Отблеск осенней листвы
Когда мы с подругой направлялись к выходу из парка, до нас донесся чей-то негромкий голос. На скамейке в тени деревьев сидел немолодой мужчина с наградными планками на пиджаке. В руках у него был развернутый лист бумаги. Внимательно посмотрев на нас, он неожиданно сказал:
- Поверите ли, эта женщина любит меня уже 70 лет.
Без лишних слов мы подошли ближе. Не зная, как реагировать на эту внезапную откровенность, я подумала, что сейчас он попросит нас прочесть письмо, потому что забыл взять с собой очки.
- У вас есть немного свободного времени? - спросил он, не выпуская лист бумаги из рук.
- Да, конечно, - остановились мы у скамейки.
- Мы с ней из одной деревни, - продолжил мужчина. - Когда началась война, я ушел в лес к партизанам, а она вернулась из города домой. Учила там иностранные языки, сразу после школы поступила в институт. Она способная была, и они ей хорошо давались, - сделал он короткую паузу. - Однажды у железной дороги меня с товарищем схватили немцы. Когда привели на допрос, в комнату вошла красивая девушка, переводчица. Подняв голову, я сразу узнал ее, не смог сдержаться, нехорошо выразился, оскорбил. А она ответила: «Для тебя и твоего друга уже виселица готова, и утром вас повесят». После допроса нас бросили в сарай.
Ночью немец открыл дверь, приказал мне выйти и подтолкнул в сторону леса. Я думал, он мне выстрелит в спину. Шел дождь, шуршали листья, и я не сразу понял, что за мной никто не идет. Товарища моего спасти не удалось. Утром его повесили.
Мужчина, замолчал, словно забыв о нас и о чем-то задумавшись, но вскоре продолжил снова:
- Я понял, что это она меня спасла. Она хорошая. А на немцев работала, потому что хотела жить. До войны мы с ней собирались пожениться. Раньше, ведь, у нас все по-другому было. Счастьем было видеть ее, за руку держать.
Победу я встретил в Берлине, а когда вернулся, ее уже в деревне не было. Устроился в городе на завод. Искал ее, писал в газету, но мне ответили, что о ней ничего неизвестно.
Прошло время, женился, родились дети. Однажды прихватил меня желудок, да так сильно, что доктора сказали без операции не обойтись. Не сплю ночь, и думаю: умру под ножом и никогда уже ее не увижу. Нет, не могу я так умереть. И поехал я снова в деревню. В доме, в котором до войны она жила со своими родителями, обосновались чужие люди, уже третья семья, и никто ничего о ней не мог сказать. На обратном пути зашел я на почту. Ее заведующая дала мне стопку писем, сохранила, не выбросила. И все они были от нее. Из них я узнал, что в конце войны ее осудили и выслали на Север. Там она работала на лесоповале, потом на шахте, и жила на вольном поселении без права выезда. Прочитал я все ее письма, вернулся домой и написал свое: любил, искал, не забыл, есть семья, дети, готовлюсь к операции.
- Вот, получил от нее письмо, - улыбнулся мужчина кончиками губ и бережно сложил листок.
Почтенный возраст давал о себе знать: двигался он медленно и тяжело.
- Вы с ней так и не встретились? – спросила я, воспользовавшись паузой.
- Нет. Не встретились.
Ветка дерева всколыхнулась, словно от прилетевшего откуда-то ветерка, и в его глазах я увидела отблеск осенней листвы и что-то еще, трогательное и далекое.
- А Ваша жена знает о ней? – решилась я еще на один вопрос.
- Знает, - при этом его взгляд потеплел. В следующий момент морщинки снова собрались вокруг его глаз и, слегка нахмурившись, он сказал: - У нас одна предательница – война.