ГЛАВА ВТОРАЯ
ВЫЛАЗКА В СНОВИДЕНИЕ
Мерцающая снова вернулась на свой наблюдательный пост, где было сооружено просторное каменное жилище под стать росту десятиметрового лимурийца. Она знала, что проживая на Урании, ее раса никогда не строила материальных зданий, пользуясь тем, что любой лимуриец мог создать для себя оптимальные климатические условия с помощью магии. Но у Мерцающей в облике Иего почему-то всегда существовало желание иметь крышу над головой, поэтому она построила для собственного временного проживания это мегалитическое сооружение, в котором она отдыхала от разнообразных хлопот.
Итак она уселась (коленками назад) на пороге мегалита и по обыкновению задумалась. После сегодняшнего посещения Адама с Евой Мерцающая сформулировала несколько проблем, с которыми в ближайшее время предстояло разобраться, поскольку все сроки были уже нарушены, и паре перволюдей уже положено было стать родителями, а они таковыми становиться упорно не желали. Было ясно, что они каким-то образом получают нежелательную информацию от печального демона, поскольку сама она внушала им прямо противоположное, но ментальных артефактов противобога ей обнаружить никак не удавалось. Да, у них заметно подурнел характер, появился не присущий ранее цинизм и леность, всего этого не могло взяться у них просто так, ниоткуда, дурного влияния им получить на земле было не от кого, значит необходимо было активизировать поиски демонических артефактов, чтобы представить Гагтунгру счет за несанкционированное внедрение в сознание перволюдей, дабы получить санкцию на свое собственное внедрение: похоже ситуация созрела, чтобы чуток подкорректировать закон свободы выбора… хотя бы на самую чуточку, и тогда главная проблема – проблема потомства будет решена. Впрочем, если остается хотя бы минимальная возможность избежать корректировка – лучше ее избежать – все эти ментально-энергетические внедрения даже из лучших побуждений нежелательны, они плохо влияют на карму перволюдей и их в перспективе необходимо полностью исключить. Ну разве что Гагтунгр позволит себе что-то выходящее за рамки договора. И все же непонятно, почему он (если это действительно так) пытается заблокировать рождение детей, ведь и свои собственные планы противобог может строить только имея в наличие достаточно внушительную группу людей, которую уже можно будет именовать человечеством.
Мерцающая еще раз на ментале просмотрела развернутую картину функционирования всех систем Адамы и Евы во времени. Нет, следов воздействия Гагтунгра не видно, а их собственное семя эйцехоре, без которого в данной сложившейся ситуации у них бы элементарно не появилось полового влечения друг к другу, не получало дополнительной подпитки, и, похоже, даже несколько ослабло. Вроде бы придраться не к чему… и все же что-то не так.
Тут только Мерцающей пришла в голову мысль, что может надо поисследовать их сознание в другом качественном состоянии, допустим, во сне – возможно ментальные артефакты противобога проявляются тогда, когда сознание Адама и Евы находятся в иной, отраженной реальности, когда оно в замутненном состоянии путешествует по сновидческим сакуаллам? В этом случае ментального следа внедрения может и не остаться, поскольку человек во сне – совсем иная личность, чем в бодрствующем состоянии и частотные характеристики совсем иные. Странно, почему ей раньше это в голову не приходило? Как-то она туго в последнее время соображает, давно уже надо было все варианты рассмотреть.
До наступления ночи оставалось еще несколько часов, да еще неизвестно, когда эти двое угомонятся и заснут – а насылать на них искусственный сон Мерцающая не хотела, тем более ночь – куда более подходящее время для Гагтунгра, поэтому оставшееся время она провела в глубокой медитации, а когда настала ночь, сдвинула точку сборки на восприятие астральной проекции Адама, который по ее расчетам должен был уже спать.
В тот же момент Мерцающая оказалась в ближайшем отражении, копирующим Энроф, подле Адама. Адам лежал все под той же смоковницей (похоже они, лентяи, так и не вставали из под нее), повернувшись спиной к супруге, и над ним колыхался серебристый шар на ниточке, который означал, что Адам пребывает в царстве Морфея и видит сны, при этом на лице его, как у ребенка играла дурацкая улыбка и из уголка рта протянулась тоненькая струйка слюны – как видно сон его был весьма сладок. Смотреть чужие сны было обыденным делом для лимурийца, правда это касалось их взаимоотношений друг с другом в те времена, когда они еще жили единой цивилизацией. Незвано подсматривать чужие сны считалось верхом неприличия, к тому же любой маг, находясь в состоянии осознанного сновидения – а их сновидения всегда были осознанны, сродни медитациям – мог легко заблокировать непрошенного гостя, однако если того требовали особые магические обстоятельства, один лимуриец мог позволить поприсутствовать в своем сне другому – и даже многим. Когда-то это была распространенная практика, но уже много миллионов лет с тех пор, когда каждый лимуриец предпочел совместной жизни собственную отдельную реальность, такая практика не осуществлялась. Теперь же дело касалось иных существ, находящихся по сравнению с лимурийцами в самом начале духовной эволюции, за которыми еще нужен был глаз да глаз, поэтому Мерцающая посчитала себе вправе войти в сновидения ничего не подозревающего Адама.
Она тут же взвилась в воздух, скользя вдоль серебряной нити, соединяющей Адамову Мулладхару-чакру с серебристым шаром, и несмотря на то, что шар с земли казался совсем небольшим, при приближении к нему, он стал резко увеличиваться и вскоре перекрыл весь обзор. Преодолевая едва заметное препятствие оболочки сновидческого шара, Мерцающая проникла внутрь, и в то же мгновение оказалась внутри Адамового сна. При этом ее шельт как бы исчез, оставив в качестве наблюдателя только невидимое сознание Мерцающей, и это означало то, что Адам не мог ее видеть , как участника своего сновидения. Тут Мерцающая поняла, что Адам видит не обычный полуотчетливый сон в основном состоящий из его же собственных мыслеобразов – перетасованных и переосмысленных дневных впечатлений, нет, шельт Адама каким-то непонятным образом угодил в какую-то утяжеленную астральную сакуаллу – объективную тонкоматериальную реальность как бы в виде кольца расположенную вокруг плотно материального ядра – самого Энрофа. И эта сакуалла несла в себе вполне ощутимый демонический заряд, то есть находилась в ведении Гагтунгра – и значит, согласно договору о Великом Равновесии, Мерцающая, как представитель Сил Света, находилась в этом месте незаконно, что могло, в случае обнаружения, привести к определенным санкциям. Что же касается Адама – то его здесь присутствие напротив было вполне законно, хоть и крайне нежелательно для демиурга: наличие семени эйцехоре это вполне допускало.
Мерцающая определила все это попутно и машинально, поскольку место, где она очутилась кому-то по незнанию могло показаться райским. Это был огромный зал словно бы весь изваянный из бирюзы и розового мрамора, который выглядел как помещение дворца какого-нибудь турецкого султана или багдадского халифа, весь переполненный разнообразной эротической атрибутикой восточной роскоши, до появления которой на земле должны были пройти еще тысячелетия и тысячелетия. Вся эта атрибутика – весьма фантастического и гипертрофированного вида – явно была рассчитана на усиление плотской чувственности, хоть ничего грубо порнографического здесь не присутствовало. Никаких изображений, либо скульптур человека или животных в этом зале не наблюдалось, хотя до появления ислама, все это запрещающего, должны были пройти тысячелетия, но все многочисленные причудливые росписи-узоры, пухлая мягкая мебель – всякие пуфики, канапе, кресла, диваны, ложи, альковы дышали невидимой, но почти осязаемой эротикой, которая словно сочилась от любого предмета либо украшения, от формы кресел, перин и подушек, от настенных панно, сплошь покрытых хоть и абстрактными, но почему-то чрезвычайно чувственными узорами, словно это были некие сакральные символы, несущие в себе изначальную эротическую энергию, которая обретает конкретные формы лишь материализуясь в Энрофе. Посреди огромного помещения, словно бы залитого лунным светом, располагался мраморный бассейн округлой формы, в котором качались маленькие паруса алых лотосов и плавали розовые фламинго, а слегка в стороне возвышался золотой зиккурат, усеченную вершину которого венчал огромный спальный альков, достойный какой-нибудь будущей Клеопатры или Семирамиды, висячие сады которой сами собой плавали где-то под потолком, что объясняло происхождение самых разнообразных лепестков, которыми был буквально усыпан и ложи этого дышащего истомой зала. Все выглядело очень натурально, не по сновидчески отчетливо, и только плавающие в воздухе сады свидетельствовали о ирреальности происходящего. В следующее мгновение сознание Мерцающей было перенесено за занавесь шелково-пухового алькова, достойного брачного ложа Шахрияра и Шахерезады, чья история, впрочем, также очень нескоро должна была быть написана в этом мире. На фантастической перине, сотворенной из какой-то облачной материи, среди таких же причудливых подушек и покрывал сидели двое. Первый был, естественно, Адам в образе то ли греческого героя то ли античного бога, что никак не соответствовало его естественному земному облику: как мы знаем, ни сложением, ни лицом он пока не блистал. Тот же сновидческий образ, каким он себя в настоящий момент воспринимал, казался достойным какого-нибудь Аполлона или Ахиллеса, о каковых наш первый человек естественно не мог иметь никакого представления, ведь кроме себя самого он не видел в этом мире ни одного мужчины, и Мерцающая подумала, что этот облик героя каким-то неведомым образом был почерпан Адамом из Банка Исторических Вероятностей. Рядом с ним сидела женщина, но это была не Ева, Мерцающая даже не сразу поняла, кто это такая, тем более женщину эту хорошо знал лично Иего, но ни разу не встречала душа, в настоящее время управляющая телом лимурийца. Женщина эта никак не походила на одну из жен-наложниц султанского гарема, нет это была царица, самодержица – отнюдь не юная – но в самом расцвете зрелой красоты, женщина которой самой было положено иметь гарем юных любовников, с печатью утонченного порока в обостренных хищно-тигриных чертах все познавшей демоницы. Тело ее было смугло, формы выдающиеся, но, несмотря на черноту глаз, волосы ее оказались светло-пшеничного цвета, и определить национальную принадлежность не казалось возможным, словно бы она впитала черты женщин всех рас и народностей. Впрочем о каких народностях может идти речь в случае первой женщины, которая так и не была воплощена на земле во плоти. Перед Мерцающей сидела никто иная, как Лилит, первая, несостоявшаяся жена Адама, сама впоследствии выбравшая себе господина – печального демона Гагрунгра. Внешность ее сильно изменилась, правда мало ли как она могла явиться Адаму во сне, возможно она выглядела так, как Адам в своих романтических фантазиях представлял себе женский идеал – прямую противоположность скромной простушке-«хозяйке» Еве, с которой опять же некого было сравнивать. Мерцающая поняла, что несмотря на то, что сознание Адама было дважды подчищено в Эдеме, какой-то след памяти о его первом неудачном опыте все же остался, и судя по тому, как он смотрел – узнавая и не узнавая свою «первую любовь» - было видно, что чувства его вспыхнули с новой силой, хоть все это и происходило вроде бы во сне. Однако одного взгляда древнего исследователя-творца иных пространств, иных измерений было достаточно, чтобы Мерцающая поняла: сейчас Адам находится в совершенно ясном сознании, и этот сон-путешествие в астральную реальность одной из сакуалл он будет прекрасно помнить после пробуждения, причем не столько как сон, сколько как путешествие.
Как бы отвечая на ее мысли, продолжая восторженно смотреть на едва прикрытое какими-то невесомыми, прозрачными тканями тело Лилит (это делало ее еще более обольстительной, чем обычная нагота), Адам впервые подал голос, и Мерцающей было непонятно, продолжение ли это давнего разговора, или наш герой только сейчас попал в этот восточный альков.
- Неужели это сон, - сказал он мечтательно, - сколько раньше видел сны – никогда ничего подобного не видел, и вот уже третью ночь подряд попадаю к тебе. А ведь и раньше я тебя нередко во сне видел, хотя днем об этом почти всегда забывал, но тогда это были обычные сны: все так смутно и не по-настоящему. Да и ты была совсем другая, словно бы без лица. И когда мы с тобой занимались любовью – все тоже было не по-настоящему, очень бледно… в конце концов ты могла вдруг превратиться в Еву, или еще в кого-то, кого я не знаю, и я не помню, что говорил тебе и что ты мне говорила. Неужели и сейчас все будет так же? Нет, хоть сейчас мы и во сне, я хорошо осознаю, что наши две последние встречи я помнил наяву так, словно все происходило на самом деле. Я даже тогда боялся, что Ева как-то сможет об этом узнать и устроит мне скандал, хотя как она сможет узнать? Это же сон.
- В действительности это не сон, - раздался низкий грудной голос затаившейся тигрицы, только ты пока все равно не сможешь понять, что это такое. Ваш, с позволения сказать, Создатель, тщательно оберегает от вас эти знания, но я, вовремя сбежав из Эдема, все тайные знания получила от… впрочем тебе не нужно знать, от кого я их получила. Вернее это не просто знания, это владения силами, власть и свобода перемещения… по крайней мере по тем слоям иной реальности, в которые еще не перекрыл доступ ваш демиург. Он всячески пытается запереть нас в единственном участке вселенной, поскольку уничтожить не в его силах, однако у меня есть заступник и ему есть что противопоставить вашему Создателю.
- Я мало что понял, - вздохнул Адам, - мне иногда кажется, что я тоже родился не на земле, и до рождения жил в каком-то другом, прекрасном месте, но мне сейчас и не так важно, понимаю я тебя или нет, просто хочется слушать тебя и слушать. Ты вот сказала «Эдем», а кажется, что мне это слово знакомо и связано с тем местом, которое я знал, но забыл.
- Это как раз название того места, в котором, как тебе кажется, ты жил раньше, и откуда ты был изгнан твоим пресловутым Создателем. Я когда-то тоже там жила, и сейчас скажу то, чего раньше не говорила: там я была предназначена стать твоей первой женой, но в отличие от твоей нынешней земной жены, не была создана из твоего ребра. Это-то вашему Создателю впоследствии и не понравилось, поскольку я не желала никому подчиняться, а Иегова считал, что «жена да убоится мужа своего», как это в далеком будущем запишут в так называемом Священном писании. А я никого не боялась, я была свободной, эмансипированной женщиной, поэтому при первом удобном случае сбежала из Эдема. Что ж, мне совсем не жалко его, - (тут в голосе Лилит Мерцающая почувствовала неуверенность), - мой новый покровитель дал мне магические знания и силы, а теперь к тому же я имею и собственную планету, которой повелеваю.
- И что это за планета? – Адам не сводил со своей несостоявшейся супруги влюбленных глаз.
- Ты каждую ночь видишь ее на небе, - улыбнулась Лилит, - это Луна, серебряная планета.
- Ух ты! – восхитился Адам, - я действительно каждый день ее вижу. Правда она такая маленькая. Хотя Создатель говорит, что на самом деле она большая, просто находится очень далеко. Но мне в это трудно верится. По ночам я часто на нее смотрю, и мне становится и грустно и сладко, и я понимаю, что совсем не люблю свою жену Еву, а люблю другую, неведомую. Теперь все понятно: эта неведомая – ты, и не случайно именно луна вызывает во мне такие чувства – оказывается ты там живешь, но мне никогда не удавалось там тебя разглядеть, как впрочем и кого-то другого. Хотя ведь это далеко и тебя просто на таком расстоянии не видно.
- Глупыш, - снисходительно улыбнулась Лилит, - Луна действительно так далеко от Земли, что не только человека, но и большую гору ты не смог бы там разглядеть. Впрочем, если бы даже у тебя было настолько острое зрение, от ты все равно не смог бы меня там увидеть обычными глазами.
- Это почему?
- Потому что я не имею плотного тела… пока.
- Но я же тебя сейчас вижу и прикасаюсь!
- Это потому, что ты сейчас находишься в состоянии астральной проекции и видишь другую, неземную реальность. Твое плотное тело лежит под смоковницей, ничего не чувствует и не видит – видит меня твоя душа, твой шельт.
- Ничего я не понял, - вздохнул Адам, - ты так непонятно говоришь. Ты, похоже, не только самая красивая, но и самая умная… и все же объясни как-то попроще.
- Чтобы это правильно понять, нужны знания, которых у тебя нет, а если быть точнее, то ты мог бы их иметь, но твой Создатель их от тебя скрывает. Он не хочет, чтобы ты овладел знаниями, которые хоть в какой-то мере делали бы тебя равным ему. Это ведь знания, которые делают равными людей и богов. Если в двух словах, то у меня нет такого тела, как у тебя, но есть душа, и эти две наших души сейчас сидят напротив друг друга и разговаривают.
- Очень трудно понять… выходит, я на самом деле - не я, а нас как бы двое… но я этого никак не ощущаю, в это невозможно поверить.
- Понимай, как хочешь, в действительности это не совсем так, - внимательно посмотрела на него Лилит, - твое плотное тело – что-то вроде одежды, а ты настоящий – это то, что сейчас. Ты же во сне – не тот, что в бодрствующем состоянии? Так вот, этот, второй, во сне и путешествует, а первый валяется под смоковницей, словно сброшенная одежда.
- Да, дела, - протянул Адам, - никогда бы не поверил. Впрочем я никогда об этом и не задумывался, во сне же я действительно вижу себя совсем другим, чем на яву! И как это мне раньше в голову не приходило? Это действительно все объясняет. Значит теперь я владею знаниями, которые делают меня равным Создателю?
- Что ты, глупыш, - словно бы со снисходительным умилением посмотрела на своего визави Лилит, - это только маленькая крупица, чтобы получить сакральные знания в полной мере надо учиться много лет, даже не знаю, хватит ли на это тебе всей жизни!
- Но ты же их имеешь, хотя, получается, что мы были созданы в одно время и тебе столько же лет, сколько и мне!
- У меня был другой наставник, и он ничего от меня не скрывал, в отличие от твоего, и он не боялся, что я стану равной ему. И потом все это время я упорно училась и практиковалась. Ты же впустую потерял столько лет, изучая всякую дурацкую ботанику и географию, как ты мне в прошлую встречу говорил. Впрочем я пока не равна богам, но стать им равной – цель моей жизни. А у тебя есть цель, Адам?
- Цель? – смущенно протянул первочеловек в образе Ахилла, - не знаю, наш наставник ничего об этом не говорил, он каждый раз ставит нас перед фактом: нужно то, нужно это, а зачем – толком ничего не объясняет. Сейчас от постоянно требует от нас с Евой, чтобы мы завели детей, а мы не хотим детей, это такая обуза! А Создатель все время твердит, что дети – так замечательно, такое счастье! Но по-моему он нас обманывает, правда, зачем наши дети нужны именно ему – я не знаю. В последнее свое посещение он вдруг сообщил нам с Евой, что у нас нет детей именно потому, что мы их не хотим - есть оказывается такой закон свободного выбора – а как только мы их захотим, они тут же у нас появятся. Кстати этот закон порадовал: никогда я этих детей не захочу, и Ева, я знаю, не захочет, а значит мы можем оставаться мужем и женой, не боясь, что у нас появятся дети. А у тебя что, другое мнение? – глянул он на Лилит с тревогой, поскольку, очевидно, заметил в ее глазах выражение, с которым взрослые смотрят на детей, слушая их наивную болтовню.
- Как ты можешь судить о том, чего никогда не испытывал, - мягко упрекнула она Адама, - дети – прекрасно… но дело не в этом, ты и Ева не хотите детей не потому, что они обуза и помеха… все дело в том, что вы друг друга не любите!
На некоторое время Адам замолчал, словно прислушиваясь к себе, затем опустил голову.
- Наверное ты права, - сказал он с таким видом, словно признался в чем-то таком, что должно расстроить Лилит, - я ее действительно не люблю, и тело ее давно уже перестало меня волновать так, как раньше. Но мне казалось, что это не связано с нежеланием иметь детей, а с тем, что это обуза, да к тому же Ева после этого совсем перестанет мне внимание уделять, она и сейчас-то не очень…
- Так значит тебе все же важно, чтобы она тебе внимание уделяла и о тебе заботилась? – словно бы с мягким упреком сказала Лилит, - а я думала…
- Нет, что ты, тут дело не в любви к ней, просто одиноко и скучно! Нас и так-то всего двое, а оставаться совсем одному – еще тяжелее!
- Вот видишь, - сказала Лилит, - тебе одиноко и тебе нужна забота! Не важно, любишь ли ты свою жену или нет. Все дело в том, что ты – эгоист, Адам, ты любишь только себя, поэтому и не хочешь иметь детей. Жалуешься на одиночество, а дети, между прочим, лучшее лекарство от одиночества и зацикленности на себе. Ну и конечно женщина, которая должна стать матерью твоих детей, должна быть тобой любима, а любить – это когда ты живешь не ради себя, а ради любимого, и не свое благо, а благо любимого – твоя высшая цель! Ты даже готов отдать жизнь за него, ничего не требуя взамен – вот что такое любовь, а ваши взаимоотношения с Евой – ты уж прости меня за откровенность – никакого отношения к любви не имеют, просто вам некуда деваться друг от друга, а полное одиночество – еще хуже этого печального союза. Но это не ваша вина, а ваша беда, во всем виноват ваш создатель Иегова, мог бы позаботиться, вас создавая, чтобы вы лучше подходили друг к другу, имели хотя бы психологическую совместимость, а это его, похоже, совсем не волновало. Либо он просто плохой Создатель… - Лилит смотрела на Адама со всей серьезностью и сочувствием, но Мерцающая, внимательно наблюдая за этой сценой и слыша нелестные отзывы в свой адрес (по крайнем мере она считала, что в свой), понимала, что все это спектакль… правда какова цель всего этого? Тут Лилит, словно подозревая, что за ней наблюдает кто-то невидимый, тщательно заблокировала свои мысли, и Мерцающая никак не могла пройти за этот блок, что очевидно было связано с тем, что демоница находилась на своей территории, Мерцающая же была здесь непрошенным гостем, можно сказать – незаконно. Впрочем она понимала, что Лилит преследует какую-то свою главную цель и к Адаму испытывает не совсем понятные противоречивые чувства, хоть они и не являлись главными в этом спектакле, который простодушный Адам принимал за чистую монету.
- Ну, почему плохой Создатель, - опустил Адам голову, - он о нас заботиться… особенно раньше заботился, учил нас всяким наукам, объяснял, что такое добро и зло… правда последнее время он нас редко посещает, говорит, что очень занят. Знаешь, ты так хорошо говоришь о любви! Мне кажется, что если бы на месте Евы была ты – все было бы по-другому, я бы и вправду готов был за тебя жизнь отдать и всю жизнь тебя на руках носить. К тому же… да, я это отчетливо чувствую – я бы очень хотел иметь от тебя ребенка! Как жаль, что все это только во сне, а когда проснусь – не увижу тебя рядом, и буду понимать, что наша с тобой страсть происходила во сне и все это не по настоящему! И еще – что у нас никогда не будет детей… это ужасно, лучше вообще никогда не просыпаться! Скажи, а ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе? Ведь все, что ты мне говорила, невозможно придумать, это можно только почувствовать… ты любишь меня, Лилит?
- Ты все сам сказал, глупенький, - мягко улыбнулась демоница, внимательно глядя в глаза Адаму, - если бы не любила – разве привела бы тебя сюда из твоего сновидения? Иногда мне кажется, что я напрасно сбежала тогда из Эдема, я ведь ни на минуту не забывала о тебе, милый!
- А тот, другой, имени которого ты не называешь, который научил тебя всему тому, чего я не знаю и не умею – разве ты не его любишь?
- Глупенький! Как можно любить исполина?! Перед ним можно склоняться, можно (если он того захочет) быть игрушкой в его руках! Но любить его… он ведь сам никого не способен любить, это – слишком мелко для него! – (Мерцающая чувствовала, что в словах Лилит не только ложь, но что правда причудливо с ней переплетается, и в ее интерпретации они словно бы и не противоречили друг другу, а вместе – служили главной цели, которую Лилит тщательно скрывала в своем сердце) – его цели грандиозны, он подчинил им все свои чувства! Я для него – так, соратница, слабая подруга по борьбе с нашим общим врагом, но любить его – все равно, что любить гигантский памятник! Нет, любить можно равного, любовь – это маленькое, домашнее, только твое и ничье больше, как родившийся младенец, который никому, кроме тебя не нужен, и погибнет без твоей ежеминутной опеки. О Адам, ты такой трогательный, такой внимательный, я так хотела бы иметь от тебя детей, но увы, это невозможно, у меня ведь нет того, что есть у тебя – плотного тела. Да и страсть в астрале… увы, все это не настоящее, имитация, в этой страсти невозможно зачать ребенка! Что толку в этой роскоши, в этих альковах – махни рукой, и все тут же исчезнет!
Лилит сделала ленивый жест, и чудесный восточный зал плотской любви исчез в одно мгновение. Они очутились посреди каменной пустыни под черным, как уголь, небом с холодными немерцающими звездами. Лилит не обманывала, они действительно находились на луне, а вернее – в ближайшей сакуалле к лунному Энрофу.
- Вот, погляди, - указала она в сторону огромного голубого шара, висящего низко над горизонтом, - твоя земля, где ты так одинок и несчастен. Твое тело сейчас находится вон там, - она указала на маленький язычок, встроенный между двумя гигантскими материками, Африкой и Азией, - а рядом с твоим спящим телом лежит та, другая, которая может, но не хочет того, чего так хочу, но не могу я – иметь от тебя ребенка. О Люцифер, как это несправедливо! Впрочем, - добавила она, взмахнув рукой, после чего вновь возник зал с гигантским альковом, - уютней все же в этой ментальной имитации будущего восточного гарема, который когда-нибудь возникнет на земле, что, как ни странно, почти целиком и полностью зависит от тебя, мой друг.
Лилит с показной горечью замолчала и отвернулась от Адама, словно чего-то ожидая.
- И ничего нельзя сделать? – почти в отчаянии спросил Адам, глядя влюбленными глазами на роковую женщину, - может я упрошу Создателя сделать тебе плотное тело, как он, по его рассказам, сделал его нам с Евой. Я объясню ему, что мы с Евой все равно не любим друг друга и не сможем иметь детей, а с тобой… с тобой… если он, конечно, свою аппаратуру не уничтожил, он как-то говорил, что создает алхимические тела один раз, а в дальнейшем – что животные, что люди – сами должны плодиться и размножаться. Говорил, что повторный акт творения не предусмотрен… правда почему, я не понял.
- Вряд ли он тебя послушает, - грустно сказала Лилит, - но попробуй, может он поймет, что иначе его планы по возникновению человечества никогда не осуществятся. Правда даже в самом удачном случае, любимый, тебе придется как минимум 15-16 лет, чтобы я родилась на земле и стала взрослой девушкой, способной полюбить тебя уже в плотном теле и родить тебе ребенка… детей… много детей!
- Так долго?! – ужаснулся Адам, - я не смогу ждать так долго, я с ума сойду с этой дурой, я готов после сегодняшнего сна просто возненавидеть ее! О Логос, за что мне все это!
- Не упоминай этого имени! – передернулась Лилит, - это наш общий враг, именно борьбе с этим поработителем посвятил свою жизнь мой… повелитель.
- Но, - удивленно посмотрел на нее Адам, наш создатель учил, что это верховный Бог, владыка Светлых Сил…
- Когда-нибудь мы вернемся к этому вопросу, - раздраженно свернула разговор Лилит, - значит ты не готов ждать 15-16 лет?
- О любимая, я не знаю, как я дождусь, мне кажется, я не смогу прожить без тебя и дня… правда, если я буду продолжать видеть такие сны, как сейчас, и встречаться с тобой каждую ночь, может я выдержу…
- О нет, милый, - сверкнула глазами Лилит, - даже если свершится невозможное и Иегова согласится создать мне плотное тело, мы уже не сможем встречаться ночами, ведь моя душа, мой шельт будет заключен сначала в маленьком эмбрионе, затем в теле младенца – и так на долгие годы, пока из ребенка не вырастет девушка, в которой ты узнаешь меня – и будет это очень не скоро. Есть правда еще один путь, но, разумеется, ты не пойдешь на него… впрочем это вообще во многом зависит не от тебя… хотя, как на это посмотреть.
- Что ты имеешь в виду? – непонимающе посмотрел на нее Адам.
- Нет, это невозможно, ты возненавидишь меня, если я скажу.
- Что ты, любимая, - сказал Адам неожиданно изменившимся голосом, - нет ничего, что бы заставило меня тебя возненавидеть! Скажи, и я совершу преступление… я правда не совсем понимаю, что это такое, Создатель нам объяснял, но я тогда на уроке ворон ловил… помню только, что это очень, очень плохо.
- Ну что ж, ты сам захотел, ловлю тебя на слове. Я бы могла перейти в тело Евы и очень быстро преобразить его под стать моему шельту – то есть оно вскоре будет похоже на это…
Тут Лилит встала, сбросила с себя полупрозрачные покрывала и предстала перед Адамом во всей своей зловещей нагой красоте. Только две души в одном теле существовать не могут, поэтому Ева должна покинуть свое плотное тело добровольно, причем так, чтобы его не повредить, а умереть, не повредив его, очень сложно. Правда есть на земле один цветок… так вот тот, кто вкусит сок плода этого цветка – назовем его «яблоко грез» - засыпает в изумительных фантастических видениях чудесного мира под названием Рай. Любая душа однажды увидевшая этот сон никогда не захочет просыпаться и заснувшее тело вскоре умирает. Вот в этом-то весь фокус: душа Евы должна покинуть тело добровольно и обязательно до того момента, когда в нем уснут жизненные функции. В этот момент, при ее полном согласии я должна вселиться в ее тело и стать его полновластной хозяйкой, душа же Евы отправится в страну своих видений и ни о чем не будет сожалеть: там, в этой райской сакуалле она останется ровно столько, сколько нужно, чтобы развязались узелки ее кармы, а потом она воплотится в новом теле на земле – но это уже другая история, нас с тобой мало интересующая. Чтобы все это осуществить, ты должен дать Еве вкусить некоторое количество этого сока, ведь я сама не имею права – да, честно говоря, и возможности – ее к этому принудить.
- Но где и как я найду этот цветок, - уже с некоторым страхом и сомнением проговорил Адам, - и потом, я знаю наперечет все растения в нашем оазисе – нет там таких цветов и плодов! Они все съедобны и никаких видений не вызывают.
- Ваш оазис – это еще не весь растительный мир земли. Ты ведь настолько нелюбознателен, что даже ни разу не пробовал выходить за территорию оазиса, а между прочем не так далеко от него есть и другие зеленые участки, до туда ты сможешь добраться за один дневной переход туда и обратно, а что это за плод я тебе укажу.
- Но как ты укажешь, ведь видеть и слышать тебя я могу только во сне?
- Есть некоторые животные на земле, с которыми у меня налажен неплохой контакт, например, ядовитые змеи. Я могу внушить одной из них, чтобы она провела тебя в нужное место и указала нужный плод. Остальное зависит от тебя: как ты заставишь или уговоришь Еву выпить этого сока, ты должен придумать сам – тут я умолкаю, поскольку не имею полномочий давать тебе указаний… впрочем, в любой момент ты можешь отказаться от предложенного мною плана, но знай, что это единственный способ для нас с тобой создать семью и обзавестись двумя… нет, дюжиной прелестных малюток – в последствии – исполинов. И уж я бы постаралась, чтобы и твоя простецкая плоть преобразилась и стала подобна твоему великолепному шельту – пусть будут прекрасны отец, мать и их дети!
- О Лилит! – как завороженный пробормотал Адам, - ты меня погубишь… ну и пусть, губи мою душу, мое тело, мне все равно, без тебя жизнь не имеет смысла!
Тут он бросился в объятья Лилит, и долгое время они предавались астральной любви, которая, как мы знаем, как и во сне может приобретать весьма причудливые формы, но не дает всей полноты ощущений, которую способны дать только физические тела. Когда же все закончилось, Лилит с явным сожалением сказала:
- Пора, Адам, на земле уже наступило утро и время пробуждения. Когда ты проснешься, то будешь помнить каждую минуту, каждое слово нашего сновидения. Если ты тверд в своем решении, то соври что-нибудь Еве, иди на запад, пока не закончатся кущи оазиса, и там, на его краю, под большим камнем, на котором ты часто любил сидеть, наблюдая закат солнца и любуясь причудливыми красками вечернего горизонта, ты увидишь гремучую змею – она отведет тебя в край волшебных цветов. Но учти – не дай Люцифер тебе самому попробовать этого сока! Что же касается дозы для Евы – то достаточно того количества сока, которое ты выжмешь из одного цветка.
- Я готов, - теперь уже с решительностью в голосе сказал Адам. Затем с некоторым недоумением добавил:
- Ты сказала, что мне пора пробуждаться, неужели я сейчас, в мгновение ока перелечу с луны на землю – это же так далеко!
- Нет ничего проще, - ухмыльнулась Лилит, - лунные и земные астральные кольца переплетены и здесь мы перемещаемся со скоростью мысли, а физическое, вселенское расстояние не имеет значения.
В этот момент астральный альков исчез и Мерцающая поняла, что сон Адама закончился, но к своему удивлению она не вернулась в гигантское тело лимурийца, а проявилась в своем тонкоматериальном шельте посреди каменного лунного ландшафта на краю бездонного черного кратера.