В перестроечную эпоху деньги стали обесцениваться так быстро, что перестали быть средством накопления. Полученные в качестве зарплаты, они просто обжигали руки. Их нужно было отоварить. Покупали все, что могло пригодиться сегодня, завтра и даже через полгода. Покупали и то, что не могло пригодиться никогда. Так я приобрела совершенно малое мне пальто. Некогда было примерить в толпе и давке. Пришлось его отдавать в мастерскую, в которой его так красиво перешили, что оно мне перестало жать, но налазить на меня тоже окончательно перестало. Начались поиски сердобольной родни, которая могла бы у меня забрать это пальто совершенно бесплатно. Лишь бы оно хоть кому-то пригодилось. Пальто забрала у меня племянница и сшила из его мехового воротника чудесную модную шапку, само же пальто с отодранным воротником, заметьте, абсолютно новое, пригодилось для того, чтобы племянница на зиму закрыла им отдушины в своем подполье деревянного дома.
В магазины в ту пору заходить было не за чем. Горький анекдот той поры рассказывали друг другу с улыбкой, но она была горьковатой.
Как будто приехали иностранцы в наш город посмотреть, как у нас организованна торговля. Их привели в шикарный универмаг, который сравнительно недавно выстроили на месте старого городского базара. Все в универмаге поражало своим великолепием, и удобные, широкие мраморные лестницы с красивыми перилами, и огромные торговые площади.
Походили, походили иностранцы по нашему универмагу, полюбовались, восхитились.
- Очень хорошо! Только продавцов много! Вам не нужно так много продавцов. Оставьте только двоих. Пусть один из них выходит навстречу покупателям и говорит им, что ничего нету! Но не все ему поверят, некоторые покупатели захотят пройти внутрь универмага. А там, внутри, второй продавец будет широко им улыбаться и говорить ласково: "Ну, что? Сами теперь убедилися?"
Унылый вид пустых полок действительно наводил тоску.
Однажды в эту пору я в универмаг наш все-таки забрела. Поднялась на второй этаж. И что вы думаете? В совершенно пустом трикотажном отделе на витрине красовалась прекрасная трикотажная ночная сорочка именно нужного мне размера. А народу - никого! Я в радостном возбуждении подбежала к прилавку.
- Товарищ продавец! Покажите мне эту сорочку!
Продавец даже головой не повела в мою сторону. Женщина лет сорока в огромном завитом парике пепельного цвета, с накрашенными синими веками, с ярко-красным маникюром на холеных руках даже не взглянула в мою сторону, она считала деньги. Готовилась сдавать кассу к концу рабочего дня.
Я стала привлекать её внимание с помощью повышения тональности моего голоса, после трех моих истошных призывов, она, наконец, отреагировала.
- Грамотная, - спросила она меня пренебрежительно.
Что такое? Может быть сорочки продают теперь только грамотным людям. Мало ли какие новшества могли быть введены в торговлю?
- Грамотная, грамотная, - закричала я так, что мой крик слышен был и на первом этаже универмага. Скучающие продавцы из других отделов наблюдали за нашим общением издалека.
- Читать умеешь? - опять спросила меня высокомерная дама.
- Конечно, и очень хорошо!
- Тогда подними голову и читай!
Я подняла голову. "Товары для доноров" полуметровыми буквами была написана вывеска над отделом.
Я сникла. И пошла прочь.
Дома я достала из комода отрез великолепного белого батиста. Ловко раскроила его. За час сшила себе ночную сорочку. Просидела, погрустила немного, вспоминая кружевную отделку той, магазинной сорочки. Достала вязальный крючок и нитки двух цветов и уже в сумерках сплела себе красивую полоску кружев, которой украсила ворот сшитой рубашки.
Почему-то вспомнила определение, которое заставляла детей знать наизусть. Натуральным называется такое хозяйство, в котором все необходимое для жизни производится и употребляется там же.
В хлеву замычала корова.
Я поднялась, одела рабочую куртку, повязала голову по-крестьянски и пошла к своей рогатой кормилице. Мы жили в пригороде. Муж работал агрономом в совхозе. Корову нам дали вместо зарплаты за полгода. Теперь она выручала нас. И не только нас, но и моих стариков, и спасала моего новорожденного племянника от анемии, и позволяла нам торговать молоком, и мы знали, что будем сытыми, пока она мычит у нас в хлеву.
Мы - выживали и выжили. Теперь в магазинах изобилие. Но витрины теперь искушают нас, заставляют почувствовать толщину нашего кошелька...
Эх, нет в жизни счастья!