Недавно расстроилась моя свадьба...
Моя бедная Анечка воспитывалась без родителей. Они погибли в автокатастрофе, когда девочке исполнилось всего лишь пять лет. Кроме бабушки у Ани никого больше не осталось. А бабушка коротала свою старость в далекой сибирской деревеньке, где жили почти одни старики - староверы. В семь лет, когда девочка пошла в первый класс, она знала наизусть "Новый завет". Аня была молчаливой и набожной девочкой...
Училась Анна в интернате и лишь лето могла проводить у бабы Марфы...
Познакомились мы с ней в институте. Я тогда подрабатывал чтением лекций по информатике, так как в то время меня очень редко печатали, и не сегда вхватало денег на жизнь. Мне тогда очень понравилась черноволосая и зеленоглазая, очень застенчивая девушка. Она внимательно слушала мои лекции, сидя на первом ряду и старательно записывала их в свою синюю тетрадку. И почти никогда не улыбалась. Подруги говорили про нее, что Анна - самая наивная девушка во всем институте. Постепенно, я стал оказывать ей маленькие знаки внимания и, удивительное дело, Анна ответила мне такой же взаимностью. Потом, через полгода, когда у нее возникли финансовые сложности, девушка согласилась переехать ко мне, но при одном условии: до свадьбы мы будем жить в разных комнатах. К величайшему несчастью, моя квартира была двухкомнатной. После двух месяцев совместной жизни (если считать ее таковой, когда твоя любимая спит в другой комнате), я понял, что из нее получится идеальная жена. Единственным ее недостатком, как я считал, была ее чрезмерная набожность. Девушка тратила почти половину своей стипендии на милостыню нищим. Часто пропадала в церкви...
Я продолжал упорно трудиться на литературном поприще. Постепенно меня признали как писателя, посыпались договора из различных издательств, гонорары можно было грести маленькой совковой лопаткой. В то время Аня стала как-то постепенно отчуждаться. Целыми днями ходила без настроения, молчаливо упрекая меня.
- Тебя портят деньги, - говорила она, - когда их у человека много, он совершенно не видит бед других. И его душа черствеет и гаснет.
Я же был категорически не согласен с ней и считал, что деньги портят не всех. Хороших - они делают еще лучше, а плохих - еще хуже. Мне тогда казалось, что я совсем не изменился. Я, так же как и раньше тратил огромные суммы на Аниных нищих, церковь и другие благотворительные мероприятия.
Она отказывалась от моих подарков, не пользовалась украшениями и косметикой, носила простенькую одежду. А когда я купил подержанную "Хонду", наши отношения и вовсе разладились.
Теперь ее раздражало во мне почти все. Анечка старалась придраться почти к каждому моему слову. До поздна общалась с набожными старушками у ближайшей церкви. Иногда она могла не разговаривать со мной весь день.
Я ее очень любил, и как мне казалось, вел себя по отношению к ней вполне благопристойно. К тому же еще и воздерживался почти три месяца. Причиной нашего разлада было ее воспитание и мировоззрение - человека целиком ушедшего в религию. Я тоже верил в бога, но как-то по-своему. Эх, баба Марфа, что же ты наделала?
В один из таких пасмурных дней наших отношений, Аня заявила:
- Павел, я с тобой жить больше не могу. Понимаешь, я встретила хорошего парня и ухожу от тебя, он меня понимает и через месяц, мы с ним распишемся.
Я тогда просто пожал плечами, что ж, насильно люб не будешь. Пусть уходит. Я не собирался ее задерживать, просить и умалять. Анна собрала свою небольшую сумку и ушла, даже не взяв предложенных денег и купленных мной вещей.
С ее уходом разладилась и моя писательская карьера, все мои музы одновременно покинули меня. Все меньше и меньше моих произведений теперь принимали и издатели. Словно кто-то порчу на меня навел.
Как-то случайно я встретил на улице Анечку и ее парня. Потом я узнал, что он - довольно известный скульптор-реставратор. Сергей Смирнов собирал по всему Подмосковью разрушенные старинные скульптуры, реставрировал и затем безвозмездно передавал в музеи.
Они были счастливы, но жили очень бедно и почти впроголодь. Он все заработанные деньги вкладывал в свою реставраторскую деятельность. И, странное дело, она поддерживала его и понимала. Эх, Аня Анечка... Да, чужая душа - поистине потемки!
Наконец, со скрипом пера, я написал роман: "Драконий дождь". Он получился вроде бы даже очень не плохо. Раньше, когда Анечка жила в моей квартире, она читала мои творения и порой давала очень ценные советы. Но теперь ее не было. И я решил, пусть роман полежит немного в столе, затем я его заново перечитаю и как, говорится, со свежим взором продолжу.
А совсем недавно я снова встретил ее на улице. Сердце забилось, как маленький паровой молоточек. О, боже, как она похудела и была все в том же старом, своем любимом платьице. Довел тебя, моя милая, Сергей до ручки. Я не рискнул подойти к ней. Боялся, что она не станет со мной даже разговаривать. А через два часа, я нашел мастерскую Смирнова. Помещение мастерской располагалось в цокольном этаже старинного дома. Запах разведенного гипса непривычно защипал ноздри. Кругом валялись, стояли и лежали сотни гипсовых и мраморных человеческих фигур. У одних не было голов, другие не имели рук или ног. Смирнов стоял посреди мастерской, медленно перемешивая лопаткой какой-то раствор в большой бадье. Иногда он подходил к одной из скульптур, аккуратно перебирая в руках обломки. Я окликнул Сергея и передал ему большую сумму денег.
- Это для Анечки, - сказал я. - От близкого друга. Передай ей.
Странно, он кивнул головой и просто принял деньги. Глаза его при этом как-то странно загорелись.
- Хотя нет, скажи, что сам заработал и купи ей новое платье. Договорились?
Он снова бессловесно кивнул. Может быть, я зря передал ему деньги? Но, ведь Анечка у меня бы их не взяла. Может быть так будет лучше? С этими мыслями я покинул мастерскую. Смирнов со мной даже не попрощался, отвернулся, продолжая колупаться в мраморных осколках своего нового шедевра.
Анна, зачем ты ушла, разве я мало уделял тебе внимания? Разве я тебя не любил? Ты ушла и забрала с собой ту часть меня, которая есть у каждого писателя. Ты забрала мою тягу, тягу творить...
Через неделю Сергей нашел меня сам.
- Ты извини, виновато сказал он, - но у нас сейчас плохо с деньгами, может быть, ты нам еще раз поможешь.
- Как ты меня нашел? - удивился я.
- Язык, говорят, до Киева доведет. Только ты Анечке ничего не говори, ладно. А я скажу, что заработал. Потом тебе отдам все сразу.
- Ты купил ей платья? - Спросил я.
- Да, - как-то странно ответил он, - и не одно. Я много одежды купил.
Я опять дал ему большую сумму. Он муж Ани и должен о ней позаботиться, пусть даже с моими деньгами...
Через неделю я прочитал в местной газете о шикарнейшей выставке Смирнова. Сергей умудрился за свой счет восстановить огромное количество мраморных фигур восемнадцатого века. Ему рукоплескали. После выставки его коллекция безвозмездно останется в краеведческом музее.
Через два дня я встретил Анну около магазина. Она была в том же, так хорошо мне знакомом, голубом платьице. Счастливая, беззаботная улыбка на лице.
- Привет! Радостно воскликнула она, пожимая мою руку, - ты слышал по Сережину выставку? Ты на ней еще не был? Я так счастлива! Представляешь, он заработал много денег и на эти деньги восстановил старинные скульптуры. Боже мой, какой он молодец!
Я понял, откуда он взял деньги на свои скульптуры. Я сам дал ему их. И он пустил их мимо своей семьи.
- Нет, и не пойду! - Я вырвал у нее свою руку и бегом кинулся домой. Боже мой, Анечка променяла меня на этого сумасшедшего, блаженного Сережку. Да, они вместе, через год с голоду помрут!
Вечером этого же дня, ко мне снова приперся Сергей. Наглость его не знала границ. Он снова пришел просить денег.
- Я тебе ничего не дам, - я почти кричал на него, - как ты мог довести до такого Анну?
- Она бы меня поняла, я не пропил твои деньги, а истратил их на благое дело. Ты что меня не поддерживаешь? - Он удивленно посмотрел на меня. – Дай еще денег, пожалуйста, мне не к кому больше обратиться. Я такую скульптуру откопал. Я делаю дело, угодное богу! Неужели, ты не понимаешь?
- Ты меня не понял, - я указал ему на дверь, - убирайся, я давал тебе деньги на одежду для Ани. На ваше питание. А не твои увлечения.
- Значит, ты денег мне не дашь? - Он как будто не слышал меня, находясь за своей прозрачной непробиваемой стеной. - Тогда я зайду завтра, а потом послезавтра.
Я посмотрел в его глаза и ужаснулся, это были глаза сумасшедшего. Он не слышал меня и не понимал. Мир для него был прост. Видимо Сергей считал, что раз я два раза дал ему денег, то потом буду давать постоянно. Ведь он их ТРАТИЛ НА КРАСОТУ!
Я развернул его на сто восемьдесят градусов, открыл дверь, и пинком отправил в коридор..
- Я завтра за деньгами к тебе зайду, - крикнул он на прощание и спустился вниз.
Бедная Анечка! Смирнов был болен, он даже не блаженный, а самый обычный фанатик, или даже сумасшедший. Неужели, она ничего не видит? Или она сама такого мужа искала и поэтому счастлива с ним? Я должен срочно переговорить с ней. Я схватил куртку и бросился на улицу, затем вспомнил, что не знаю их адреса. А в мастерскую идти не хотелось.
Да, полгода назад расстроилась моя свадьба. Аня теперь жила с сумасшедшим скульптором. Я потерял вдохновение. Может "Драконий дождь" вернет мне тягу писать?
Вряд ли!
Теперь еще этот странный сон, который мне часто снился после нашего расставания
...Прекрасная незнакомка в огненном платье протягивала ко мне загорелые руки и умаляла:
- Павел, помоги мне, я скоро погибну, я уже почти умерла.
Вымученная улыбка, потухающий свет карих глаз, черные вороньи волосы, в общем, внешность у нее была необычной, это идеальная внешность. Таких людей в природе не бывает. Впрочем, сон, он и есть сон. Иногда мне казалась, что она очень похоже на мою Анну. Вот только Аня ко мне больше не придет...
Или это я сам вычеркнул ее из моей жизни?
Ну и бог с ней! А сон - это так, идеализация моей мечты. Такие прекрасные незнакомки бывают лишь во снах и сказках и еще в моих книгах.
Куда деваться писателю без вдохновения?
Сергей почти год не беспокоил меня и вот, появился сегодня, ранним утром. Я еще даже куртку снять не успел, вернувшись с утренней прогулки.
- Я за деньгами, - просто сказал он, - понимаешь, такую скульптуру реставрирую. Увидишь, в обморок упадешь.
Последний раз он заходил ко мне очень давно, неужели решил все заново повторить? Я оттолкнул его и хотел закрыть дверь, надо же пришел, блаженный, с утра пораньше.
- Значит, денег не дашь?!
Я покачал головой и замахнулся рукой, но ударить наглеца не успел, Сергей опередил меня. Он достал из-за спины бумажную трубку и выдул ее содержимое мне в лицо.
«Это яд, - подумал я, - отравил меня, ублюдок». В глазах все поплыло. Окружающий мир превратился в маленькую щелочку…
2001.