24 октября 1973 года - печальная дата истории Магнитки: ушел из жизни ее певец, Борис Ручьев.
Утрата стала фактом, но до сих пор остаются загадкой некоторые особенности предыстории его ареста и следствия во второй половине 30-х годов.
Начало трудовой деятельности юного Бориса можно назвать "обычной биографией в необычное время".
На Магнитке он - плотник, бетонщик, журналист, член СП СССР. Однако здесь , в городе, который он воспел, появились истоки личной драмы поэта. Позже Ручьев с болью вспоминал: "На Магнитке исключен из комсомола по решению комсомольской ячейки за то, что "выбросил за окно вещмешок со статуэткой вождя пролетариата Маркса" (факт, имевший место, связан с личными обстоятельствами жизни поэта - автор).
Из города юности, отмечал Ручьев,он "уехал с разбитым сердцем", работал в газете "Челябинский комсомолец". 26 декабря 1937 года арестован в Златоусте и направлен в специальный корпус Челябинской тюрьмы.
По пункту №7 он привлекался "за подрыв промышленности,транспорта, денежного обращения и кооперации". Следующий пункт обвинял в терроре, последний - "деяние, которое готовилось организованно..."
На первом допросе 15 февраля 1938 года опальный поэт показал: "Никакой антисоветской деятельности я не вел и никогда не имел никаких связей с контрреволюционной организацией правых".
После "обработки" следователем Ручьев признался "во всех смертных грехах".
Вызывает недоумение и сомнение в искренности обвиняемого строка, явно "пришитая" НКВД: "Лично я, как оголтелый фашист, клеветнически доказывал, что партия разрушает литературный фронт, а в литературе господствует "застой" и "делячество".
Видимо, обвиняемому жизнь спасло то обстоятельство, что он был "только вовлечен", но не являлся активным участником контрреволюционной организации.Сравнительно "мягкий" приговор стал Голгофой поэта, отлученного от творчества на двадцать лет.
С началом перестройки заговорили о провокаторах, доносах, писателях, попавших в застенки, но освобожденных: значит, они кого-то выдали, оговорили...
Поэтесса Римма Дышаленкова вспоминает о последней встрече с Ручьевым:"Доносы писали рядовые люди и знакомые, друг на друга или враг на врага, - горько говорил поэт.- Ты знаешь, как звучит донос на Ручьева? Мне его достали в партийном архиве писатели Гроссман и Шмаков. "На Урале распространителем идей Бухарина является поэт Кривощеков, скрывающийся под фамилией Ручьев". Это был 37-й год, когда в Москве начались преследования Бухарина. Какой же из меня распространитель?"
По утверждению поэтессы, его незадолго до кончины навестили челябинские писатели Гроссман и Шмаков, оставившие на листке настольного календаря копию этого доноса, исковерковавшего судьбу поэта.
Изучаю календарь 1973 года, хранящийся в музее-квартире поэта, пытаюсь убедиться в факте подлого заявления. Увы, отдельных сентябрьских листков нет, и искомый документ отсутствует.
Был ли донос анонимным или под конкретной фамилией - неизвестно. Впрочем, догадываюсь, кто автор грамотного пасквиля, состоявшего из убийственного предложения.
Судить подобного индивида нам теперь уже поздно: его уже нет в живых. Но печать Каина он не смог смыть самой праведной жизнью и после кончины...