ТАМАМБАЙ - ГОРЕЛЫЙ ЛЕС -IY
В повести «Тамамбай – Горелый лес» я рассказываю о непростой, но нисколько не несчастной жизни тамамбайцев, понимавших распрекрасно, что жить им выпало не в центре Вселенной, а только в отдаленной целинной глубинке Северного Казахстана, далеко от железной дороги, далеко от рек и озер, в 135 километрах от ближайшего города.
При этом тамамбайцы - упертые, напроломные, абсолютно советские; они идут в ногу со временем настолько, насколько это им возможно было, с коэффициентом поправки на географическую удаленность их от центров глобальных свершений.
Время действия- начиная с 50-х годов (кто помнит раньше?), с переходом в настоящее время.
Тамамбай - это Время и Ваятель судеб. (Сказано мною для тамамбайцев, рассыпавшихся по всему свету...)
МЫ МЕРЯЕМ ОДИН КИЛОМЕТР
Если подумать, то это, наверное, можно считать, давно было: весной 1962 года.
Детали, слова, действия и чувства, высказанные нами громко, искренно, удивленно или, полные отрицания, касались только содержания, сути того урока в третьем классе.
Многое в том уроке было несущественным и могло легко оставаться в прошлом, этот урок и не вспоминался мне много лет, он почти выветрился из памяти напрочь - за важностью других, более сложных потрясений и освоений, проникновений в жизнь, но не забылся совсем. Мы все когда-то вышли из детства. Из своего собственного. Тамамбайцы вышли из Тамамбая, мы все родом из Тамамбая.
Что было на самом деле. Такой урок был.
Тема урока была: отмерить один километр.
Мы начали отмерять его от ветрогона возле cовхозной фермы и прошагали с саженью через весь Тамамбай; наш километр закончился уже за Тамамбаем, в пахоте пшеничного поля, около противопожарной деревянной вышки.
Что было на самом деле. Была весна, весна нашей жизни, и замечательно солнечный день, как специально для нас, дорога перед нами вперед могла быть бесконечной. Простор того дня, простор апрельской земли, которую мы измеряли саженью, был оглушающий. Он наполняет мою душу благодарностью тому дню и сейчас.
Что было на самом деле. Наша учительница Елена Демьяновна была молода и красива.
Еще было на самом деле нам по девять-десять лет. И мы торопили свою жизнь и хотели измерить всю землю и хотели узнать все на свете.
Мы тогда к концу третьего класса познакомлись по программе с мерами длины и площадей и в нашем классе перемеряли все, что перед собой видели и могли потрогать. И парты, и окна, и рост каждого из нас.
Помните, та таблица мер длины и площадей, объема и массы помещалась на задней стороне обложки тетради в клеточку, по арифметике. Та таблица стала подводкой к нашей всеобщей осведомленности о физическом выражении жизненных пространств вокруг нас.
Такую тетрадь в сентябре прошлого года - 2015 - я купила в Казахстане в качестве нежного (это я говорю искренне) сувенира из детства, умилившись тем, что на задней стороне ее обложки - есть нетленные истины! - я увидела ту же самую таблицу физических мер и под ними - таблицу умножения до десяти.
Эта тетрадь стала отправной точкой вспыхнувших в памяти картин «Мы меряем один километр». Мы — это наш третий класс, это мои одноклассники, мальчики и девочки. Мы - это все мое село.
Еще один горячий фактор нашего тогдашнего интереса ко всем расстояниям и конкретно к расстоянию в один километр: у нас в ту весну в классе на стену была повешена новенькая карта, и она называлась «Физическая карта СССР»,и была для нас - живая. В скобочках стояло: «Пособие для учителей средней школы».
Я сидела впереди за второй партой, и южная часть СССР, оранжево-коричневый горный Памир и город Кушка находились справа от меня. Я знала, что в этой Кушке мои родители с детьми, Яшей и Ванечкой (первым), провели в начале тридцатых годов не по своему хотению несколько лет. Это холодило мою тайную фантазию.
Всю весну мы у той карты азартно играли в реки, горы и долины, искали все и на все буквы алфавита! Учительница, отпуская нас на перемену, давала задание, а в начале следующего урока с любопытством спрашивала, что мы на карте нашли, и нам было интересно на все ее вопросы ответить:
«Ну, какие города на букву «Б» вы нашли на самом западе и на самом востоке нашей страны? Какой город на букву «А» есть на самом севере? А с какой буквы начинается столица нашей республики? А как называются столицы других союзных республик!"
Мы увидели и поняли, и прониклись чувством, как далеко от нас Москва, и наша Алма-Ата,- ого, тоже не рядом с нами! - мы легко нашли на карте свою Северо - Казахстанкую область, она на уровне носа была, и, о счастье, лопнуть от собственной значимости можно было, мы нашли на карте наш областной город Петропавловск на Транссибирской магистрали. Его мы собственным дополнительным кружочком обвели, чтоб не потерять.
Елена Демьяновна нам уже несколько раз заманчиво обещала, что, как получше подсохнет, то она договорится с родителями первоклашек, чтобы их на два урока раньше отпустить, они же сидели с нами в одном классе, и Елена Демьяновна учила одновременно первый и третий, а с нами она пойдет и практически измерит один километр.
И нам поэтому было некоторое время крайне неприятно, что мелюзга-первоклашки, наши подшефные октябрята, канючили, что и не надо их домой отправлять, они просто рядом с нами будут идти, улица же вон какая широкая, и они не будут никому мешать, еще как просились с нами. Но мы хотели, чтобы только мы, старшие, с Еленой Демьяновной прошли по селу.
В тот день первоклашки, пооглядывавшись назад на нас, потащились послушно со своими портфелями по домам, а мы еще побегали нашу законную большую перемену возле школы. Если бывало тепло, мы просто играли возле и вокруг школы, забора не было. В тот день мы крутились у самого крыльца, ждали, что, как выйдет Елена Демьяновна, мы начнем строиться.
Она вышла на крыльцо и вынесла сажень, ею мы должны были наш километр отмерять. Елена Демьяновна замкнула школу, и мы, уже по двое в ряд, совершенно не спеша, с большой важностью, пошли к месту, откуда начнем отмерять наш один километр.
Елена Демьяновна запела, а мы подхватили, и это была не маршевая, а задумчиво-весенняя песня: «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой - край родной, навек любимый, где найдешь еще такой?»
По улице, на которой я жила, с ее тогдашними веселенькими тополями, мы пошли к ферме, к нашему в е т р о г о н у.
Нет, у нас ветрогоном звался не болтун, - человек, торопыжка какой, говорун легкомысленный, - как это слово в словарях сегодня найти можно, у нас это было - «ветровое колесо, преобразующее энергию ветра в механическую энергию вращения», соединенное со стоящим на постаменте поршневым насосом выкачивавшим воду из-под земли, - теперь смотрите вверх!, - от установлвенного на верхотуре железной вышки широченного колеса с лопастями и флюгером. Водокачка это была.
То, что у нас тогда в Тамамбае стояло, сегодня во всех словарях-вики-гугли-тубиках значится как «ветряк», и ни разу не попадается слово «ветрогон!»
А почему у нас был «ветрогон»?
А потому, что у наших тамамбайцев в крови было, людям и всяким другим интересным явлениям прозвища давать. (Из его последних прозвищ помню, что супер новый животноводческий комплекс, в 80-ые уже, в котором баня, буфет и прочие куриезитеты предусмотрены были, а толку от него получилось мало, его окрестили коротко: «БАМ», и точка!) Поэтому запатентованному, американскому по происхождению, сооружению прилепили название «ветрогон», это же так понятно: «ветер гоняет» лопасти колеса, ну, и, значит, ветрогон. Без политических намеков американцам. По-моему, у нас никто и не знал, что это они его придумали. Иначе была бы куча анекдотов, мы ж тогда "догоняли и перегоняли Америку".
У ветрогона все запросили:
«А воды можно будет попить? Я пить!!! хочу.» Врассыпную бросились к колоде, она деревянная, из толстенных досок. Летом, когда она несколько часов пустая стояла, то начинала пропускать. Лужи вокруг были и грязища, перетоптанная копытами коров, телят, баранов, быков и лошадей.
У нас на всю деревню была вода только из этого ветрогона.
И, верьте мне, люди! - вода с того ветрогона была действительно мокрее, чем везде, где бы я позже ее не пила. Она поступала свежайшая, без фильтрации из глубинного артезианского источникаи была чистейший природный продукт жизни нашей матушки-земли.
Наш ветрогон, - вот нигде теперь нет больше таких сооружений, (добавить, есть ролик про таинчинский!)- весь день крутился и скрипел, лопастя наверху плыли по кругу, поршни насоса на постаменте ходили вверх-вниз, вода, еще секунды назад бывшая где-то там в глубине земли, звучными порциями насосных вдохов-выдохов шлепалась гулко в большой металлический чан, стоявший под крышей. Внизу отходила от чана маленькая труба к корыту, в него лилась эта вода, если, конечно, еще и отвинтить кран. Он умно откручивался только под руками взрослых.
Наша Елена Демьяновна его открутила:
«Сначала пьют девочки, потом мальчики».
Мы, двадцать два веселых человечка, один за другим припадаем к бутовому камню, на котором стоит корыто-колода, тянемся длинными губами к солнечно-хрустальной струе, громко втягиваем в себя ту очень холодную, очень вкусную, очень мокрую воду... Было...
ххххх
Ритуал водопития, никогда на ветрогоне не скучный, завершен.
«Энергия ветра, являясь производной энергии солнца», с утроенной силой обвевала нас жаждой приобретения новых навыков, это - апофеоз дня.
Мы стояли перед нашей учительницей двумя довольными шеренгами. Елена Демьяновна, улыбаясь, приступила.
«Эту сажень вы знаете. Посмотрите-ка и прикиньте, какой она длины, сколько можно одним ее шагом отмерить? Не все вместе. Маруся, отвечай.»
Маруся Полещук, серьезная, обстоятельная девочка: «Эту сажень мы знаем. Вы взяли ее у бригадира. А длины она большой».
«Хорошо. Вы знаете метры, дециметры, сантиметры. Расстояние от одной до другой ножки сажени какое может быть? Саша!»
Саша Тимоченко:
«А тут можно и в метрах, и в сантиметрах мерять. Только в сантиметрах долго, и руки замажешь, а в дециметрах тоже руки замажешь, тогда эти метры лучше ногами промерять, вот так.»
«Хорошо. И кто скажет точнее, сколько тут метров?»
Саша Тимоченко, обиженно: «Шесть моих шагов.»
Голоса: «Шесть метров!»
«Десять метров!
«Один метр»
«Два!»
«Два метра!»
«Два! Два! Два!»
«Да, в этой сажени два метра. А сколько метров в одном километре?! Вспомните таблицу! О, сколько вы тетрадей без обложек оставили! Нет бы от руки табличку переписать! Нина!»
Нина Король: «Тысяча»
«Чего «тысяча»? Скажи полным ответом!»
Нина молчит.
«Лида!»
Лида Король, младшая сестренка Нины: «Тысяча метров в этом, одном метре.»
Общее хихиканье, будто все знают.
«А чего вы смеетесь? Девочки Король правильный ответ знают, только надо смелее говорить. Так вот, если в одном километре тысяча метров, а сажень, если ее вот так переставлять, отмеряет за один раз два метра, то скажите мне, сколько саженей нам надо будет отмерять?»
И Елена Демьяновна, сама полненькая и с животиком, ловко вертя ручку сажени, отмеряет перед нашей изумленной шеренгой пять шагов, она управляется с большой саженью легко и идет быстро, как пританцовывает. Наш общий восторг.
«А мы будем сами отмерять?»
«А мы будем с саженью ходить?»
«А кто первый будет?»
«А я не достану до ручки!!!» - Последнее - крик отчаяния самых маленьких, Эльвиры и Вити.
«Все немного попробуют! Я начинаю мерять, вы идете за мной, можно без строя. А считать будете вы сами, по двое. Начинаем по алфавиту, Ашимов Серек и Абраменко Толя! »
Серек-Сережка нараспев:
«Одна-две- тэри-шетире!..»
Толя как команды подает:
«Один шаг! Второй! Третий! Четвертый!..»
После них: "Беликова Галя, Бурякова Валя!"
Галя: «Двадцать а-а -а- адин, двадцать д-д-д-ва...»
Валя: «Вацать один, вацать два!...»
Галя: «С-с-с-о-о-орок!"
Валя: «Сорок!.. сорОк!»
Голоса, (радостно): «Где?"
Елена Демьяновна:
«Не отвлекайтесь! Сорок шагов умножаем на два! Правильно, восемьдесят. Так, Гукк Альбина и Ионова Наташа считают дальше.»
Как казах Серек звался Сережей, так и мое имя произносили русифицированно, считалось, как учительница сказала, значит, так правильно.
А Наташа, с которой я считаю, у нас уже мир повидала. Она с родителями летом в Крыму была и там зоопарк, с живой обезьянкой, какая в книжке про доктора Айболита, и других зверей она живьем видела.
Мы уже прошли мимо Мясниковых и Ережеповых, Фуркевич и Жорник, тут Елена Демьяновна живет; с другой стороны домА лесника Зарапа и Бурумбая, бабушки Васьковской, она в параличе, к кровати присохшая, умела языком соринку из глаза вытащить, бабка Кононова из дому выскочила, ведро помойки в кучу золы выплеснула, тетя Марфуша Селезнева свою хату глиной мазала, нам рукой махнула, это она, конечно, с учительницей поздоровалась. Улица жила своей обычной жизнью.
Мне нравилось мерять один километр, мне нравился этот урок, мне было хорошо идти рядом с учительницей и громко, четко считать сажени, превращать их в метры, а еще я обрадовалась, что моя мать невдалеке во дворе как раз стирку на веревку развешивала, и я хотела, чтобы она меня услышала и увидела. Наташа рядом со мною тоже покричать любила, мы обе старались прямо изо всех сил. Вдруг сзади я услышала:
«Эй, вы, выбражули, мы же не глухие!»
Это Шурка Тимошенко. Ну, он всегда такой, сам ничего не знает, а других задевает.
Но пара после нас - Ионова Лида, племянница Наташи, у нее губки бантиком, я у нее дома свой первый борщ со сметаной и мясом ела, и Кайб Гриша, чернобровый, смешливый мальчишка, - так они еще громче свои сажени вопят:
«Восемсят пя!»
«Восемсят ше!»
«Восемсят се!»
«Восемсят восем!»
Весь класс, хохоча и немного дурачась, считает вместе с ними. Все хотят, чтобы их видели и слышали.
А пара Кошелев Гена и Комарницкий Петя сами считать не хотели и поэтому подгоняют друг друга:
«Ты, считай быстрее!» - «А ты чо сам, меня ждешь?»
Мы на перекрестке улиц, и Маруся Новохатская, беленькая, всегда в себя углубленная, вдруг задается пламенным вопросом, интересным для всех:
«А что мы не стали улицу на Бескудук мерять, а взяли эту, от ветрогона, эта что - главнее?»
Она же живет на этой, «на Бескудук», и ей явно давно уже жаль, что не «ее» улицу меряем.
Елена Демьяновна, остановилась:
«Двести пятьдесят! Нет, эта улица не главнее. Но по компасу сначала устанавливают север - юг. И мы начали с юга села, он к школе ближе, а закончим выходом на большую дорогу, на север. Кто у нас дальше? Сережа Лысов и Ваня Никитчик?».
Эти уже отстраняют от Елены Демьяновны Генку и Петьку, а сзади визг:
«Лен Демьянна! Он щипается!»
Это - Валя Николаева, у нее пшеничного цвета волосы, ямочка на подбородке, про Витю Селезнева, он самый маленький, на этой почве задиристый, и у него кличка «Курочка».
Елена Демьяновна, не оборачиваясь: «Селезнев, я отстраню тебя от счета! И, вообще, не «щипается», а «щиплется!» - Елена Демьяновна говорит это, вроде, нам, но, вот те на! - отец Вали Николаевой, откуда не возьмись, быстро так сбоку к нам подметается. Он - мельник, наша мельница несколько раз в году от движка работает. Он здоровкается и спрашивает, как его дочка в школе, мы уши навостряем, но Елена Демьяновна индифферентно ему так отвечает, что жаловаться не может, а для подробного разговора она может к ним домой зайти.
Мы в центре села, тут на электростолбе афиша кино висит, и горизонт от перекрестка во все стороны видать.
Елена Демьяновна объявила переменку.
Нам навстречу подошла тоже молодая, тетя Зоя Калякина, платье, как у нашей учительницы, спереди немного животом вздернуто. Она отвела Елену Демьяновну в сторону, что-то ей сказала, наша учительница кивнула ей, обе засмеялись, немного перешепнулись. Ну и что? Мы и не прислушивались. Тетя Зоя пошла дальше, а пацаны с ножичка уже в захват земли играют, девчонки классики прутиками начертили и прыгают. Саженью завладел Вовка Руппель, он начал по кругу перекресток замерять, другие у него выпрашивали сажень, а Вовка не отдавал, потому что он первый ее взял.
Елена Демьяновна громко: «Продолжаем урок! Сколько саженей у нас уже позади?»
Еще Валя Николаева, Маруся Новохатская, Маруся Полещук и Володя Руппель свои метры для нашего общего километра просчитывают. А некоторые уже и по второму разу по двадцать саженей отсчитывают.
Мы выходили за село, когда Галя Савчук, большая, медлительная девочка, она физически уже давно не с нашим возрастом была, рассердилась, увидев, что ей именно в паре с маленьким Витей Селезневым свои метры отсчитывать приходится, потом Эльвира Эргардт не хочет опять в паре с Шуркой Тимошенко считать, потому что «он шепелявит и забывает».
Елена Демьяновна убеждает: «Вот и будешь ему помогать!»
Мы уже и внимания не обратили, а спокойно отнеслись к тому, что двое наших первоклашек, Вовка Беликов и Коля Король, а следом за ними и Оля Тимошенко — вообще дошколиха - за селом вместе с нами вдруг оказались, нет, они гусят тут с краю пасли, весенняя работа всех детей, так эти трое пошли дальше с нами по праву родства фамилий.
Оказалось, работы было много. Один километр, тысяча метров отмерять — это не так уж и мало, особенно уже за главной дорогой по вспаханному полю было трудно идти.
Там нас совхозный бригадир Маевский Виктор Вячеславович взбодрил. Проезжая мимо на лошади в кошевке, он крикнул с дороги:
«Эй, землемеры! Ко мне в помощники пойдете?» - Сажень-то его была.
У деревянной вышки, как тогда, в прошлом году, когда наш Гагарин в космос полетел, мы кричим: «Ура! Мы победили!» И еще громче славим себя: «Пятьсот саженей! Тысяча метров! Есть один километр! Мы отмеряли! Мы посчитали!»
Когда мы насалютовались комьями земли вверх, Елена Демьяновна быстро отпустила нас, и мы рассыпались по домам, уже есть все хотели.
А потом мы так и по жизни, по всему белу свету рассыпались...
10.11. - 16.11.2015