Убедительно советую не читать людям со слабыми нервами! В буквальном переводе они называются – сказки для стирки. Можно считать рассказами для развлечения во время стирки, а можно – историями для промывки мозгов.
(Прим. Ирина С.).
Аделаида всегда смотрелась в зеркало с пристрастием.
Она бы хотела иметь очень большое зеркало во всю стену, в котором смогла бы отражаться вся от кончиков пальцев ног до завитков на голове. Но с таким мужем, как у неё… Этот не потратит ни одного сантима на её удовольствие: «Разве этого маленького стёклышка тебе недостаточно?»
Аделаида вынуждена была вытягивать руку с зеркалом, чтобы видеть отражение своего лица целиком. Она вздыхала:
– Замечает ли Эдуард, что я ещё очень красивая? У мужчин должно быть всегда только работа на уме…
Однажды утром Эдуард поднялся на заре. Аделаида притворилась спящей и слушала, как он ворчал, одеваясь в полумраке, как съел кусок хлеба, присев на краю лавки, и как сказал ей перед уходом грозным голосом:
– Принесёшь обед в Эрбиоз, сегодня я спускаюсь на виноградник.
– Хорошо, я пришлю кого-то из детей, у меня на сегодня много стирки, – ответила Аделаида.
Муж ушёл, бормоча ругательства, а она перевернулась лицом к стене и заснула снова.
Это было её любимое время. Когда проснулась в девять, утро ей показалось добрым. Дети ещё спали на выдвижной полати (широкая полка – каталка выдвигается из-под большого деревянного подиума, служащего хозяйской кроватью в валезанском шале). Обычный шум доносился с улицы через маленькое окошко: женские голоса у ручья, перезвон коровьих колокольчиков на пастбище, скрежет пьошей (сельскохозяйственный инструмент для обработки твёрдой породы)о каменную почву ближнего поля. Звуки работяг раздражали лентяйку. Лёжа под тёплым одеялом, Аделаида тянула время.
И только мысль о зеркале, своём маленьком кусочке зеркального стекла, заставила её подняться. Не торопясь, она стала разглядывать своё лицо и заволновалась, увидев, что морщинка на лбу сегодня стала ещё чуть больше, словно тёмная нитка.
- Ты ещё слишком молода для морщинок, – сказала она себе, – тебе не следует изматывать себя работой.
Остальное лицо было по-прежнему красивым с лёгким румянцем на щеках. Она с удовольствием вспомнила как до замужества в восемнадцать лет, Эдуард боролся с другими отчаянными претендентами на её женские прелести. Тщетно мамаши нашёптывали своим сыновьям: «Не всё то золото, что блестит. Красивая роза прячет шипы. У расписной шкатулки внутри пусто…» ни эти, ни другие пословицы не трогали слух деревенских парней.
Эдуард единственный был хорош. Всё было при нём: виноградник в Эрбиоз, ржаное поле неподалёку, сад возле деревенского шале, пастбище под горой, майен (альпийское поместье) на опушке леса.
– Ты всегда будешь сыта и хорошо одета, – говорила мать своей дочери, – а для работы возьмёшь служанку.
Эдуард в результате выиграл в споре женихов, но о помощнице и слышать не хотел.
– Тем хуже для него, – думал Аделаида, – я не стану ему служанкой, я родила двух его детей, мальчика и девочку – этого достаточно. Пусть он делает всё остальное.
По правде говоря, Аделаида едва выносила своих детей. Мальчика звали Люк, он был очень непоседливым, чем сильно раздражал мать. А дочь Анна слушалась только отца. Когда младенцами они плакали по ночам, не давали ей спать, она злилась на них, грозилась утопить как котят, вызывая гнев Эдуарда. Теперь, когда им было восемь и десять лет, она переложила на них часть домашней работы.
Сегодня она не понесёт в Эрбиоз тяжёлую корзину за плечами с обедом для Эдуарда.
Она массировала легонько морщинку на лбу, сидя перед зеркальцем:
– Ты не должна поддаваться морщинкам в тридцать лет. Посмотри вокруг себя, все соседки завидуют тебе, говорят: «Красивая, как Аделаида. И муж у неё, и дети, и скотина, и хозяйство большое».
Она улыбалась себе в зеркальце, вспоминая, как на её улыбку слетались все повесы Вернамьежа . Наконец вспомнила, что надо готовить обед Эдуарду, а огонь ещё не разведён.
Она подняла детей, притворяясь хворой:
– Люк, Анна – эй бездельники! Что вы валяетесь? Скоро десять. Дожидаетесь, когда я возьму палку?
Аделаида хотела казаться суровой, но даже палка мягче травинки, была для неё тяжестью и утомляла её.
Тем временем дети безропотно оделись.
– Ты, Люк, бери корзину на плечи и иди за хворостом. Я буду готовить обед вашему отцу. А ты, Анна, бери бидон, иди к ручью за водой.
И чтобы поторопить их:
– Кто из вас вернётся первым может взять красное яблоко из большого сундука.
Мальчик вышел первым, он был шустрым и любил ходить в лес. А девочка вздыхала, одевая башмаки. Она знала, что брату в любом случае достанется красное яблоко.
Всё, что было хорошего в доме, хранилось в большом сундуке, а ключ Аделаида носила в кармане своего платья.
Люк вернулся первым с полной корзиной сухих веток и положил их во дворе.
– Ты заслужил красное яблоко, иди возьми его. Вот ключ, открой сундук.
Это был действительно огромный сундук, таких уже не делают теперь. Он был по плечи мальчику, и ему пришлось встать на лавку, чтобы залезть внутрь. Ключ из калёного железа со скрежетом провернулся в глубоком замке.
Когда, наконец, мальчик открыл крышку и прислонил её к стенке, ему пришлось согнуться, чтобы разглядеть большое блестящее яблоко на дне. Тут мать резко позвала его, он поспешил, лавка подвернулась под ногами, мальчик повис на сундуке, дёрнулся. Сундук пошатнулся. Крышка накренилась, потеряв равновесие, и со всей тяжестью упала, железным кантом отрезав мальчику голову.
Аделаида, услышав шум, оставила зеркало, прибежала и увидела обезглавленное тело сына перед сундуком. Голова свалилась внутрь громадины.
– Никогда ничего путного он не сделал, – заворчала она, – вот и получил по заслугам.
Затем подумала:
– Сейчас вернётся его сестра, не надо ей видеть труп. Она испугается и побежит рассказывать отцу.
К тому времени как Анна пришла с бидоном воды, Аделаида уже затолкала труп мальчика в сундук. Никогда в жизни она так не напрягалась!
– Твой брат, должно быть, потерялся в лесу. Беги его искать. Если не найдёшь, принеси хотя бы сухих веток для очага.
Анна ушла в лес, а Аделаида подумала, что не сможет прятать труп в сундуке. От него придётся избавиться во что бы то ни стало:
– Эдуард меня убьёт, а ведь я слишком молода и красива, чтобы умереть.
Ей пришла в голову идея разрезать мальчика на части, но у неё не хватило бы сил закопать его в саду. Тогда она додумалась большим ножом разрезать его на куски поменьше, сложить их в большой котёл и повесить над очагом. Ей оставалось только спрятать в саду самые большие кости. Вернувшись в дом, она встретила дочь в дверях:
– Я не нашла Люка в лесу, но принесла дрова, чтобы приготовить обед моему отцу.
– Молодец, дочка. Положи дрова в очаг и зажги огонь.
Анна послушно исполнила. А мать тем временем убедившись, что сундук пуст, пошла прятать ключ от него в навозе, чтобы никто не смог открыть и увидеть кровь внутри. Она решила сказать отцу, что сын пропал вместе с ключом от сундука.
Когда Аделаида вернулась в дом, дочь уже разжигала очаг, подкладывая мелкие ветки. Вдруг Анна услышала голос брата:
– Загаси огонь, мне горячо. Ты жжёшь меня.
Анна отшатнулась, но мать сказала ей:
– Это колдунья с тобой разговаривает, не слушай её. Она сожгла немало детей, пусть и ей достанется. Разжигай огонь, раздувай, чтобы она замолчала.
Анна добавила веток, и огонь охватил весь котёл.
– Ты жжёшь меня! Ты жжёшь меня! – Анна не слушала крики колдуньи, лишь раздувала огонь.
– Уже достаточно, Анна. Мясо, кажется, готово. Никогда твой отец не ел такого вкусного обеда, – и добавила, – твой брат — кретин пропал в лесу, тебе придётся его заменить и отнести обед отцу на виноградник в Эрбиоз. Ты понесёшь котёл в большой корзине за плечами, если встретишь кого-нибудь по дороге не разговаривай и не говори, что несёшь. Иначе у тебя его украдут, и отец останется без обеда.
– Я поняла, – сказала дочь и взгромоздила корзину на плечи.
Ей было очень тяжело, но она торопилась к отцу, не желая оставить его голодным.
Она шла медленно и каждый раз, завидя удобное место, останавливалась передохнуть. Снимала корзину, вдыхала аромат и думала, что отец обязательно даст ей попробовать кусок мяса. Потом снова бралась за корзину и двигалась дальше. На третий раз она остановилась между Вернамьежем и Эрбиозом под большой сосной, пристроив корзину аккуратно между корней в сухих иголках. Большие ветви загораживали её от полуденного зноя, здесь усталость сморила её.
Вдруг задремавшая было девочка услышала шелест и открыла глаза. Старая женщина стояла перед ней. Не просто стояла, а наклонившись вперёд, согнувшись напополам, она опиралась обеими руками на палку. Рот старухи был приоткрыт, и девочка испугалась, увидев её голые дёсны с двумя почерневшими зубами, а из щербины высовывался ярко-красный язык.
– Не бойся меня, дочь Аделаиды. Твоя мать задала тебе скверную работу, но когда-нибудь она сама окажется в этом котле, – сказав это, старуха растворилась в воздухе как туман.
Анна, вся дрожа, подняла свою ношу, которая ещё продолжала дымиться. Но не успела отойти далеко, как встретила большого и красивого господина, никогда ранее не встречавшегося ей на дороге из Эрбиоза в Вернамьеж. Поравнявшись с ней, он улыбнулся:
– Здравствуй, Анна, я тебя знаю, ты дочь Аделаиды. Что ты несёшь в корзине? – На нём были необычная остроконечная шляпа и красные башмаки.
Девочка не ответила ему, следуя напутствиям своей матери.
– Не бойся меня. Я – друг твоей матери как раз хотел навестить её…
Анна продолжала молчать.
– Держи, это тебе…Ты можешь купить красивые башмаки, как у твоей матери…– Он дал девочке большую жёлтую монету. Она взяла её и зажала в кулачке.
– А теперь скажи, что ты несёшь в корзине?
– Это обед моего отца.
– Хороший обед? Позволь мне взглянуть.
Господин был такой высокий, что девочке не пришлось даже приседать, он открыл крышку:
– Пахнет вкусно, я с удовольствием покушал бы это мясо. – Она отпрянула, и господин не стал её задерживать, но сказал, глядя прямо в глаза:
– Когда твой отец съест, скажи ему, чтобы выбросил маленькие кости вниз в пропасть…Ты поняла? Хорошо, девочка. Ступай теперь, и не забудь, что ты должна сказать.
Она пошла дальше, повторяя про себя слова, которые должна передать отцу.
Как только она вышла из леса, увидела под деревом на опушке даму, всю одетую в белое. Лицо дамы было таким приятным, что девочка совсем не испугалась.
– Бедная девочка, я вижу, как страдает твоё сердце. Скажи мне, что у тебя в корзине?
Анна очень хотела ответить, но следовала наказу своей матери и молчала.
– Ты послушная, Анна. Это хорошо. Но поскольку ты уже ответила этому скверному господину, которого встретила на пути, можешь и мне сказать.
– Он дал мне золотой.
– Покажи.
Анна раскрыла ладошку, там оказалась дохлая сухая муха. Анне так захотелось плакать, но женщина дунула ей на ладошку, и красивая бело-голубая бабочка уселась там.
– Видишь, это красивее, чем то, что дал тебе господин. Скажи теперь, что ты несёшь?
– Обед моего отца.
– Разреши мне открыть крышку, – попросила дама и потом добавила, – ступай, милая. Когда твой отец всё съест, вели ему выбросить косточки так высоко в небо, как только сможет. Ты меня поняла?
Дама исчезла, как струйка сизого дыма из очага.
Анна подошла к винограднику Эрбиоз, но не знала, как ей теперь быть. Господин в красных башмаках велел ей передать отцу, чтобы выбросил косточки далеко в пропасть, а дама велела забросить их высоко в небо. Кого же ей слушать? Господин дал ей золотой, который превратился в дохлую муху, а дама – бабочку. Она послушалась даму.
Отец, голодный заждавшись обеда, был очень зол:
– Ты опять еле тащишься всю дорогу?
Девочка села, вдыхая запах из котла, но замешкалась с ответом, когда отец спросил её, не хочет ли она кусочек? А когда Анна ответила, отец уже облизывал последние косточки, складывая их аккуратно возле себя и вытирая пальцы о траву.
Как только девочка увидела аккуратную стопку белых косточек, вспомнила, что должна сказать:
– Эти косточки, отец, Вы должны забросить так высоко в небо, как только сможете.
Отец пристально посмотрел:
– Что такое ты говоришь? Эти косточки не игрушки. Я выброшу их в пропасть, там их съедят лисицы.
– Нет, нет, вы должны их бросить в небо, – так велела Вам передать дама в белом.
– Дама в белом? Что за дама?
Тогда девочка ему всё рассказала. Про колдунью, что разговаривала с ней, пока зажигался очаг и про другую, которая встретилась на тропе. Анна плохо запомнила слова второй колдуньи, потому что очень испугалась. Рассказала про господина в красных башмаках и остроконечной шляпе, который дал Анне золотую монету, превратившуюся в дохлую муху. Она рассказала, что он велел передать отцу. И затем дама в белом…
– Постарайся вспомнить, что говорила колдунья.
– Ой! – вспомнила дочь, – Твоя мать сама окажется в этом котле… Должно быть, это та же колдунья, что просила меня загасить огонь.
Чем дольше она говорила, тем больше мрачнело лицо отца. Вдруг он резко наклонился, и выплеснул на траву всё, что съел до этого.
– Что случилось, Отец? Вы больны? Возьмите косточки, бросьте их высоко в небо…
Уже через мгновение он сделал это – и ни одна не упала обратно на землю. Отец долго стоял и смотрел высоко в небо. Анна тоже застыла, глядя в синеву.
Они заметили лёгкое белое облачко на голубом фоне, которое быстро увеличивалось, приближалось и, наконец, приняло очертания большой белой птицы. Она спикировала прямо к земле. Нет, это оказалась не птица, теперь можно было различить черты лица и руки вместо крыльев.
– Бонжур Отец, бонжур Анна! Я потерялся в лесу, это женщина в белом нашла меня.
Люк держал в руке большое красное яблоко.
Перевела валезанскую народную сказку в изложении Мориса Церматтена
Ирина Салимова. Май 2015