На снимке - Роберт Ридель, воспитанник Кленовского
детского дома, и Мария Ивановна Катаева.
Урал, 1947 год.
В Кленовском детском доме не хватало многого, не было у нас и спортивного зала с хотя бы минимальным спортивным инвентарём. Летом мы играли во дворе в чижика, в городки , в лапту, а зимой была пара разномастных коньков (откуда-то притащили ребята), да несколько старых истёрных лыж с самодельными палками. За ними всегда была очередь, каждому хотелось покататься во дворе или скатиться с соседней горки.
Несмотря на всё это, для какого-то, возможно, отчёта, пришёл приказ – провести лыжный кросс. Откуда-то срочно привезли лыжи, выложили «американские подарки», чтобы мы соответственно оделись. Я выбрал яркий свитерок, в нём, мне казалось, я был похож на лыжника из красочного плаката.
Кросс проходил по пересечённой месности, многие стали отставать, особенно те, кто впервые стал на лыжи. Приходилось останавливаться, ждать, когда подтянется колонна. На таких остановках меня, разгорячённого, в лёгком свитерке, конечно же, продуло - на другой день я свалился с сильнейшей температурой.
Из моих воспоминаний:
«Молоденькая фельдшерица Алла Борисовна определила, что у меня воспаление лёгких, и стала усиленно лечить разными лекарствами. Болел я тяжело, температура всё поднималась, я находился в каком-то болезненном полусне. Изолятора у нас не было, и я лежал в нашей спальне, а долгие вечера возле меня просиживала наша бухгалтер Мария Ивановна Катаева, моложавая женщина лет тридцати. Она давно уже хорошо ко мне относилась, даже предлагала меня усыновить, но я не соглашался – где-то ведь были мои родители ( в моих документах стояло: «Родители есть, но их адрес неизвестен»)» .
Температура не спадала, дело серьёзное, и меня, закутав в тяжёлые овчинные тулупы, повезли за сорок километров в Бисерть, в районную больницу. Везли на лошадях, долго, и, когда я очнулся у больницы, я был весь мокрый и почуствовал себя совсем здоровым – под жаркими тулупами прошёл кризис. Пролежав в больнице несколько дней, я вернулся домой, в мой детский дом.
Мария Ивановна продолжала интересоваться моей жизнью – спрашивала, как дела, как с учёбой. Никого другого она так и не усыновила.
- - -
С тех детдомовских лет сохранились фотографии, не все хорошего качества– ведь прошло столько лет. Несколько из них я поместил в интернете (пусть молодёжь узнает, как мы в те годы жили). На фотографию, на которой я и Мария Ивановна, обратила внимание жительница села Кленовское. Она мне писала, что, возможно, знает Марию Ивановну, только надо ещё уточнить.
Через полгода она прислала такое сообщение:
«Здравствуйте, уважаемый Роберт Иванович! Извините, что долго не отвечала. Да, на фотографии Мария Ивановна Катаева (фамилия в девичестве). Она работала в детском доме бухгалтером. По мужу она было Бирюкова. Детей у них не было. Когда расформировали детский дом, они оба с мужем работали в Рабкопе. …Жили они в частном доме, недалеко от школы. У них было очень много книг и много красивых вышитых вещей (салфетки, наволочки и небольшие картины). Летом на их приусадебном участке было очень много цветов (что тогда в селе ещё не практировалось)».
Дальше пишет, что Мария Ивановна ушла из жизни раньше мужа, а он завещал свой дом соседям, а свои сбережения селу. На эти деньги железной изгородью было огорожено сельское кладбище.
- - -
Многие мне говорили: «У тебя было трудное детство, но тебе везло на хороших людей». Одной из таких была Мария Ивановна с её материнским ко мне отношением, чего нам, детдомовцам, всегда не хватало.