встревоженным голосом говорил он по телефону. Время тянулось долго-долго, а Лиля тосковала, не работе не могла сосредоточиться, делала ошибки в документах… И дома тоже не находила себе места. Олег не звонил, а сама она звонить не смела.
Но сегодня все поменялось. Олег сказал, что так продолжаться больше не может, и он решился. Он знает, что его жена догадывается о его измене, но ничего не говорит, не спрашивает, делает вид, что верит в причины его поздних возвращений домой. Она боится разговора, и видно, что это молчание дается ей нелегко. И Олегу тоже тяжело. Он устал врать. Жить раздвоенной жизнью, но в итоге ни там, ни тут, а нигде в полной мере. Он принял решение поговорить с женой, постараться все ей объяснить, а потом переехать к Лиле.
Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Лиля приложила ладонь ко лбу – лоб был горячий, как печка. И все тело горело, от чего постель казалась прохладной, как речная вода. Неожиданно в дверь постучали. Лиля неохотно встала, тихонько подошла к двери и посмотрела в глазок. Это был Сергей, Лилин сосед, бывший моряк. После полученной в рейсе травмы Сергей остался без нескольких пальцев на руке, а значит, и без работы. Он и раньше пил, но всегда знал меру. А тут, из-за всех своих злоключений, меру эту потерял. Вскоре после этого от Сергея ушла жена, прихватив с собой большую часть вещей и мебели. Сергей пил все ожесточеннее. В опустевшей квартире поселилось эхо, и Лиля слышала, как он матерится, пытаясь приготовить себе еду, яростно гремя посудой.
Теперь же сосед положил глаз на Лилю и буквально проходу ей не давал. Мог запросто зайти и попросить картошки, например, а потом торчать на пороге, испытывая ее терпение. От него пахло водкой, и от его липкого взгляда и вкрадчивого голоса Лиле становилось противно. Поэтому сейчас она на цыпочках отошла от дверей. Никого нет дома. Сосед еще немного подождал и ушел восвояси. Лиля подошла к окну и закурила, пытаясь отделаться от неприятного, навязчивого чувства тревоги, возникшего внезапно, без особых на то причин. Наливая себе кофе, уронила на пол чашку, чашка разлетелась на куски, и этот пустяк окончательно растревожил ее. Потом она долго бродила по квартире без дела, проходя по коридору, она вздрогнула, внезапно увидев себя в зеркале. Оттуда на нее смотрела совсем еще молодая девушка, тоненькая фигурка в ситцевом халатике, на плечах – темные локоны (Олег просил не стричь), но выражение лица как будто немного испуганное. Лиля улыбнулась своему отражению, но улыбка получилась какая-то невеселая, слабенькая.
Она позвонила Олегу. Длинные гудки, ответа нет. Ну, мало ли, может, очень занят. Она все ждала, что он перезвонит, но он не перезванивал. Лиля до вечера промаялась, потом решила немного пройтись. Быстро оделась, собрала волосы в хвост и вышла на улицу. Был конец зимы, подтаявший снег по ногами хлюпал, дул сильный ветер. Лилю мучили странные чувства, и она сама удивлялась, как быстро и непонятно утренняя радость, переполнявшая ее, сменилась грустью, беспричинной и давящей. Размышляя об этом, девушка сама не заметила, как подошла к знакомому дому. В окне Олега горел безмятежный свет. Как будто все хорошо, и нет никакой Лили.
Лиля шла через детскую площадку. Около качелей стояли мальчишки, лет семи на вид. Они о чем-то спорили. Один из них обернулся и посмотрел на Лилю. На секунду только Лиля увидела серо-зеленые глаза, которые сразу узнала. Узнала и брови, и опущенные вниз, словно обиженные уголки губ, так горячо любимые ею. Словно на стену, наткнулась Лиля на этот чистый взгляд. Маленький Олегович посмотрел на нее и отвернулся. А она еще несколько минут стояла, замерев, пораженная своим странным открытием. Разве любила Лиля когда-нибудь что-то сильнее этих глаз. Спотыкаясь, не разбирая дороги, черпая раскисший снег сапогами, Лиля бежала домой. По лестнице она спешила так, как будто кто-то пытался ее догнать. Дома скинула в прихожей насквозь мокрые сапоги, отдышалась. Закурила на кухне в темноте. А потом заплакала по-детски, навзрыд. Она не знала, что будет дальше – уже в следующую минуту, и только понимала, что никогда уже не будет так, как было утром, вчера, месяц назад. Словно дверь захлопнулась у нее перед самым лицом – зайти нельзя. И еще понимала она, что нет у нее таких сил, чтобы сказать об этом ему, человеку, ставшему для нее целым миром, в то время, как остальной мир стал всего лишь приложением к нему.
За дверью раздался негромкий стук. Лиля наспех промокнула зареванное лицо кухонным полотенцем и подошла к двери. Перед ней стоял сосед, изрядно выпивший по случаю субботы.
- Ой, Лиличка, ты дома? Вот и я один весь день сижу дома, как сыч. Решил к тебе заглянуть. Может, чаем угостишь по-соседски?
- Проходи, - Лиля услышала свой голос словно со стороны. Лицо соседа, не ожидавшего такого приглашения, расплылось в улыбке. Он шагнул через порог и чуть не упал в прихожей, споткнувшись о совок, в котором лежали осколки разбитой утром чашки. Осколки опять разлетелись по полу, но Лиля не стала их убирать.
- А ты что без света? Я, кстати, не знал, что ты куришь.
- Заходи, сейчас я… чай заварю, - сказала Лиля, чувствуя, что дрожит всем телом. Лиля включила свет, направилась на кухню, посмотрела на настенные часы. Стрелки показывали без пятнадцати девять.
Сердце как будто сорвалось с привычного места, скатилось вниз, в живот, а затем подскочило к самому горлу. Непослушные руки с трудом подвинули заварочный чайник. Две чашки…
- Да брось ты этот чай, Лиля… - услышала она голос Сергея и почувствовала его дыхание на своем затылке. Он обнял ее сзади и стал целовать в шею. Лиля в отчаянии закрыла глаза. А дальше все звуки перемешались между собой, превратились в неясный гул, и Лиля слышала их так, словно находилась под водой. Его шепот, стук сердца в собственных ушах, свои шаги, когда он вел ее по прихожей. Слышала она, как глубоко вздохнула под их тяжестью кровать. И еще один звук, оглушительный звук ключа, повернувшегося в замочной скважине входной двери.