Может, и помнит кто…
Заходишь, бывалоча, в библиотеку. Взять почитать «Муху-цокотуху». А на полках библиотечных кого только нет…
Тут тебе не только Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом. Тут тебе и Анри Барбюс, и Анатоль Франс, и Лион Фейхтвангер, и Эмиль Золя. Кого только нет...
А нет там… ни Булгакова, ни Платонова, ни Есенина…
Тридцать с лишним лет был Есенин под запретом. И только в конце пятидесятых годов начали печатать стихи Великого Поэта. Сначала в газетах, журналах, потом вышла брошюрка из серии «Библиотека журнала «Огонёк»». Наконец, в шестьдесят втором году, вышло собрание сочинений.
И даже церковь, полностью солидаризировалась с компартией и велела молчать о безвременно убиенном поэте. Поскольку его трагическая смерть была представлена как самоубийство. Чему девяносто процентов российского народа девяносто лет назад не верило.
Девяносто лет прошло со дня убийства Есенина. И, вплоть до восьмидесятых годов, все молчали в тряпочку. А тут – прорвало… Одни предъявляли «неопровержимые факты», что повесился, другие предъявляли «неопровержимые факты», что повесили.
Нечто такое можно было прочесть в развернувшейся полемике, в которой каждый старался более всего себя показать.
Вот типичный аргумент. «Новая всеобъемлющая экспертиза патологоанатомического заключения о смерти Есенина категорически опровергает возможность насильственной смерти. Работала специальная комиссия, членам которой дали возможность ознакомиться с рядом документов бывшего КГБ».
Аргумент нелеп до противности… Провели всеобъемлющую экспертизу… бумажки. Козе понятно, что на бумаге всё написано так, как и было написано. А написали то, чего требовали.
Противоположный аргумент столь же неубедителен.
«Достаточно «прочесть» два портрета, изображающих мертвого Есенина. Именно эти портреты объясняют, что самоубийцей Есенин не был, что самоубийцей его сделали по сценарию… Иначе говоря, убрали следы преступления и только после того дали сфотографировать убиенного».
Не-а... неубедительно.
……………………….
Как бы ни было на самом деле, к бумажкам бесполезно подкопаться. Все бумаги составлены грамотно, по форме. А вот правда в тех бумагах, или брехня, теперь, спустя девяносто лет, сказать некому.
И как-то, те и другие, пускаясь искать зацепки в протоколах, рисунках и фотографиях, упускают косвенные факты.
В том числе, такой, вроде бы не очень примечательный факт, что на смерть Есенина написал очень тёплый некролог председатель Реввоенсовета, он же военно-морской комиссар, он же «политическая проститутка», Лев Давыдович Троцкий.
«Мы потеряли Есенина - такого прекрасного поэта, такого свежего, такого настоящего…
…И в нашем сознании скорбь острая и совсем еще свежая умеряется мыслью, что этот прекрасный и неподдельный поэт по-своему отразил эпоху и обогатил ее песнями, по-новому сказавши о любви, о синем небе, упавшем в реку, о месяце, который ягненком пасется в небесах, и о цветке неповторимом - о себе самом».
И резким контрастом циничная публикация Карла Радека через полгода после смерти Поэта:
«Есенин умер, ибо ему не для чего было жить… Он пел потому, что ему хотелось радовать себя, ловить самок. И когда, наконец, это ему надоело, он перестал петь».
Есенину приписывают такие строки о главном интернационалисте Всея Руси.
Лев Давыдович, Лев Давыдч,
Мы ль от унынья захнычем!
На Руси только я да вы
Православные люди нынче…
…Растуды твою, растуды,
Я теперь скандалю нечасто.
Вас в Сухум увезут жиды,
А меня уведут в участок.
Так называемая, «тройка» Зиновьев, Каменев, Сталин, гнобившая Троцкого, вряд ли упустила из внимания и этот, вроде бы ничего не значащий для «дела мировой революции» факт. Последний из этой тройки и сам в молодости небезуспешно пробовал силы в стихосложении, в чём мы можем убедиться, ознакомившись с отрывком юного поэта Сосо Джугашвили из весьма недурного стихотворения «Луна».
Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой…
…Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну,
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну.
……………………………………
Вряд ли этот некролог "Льва Давыдча", сам по себе, был отправной точкой к охаиванию стихов и личности Великого Поэта. А охаивание началось сразу после похорон. Вовсю старались и враги и «друзья» поэта, ещё недавно занимавшие у безотказного Есенина деньги и пившие – жравшие за его счёт в ресторанах и кабаках. Всякие там Мариенгофы, Жаровы, Львы Сосновские, и прочие бездари.
Посредственный поэт Мариенгоф сам охарактеризовал себя, написав «Роман без вранья», в котором вранья было предостаточно. Характеристику Жарову дал Мастер литературы Михаил Афанасьевич Булгаков словами Ивана Бездомного:
«- Слава те господи! Нашёлся наконец хоть один нормальный среди идиотов, из которых первый - балбес и бездарность Сашка!
- Кто этот Сашка-бездарность? - осведомился врач.
- А вот он, Рюхин! - ответил Иван и ткнул грязным пальцем в направлении Рюхина…
Хе-хе-хе… "Взвейтесь!" да "развейтесь!"… А вы загляните к нему внутрь - что он там думает… вы ахнете! - и Иван Николаевич зловеще рассмеялся». Р.хин как нетрудно догадаться, это автор "взевейтесь да развейтесь", Александр Жаров.
Всех подобострастных верноподданнических мосек не перечесть.
Но более всего постарался бурный футурист, главный соратник Маяковского, Бурлюков, Хлебникова и компании, Алексей Кручёных. Менее, чем за год он издал десяток подобострастных брошюрок, в которых поливал грязью Есенина и его творчество.
"Чорная тайна Есенина", "Хулиган Есенин", "Есенин и Москва кабацкая", "Лики Есенина от херувима до хулигана", "Гибель Есенина. Как Есенин пришел к самоубийству", "Проделки есенистов", «На борьбу с хулиганством в литературе», «Драма Есенина», «Новый Есенин».
Красной нитью через все эти похабные пасквили проходило явное стремление внушить обывателю, что Есенин был психически больным человеком.
Брошюры выходили тиражом от 500 до 5000 экземпляров, обычно, в 1000 экземпляров, по символической цене в тридцать среб…, то есть, конечно, же в тридцать копеек. Если вычесть типографские, транспортные и торговые расходы, то ясно, что от своих неправедных трудов Кручёных не разбогател. Несомненно, что издания кем-то финансировались. Кем, догадаться нетрудно.
Ясно, что это был заказ, если не самого поэта Сосо, то уж точно, заказ руководства чека. Цель заказа – внушить, что убийства не было, а поэт сам полез в петлю.
Вряд ли найдётся хоть один человек, знающий наизусть хоть один стих поэта Кручёных. Более всего характеризует тёртого футуриста политически выверенное, лизоблюдское сочинение «Приёмы ленинской речи». А самое известное его сочинение, о котором сам автор чванливо говорил, что «в этом пятистишии более русского национального, чем во всей поэзии Пушкина», вот это:
Дыр бул щыл
убещур
скум
вы со бу
р л эз
Из пальца много не высосешь, а потому пасквильный текст целиком переходил из одной брошюры в другую, с добавкой трёх - четырёх новых абзацев. Большой оригинальностью пасквили не отличались.
«Есенин совершенно несамостоятелен. Что ни слово, то штамп».
Это о «Персидских мотивах»…
«Вся его литературная и личная жизнь (теснейшим образом связанные) подготовили его к неизбежной развязке».
Ни больше, ни меньше.
«В частности в «Чорной тайне Есенина» я провёл психиатрический диагноз есенинской болезни».
Этакий самозванный психиатр…
«Виселица, смерть, гибель, гибель, гибель – только и слышится в тех стихах Есенина…».
«Когда гибель неизбежна, остаётся её принять».
Верх крученыховского «революционного» цинизма…
«Будем надеяться, что будут приняты меры, чтобы эту ядовитую продукцию (сочинения Есенина) не выпустили в свет».
И ведь приняли…
«Он жил и умер, как цельная психическая личность. Его психика была чужда современности… Советская культура ему не далась».
«Самоубийство Есенина – факт показательный. Проследив его творчество, убеждаешься, что в конце концов, как это ни печально, но другого пути у него не оставалось».
…………………………………………….
Двигала ли Крученыхом личная месть? Вряд ли.
Сам он писал, что Есенин относился к нему по доброму. «Совсем незадолго до своей гибели Есенин написал мне следующие строчки:
Кручёных перекрутил (перевернул) литературу. Я говорю это с гордостью».
Налицо даже и не столько, имеющая место, конечно, корысть, сколько явное желание выполнить высочайший заказ. Да пасквилянт и сам об этом открыто говорит:
«Пусть не подумает читатель, что я свожу какие-нибудь личные счёты с Есениным… познакомился я с Есениным в 1920 году в Баку и с тех пор не однажды встречался с ним в литературных кафе, у него на квартире, и никогда у нас не было никаких недоразумений, стычек или чего-нибудь подобного».
Брошюрки явно финансировались из надёжного источника. И пасквилянт-футурист усердно отрабатывал свои тридцать сребреников (или сколько там ему оставалось после вычетов?) за экземпляр.
Насколько убедили крученыховские пасквили народные массы в том, что Есенин не безвинно убиенный, а жертва собственного «я», сегодня трудно судить. Но само существование этих пасквилей является косвенным доказательством убийства Есенина. Ну, высказал ты своё мнение, бог тебе судья. Но повторять это снова и снова, почти каждую неделю, – зачем? Каждая из брошюр ведь издавалась до пяти раз! Сама вот эта наглая настойчивость и показывает, что дело-то было совсем наоборот, чем представляют власти и лизоблюды. Конечно, надо признать, что косвенные доказательства «к делу не пришьёшь». А прямые улики ещё девяносто лет назад были надёжно спрятаны.
…………………………………………………….
Уже через год Троцкого оттёрли от власти, а через три года сослали в далёкие края.
И вот что показательно. Когда застрелился вожак футуристов Маяковский, Кручёных не только не бросился писать, что тот психически больной, но засунул язык в задницу и никогда более не печатал свои заумные строчки, перебиваясь сомнительными заработками. Наверное, благодаря и этому, в отличие от соратников по цеху, не сидел в лагерях и дожил, тихой сапой, до глубокой старости.
……………………………………………
Автор выражает благодарность Николаю Судзиловскому, нечаянно подавшему идею этой публикации.