“Надо было раньше...раньше надо было думать!”-корил я себя, сидя в приёмной в ожидании собеседования. На глаза мне попались рекламные буклеты, которые кричали яркими буквами “Работай у нас!”. Чтобы успокоить нервы, я сжигал их при помощи зажигалки и маленького флакончика одеколона, который я везде таскал с собой именно на такой случай. Мне нравилось смотреть, как вспыхивают и быстро гаснут, продолжая медленно тлеть, кусочки бумаги, ниточки одежды и даже мелкие насекомые. Я чувствовал власть, ощущал себя чародеем, создавая яркие вспышки. Зажигалка и одеколон. Кто бы мог подумать: так просто и так чарующе.
— Проходите!— ко мне вышла девушка небольшого роста в классической для офисного работника юбке и рубашке.
От неожиданности я вздрогнул. И тут же заметил, что совсем забыл про пуховик! Я всё ещё в пуховике! Да что же со мной сегодня? Быстро скинув с себя верхнюю одежду и бросив её на стул, я прошёл следом за миловидной девушкой. Я обратил внимание на её походку. Слишком развязная для секретаря. Слишком развязная. Слишком развя…
—Присаживайесь. Руководитель сейчас подойдёт.
Присел. В кабинете руководителя. Неплохо он тут устроился. Секретарша, арбалет на стене. Настоящий или декоративный? Декоративный, скорее всего. Кто настоящий держит в кабинете? Странный, странный начальник.
А секретарша развязная. “Развязная”, откуда это слово у меня в голове? Я его раньше не слышал. Или не употреблял. Тут ещё не всё так просто. Тут ещё хорошенько надо подумать, повспоминать. На это может уйти не один час. Кто знает, сколько мыслей у меня в голове? Каждую надо думать по очереди. Пока очередь дойдёт до слова “развязная”, я могу уже и забыть, с чего всё началось. Надо записать, чтоб не забыть. Я беру листок со стола странного руководителя, карандаш из его органайзера и пишу большими буквами “РАЗВЯЗНАЯ”. И тут заходит он. Начальник. Может, даже мой будущий. Кто знает, как пройдёт собеседование? Никто не знает. И я не знаю. Зачем тогда гадать? Посмотрим.
— Максим Егорович.— протянул он мне свою короткую, но широкую ладонь. Я взял её в руку, она тёплая и мягкая. В таких руках надо цыплят держать. Им бы понравилось. А, может, он и правда, цыплят разводит в свободное от руководства время? Кто знает, что у них в головах, у этих начальников? А у тех, кто ещё и арбалет на стене держит, тем более, чёрти-что может твориться.
— Виктор.—ответил я.— Очень приятно. Крепкое рукопожатие, приятное.
А начальник смотрит на меня так странно. Глазками маленькими рыскает по моему лицу, ищет что-то. Или вспоминает, где меня видел. Нигде не видел. Я сегодня не такой, как вчера. Меня таким никто ещё не видел.
— Виктор...—ищет по столу что-то. Нашел. Анкету мою искал.— Виктор, вы на какую должность претендуете? В анкете не указано!
— Министр.
— Министр...понятно. Министр….—листает анкету, пальцы слюнявит.— Наташенька! Принесите кофе пожалуйста! К нам министр пришёл. И поскорее.— Скомандовал он развязной.
— Вы цыплят не разводите, случайно?— я решил поддержать разговор. Уж больно скучно у него тут, тоскливо. Как будто никто к нему не заходит. Прирос к креслу своему, со стенами сроднился. Не шевелится даже. Бедный странный начальник.
— А вы, вероятно, министр сельского хозяйства? Раз про цыплят спросили?
— Вероятно. Вам виднее вероятности. Вы их лучше видите, вы профессионал уже в этом, вероятно.
— Виктор...как вас?
— Степанович. Сегодня Степанович.
— Виктор Степанович. Вы уж извините, что Наташенька долго кофе несёт. Она старается. Вкусный кофе варит, за то и держу её, душеньку мою. За то и держу. Наташка!!— заорал он её из кабинета. Нервничает. Конечно, министр пришёл же. Я бы тоже нервничал.
Интересный он этот Максим Егорович. Хоть и странный. А собеседник интересный. В кабинет, виляя бёдрами зашла секретарша. На серебристом подносике несёт две чашки кофе, сахар, молочник.
—Прошу прощения, Максим Егорыч. Кофейник отмывала, с вечера вчерашнего забыла помыть, вот сейчас мыла. Потому и долго. Не потому, что не хотела варить. Хотела, честное слово, хотела, Максим Егорыч!— Запричитала развязная. А по глазам видно, что боится. Боится, что уволят. Я бы уволил, не будь она такой миленькой. А кофе вкусный сварила, чертовка. Точно, старалась!
— Всё, сгинь, Наташка! Сгинь с глаз моих!— и по попке её так, шлёп! А та подпрыгнула, хихикнула не к месту, глазки выпучила и побежала к выходу.
Странный начальник всё-таки, странный. Хоть и интересный.
— А вы, Максим Егорыч, чем в свободное время любите заниматься?— Решил я беседу поддержать. Ну не молчать же, ей богу! Не молчать же!
— А у меня и нет его, времени-то. Так, чтобы свободен был- не бывает такого. Всегда чем-то занят. Люблю работать, работу свою обожаю просто! Постоянно книжки умные читаю, чтобы в курсе событий быть, чтобы развиваться. А то как же я буду работать и не развиваться при этом? Какой же из меня тогда работник?— Говорит мне, а сам по столу глазами рыскает, а потом мне в лицо заглядывает. Вспомнить пытается, где видел.
— Да, Максим Егорыч, вы ценный кадр, надо сказать! Ценный! Цены вам не было бы на моей прошлой работе! Книжек и впрямь много у вас, все прочитаны, наверно!
Максим Егорович смутился, потупил глаза на книги. И уставился в кружку. Смотрит на своё отражение, наверно. Любуется.
— Вы в гадания верите, Максим Егорыч?— поддержал я беседу. Странное собеседование у странного начальника. Ничего не скажешь, очень странное. С нами, с министрами сельского хозяйства, всегда так. Начальники теряются, не знают, с какой стороны к нам подойти.
— А! Это вы про кофе? На кофейной гуще мне гадали как-то, не сбылось. Хотя, верил. А если не верить, так, может, и сбудется. Надо проверить.
— Надо. Однозначно надо проверить! Нельзя ничего утверждать, не проверив заранее.
— Согласен с вами, Виктор Степанович! Истину говорите! Острый ум!
Ишь, как рисуется, старается понравиться. Оно и понятно, мы, министры сельского хозяйства, такие. Мы избирательны в выборе работников.
— Виктор Степанович, вы не подумайте, что я поверхностный какой, я самый настоящий профессионал. У меня опыта огого!
— Не нервничайте, Максим Егорыч, не переживайте. Всё, что меня интересует, я всё вижу. И кофе у вас вкусный, настоящий. Не зря старалась.
— Кто? Кто старалась, Виктор Степанович?— Так распереживался, что забыл про секретаршу свою. Я бы про такую не забыл. Не смог бы. Хотя, вот выйду сейчас из кабинета странного начальника, и в миг забуду её, Наташку эту! А потом, как ни кстати, вспомню про неё среди ночи и глаз сомкнуть не смогу, буду глазищи её вспоминать и представлять, как на них слёзы наворачиваются. В такие глазища много слёз поместится!
— Наташка ваша старалась, говорю! С памятью у вас, Максим Егорыч, не лады. Это исправлять надо. На нашей работе такое нельзя, у нас всё помнить надо!
— Всё исправлю, Виктор Степаныч!
— Степанович.—поправил я странного начальника.
— Прошу прощения, Виктор Степанович! Заговорился!
— Максим Егорыч, а чего это вы без дела тут сидите, кофеёк попиваете, как будто дел у вас больше нет? Чего сидите-то?
— Ох, Виктор Степанович, виноват! Присел на минутку и всё, совсем к креслу прирос! А вы присядьте в него, попробуйте! Оно своими кожаными клешнями вас схватит и не отпустит более никуда. Вы присядьте, Виктор Степаныч, простите, Степанович!— виноватится начальник, видно, что напуган. Щеки разбагровились, на шее красные пятна проступили, на лбу заблестели капельки пота.
— А чего же не присесть, раз сами предлагаете?— Я вальяжно обошел стол начальника, потрогал мягкое кожаное кресло. Постоял пару секунд рядом, представляя, как бы я смотрелся в этом кабинете, как бы шлёпал по кругленькой попке развязную Наташку и ругал за то, что кофейник моет раз в неделю! Присел в кресло странного начальника.— И впрямь, роскошно. И впрямь, не отпускает оно меня! А вы, Максим Егорыч, присаживайтесь в гостевое кресло. Там тоже неплохо сидится, вы попробуйте.
Ох, это уж я обнаглел совсем! А начальник и не против вовсе. Сидит в гостевом кресле и улыбается. Нравится оно ему.
— Нравится, Максим Егорыч, кресло вам гостевое?— спрашиваю.
А тот головой машет, улыбается.
— Так может, и останетесь в нём? А я в вашем останусь, как смотрите, Максим Егорыч?
А тот всё головой кивает, да улыбается. Странный начальник оказался, странное собеседование.