Охота на императора
Исторически так сложилось, что дешевле всего в российском государстве стоила человеческая жизнь. После падения татаро-монгольского ига на традиционных славянских землях воцарилась настоящая азиатская деспотия. Так случается на побережье после страшного шторма. Когда-то прекрасный берег оказывается усыпанным скелетами, вынесенными морем из своих глубин. Сколько таких скелетов хранит российская история... Жители северных территорий называли Московское царство Ордой. В подтверждение правоты этих мыслей Иван Грозный совершал дикие походы на русские города. Чем-то такие действия напоминали разнузданные оргии маньяка. Вот с чего начиналась Российская империя, вот где ее истоки.
Грозный так опустошил собственную державу, что она чуть было не стала добычей иностранных захватчиков. Дальше все покатилось по старой колее. Великий Петр провел свои знаменитые реформы на человеческих костях. Четверть населения страны была брошена под нож. Возникла чудовищная бюрократическая империя, в которой великий Петр сам выразил главный нравственный закон для своих сатрапов – пусть воруют, сколько хотят, но дело делают. И дела действительно завертелись. Казнокрадство, взяточничество достигли вселенских величин. Чиновников рекрутировали порой из самых низов. Года не проходило, и они становились вельможами, строившими золотые дворцы. А что до человека труда, то он был низведен ниже римского раба. Того хоть кормили, одевали, а здесь рекрутировали все новых солдат трудовой армии из крестьян безразмерной матушки Руси. Если труженики оказывались ненужными, их либо топили в шахтах, как у Демидова на Урале, либо закладывали под фундамент домов и мостовых будущего Петербурга.
Европейцы, посещавшие Россию, поражались господствовавшей традиции неуважения к человеку. Чиновники говорили, да бабы новых нарожают, и забирали в казну последнее продовольствие, оставляя на голодную смерть целые губернии. Проплывая по Волге в 1768 году, путешественник Паллас так описывал добычу серы на Самарской Луке: «Выход на оную (Серную гору) в нынешние жары был весьма труден по причине утесистых боков и густого чапыжника, ибо не инако, как руками и ногами карапкаться должно. Удивительно, что при многолетней работе на сей горе не старались сделать лучшей дороги для взхода, которую легко бы можно было сделать кривизнами, и при том еще такую, по которой возили бы камень на лошадях. Но всегда оной носили работники далее версты на своих плечах из малой платы по крутой и каменистой тропинке, по которой и без ноши идущий человек находится в опасности, чтобы не сделаться уродом». Такое доморощенное производство, конечно, было нерентабельным и быстро прекратилось. Перед войной с Наполеоном правительство снова попыталось начать производство серы на Волге. 50 лет прошло, а технология оставалась та же и результат тот же.
Образованные люди били в колокол, понимая, что без уважения к человеку и его труду рентабельности и конкурентоспособности не добиться. Именно эти идеи привели декабристов на Сенатскую площадь, именно поэтому Александр II начал свои реформы. И вот парадокс российской истории. Против царя - Освободителя и преобразователя из глубин российского общества поднялись невиданные доселе страшные силы. Если водолаза слишком быстро поднять с глубины на поверхность, он может погибнуть от кессоновойболезни. Подобное происходило с российским обществом, столетиями задавленным азиатчиной. Вот как об этом пишет политолог П.Кропоткин: «...За два с половиной века существования рабство породило целый мир привычек и обычаев. Тут было и презрение к человеческой личности, и деспотизм отцов, и лицемерное подчинение со стороны жен, дочерей и сыновей... Вся русская жизнь – в семье, в отношениях начальника к подчиненному, офицера к солдату хозяина к работнику – была проникнута им (бытовым деспотизмом)».
Маятник, качнувшийся от тирании к свободе, породил в широких слоях молодежи такое идеологическое направление, как нигилизм. Вот как о нем высказывается Петр Кропоткин: «...Нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя ее нигилизм отказался сам – и требовал, чтобы то же сделали другие, - от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать. Нигилизм признавал только один авторитет – разум... Вся жизнь цивилизованных людей полна условной лжи. Люди, ненавидящие друг друга, встречаясь на улице, изображают на своих лицах самые блаженныеулыбки; нигилист же улыбался лишь тем, кого он рад был встретить. ...Нигилисты видели, как отцы гордо позировали идеалистам и сентименталистам, что не мешало им быть настоящими дикарями по отношению к женам, детям и крепостным. И они восстали против этого сентиментализма, отлично уживавшегося с вовсе не идеальным строем русской жизни». Идеолог нигилистов Дмитрий Писарев кричал на всю матушку Россию: «Бей налево, бей направо, что ломается, должно быть сломано». О мировых ценностях безапелляционно заявлял, что пара сапог дороже Шекспира. Сам автор бездарно утонул в Рижском заливе, а его взгляды захлестнули страну. Дворянин Дмитрий Каракозов, пытаясь воплотить эти идеи в жизнь, взял револьвер и сделал несколько выстрелов в царя - Реформатора в 1866 году. Джинн терроризма вырвался из бутылки.
А вот как прореагировала на известие о покушении провинциальная Самара. 4 апреля 1866 года пришло известие из столицы. Тысячи людей хлынули в Вознесенский собор, что на Вознесенской улице. Храм не мог вместить всех желающих, и люди стояли на улице. Все молились о чудесном спасении любимого Государя, плакали от радости, обнимались. Службу вел преосвященный Герасим (Добросердов). Он и вознес горячую молитву Господу о спасении Государя от рук злодея. После молебна прямо во храме купцы первой гильдии, потомственные почетные граждане города братья Антон и Емельян Шихобаловы предложили построить новый собор во имя Спаса. 17 апреля место постройки храма во имя Христа Спасителя в Самаре было освящено.(ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.1000,с.48). А в это время в Санкт-Петербурге уже шло следствие по делу Д.Каракозова. Десятки молодых людей, причастных к преступлению, оказались выходцами из богатых родовитых семей. Жандармов поразило, что, будучи состоятельными, они тратили на себя не более 10 рублей в месяц, жили по 3-4 человека в комнате и трудились в кооперативах. Они отрицали богатства родителей, считая их награбленными у народа. Сам же народ не понимал террористов из интеллигенции, полагая, что молодые барчуки хотят вернуть крепостной строй, вот и бузят. Тем не менее, на российское общество стали накатывать одна за другой все новые волны терроризма.
Напрасно думать, что экстремизм и революционная идеология являлись уделом столицы. В губернии также проникали новые направления, среди которых главным являлось «народничество». Если взять самарский полицейский архив за 70-е годы XIX века, то на основании арестов вырисовывается следующая картина. За народнические взгляды в пределах губернии находилось 132 ссыльных, из них 20 женщин и 112 мужчин. По социальному происхождению было детей: дворян – 59, крестьян – 25, мещан – 22, духовенства – 11, рабочих – 3, военных и полицейских служащих – 6, чиновников – 5 и купцов – 1. По роду занятий они распределялись так: студенты – 50, гимназисты – 14, семинаристы – 5, учащиеся фельдшерских школ – 6, учителя – 9, медицинские работники – 6, адвокаты – 2, письмоводители – 10, чиновники – 4, сапожники – 3, плотники – 3, железнодорожные служащие – 1, мировой судья – 1, приказчик – 1, лакей – 1, содержатели гостиниц – 2, крестьяне – 3, без занятий – 11. Указанная группа участников революционного движения по возрасту распределялась так: в возрасте 17-18 лет было 20 человек, в возрасте 19-20 – 41 человек, от 21 до 22 лет – 23 человека, от 23 до 25 – 20 человек, в возрасте от 26 до 30 лет – 12 человек и старше 30 лет – 16 человек.(ГАСО,Ф.3,оп.27,д.20,с.14-19; Ф.3,оп.30,д.25,с.6-11).
Сейчас, наверное, каждый знает такие песни, как «Из-за острова на стрежень», «Есть на Волге утес». За такие волжские вольные песни в те времена можно было попасть в острог, так как эти произведения были написаны представителями народнических кружков как призыв к бунту. Разбойник Стенька Разин выведен в них как носитель духа свободы, своего рода революционер. А что он княжну за борт выбросил, так чего ради идеи и воли не сделаешь. Народники считали себя искрами, которые взорвут порох народных масс, а дальше на свободном пространстве взойдет новый мир без бедных и богатых, без чиновников и полицейских. Одни народники полагали, что достаточно лишь спички для взрыва, а другие считали, что народ надо воспитывать, просвещать, готовить, и тогда «станет выше он гор и увидит кто вор, и возьмется тогда за дубину». Первый кружок народнического направления появился в Самаре в 1871 году. Он назывался «Саморазвитие». В руководстве находились гимназисты Лев Городецкий и Павел Чернышев. Устав общества помогали составить Виктор Осташкин, Владимир Осипов, Милоглазкин, Никифор Емельянов и другие. Помимо литературных споров обсуждался поступок Дмитрия Каракозова, и каждый член кружка примерял на себя стены камеры Петропавловской крепости. ( Процесс 193-х, Москва,1906г.).
В то время всю общественность мучил вопрос, подвергался ли террорист пыткам во время следствия. Самарцы также спорили об этом и читали тайно распространявшееся описание казни: «Когда его вывезли из крепости, привязанного к столбу на высокой платформе телеги, прыгавшей по неровной поверхности, я думал, что везут вешать резиновую куклу... Представь себе, голова, руки висели, точно костей не было вовсе или их переломали. Страшно было смотреть. Но потом, когда два солдата сняли Каракозова с телеги, он двигал ногами и употреблял все усилия, чтобы без поддержки подняться на эшафот».
В 1872 году в Ставрополе недолго действовала школа по подготовке сельских учительниц, открытая дворянкой Марией Аполлоновной Тургеневой. В рамках занятий велась народническая пропаганда, в которой участвовала дочь губернатора Санкт-Петербурга Софья Перовская. Осенью полиция появилась с обыском, но руководство успело сбежать. Сама нелегальная литература поступала в губернию через Самару на пароходах. Здесь важную роль играл Николай Меладин, работавший в пассажирской конторе «Кавказ и Меркурий». Пристань находилась на Заводской и являлась главными водными воротами города. Проходя через «Царские ворота», петербургские вельможи не могли и подумать, что тем же путем за ними по пятам с кладью и чемоданами в Поволжье проникают запрещенные книги.
Основной натиск народнических идей начался весной 1874 года. По сигналу из Цюриха 2 тысячи пропагандистов ринулись в народ. Как перелетные птицы, в городе появились Павел Чернышев, Бух, Никитин, Курдюмов, Воронцова, Клеопатра Лукашевич и другие. Они привезли с собой целую библиотеку: Бакунинские номера журнала «Вперед», брошюры «Жизнь одного французского крестьянина», «Вольный атаман Степан Разин», «Сказка о четырех братьях», «Где лучше», «Отщепенцы» и так далее. Вся эта литература издавалась в Швейцарии и нелегально переправлялась через границу с помощью контрабандистов-евреев и поляков.(ГАСО,Ф.3,оп.28,д.13,с 101-103).
Вскоре появился внебрачный сын княгини Кугушевой и помещика Ларионова Порфирий Войнаральский, являвшийся эмиссаром осевшего в Европе Бакунина и петербуржца Чайковского. Появление функционера столь высокого ранга активизировало работу пропагандистов. В селе Бобровка на постоялом дворе крестьянина Ивана Осекина столичный эмиссар создал главный склад литературы. Он вовлек в движение бывших семинаристов Александра Пономарева, Ивана Дамаскина, гимназиста Николая Петропавловского (будущего писателя Каронина), письмоводителя судебного следователя в Самаре Боголюбова. Войнаральский как пропагандист отличался смелостью, граничащей с дерзостью.(ГАСО,Ф.3,оп.28,д.13,с.34-51,97). Он появлялся у деревенского старосты, требовал собрать общину и начинал прямой разговор. Мы никогда бы не узнали суть бесед, если бы не доносы, летевшие вслед за ним как пыль из-под копыт. Так 20 июля вместе с Юргенсоном и Ольгой Сахаровой он появился в деревне Васильевка. Компания остановилась в доме учителя Канаева.