Читатель, я думаю, еще не забыл моего дачного соседа Петровича, байки которого я имел честь не так давно пересказать. В каком-то рассказе я, помнится, упомянул и второго моего соседа - отставного подполковника Николая Александровича. Человек он немногословный, всегда в ровном расположении духа, высокий сухопарый. Несколько напоминает сохатого: такой же сгорбленный и неутомимый, хоть в ходьбе, хоть в работе. Заядлый рыбак и охотник, знает великое множество анекдотов и всяческих историй из воинской службы, но рассказывает их крайне редко и далеко не всем.
Сблизились мы как-то незаметно, процесс этот шел постепенно и без особой акселерации. В какой-то степени способствовали этому делу наши жены, которые общий язык нашли гораздо быстрее нас. Короче, не буду утомлять вас, друзья мои, ненужными подробностями. К той поре, о которой я хочу тут поведать, наши "дипломатические" отношения были уже на должном уровне.
Как-то в один из субботних дней запланировали мы с соседом сходить вдвоем на целый день на рыбалку. Казалось бы - обычное дело, но это только на первый взгляд. Мало кто знает, что на даче подавляющее большинство российских женщин превращаются во вреднючих гарпий, которые никуда не дозволяют бедным мужичкам отлучаться, а немилосердно заставляют работать их у "тыбы". Не успеешь, бывало, проснуться, как уже слышишь: - ты бы сходил, воды принес...через минуту: - ты бы пошел, колья на помидорах подбил, да покрепче их привязал...И так целый день: ты бы, ты бы, ты бы, Вот я и прозвал это явление "работать у тыбы". Абсолютно идентичную картину я видел и слышал на участке у Петровича, да и у Николая все было так же, если еще не строже. "Обезвредить" женщину вообще, а на даче в особенности - дело весьма непростое, скажу я вам, дорогие товарищи.
Поэтому с вечера пятницы мы с Николаем составили коварный план нейтрализации "трудовых токсинов" в организме наших жен. Коварство плана заключалось в следующем. Утром в субботу я должен был прийти к нему на участок, и произнести приблизительно такие слова: - уважаемая соседка, дорогая Татьяна Петровна, а не позволите ли вы мне забрать у вас на денёк несравненного вашего супружника по причине того, что оченно мне хочется сходить порыбачить на пески, а без него я туды иттить побаиваюсь: неровён час утону, али еще какой другой медведь лихоманский меня задерет". Предполагалось, что мне она не посмеет отказать и мы, быстро захватив его снасти, переместимся на мой участок, где уже сосед в свою очередь произнесет аналогичную речь в адрес моей жены, после чего мы спокойненько пойдем по своим рыбацким делам без излишнего шума-гама и обычных в таких случаях выговоров в наш адрес, что мы, мужики, - неисправимые лодыри, бездельники и фармазоны.
Короче, сказано - сделано, и утром следующего дня, провернув задумку в жизнь, мы быстренько навострили свои стопы на пески - симпатичное местечко на берегу реки в полутора километрах от наших дач, где очень неплохо, практически в любую погоду, ловилась разная речная рыбка: и сазаны, и верхогляды, и сомы, плети,касатки и так далее, и так далее.
Рыбалка случилась в тот раз очень даже приятственная, и к обеду мы наловили приличное количество рыбки разного сорта, вполне достаточное и для того, чтобы сварить ушицу на природе, и чтобы и домой принести, положить в холодильник в качестве доказательства потрясающей и неизбывной своей заботливости о хлебе насущном для жен, коих послала нам щедрая наша судьба. Для пущего умасливания своих "горгулий", мы предусмотрительно захватили еще некий солдатский термосок литра на три-четыре, дабы принести к вечеру своим половинкам свеженькой горячей ухи, до которой, кстати сказать, обе они были превеликие охотницы.
Вот с этого-то термосочка и начался наш разговор, в результате которого я услышал очень весёлую историю, ради которой я и затеял этот рассказик, чтобы поведать ее вам, дорогие мои читатели.
Дальнейшее - вольное изложение моими словами рассказа, который я услышал от своего приятеля, и который я поведу как бы от его лица.
В самом начале семидесятых служил я, начал свой рассказ Николай, в одном пограничном отряде, который притулилися на южной оконечности одного из бесчисленных городков на великой транссибирской магистрали. Гарнизон наш был совсем небольшой, состоял в основном из одно и двухэтажных деревянных зданий постройки тридцатых годов, и практически ничем не отличался от большинства остальных подобного рода воинских частей. Коллектив нашего отряда был дружный, все отлично знали друг-друга и по службе, и в быту, поскольку жили в домах офицерского состава, стоявших тут же рядышком за забором. Народ, я вам скажу, подобрался очень разный, всяк со своим характером и повадками, но это не мешало нам работать и нести службу по охране госграницы так, как этого требовала тогдашняя, прямо скажем, сложная оперативная обстановка, обусловленная действиями маоистских хунвэйбинов.
Был среди нас, офицеров, один майор с птичьей фамилией Филин, служил он в политотделе отряда, и ничем особым среди нас не выделялся, если не считать того, что за всю службу он ни разу на учебных занятиях по стрельбе из пистолета Макарова не только в десятку, вообще в мишень не попал - не давалась ему стрельба из этого вида оружия, хоть ты застрелись. Из автомата, вроде бы, на троечку стрелял, а Макаров для него - всегда была стабильная двойка. Не раз, и не два критиковали его начальники за это, да все было бесполезно.
Но однажды вдруг случилось чудо великое, которое не оставило равнодушным ни одного человека в отряде. Был наш майор в командировке на одной погранзаставе, дело было в конце лета. Как обычно, реки разлились из-за муссонных дождей, участки заставы стали непроходимыми и на их осмотр и проверку приходилось выходить на моторных лодках. Вот в такой лодке и плыл наш герой вместе со старшиной проверяемой заставы. Они уже подходили к стыку участка, как им наперерез стал приближаться огромный медведь, потревоженный, видимо, высокой водой. На беду случилось так, что старшина, сидевший за руль-мотором, смотрел в другую сторону, а наш Филин растерялся, и молча смотрел, как зверь приближается к лодке. Вот он уже стал хвататься передними лапами за борт лодки и тут майор, вспомнив, что у него есть пистолет, выхватил его из кобуры, передернул затвор, и в упор выстрелил в голову медведя. Зверь сразу осел и стал тонуть, но практичный старшина мгновенно оценил обстановку, быстренько подскочил, ухватил медведя за загривок, переправил его по воде в сторону кормы, и тут же направил лодку к берегу - как можно было позволить хозяйственному человеку, чтобы пара сотен килограммов замечательного мяса и ценная шкура утонули в реке? Наши герои, причалив к берегу, с трудом выволокли огромную тушу на берег и вызвали подмогу с заставы - приехал вездеход ГАЗ-66 и наряд, тушу погрузили и повезли на заставу. Когда начали разделывать тушу, то стали искать след от пули. Все удивлялись, что такой здоровенный зверюга мгновенно погиб от легкой пули пистолета Макарова.
Искали долго, но так и не нашли. Только потом, когда уже все было окончательно разделано, обнаружили, что майор Филин практически не глядя, навскидку, всадил пулю медведю точно в правую ноздрю - пуля пробила тонкие кости носовых перегородок и поразила головной мозг зверя. Стало понятно, почему огромный зверюга, положить которого удается не всегда с двух-трех пуль из Калашникова, так легко погиб. С тех пор за майором Филиным закрепилось прозвище "Ворошиловский стрелок".
Вот такую любопытную и веселую историю поведал мне Николай, пока мы, предварительно наполнив термосочек ухой для наших жен, не спеша хлебали своё варево, полулежа на берегу реки у костра. Да, говорю, случай любопытный, и что мне особенно понравилось - так это как среагировали сослуживцы, до чего же, говорю, у нас народ меткий на слово - ворошиловский стрелок - не сразу и в голову такое придет.
Э-э-э, Георгий, где-то через полгода с этим Филиным еще забавнее казус случился, говорит мне тут Николай. Раз уж такое дело - поведаю и его тебе.
Управление нашего отряда размещалось в старом деревянном двухэтажном здании, Как строили в тридцатые годы, наверное, многие из нашего поколения знают, почти всем довелось в бараках тех времен пожить. Так вот, ближе к делу. Возвращается этот майор однажды из командировки с границы, забегает к оперативному дежурному сдать оружие, вроде бы, привычный ритуал разряжания оружия по правилам, но он и тут попутал: сначала передернул затворную раму, потом вынул магазин из пистолета, произвел контрольный спуск и тут - выстрел! Хорошо, что ствол он направил вверх, в потолок, и никто не пострадал в окружении. Но не тут-то было. На звук выстрела все стали выглядывать из кабинетов, спрашивать, что, да как и тут сверху, со второго этажа, быстро спускается начальник штаба отряда с окровавленной рукой. Надо сказать, что прямо над помещением, где размещался оперативный дежурный, располагался кабинет начальника штаба, и пуля, пробив хлипкий деревянный потолок, попала подполковнику в руку, легко поцарапав ее. Но и это еще не все: гневный подполковник заорал оперативному: медика немедленно ко мне в кабинет! Перепуганный дежурный звонит в санчасть, врач прибежал. Оказывается, что в тот момент, когда злополучный майор Филин произвел роковой контрольный спуск, в кабинете начальника штаба находилась секретчица с почтой, и пуля попала ей в мягкие ткани того места, на котором люди обычно сидят. Поначалу-то, в суете и спешке не все сообразили, что одна и та же пуля попала и в руку начальника штаба, и в секретчицу, в ее мягкое место. Потом возник вопрос: а где была рука начальника штаба в момент выстрела? С этого момента слава Филина, как великого стрелка неизмеримо возросла и все неустанно подначивали его: ну-ка, расскажи нам, как ты, не глядя, одной пулей двоих ранил?