Ленинград

Николай Вознесенский
    
КУОПП. Рассказы старого моряка

В  первой  половине  января  1954  года  из  нашей  «Школы  оружия»  отобрали пятьдесят шесть  человек  и направили  на  медицинскую  комиссию,  чтобы  из  этого  количества набрать  группу  в  двадцать  пять  человек  в  КУОПП.  (Краснознамённый  учебный отряд  подводного  плавания)    Я  попал  в  эту  группу.  Нас  отправили  в  Ленинград  в  учебный  отряд  на Васильевском  острове. Там  меня  определили  учиться  специальности  гидроакустика.       
    
В  учебном  отряде все,  в  основном, одногодки,  только  командиры  взводов  офицеры,  да  командиры  отделений – старшины.   Жили  мы  в  пятиэтажных  кирпичных зданиях  поротно.   В  роте  двести – двести  пятьдесят  человек.  В  подъезде  каждая  рота  занимала  этаж.  В  одном огромном  помещении  установлены  двухъярусные  кровати  для  всей  роты.  В  этом  же  помещении  кабинеты  комсостава,  умывальник,  туалет, комната  для  самоподготовки, комната  для  глажения  одежды.  Всё  в  комплексе. А, напротив, через  двор в таких  же кирпичных  зданиях   располагались  учебные  классы,  административные  учреждения.  Рядом  с  казармами  стояла  старая  церковь,  в  которой  был  оборудован  бассейн  для  обучения  легководолазному  делу.  Тут  же возле  церкви стояла  двадцати  шести  метровая  башня  для  тренировок  по  выходу  из затонувшей лодки. Административно-учебный  корпус  выходил  окнами  на Большой  проспект,  а за казармами  проходила  стена  забора  завода «Севкабель».
    
В  столовую нас водил  дежурный  старшина  без  офицера. 
Как-то  один  старшина, сверхсрочник,  решил  помуштровать  нас  или  свою  власть  нам  показать,    не знаю, что  им  двигало. Но  во время  обеда  он не дал  нам  докушать  и скомандовал:

— Подъём!  Выходи  строиться.

Мы  вскочили и  выбежали  на  построение. На  наши  жалобы  о  том, что мы не успели  докушать,  он  ответил:

— Отставить  разговоры!  Нужно  успевать.

И  повёл  нас в казарму.  На  следующий  раз,  когда  было  его дежурство,  он  повторил  этот  приём  опять.  Но  мы,  в  большинстве  своём,  продолжали  кушать.  Он  побесился, покричал  на  нас  и пригрозил  наказанием тем, кто не   успевает  быстро  кушать.  Видя,  что  это у него входит в  норму,  мы  всей ротой  договорились,  следующий  раз  не  подниматься,  пока  не  поедим.  Когда  мы,  таким образом,  отреагировали  на  его  команду: «Подъём», он  начал  кричать  на  нас,  но  мы  продолжали кушать.  Пока  все  не  покушали,  не  поднялись.  А  придя  в  казарму,  пошли  делегацией  и  пожаловались  командиру  роты  и  замполиту.  На  этом  всё  и  закончилось. Нам  отвели  время на  приём  пищи  и старшины  строго  его  соблюдали,  а  мы  свободно  в  него  укладывались  и спокойно  кушали.  А  тот  старшина  больше  не  показывал  нам  своего  гонора,  и  вскоре  его  от  нас  куда-то перевели.
    
Здесь,  в отряде  строевая  подготовка  была  один  день в  неделю на асфальтированной  площади  перед  Домом  культуры,  а  остальные дни  уходили  на  учёбу  в классах  по  специальности,  на тренажёрах, на  учебных  лодках.  Много  времени  уделялось  обучению легководолазному  делу. Это изучение  водолазного  снаряжения,  тренировки  в  бассейне  с аппаратом, выход  из-под  воды  через  башню.  Легководолазный  костюм  для  подводника,  что  парашют для  лётчика.  Это  его  спасение  в  случае  аварии.  Эти  тренировки  были одним  из  самых  сложных  и трудных  этапов  обучения, так  как требовали  не  только  хорошей  памяти, физически  и физиологически  здорового организма,  но  и  большой психологической устойчивости. Ведь,  спускаясь  под  воду,  ты  попадаешь  в  другую  среду, в которой ты  без специальных  технических  средств  существовать  не  можешь. 
    
В  нашей роте  был  один  москвич  Женя  Козлов, с  которым  я дружил.  Высокий     парень, немного  астенического  телосложения,  но  по  медицинским  показаниям  вполне  здоровый  человек,  пригодный  к  службе  на  подводных  лодках.  Характерной  деталью  на  его  с  тонкими  чертами  лице были  губы.  Точнее,  губ  не  было  в  том понимании,   как  нам  это привычно видеть.  Была  тонкая  линия  разреза  рта.  Вот  у него  с водолазным  делом  не  ладилось.  Как  только  начинались  занятия  в бассейне  с  дыхательными  аппаратами,  у   него  начинались сильные  головные  боли, а после  занятий опять  всё  приходило  в норму.  Дошло  до  того,  что головные  боли  у  него начинались, как только он  подходил  к  бассейну.

Вначале  руководитель  занятий  думал,  что Женя  сачкует,  но, разобравшись,  понял, что  это  не так. Когда  он  проинформировал  об  этой  ситуации  командира  роты,  тот  вызвал  Женю,  побеседовал  с ним  и  сказал,  что будет  подавать  рапорт  командиру  отряда  о  списании  Жени в  береговые  службы.  Так  последний  просто  расплакался  и очень  просил  не  отчислять его  из  подплава.  Он  дал слово командиру  роты,  что   обязательно  переборет  этот  нервный  психоз в  себе.  И  переборол.  Его не  отчислили.  Как друг,  он  со  мной делился  своими  мыслями,  чувствами,  переживаниями. Он  считал  позорным  для себя  быть  отчисленным  из отряда.  Не  хотел  считаться  ущербным.  Даже,  если  бы  ему предложили  демобилизоваться,  то  он  отказался бы.
    
А  вот двух ребят  отчислили. Это  были  рослые  парни,  спортсмены,  особенно  они  отличались  на  соревнованиях  со  штангой  и  гирями.  Но когда  стали  проходить  двадцати  шести  метровую  башню,  тут  они  скисли.  Два  раза они  не смогли выдержать  давление  и  их отстраняли от  тренировок.  На  третий  раз  нас опять завели  в  камеру – основание  башни,- откуда  мы  должны  были  подныривать  под  тубус  и  по буйрепу  постепенно, согласно  инструкции,  выходить  наверх.  Одели  мы  водолазное снаряжение,  стоим,  ждём  команды. Как  только  начали  создавать  противодавление,  ребят  этих  опять  заклинило  на полутора  атмосферах,  даже кровь  пошла из носа.  Стравили  давление,  сняли  с них  снаряжение  и отправили  в  казарму. Больше  их не допускали  к  тренировкам  и списали  из  отряда  в  сухопутные части.
    
Взаимоотношения  у  нас тогда были  нормальные, я бы  сказал – хорошие, дружелюбные.  В то  время  была  советская  мораль,  которая  учила  и требовала  уважать  друг  друга,  помогать  товарищу.     Конечно,  были и отдельные  случаи  аморального  поведения. 

В  нашей учебной  роте  за  десять   месяцев  было  два  серьёзных  случая.  Два  матроса  были  пойманы  на  воровстве  вещей  у  своих  товарищей. Одного  парня  отдали  под  суд за  воровство.  Я  не знаю,  посадили  его  или  нет,  но  суд   состоялся  и  в  отряд этот  матрос  больше  не  вернулся.  Второго  не  судили.  Он расплакался пред  начальством  школы  и  его  простили.  Но  матросы  ему  этого  не  простили,  потому  что  он  навлёк  тень  подозрения  на всех. Да у матросов  по  первому году службы  и воровать–то  нечего, кроме  часов  и другой  мелочи.

Вот  его ребята  и проучили  за  это  грязное  дело.    Ночью, после  отбоя, несколько матросов подкрались  к нему, а он  спал  на  верхней  койке, закутали  его  в одеяло и  отлупили  ботинками.  Дежурный  старшина,  услышав какой-то  шум  в казарме,  выскочил  из  дежурной  комнаты,  включил  свет, но  никого бодрствующим  не  увидел,  кроме  хнычущего  избитого  воришки.  Участвовавшие  в  экзекуции, как  тараканы,  бесшумно шмыгнули  в  свои  кровати и старательно  сопели под  одеялами. Так  и  не  дознались,  кто  его бил.  Избили  не  так  сильно,  но  синяков ему  насажали.  На   другой  день  его  списали  из  отряда  в  стройбат  гарнизона. А  в  основном,  жили  дружно.  Никто  никого  не  обижал,  наоборот,  помогали  друг  другу  всегда  и  во  всём, если  требовалась  такая  помощь.  Между  прочим,  оба  вора  были  родом  из  больших  городов.  Один  из Москвы,  а  второй  из  Тулы.
    
Хорошее было время, интересное. Правда, в  увольнение не  так  часто  ходили.  Максимум  два  раза в  месяц.  Зато  в культпоходы  ходили  каждую  неделю.  Разумеется  не  всей  ротой  сразу, а  группами  до  двадцати  пяти  человек.  По  музеям, в  театры, в  парки  культуры  и  отдыха,  экскурсии  по городу.
    
Однажды  в  группе  из  соседней  роты  в  культпоходе  произошёл  несчастный  случай.  Глупо  погиб  молодой  матрос.  Группа  пошла  в культпоход  на  экскурсию по  городу,  а потом  зашли в  парк  культуры  и отдыха. Дело  было  летом.  Денёк  был  жаркий.  Офицер  разрешил  раздеться  и  загорать.  Объяснил  правила поведения, запретил  купаться  в  одиночку. Отдыхающих  в  парке  много,  особенно  молодёжи.  Один  из моряков,  увидев вышку для  прыжков  в воду,  не  сказав  ничего  офицеру, который  тоже лежал и загорал,  пошёл  к вышке  и  решил  прыгнуть.  Возле вышки  стоял  большой  транспарант  с  надписью: «Прыгать  с  вышки  запрещено.  Опасно  для  жизни».  Шедший вместе  с  ним  другой  матрос,  указал  на  надпись,  но  парень  отмахнулся  и,  поднырнув  под  канат, закрывавший  вход  на  вышку,  поднялся  на  пятиметровый  трамплин.  Кругом  загорало много молодёжи  и  парню,  вероятно, захотелось  блеснуть  и покрасоваться.  Он  зашёл  на трамплин,  сделал  стойку  и,  красиво  прыгнув,  ушёл свечой  в  воду,  да  так  красивой  свечой  и  остался  стоять,  наполовину  торчащим  из  воды.  Постояв  так  несколько  секунд,  он  рухнул  плашмя  в  воду.  Там, оказывается, были  большие  наносы  ила  и  песка,  поэтому   вышку  и закрыли.  Парень  сломал  себе   позвоночник  в районе шейного  отдела  и,  не приходя  в  сознание,  умер через трое суток на  руках у  своих  родителей,  к  этому  времени  уже  приехавших  по  вызову  командования  отряда.
    
Я  часто  ходил  в культпоходы, ну  и,  конечно,  в  увольнение.  Ходил  в  театры, в  музеи, просто  по  городу. Много  читал  художественной  литературы.