Молодые работяги хорошо освоили и пирожковые, и столовые, и пивные, а вот кафе «Белая ночь», что возле площади Льыа Толстого, было для них загадкой. Не говоря уже о ресторанах на Невском. Те вообще воспринимались ими как притоны, как очаги разврата для спекулянтов, растратчиков, барахольщиков и прочей обеспеченной публилки.
Поэтому Лешка очень удивился, когда Робка Кравцов предложил:
-- Леха, у меня есть идея. Не завалиться ли нам в ресторанчик?
-- Еще чего! С какой стати?
-- Развлечься, вкусно поесть и вообще посмотрть, что это такое. Ты бывал когда-нибудь в ресторане?
--Не-е-е. Это ж дорого.
-- Леха, давй подкопим деньжат и, все-таки, сходим в какй-нибудь ресторан.
-- С чего копить-то? – усмехнулся Лешка. -- Я всю получку отдаю маме. А с тех денег, что она выделяет мне на карманнве расходы, на ресторан не накопишь.
-- Слух идет, что нам премия светит. На премию-то можно и кутнуть.
-- Ну, как говорится, будет день –будет пища.
В те времена премиями трудящихся оделяли редко. А тут такой случай: цех занял первое место в социалистическом соревновании, досрочно и качественно выпонил военный заказ и вообще – праздник на носу. Администрация-то и расщедрилась.
В один из будних вечеров наши приятели помылись, побрились, почистились, оделись в выходные костюмы и поехали в город на поиски ресторанных приключений. В шикарные Метрополи да Астории они соваться не рискнули, а выбрали скромный, по их понятиям, ресторан гостиницы «Европейская».
Они смело вошли в фойе гостиницы, свернули в левый проход. В гардеробе сдали гардеробщику свои пальто и шапки и уже не так смело отворили ресторанную дверь.
Ресторанный зал был обширен и слабо освещен. С потолка свисали тяжелые протьеры, в простенках топорщилтсь пальмы. На подиуме для оркестра дядя во фраке извлекал из рояля какую-то ленивую композицию.
Посетителей было немного. Приятели не стали угллубляться в зал, а плюхнулись в полукресла, заняв второй от входа столик. Тут же к ним подоошла официантка, оделив каждого объемным меню и картой вин. Лешка и Роберт углубились в их изучение.
Тогда еще существовала дореволюционная мода именовать ресторанные блюда на французский манер, поэтому у приятелей возникли затруднения в выборе яств. Роба предложил:
-- Давай ткнем пальцем наугад.
-- Ага. И принесут тебе мариновнную лягушку.
-- И то верно.
Наконец они добрались и до русских названий и выбрали котлету по киевски, там в скобках было написано: «котлета деволяй» и судака, запеченного в тесте, а также два салата: крабовый и мясной.
И с выбором вин было непросто. Их назыаний в карте бвло более сотни. Да все неизвестные. В те времена пролетарская молодежь вин не употребляла. Что крепленые, что десертные, что сухие – все они считались женскими напитками. Ликеры и коньяки тоже вниманием не пользовались. Главными напитками были пива и водка.
Ну. конечно, распивать водку и пиво в ресторане– это грубо. Водку и пиво можно и в пивной распить. Поэтому для понта, чтобы выглядеть благородными клиентами, работяги выбрали армянский коньяк пять звздочек (он оказался наиболее дешевым), бутылку крымского портвейна и бутылку грузинского саперави.
Официантка, принимавшая заказ, посмотрела на них с удивлением, но ничего не сказала.
Уже после первой рюмки коньяка почувствовалась раскованность. Приятели с удовольствием поедали крабов и вылавливали кусочки курицы в салате. Салата было очень много. Посетителей прибавилось. Появился оркестр. Прибыл судак в тесте.
О! это было действительно торжественное прибытие. Два официанта на больших подносах доставили к столику два удлинненых блюда, покрытых серебряными крышками, две тарели с замвсловатым гарниром, салатники с зеленью и два саусника. Стол был заставлен полностью.
Когда официанты картинно сняли крышки с блюд, у юношей глаза расширились от удивления. На блюдах возвышалось по большому золотистому холму.
-- Леха, нам этого не съесть.
-- А, еще котлеты.
-- Ладно, наливай вина. Под запивку-то справимся, наверное.
Справились, правда, только с рыбой. Поджареннве хлебные корочки уже не лезли в рот. Справились и потяжелели.
-- Роба, давай выйдем на улицу, подышем свежим воздухом.
-- Правильная мысль.
Ребята приняли по рюмке коньяка (для ллучшего пищеварения) и выползли на удицу Бродского (быв. Лассаля). Ноябрь в Ленинграде это уже не осень, а черт знает что. Темно, сыро, холодно, срываюься снежинки и ветер. Они бвстро продрогли и втянулись в теплое фойе.
Возле гардероба стояла их официантка. Она кивала на нашу пару и что-то говорила гардеробщику.
-- Я знаю, что она говорит, -- заявил Роба
-- Что?
-- Она говорит, чтобы нам без её разрешения не выдавали пальто. Она думает, что мы собираемся слинять, на заплатив по счету.
-- Ну, дура. Давай, Роба, прям сейчас с ней рассчитаемся, чтобы не волновалась. Да и будем закругляться.
-- Как закруглятся! У нас еще деволяй и кофе с пирожными. И вино не допито. Саперави вообще не начато.
-- Робка, и чего мы так много позаказывали.
-- А кто ж знал, что у них такие большие порции.
-- Нет, я про вино.
-- Ну, вино-то ерунда. Допьем.
С официанткой расчитались, поковырялись в котлетах, саперави допивать не стали, не понравилось: кислое и невкусное, но портвейн допили.
Плохо ориентируясь в обстановке, вывалились из гостиницы. Чтобы не упасть, обнялись крепко и затянув:
«Хороши весной в саду цветочки
Еще лучше девуошки весной...»,
двинулись через Площадь Искусств в сторону Конюшенной площади, чтобы там сесть на трамвай.
Было уже поздно. Из оперного театра выходила публика. Народ с удивлением взирал на загулявших молодых людей. А они. дойдя до канала, перегнулись через перила, облегчились через рот и потопли дальше, чтобы завтра рассказывать приятелям как здорово в ресторане, какая там вкусная пища и оркестр и публика и вообще. Народ будет завидовать.
.