С 1 сентября и до конца октября 1981 года в составе творческой группы я работал на подмосковной творческой даче Союза художников РСФСР «Челюскинская». Мы готовились к участию во Всероссийской художественной выставке «По родной стране» и к очередному крупному Международному конкурсу политического плаката.
В середине сентября, возвращаясь домой в Иркутск из творческой командировки в Венгрию, мой друг, иркутский художник Александр Муравьёв сделал на три дня остановку в Москве и, конечно, приехал в Дом творчества, где он прежде не раз трудился, и где его хорошо знал весь персонал.
Надо сказать, что Сашу я помню ещё по первому году своего обучения в Иркутском художественном училище, куда поступил учиться в 1966 году. И хотя он старше меня всего-то на восемь месяцев, на ту пору уже учился на третьем курсе. Если не ошибаюсь, ему было лет пятнадцать, когда он стал студентом нашего училища.
Высокий, стройный, весёлый и очень красивый парень с длинными до плеч русыми волосами был любимцем всего училища и признанным мастером. Именно мастером! Мураш – так его все звали, в перерывах любил шутить, по коридорам ходил быстрым шагом, почти летал, переполненный внутренней энергией. С его лица не сходила приветливая улыбка. Все студентки млели и засыхали египетскими мумиями… Уже через год я узнаю, что наш Мураш женился на своей красивой однокурснице. Что ж, и правильно сделал – почти полвека с ней и живёт. Сыновей воспитали, а теперь внуки их радуют.
Подружился я с Александром Муравьёвым после службы в армии, куда был призван со второго курса. В 1974 году вышел на исполнение своего дипломного проекта. К тому времени Саша уже закончил Московский полиграфический институт, имел за плечами много престижных выставок и был принят в члены Союза художников. Именно его назначили куратором моего дипломного проекта. В сентябре 1973 года в Чили произошёл фашистский путч, я решил сделать плакатный триптих на эту злободневную тему. Работал над плакатами в его мастерской, а в последние дни даже оставался в ней на ночь – так много было работы.
В начале июля состоялась защита диплома, я получил оценку «отлично».
Накануне ко мне с Сахалина приехал старший брат Юрий, привёз чемодан таких деликатесных морепродуктов, каких в Иркутске никогда в продаже не бывало – красную икру, копчёный лосось, устрицы и прочие вкусности... Купил я полный портфель армянского коньяка, закуску с избытком приготовил и явился, загруженный на обе руки к Саше в мастерскую. Кутить на рабочем месте – дурной пример подавать. Саша пригласил замечательных художников – Аркадия Ивановича Вычугжанина и Николая Башарина. Мой брат тоже, разумеется, в стороне не остался. Пошли мы к устью реки Ушаковки на берег Ангары в тихое безлюдное место. Там сплошная благодать и милиции не видать. Расположились у того самого берега, где когда-то расстреляли адмирала Колчака и спустили тело под лёд. Но то злодейство было совершено за 54 года до нашей посиделки. Хорошо тогда мы посидели, до полуночи… Обмыли не только мой диплом, но заодно и появление на свет Божий моего первенца Алёши.
Но вернусь в осень 1981 года.
Иду я в свою мастерскую из столовой после ужина, а навстречу шагает Александр Муравьёв. Улыбается, светится от счастья.
– Ты с неба свалился? – спрашиваю.
– Точно! А ты откуда знаешь? Я только что прилетел из Будапешта. Сюда приехал, а в главном корпусе увидел в списке вашей группы твоё имя, решил того…
Обнялись, потискались на радости.
У него всё было… Он даже у поварих в столовой, которые его хорошо знают, успел побывать и провиантом загрузиться.
Ему, весельчаку и балагуру, никто ни в чём не мог отказать.
Пришли в мою келью на посиделки, разговор получился до глубокой ночи. А на утро после завтрака решили по Москве прогуляться, по выставкам побродить и просто отдохнуть.
Сели в электричку, а ехать всего-то минут сорок до Ярославского вокзала. И вот тут началось…
Он принялся довольно эмоционально рассказывать про свою дачу, которую приобрёл в порту Байкал – есть такое маленькое селение у истока Ангары, от которого когда-то начиналась круго-байкальская железная дорога со множеством тоннелей до самой южной оконечности озера, где находится станция Слюдянка.
– Я на даче большую часть лета провожу, – признался он. – Дом стоит на возвышенности, до берега Байкала метров сто пятьдесят надо спускаться. Дом такой, что и зимой можно жить, в окно глянешь – панорамный пейзаж открывается. В ясные дни такая синева на небе и на воде – аж зубы ломит. А какие вечера, какие закаты полыхают! Хватаю этюдник и пишу, пишу… Облака в озеро опрокидываются, плавится в нём горячими красками, и тишина стоит звенящая…
Напротив нас сидят опрятная бабушка и молодая обаятельная женщина, обе слушают откровения моего друга и в глазах дикая тоска по волшебной природе уже обозначилась. Похоже, очень завидуют моему собеседнику, а Саша неумолчно продолжает живописать прелести лучшего в мире озера:
– Не понимаю, как можно жить в большом городе и оставаться психически здоровым в этой суматохе. Нервы надо лечить не таблетками, не уколами, а красотищей земной.
– Верно, верно вы говорите, молодой человек, – вдруг подала голос бабушка. – У природы вместо таблеток и капель имеются все нужные травы и коренья. И красота для покоя души есть. Уж я-то знаю – врачевала людей всю жизнь.
Мой друг, будто только и ждал такой реплики – на лице улыбка просияла и тут он вдруг выдаёт откровение:
Ко мне на дачу надо за тысячи километров приезжать только для того, чтоб в туалете посидеть!
Брови у бабушки подпрыгнули вверх, а молодая женщина рассмеялась.
– Это чем же знаменит ваш туалет, каким таким чудесным свойством обладает? – не удержалась от любопытства она.
– Э-э-э!.. Такого туалета во всей Москве не найти. Сажусь для этого дела… дверь открываю нараспашку и созерцаю мир. Отходы организма уже закончатся, а уходить чесслово не хочется. Птички лесные арии поют, бабочки красоты невиданной порхают, цветы глаза радуют. Всякие цветы. А сколько запахов разнотравья – одуреть можно! Так бы и сидел до первой звезды, Байкал созерцал. Не верите? А вы приезжайте ко мне – сами убедитесь, что правду говорю.
– Ага, приехать, чтоб посидеть в туалете, полюбоваться на природу?! Дорогое удовольствие получится, – она всё так же улыбается.
– Ошибаетесь! Созерцание ум острит, дарит нам философское отношение к жизни. Но если этого вам мало, приглашаю ко мне в гости, чтоб я портрет написал.
– А что! Идея новая – портрет в туалете. Так и назовём: «Созерцание красоты».
Она заливисто смеётся, хихикает и бабушка.
– Нет, портрет я назову иначе. Вас я напишу в образе Ангары. На Шаман-камень посажу и напишу.
Лицо женщины выразило удивление.
– Причём тут какой-то Шаман-камень и Ангара?
Тут бабушка вздохнула и изрекла:
– Ты, Марина, не знаешь эту легенду. Если коротенько: Ангара решила сбежать от Байкала, но он рассердился на неё и бросил огромный камень, чтоб дорогу загородить строптивой доченьке. С той поры посреди истока из воды и торчит этот Шаман-камень. Красивая легенда, и портрет может получиться необычным. Если хочешь, поезжай. Я тебе на дорогу деньги выделю.
– Мама, ну что ты такое придумала! Как я Павла оставлю?
– Не ты его оставишь, так он тебя. Всё к тому давно идёт… А я тебе платье голубое пошью.
– Какое платье? Ты о чём?
– Да-к, Ангара не в чёрном платье должна быть. А может, голышом. Не знаю… Сами разберётесь с молодым человеком. А вы женаты или как? – бабушка задала Саше самый важный вопрос.