Виктория недолго ждала перед отелем, всего несколько минут. Курт приехал быстро. Вика ещё издали увидела его красный «Феррари» с опускающейся крышей.
— Привет, как дела? — произнёс Майер свои обычные фразы приветствия.
— Ничего, вчера было гораздо хуже, — в тон ему ответила Вика, стараясь не смотреть Курту в глаза.
«С ней произошло что-то серьёзное, ведь три месяца назад она не была такой», — думал Курт.
Они молча уселись в машину. Курт включил радио. Слух больно резануло штормовое предупреждение о надвигающемся урагане и повышенной лавинной опасности. Курт старался вести себя так, как будто он ничего не слышал, но краем глаза заметил, как вдруг побледнело лицо спутницы, а её ресницы часто-часто затрепетали.
«Может, не поедем!» — говорил, почти кричал её взгляд.
«Всё в порядке, опасности нет, и со мной тебе бояться нечего. Мы успеем раньше, чем испортится погода», — вот примерно об этом говорил взгляд Курта.
Обменявшись взглядами, они тронулись в путь. Они ехали так долго, что Вика успела задремать в машине и увидеть сон. Сон этот был странный и заключался в следующем. Вика лежала на песке около реки, тихое течение которой навевало дремоту. Вдруг невесть откуда к ней прибежала Альфа, её Альфа, о которой Вика думала все последние дни с тех пор, когда узнала печальную весть от Юльки Цветковой. Альфа во сне ничем не отличалась от Альфы в жизни, за исключением одного: Альфа во сне умела разговаривать. Подбежав к Вике, растянувшейся на песке, собака ткнулась мокрым носом в щёку хозяйки, и тогда та открыла глаза и увидела перед собой Альфу...
«Здравствуй!» — сказали Вике её глаза.
«Здравствуй и ты, Альфуша. Не сердишься ли ты на меня за то, что произошло?»
«Нет, Вика, ведь произошло то, что должно было произойти!»
«Значит, ты это знала?»
«Да, и поэтому... »
Образ Альфы начал таять, постепенно покрываясь туманом, пока не стёрся из памяти совсем. Вика очнулась ото сна как-то сразу, так как почувствовала, что её кто-то тихо толкает в плечо.
«Как хорошо, — подумала Вика про себя, — сон оказался в руку, и сейчас я открою глаза и увижу перед собой Альфу. Она лизнёт меня, а я ткнусь в её мокрый нос, как бывало уже не раз, и всё будет хорошо, и мы больше никогда не расстанемся!»
Так думала Виктория Сонина, уже зная, что они никогда не встретятся.
Виктория открыла глаза. Рядом стоял Курт и задумчиво смотрел на неё.
«А ведь я не люблю его! — вдруг отчётливо призналась себе Вика — Ни капельки не люблю», — ещё раз уверила она себя и только после этого протянула Курту свою руку.
— Ты крепко спала и всё время улыбалась во сне. Что же тебе снилось?
Вика подумала и ответила словами из песни:
— «Снилось мне, что впервые за много лет,
Счастье почему-то улыбнулось мне,
Призрачное счастье в суматохе лет,
Жаль, что это только снилось мне!» —
Продекламировала неожиданно для себя Вика и вылезла из машины.
— Так всё-таки, что же тебе снилось? — повторил свой вопрос Курт.
— Мне снилась песня и ещё мне снилась моя собака.
— Та, которую ты оставила в России?
— Да.
— И поэтому ты улыбалась?
— И поэтому тоже...
Майер молчал, потому что кое-что понял, смотря в серо-зелёные глаза Вики.
«Она меня не любит!» — с тихим, но неотвратимым ужасом признался себе Курт.
— Куда пойдём?
— Мне всё равно, — ровным и каким-то чужим голосом ответил Курт и сам испугался этого.
Испугался того, что это не он, a неизвестность говорит сейчас его голосом, а сам он стоит на склоне горы и не знает, что будет дальше. Теперь уже разозлилась Вика:
— Ты меня сюда привёз, а теперь тебе всё равно?!
Выкрикнув это, Вика направилась в обратную сторону к старой канатной дороге. Она шла и любовалась окружающей её природой, а посмотреть было на что. Оранжевое яркое солнце, от которого болели глаза без специальных затемнённых очков. Снег искрился всеми цветами радуги. Далёкие горные вершины, что виднелись в лёгкой синей дымке, представлялись Вике сказочными великанами, хранящими тайну гор и души пропавших альпинистов.
Внезапно Вика поняла, что за ней кто-то идет, наблюдает и движется в том же направлении, что и она. Вика быстро обернулась и увидела Курта Майера. Тот стоял в десяти шагах от неё, протягивая ей руку и улыбаясь ей серо-голубыми глазами.
«Я виноват!» — говорил его взгляд.
«Я не сержусь на тебя, но и не люблю», — ответил её взгляд.
Они помолчали. Потом Курт подошёл к ней, протягивая руку:
— Я виноват перед тобой, потому что подумал, что между нами...
— Ты не герой моего романа!
— Это я уже понял, когда ты ушла от меня некоторое время назад.
— Это всё, что ты хотел мне сказать? — спросила Виктория.
— Нет.
— Что ещё?
— Я хочу остаться твоим другом, который вечно будет любить тебя. Вику передёрнуло от этих слов и взгляда, брошенного на неё Куртом.
— Я принимаю твоё предложение, но помни — мы просто друзья! Майер кивнул и крепко пожал протянутую руку Виктории.
— А что ты шептала, когда ушла от меня?
— Ничего, тогда я ничего не шептала, а вот когда ты меня разбудил в машине и я вылезла на горный склон... Мне в глаза ударило солнце. Я почему-то вспомнила эти стихи и прочитала их наизусть очень тихо, шёпотом.
Курт промолчал, лишь улыбнулся чему-то и перевёл разговор на другую тему:
— А мы уже пришли, посмотри-ка вниз!
Вика посмотрела и почувствовала, что её сердце забилось намного сильнее, чем раньше.
Причиной этого была трасса для скоростного спуска, куда привёл её Курт. Далеко вниз устремлялся горный склон под углом девяносто градусов, он заканчивался маленькой ровной площадкой для двух человек.
«Ух, ты, вот это да!» — пронеслась в голове у Вики короткая, но ёмкая, восторженная фраза.
— Тебе нравится?
Вика, ничего не отвечая, лишь лихорадочно закивала головой. Но чувство восторга было кратковременным, вскоре на его место пришёл страх. Курт, который стоял рядом с ней, заметил этот страх в её глазах:
— Что с тобой, чего ты испугалась?
Она молчала, но неуверенность и страх выдали её.
— Я боюсь, — тихо-тихо пролепетала Вика.
— Чего? — не понял Курт.
— Я боюсь...
— Что ты боишься, я уже понял, а чего ты боишься, можешь сказать?
Вика молчала. В самом деле, она сама не знала, откуда пришёл этот страх. Он просто был и всё, а причину его Виктория Сонина не могла объяснить. Её попросту не было, потому что страх порой бывает предвестником чего-то либо трагического, либо великого и непонятного для самого человека.
Время шло, и надо было что-то сказать. Вика чувствовала, что если она не ответит сейчас, а так и будет стоять молча, то тишина, которая неожиданно обрушилась на них, раздавит её, оставив от души одни осколки. Именно в это мгновение Вика поняла смысл выражения «мёртвая тишина». Это, когда боишься, сама не зная чего, когда душа молчит, а все чувства, не то чтобы умерли, но потускнели и притупились, уступая место тревоге, страху и хаосу. Всё продолжалось долю секунды, может быть, минуту, не больше, а Вика подумала, что прошла вечность, как в великом романе Булгакова, где кто-то пролил подсолнечное масло или сбросил кирпич с большой высоты.
— Вика, что всё-таки случилось? Я видел, ты изменилась в лице, что с тобой? Чего ты боишься?
— Я боюсь смерти! — неожиданно призналась Вика.
Курт молчал. Он не знал, что ответить этой странной русской девушке, без которой он уже не мог. Когда он видел Вику, то ощущал настойчивое желание сделать что-нибудь героическое, например, дотянуться до звёзд.
«Она и сама похожа на звезду, — подумал он, затем почему-то подошёл к Вике и обнял её. — Теперь тебе легче?» — спрашивал его взгляд.
«Да, спасибо, сейчас намного легче»,— ответили её глаза.
Это продолжалось недолго, может быть, минуту, а может быть, больше. В минуты дружеской близости, как правило, времени не замечаешь. Но страх прошёл, и после этого всё возвратилось на круги своя.
— Ты, правда, сейчас ничего не боишься?
— Нет, Курт, спасибо, что поддержал!
— Не стоит благодарности...
— Всё ровно, спасибо! — скороговоркой проговорила Вика и чмокнула Курта Майера в нос:
«Ох уж эти русские, никогда не знаешь, что у них на уме», — проворчал он про себя.
А потом они стали кататься с «Ладони гнома», так назвалось это место. А когда, приняли решение вернуться, то оба с удивлением заметили, как быстро испортилась погода. Небо, которое ещё недавно было девственно голубым и безоблачным, вдруг резко насупилось,, а потом стремительно затянулось белыми, полными снега тучами.
— Надо идти на перевал к машине!
Вика сначала не поняла, что сказал Курт, до такой степени чужим показался ей его голос. Она хотела переспросить Курта, но резкий порыв ветра завыл что-то в лицо, заглушая её собственный голос.