Большая Пятёрка

Содержание:

Глава 1   Утренний йогурт
Глава 2   Погружение
Глава 3   Вольные наймиты
Глава 4   Буйвол
Глава 5   Леопард
Глава 6   Лев
Глава 7   Носорог
Глава 8   Слон
Глава 9   Цинический образ
Глава 10  Работа
Глава 11  Bonus

БОЛЬШАЯ ПЯТЁРКА
история, рассказанная блоггером

«Большая пятёрка, или Большая африканская пятёрка —
традиционное название пяти видов млекопитающих,
являющихся наиболее почётными трофеями африканских
охотничьих сафари: Слон, Носорог, Буйвол, Лев, Леопард».

(Выдержка из энциклопедии)

УТРЕННИЙ ЙОГУРТ

- Э-э, что ты хочешь сделать? – спросил молодой человек незнакомца, когда тот приблизил к его безвольной руке нож.
- Тише, тише, Д’Артаньян. Небольшое кровопускание ещё никому не вредило.
Молодой человек потерял сознание под музыку «Моя кровь капает так же, как дождь за окном». 
* * *
Кто знает, сколько времени он лежал, но запах пота, исходивший от тела, говорил, что сутки, никак не меньше. 
- Ничего себе, ты спать! - услышал молодой человек голос откуда-то из-за спины.
Он приподнялся на локте и посмотрел на источник звука. В кресле восседал его недавний мучитель-спаситель (некогда пока ставить ярлыки на лица) и ел яблоко, отрезая ломтики знакомым ножом.
- Иди, прими душ, умойся, оденься, любитель молочного.
Силы пока не позволяли молодому человеку возражать, поэтому он, пошатываясь, побрёл в ту сторону, куда махнул рукой яблокоед. 
Небольшой коридор привёл его к двери в ванную комнату. Это была именно комната, а не те обычные «два на два» в квартире, к которым привык молодой человек. Широкое окно открывало вид на сад, а сама ванна стояла посередине. Недавно Отремонтированный без промедления скинул одежду и погрузился в горячую воду, свесив руку, обмотанную бинтом, за край. На другой руке красовался браслет чёрного цвета, который, казалось, не подавал признаков жизни. Он был гладким, лёгким и невесомым.

Несколько минут в расслабленном состоянии… Молодой человек открыл глаза. Прямо над его головой висела люстра, место которой во дворце, допустим, Бельведера, а белый потолок изобиловал лепниной барокко… или ампир? (Что за жонглирование стилями, когда верх эволюции - hi-tech?!).
«Где это я?», наконец сформулировал первый безмолвный вопрос молодой человек, после которого посыпались следующие. «Как долго я здесь?», «Кто тот человек?». И, в конце концов: «Кто это подготовил мне ванну?».
Примерно с такой же быстротой, как вопросы, мозг конструировал ответы. Судя по пейзажу за окном – он всё ещё в России. По крайней мере, сквозь загибающиеся от нелюбви к 55-й параллели экзотические растения, там, за оградой, просматриваются стволы пожелтевших, родных берёз. И значит это не дворец Насридов в Альгамбре и не Севильский Алькасар, а богатый дом какого-то русского князя... Хотя, почему бы этому дому всё-таки не быть дворцом? Может быть хозяином дома как раз и является тот, с ножом?.. Хотя, нет. Как можно делать кровопускание у себя дома, да ещё прямо в гостиной? Да и где это вы видели современного нувориша, делающего что-то своими руками? 
В таких ошалелых размышлениях молодой человек пребывал с полчаса, после чего вылез из ванны и, капая, направился к зеркалу. «Да, видок не очень»... На туалетном столике лежало аккуратно сложенное полотенце, а рядом – принадлежности для бритья и гигиены. «Кто-то хочет, чтобы я выглядел пристойно... Что ж, сделаем ему (или им) этот реверанс». 
Молодой человек стал бриться, продолжая осматривать помещение вокруг. Справа от окна стоял шкаф. Далее, по стене, следовали две двери. В шкафу, несмотря на дюжину вешалок, висел единственный халат. За первой дверью Любопытный обнаружил туалетные палаты с неподдельными универсальными китайскими фарфоровыми тазами, которые умеют (заодно к основным функциям) греть (охлаждать), омывать (подмывать), обтирать, дуть, чмокать и печатать фотографии анализов. За второй - удобно расположился гараж для стиральных, полоскальных, сушильных, гладильных пылесосущих и блескодающих машин. Свежий и выбритый молодой человек собрал одежду, брошенную около ванны, закинул её в машину, вылил туда же полфлакона шампуня, выбрал программу «побыстрее», и нажал «пуск».
Большей пользы ванная комната всё равно бы не принесла, поэтому через пять минут Обновлённый появился в гостиной, поскрипывая чистым телом, рассекая воздух гладким подбородком и облаченный в белоснежный халат.   

- А теперь, пора познакомится, - поднялся навстречу молодому человеку незнакомец. – Меня зовут Санта.
- Хм. Потому, что Клаус или потому, что святой? – не смог сдержать сарказма гость.
– И то и другое, если тебе так нравится. Где-то я несу людям радость, а кому-то - святость. Хотя… я, скорее, санитар.   
- Антон Швецов, - представился молодой человек и пожал протянутую руку.
- А ещё тебя зовут Швед, так?
- Для ближнего круга…
- Надеюсь, что скоро мы подружимся. Условимся так – я для тебя – Санта, ты для меня – Швед. И больше никаких наименований. Не против такого положения?
- Нисколько, – ответил Швед и, посмотрев на окольцованную руку, спросил, указывая на браслет, - а это зачем?
- Это наша безопасность…
Чья «наша» Швед не понял, но решил пока не уточнять.
- Йогурта хочешь?
- Утреннего?
- Главное - холодного! – улыбнулся Санта.
- Спасибо, им я сыт… Мне бы посерьёзнее чего-нибудь. Баранью ногу, например, или куриных потрошков…
Иногда Швед предпочитал разговаривать с людьми, особенно с незнакомыми, в шутовском тоне. Это без скальпеля разделывало собеседника и он, сам того не ведая, оказывался на сковороде.    

Санта и Швед провели вечер в гостиной, устроившись в креслах и растопив камин. Вместо куриных потрошков, на столе резвились охотничьи колбаски и сырные вариации под крепкий градус. Гостиная, как и ванная комната, поражала своим размером и убранством в том самом непонятном смешанном стиле, как водится у современных набобов, слабо разбирающихся в канделябрах и контррельефах. Швед всматривался в лицо Санты и пытался выявить в его внешности и повадках богача. Но тот был неуязвим – этакий аристократ, умеющий держать себя в руках, во всех смыслах слова. На вид ему было лет сорок или чуть больше. Лицо в меру загорелое и немного скуластое, а предплечья, выглядывающие из-под закатанных рукавов рубашки, говорили о знакомстве их владельца со спортом. С такой внешностью в каком-нибудь Голливуде всегда найдёшь работу: Санте одинаково хорошо пришлась бы впору ковбойская шляпа и перо воинствующего индейца. По крайней мере, образ классического санитара из советского кино, никак нельзя было набросить на этого человека.

- Ну, рассказывай, как ты докатился... – усмехнулся Санта, глядя на Шведа сквозь пузатые бока бокала, наполненного с ромом. Швед пока от алкоголя воздержался.
Молодой человек начал говорить, хотя особенно похвастаться было нечем. Одиночный пикет, который он устроил около здания городской администрации, воспользовавшись своими гражданскими правами, совершенно не угодил тамошним заоконным статистам. Революционно настроенный Швед с вместительной сумкой через плечо прохаживался вдоль здания, курил, периодически останавливался напротив очередного окна, поворачивался и шёл в обратную сторону. В общем-то, ничего предосудительного. Разве что надпись на спине футболки юного революционера констатировала:

холодный утренний йогурт
вам на завтрак!

Выяснилось, что не всякая канцелярская крыса утратила способность читать между строк. Одновременно было поднято несколько телефонных трубок и нажато  с полдюжины кнопок экстренного вызова. Полицейские возникли из-под земли, как скороспелые грибы (они всегда оперативны, когда этого не требуется, и не в том месте, где по-настоящему нужны).
- А почему только на завтрак? – спросил Шведа полицейский.
- К обеду молочные продукты скисают. Да, вот – попробуйте! – молодой человек достал из сумки баночку с йогуртом и протянул полицейскому.
- Я тебе сейчас попробую! – прорычал страж и через мгновение двери «воронка» захлопнулись.
Сцену со стороны наблюдал Санта, который странным образом оказался рядом. Всегда сочувствуя таким одиночкам и искренне желая помочь, он обратился к лейтенанту, который уже готов был дать команду трогать, и попросил его на разговор тет-а-тет. Что он ему говорил, как решал вопрос, осталось на совести санитара. Однако метров через двести Швед был выброшен из полицейской машины на обочину, в результате чего повредил руку. Он был побит, финансово и йогуртно выпотрошен, но жив и доволен собой.

- Спасибо за помощь!
- Да всегда, пожалуйста! Будь здоров! - ответил Санта, чокаясь со своим новым знакомым.
Выдержав мхатовскую паузу, он продолжил:
- Тебя давно чудаком на букву «м» не называли? Прости, но твои действия иначе назвать нельзя. Если у тебя что-то там сзади заигрывает, детство, например, или пламенный моторчик с искоркой, то глупо растрачивать эту энергию на примитивные акции вроде той, что ты устроил. Слышал сказку про муху и газету? Если и то и другое находится в одном помещении, то настанет мгновение, когда они встретятся…
- Не знаю такой сказки, но что-то похожее слышал. Про то, что верёвочке долго не виться, а ружью на стене спокойно не висеть…  Что ж теперь, заткнуться в тряпочку? – вставил слово Швед. – Пусть я чудак, но я хотя бы что-то делаю! Большинство же сидит по домам и кричит о переменах, о правах человека, о либеральном подходе. Все чистенькие, хорошенькие, а как до дела, так пусть другие делают?!
Ох уж эти нравоучители! Сколько их прошло перед глазами Шведа, пока он штурмовал исторический факультет, так в него и не попав. Сколько ему вдалбливали о бессмысленности борьбы с ветряными мельницами и просили не лезть на рожон. Сколько раз он был задержан, административно осуждён и отпущен после «противоправных действий» и столкновений с властями. Но из такого уж Швед неробкого десятка, чтобы донкихотствовать. Чтобы мелькать в полицейских сводках и будоражить общественность репортажами в своём блоге. Хватит! Ему двадцать пять, а в этом возрасте нет авторитетов, кроме своей головы.
- В таком случае хватит мелочиться! Пора встать, так сказать, на более высокий уровень. Ты же блоггер, а блоггеру полагается беречь голову, так как она – рабочий инструмент. Пусть мускулами играют шварцнеггеры и ван даммы.
Шведу польстило то, что его кто-то без тени улыбки назвал - «блоггер». Какое-никакое, а признание. К блоггерам до сих пор никто всерьёз не относится, причисляя занятие по выдаче своих умозаключений в виртуальное пространство к бездельничанью. Между тем, Швед, обладая складным слогом, в длительные периоды ожидания революционных событий, митингуя и дискутируя в сети, так отточил авторское перо, что достиг некоторых литературных высот. Свидетельства его таланта (в рамочках, кавычках и скобочках) занимали стену, рядом с рабочим местом. Параллельно борьбе Швед координировал несколько травоядных сайтов. Борьба, как говорится, борьбой, но надо же и корм добывать! Его юношеская мечта стать журналистом и работать в газете (истфак пришёлся бы кстати), в современной действительности трансформировалась и обрела контуры в интернете.
- А откуда Вы узнали? – отвлечённо спросил Швед, больше для поддержания разговора. Почему-то с этим человеком шутливый тон поддерживать не удавалось, а старшинство не позволяло запросто перейти на «ты».
- Давай этот вопрос отложим на потом. Вернее так: я готов тебе кое-что рассказать о себе и о том, чем я зарабатываю на жизнь, но при условии: ты примешь моё предложение.
Интригующе. Но дать согласие вот так, без подробностей было бы чересчур авантюристично, А, впрочем, что тут такого? Разве спасение не доказало, что Санта – друг или, по крайней мере, не враг? Не вытащил же он Шведа только затем, чтобы утопить снова? (Хотя история знает немало таких коварных примеров – сначала хорошенько кормят, потом отрубают голову). Однако слова  Санты возымели магическое действие и «да» вот-вот готово было сорваться с губ. Сколько это может стоить? Швед был не прочь продаться, желательно подороже. Уж залезать в дерьмо, так по самые уши! И вообще, неужели он сможет так просто покинуть такой шикарный дом, не разнюхав хоть чего-нибудь этакого? Здесь витает дух тайны, сенсации, Швед был в этом уверен. На такие ситуации у него отменный нюх, как у породистого пса.
- Как же я могу принять предложение, если даже приблизительно не знаю, о чём идёт речь? Предупреждаю: в групповухе участвовать не буду и участвовать в трансплантации органов не намерен.
Санта посмотрел на него сочувственно и начал говорить.
- Не беспокойся, таких предложений от меня не поступит.  Я здесь в командировке, недели на две.  И мне нужен помощник – толковый парень, у которого и язык подвешен, и машину умеет водить, и голова варит. Ты – подходящая кандидатура. Человек ты, похоже,  свободный и нет проблем исчезнуть из поля зрения своих родных и сослуживцев. Так?
Швед неуверенно кивнул. «Ну вот, рано я радовался. Этот тоже уверен, что блоггер и бездельник – братья-близнецы».
- Тебя не испугает механика? В смысле, машина у меня с механической коробкой передач.
- Нет, хотя странно.
- Что?
- Обычно богатенькие не ездят на механике…
- Вот и договорились – ездить будешь ты, - улыбнулся Санта.
«Чего он всё время улыбается?».
- Вы так говорите, как будто я дал согласие.
- Ты ещё не знаешь самого интересного! А что, у тебя какие-то планы на ближайший weekend?
- Да, у меня вообще-то были планы. Я должен вынести мусор, познакомиться с девушкой, и привести мир к гармонии… Вы же не устроите мне такого роскошного рандеву?
- Спокойно, спокойно, парень. Уверяю тебя, что за неделю, на которую я тебя ангажирую, ты выполнишь свою миссию. И неоднократно!
- Я правильно понял, что согласившись работать, я добровольно становлюсь затворником?
- Не совсем так, но, в принципе – да. Только на одну неделю! И это не затворничество в монастыре, у нас будут ежедневные поездки. Ограничения коснутся только средств связи, на время твоей работы со мной. У тебя не будет возможности ни с кем общаться. Надеюсь, ты не из психов, что истерят по случаю отсутствия Wi-Fi’я?  Кстати, у этого дома отличные резервы – бассейн, спортзал, шикарный сад. Дыши, наслаждайся, устрой себе каникулы. Как твоя рука? 
Швед вместо ответа разжал и сжал кулак, поскручивал руку влево и вправо. Боль всё ещё не отпускала.
- Немного болит ещё.
- Тем более, я настоятельно прошу тебя приять моё приглашение. И мои коллеги тебя рекомендуют…
Взгляд Санты был серьёзен и красноречив. В нём не было и тени шутки.
- Санта, а Вы не боитесь, что моё «честное пионерское» сыграет в Вами злую шутку? Вы меня мало знаете.
- Достаточно для того, чтобы разговаривать с тобой. Мы подпишем контракт на твоё участие в деле. Там есть обязанности сторон и, что самое главное, ответственность за неисполнение. Ещё вопросы?
- Этот дом Ваш?
- Ну, конечно же… нет, - вновь улыбнулся Санта. – Я его снял, вернее мне его сняли мои коллеги. Через неделю меня здесь не будет. Ну? 
- Если моё спасение и повреждённая рука, оцениваются в целую неделю отработки, то я бы предпочёл ей положенные мне пятнадцать суток, которые обычно меняют на штраф…
- И помятые бока, не забывай!
- Пусть и немного помятые бока. 
- За твою работу и пребывание здесь я хорошо заплачу.
- Вы покупаете меня? - шаблонно и, по-киношному наивно, спросил Швед.
- Да! - так же ответил Санта. – Покупаю. А вернее – предлагаю работу и плачу за неё деньги. Сколько тебе нужно для счастья?
- Помниться Шуре Балаганову требовалось за всё про всё пять тысяч в год. Но Шура был в курсе дела. А я пока не понимаю, что я должен делать. И в этой связи не знаю, как ответить на Ваш вопрос.
- Ну, если ты решил пройтись по классике, то даю уточнение – Шура был не в курсе дела, поэтому и говорил о каких-то жалких пяти тысячах. А вот когда он действительно стал в курсе, то получил, если мне не изменяет память, пятьсот тысяч. Тебя, например, такая сумма устроит?
- Пятьсот тысяч?
- Да.
- Чьими?
- Ты патриот?
- Нет, - сказал на всякий случай Швед, наблюдая, как отреагирует Санта.
- Тогда нашими, родными! – ответил тот, как будто ожидал такой ответ.
- А если - патриот?!
- Тем более! – расхохотался Санта.  – На чьей территории работаешь, теми и получаешь.
- Мне нужно время, чтобы всё обдумать...
- Да сколько угодно, до завтрашнего утра! Твоё здоровье! – Санта сделал очередной глоток рома.

Вообще-то, когда Санта назвал сумму, Шведу захотелось сразу приступить к работе. Причём к любой. Пятьсот тысяч за неделю (да если б и за месяц!)  пребывания в этом доме – совершенно немыслимая сумма, не снившаяся ни одному блоггеру, ни в каком радужном сне. «Сложный собеседник, о себе ничего не говорит, а обо мне знает  много», - думал Швед, удобно устраиваясь на крючке. После такой психологической встряски неплохо бы выпить самому…
Санта поднялся, оставляя молодого человека один на один со своими мыслями, пожелал ему спокойной ночи, сказал, что комнату для сна он найдёт на втором этаже, и твёрдой походкой удалился в недра дома. «Ничего себе, идёт, как и не пил вовсе!».
Молодой человек подлил себе рому. Он привык ложиться за полночь, а поскольку стрелка ещё не добралась до нового дня,  оставалось время для глотка и беглого осмотра помещений.
Дом действительно оказался огромным. На первом этаже, кроме гостиной, которую Швед уже изучил, находились различные хозяйственные комнаты, а также английский кабинет с библиотекой, книги которой, судя по девственным корешкам, ни разу не вынимались. (Марк Твен и Теодор Драйзер дожили до славного времени, став важным элементом дизайнерского интерьера, и только). Также на этаже располагалась кухня, сравнимая по размерам разве что с кухней ресторана, обслуживающего свадьбы и похороны, ванная (уже известная Шведу), холл с дугообразными лестницами, расположенными справа и слева и смыкающимися как две руки на площадке второго этажа, какие-то закрытые двери… В правом крыле дома находился гараж не на одну машину, а в левом – сауна, спортивный зал и бассейн. В гараже, в настоящее время, стояла единственная машина  - УАЗ-буханка, с красными крестами на корпусе  и чёрными войсковыми номерами. «Уж не на этом ли раритете мы отправимся в путешествие?».
После осмотра первого этажа, Швед поднялся на второй. Судя по обилию дверей, тут, вероятно, находились спальные комнаты. Поскольку Швед не знал, в какой из комнат ночует Санта, он ступал тихо, боясь скрипнуть половицей. Но паркет был уложен балканскими гастарбайтерами на совесть, ни одна дощечка не подвела. Дом-дворец походил на пансион, и если бы дело происходило на туманном Альбионе, то «чисто английские убийства» могли бы проходить в нём с завидной регулярностью.  Пять дверей оказались запертыми и только в двух торчали ключи. Эти две комнаты располагались почти друг против друга. Вероятно, Шведу давался выбор. Молодой человек зашёл в комнату, что находилась справа.
Убранство комнаты существенно отличалось от помпезных излишеств помещений первого этажа. Комната походила на номер дома терпимости, где есть всё необходимое, но не за что зацепиться глазу. Либо хозяина вовремя поддушила жаба и он от королевских стилей перешёл на советский практицизм, экономя средства, либо этот дом сразу строился как притон, тогда ажурность первого этажа и практичность второго – понятна. 
Односпальная кровать была придвинута к стене, а доступ к окну перегораживал стол. Вид из окна был заманчив. Он простирался далеко за ограду: виднелся косогор, поросший лесом и излучина реки. «Буржуи умеют выбирать места для обитания!». Швед попробовал открыть окно, оно с лёгкостью поддалось. Теоретически сбежать отсюда не представляло никакого труда. Но был ли в этом толк? Спираль интриги настолько сильно была закручена, что вот-вот должна была придти в обратное движение, отвечая на все вопросы. На опасность ничего не указывало, и эта прогулка по дому лишний раз доказывала, что Санта или ему доверяет, или уверен в его безвредности. 
Швед вышел в коридор и открыл дверь напротив. Комната отличалась от предыдущей размером – она была больше, и тем, что посередине стояла широкая кровать. Это было безусловным плюсом, так как если молодому человеку предлагают работу и готовы создать все условия, то можно не скромничать. К тому же спать на двуспальной койке приятно вдвойне! Окно этой комнаты выходило в сад, принадлежащий дому. Сад, надо сказать, довольно обширный и ухоженный. Однако то, что садовода может ввергнуть в состояние экзальтированного шока, Шведа не трогало совсем. Ему никогда не нравилась прирученная природа. Стриженые газоны и растущие по струнке деревья только пугали его – что-то было в этом солдафонское, иерархичное, а значит системное, чуждое и чужое.   
В выборе места для ночлега и, возможно, дальнейшего проживания в стенах этого дома, молодой человек остановился на втором номере. Если свободе предпочесть деньги, то надо реже смотреть в окно – встречи и проводы солнца, романтичные прищуры в даль, звездопады и свистопляски могут печально отразиться на работе.
Швед снова вышел в коридор, решив хотя бы примерно определить место, где находится санитар. Он медленно шёл в дальний конец, останавливаясь около каждой двери и прислушиваясь. Коридор привёл его к ещё одной лестнице, которая вела на третий, мансардный  этаж (не вводитесь в заблуждение красивым словом «мансарда» - это же всего-навсего чердак!). Швед поднялся и оказался на площадке, где было только две двери. Из под одной пробивался слабый свет. Молодой человек напряг слух, чтобы уловить хоть какое-то присутствие человека за ней.
Как только локаторы были настроены, а шумы подавлены, Швед услышал едва различимый разговор. К удивлению, быстро переросшему в тихую радость, молодой человек услышал женский голос. Второй принадлежал Санте. По всей видимости, разговор подходил к концу.
...
- Спи спокойно, дорогой товарищ, и не волнуйся.
- Ну, так ты ему расскажешь? Всё?
- Конечно, не зря же я его спасал! Столько работы проделано. Зря, что ли?!
- Фу, циник!
- Не более чем ты или он. Пишет в своём блоге о том, что надо работать и производить матценности, но сам ничего не производит. Говорит о взаимоуважении, но готов застебать любого, кто ему возразит. Да и тот случай около администрации... Думаешь, он действовал во имя идеи? Я считаю, что только и исключительно в целях рекламы себя самого. Он не только циник, он ещё и приличный эгоист. Продолжать?
Девушка звонко хохотнула, но быстро приглушила голос.
- И когда это ты успел заметить?! Мы же с ним едва знакомы… Вернее ты.
- Да с ним с самого начала было всё ясно – революционер хренов! Я полдня вокруг него вожу хороводы! Всегда не доверял болтунам и писакам! А всё ты – отличный парень, подходящая кандидатура…
- Да блоггер он, а не писатель, - снова хохотнула девушка.
- Ещё хуже. Писатель хоть не всё пишет, что у него на уме. А эти…, валят всё подряд. Кстати, видела бы ты, как загорелись его глаза, когда я назвал сумму. А ведь это только половина… за ничего не делать... Что же…
- Тише ты, вдруг услышит.
- Я говорю,  - заговорил шёпотом Санта, - что же с ним будет, когда он получит…
Разговор стих, возможно, ребята накрылись одеялом или перешли на жестикуляцию. Швед поспешил отстраниться от двери и спустился в свою комнату. Следовало хорошенько отдохнуть, чтобы завтра быть в форме. Он засыпал под колыбельную, главными словами в которой были: «половина за ничего не делать…». Ничего не делать – это был его конёк, это он как раз очень любил. 
«А Санта не так прост, как хочет казаться...».

ПОГРУЖЕНИЕ

По меркам людей, каждодневно прожигающих жизнь, Швед проснулся рано – в девять часов. В ногах постели он увидел свои вещи, брошенные накануне в стиральную машину и благополучно забытые в ней. Вещи были свежи и поглажены, а свитер и куртка, про которые он вообще забыл, расположились на спинке стула. Халат, в котором он провёл неполный вчерашний день, отсутствовал. Вряд ли эти изменения внесены Сантой, но утренний мозг без питания работал плохо, поэтому Швед отбросил все мысли и вскочил на ноги. Рука ещё ныла, но боль была слабой. Он натянул джинсы, футболку и сделал несколько махов руками. Бодрости они не прибавили, но успокоили совесть, которая каждое утро настаивала на утренней гимнастике. Ополоснув и избавив рот от той мерзости, которая возникает после выпитого накануне, молодой человек запер дверь и устремился на первый этаж.

В гостиной его уже ждали. Стол был прекрасно сервирован к завтраку. За ним восседали двое – уже известный Шведу Санта и, очень даже симпатичная девушка. «Это совсем другое дело, с этого нужно было начать!».   
- А-а, вот и мой новый знакомый – Швед, - воскликнул Санта, приглашая девушку к знакомству.
- Вета, - улыбнулась та молодому человеку.
- Швед, - кивнул он в ответ.
- Швед, садись напротив нас.
Блоггер взял стул и сел напротив пары. Сразу вспомнились подслушанные вчерашние слова Санты, и на секунду ему стало неловко, как порой бывает стыдно за товарища, если
случайно оказался свидетелем его недостойного поступка. Однако Швед быстро взял себя в руки и попытался разыграть непринуждённость. Уж кто-кто, а стыдиться должен не он, а санитар – вот где неприкрытое двуличие!
Санта действительно сидел за столом, как ни в чём не бывало, сложив ноги крестиком, и с удовольствием ел омлет. 
- Что Вам положить? – спросила Вета, всматриваясь в лицо нового знакомого.
«Такое чувство, что я под прицелом. В каком месте моего лба красная точка?».
- Да спасибо, я сам, - сказал Швед и приподнялся над столом.
Положив на тарелку кусок ветчины и шмат омлета, Швед принялся уплетать и то и другое с таким аппетитом, что вызвал восхищение у Веты.
- О, какой превосходный аппетит! Вы, наверное, здорово проголодались?..
- Не то слово!
Через пару минут, Швед, наконец, почувствовал сытость и отвалился от стола. Теперь он мог спокойно, не отвлекаясь на мысли о еде, рассмотреть Вету.
- Как спалось? – спросил его между делом Санта, который завтракал медленно и аристократично.
- Неплохо, неплохо, спасибо. Тут из окон прекрасные виды. Надо будет, как-нибудь на досуге, исследовать окрестности. Теперь такие погоды чудные стоят, - сказал Швед, откровенно рассматривая девушку.
На сытый желудок его речь приобретала какой-то ретро оттенок. 
Вета сидела напротив. На вид ей было… допустим, двадцать два (а что, вполне симпатичное число!). Молодой человек был не настолько опытен, чтобы сходу определить возраст девушки, опираясь только на цвет её некрашеных губ и величину отверстия в мочке уха. Волосы Веты были забраны в хвост, что иногда указывает на спортивность, деловитость, твёрдость, стервозность… короче, на характер. Хотя… Может у неё просто не хватило времени привести себя в порядок. «А вообще-то, симпатяга!».
Девушка тоже закончила кушать и отодвинулась от стола. Глаза Шведа и Веты встретились, и молодой человек расплылся в улыбке. Вета тоже улыбнулась в ответ.
- Вета, это Вы принесли мне сегодня одежду?
- Да я. Вы её вчера оставили в стиральной машине.
- Спасибо... А Вы тоже, вместе с Сантой в командировке?
- Да…
«Негусто. Девочка явно не будет говорить, пока не скажет своё слово санитар. Интересно она делит с ним сладкое?».
Меж тем, Вета поднялась и стала убирать со стола. Теперь Швед мог рассмотреть фигуру девушки детально. «Да это ж как раз то, что мне нужно!». Радиусы, линии, обхваты и прочие технические характеристики целиком вписались в представления блоггера о женской привлекательности. Если в задание будет включена интимная составляющая, то он ею непременно воспользуется, разумеется, если главной героиней будет Вета. Швед мысленно похвалил себя за то, что накануне верно выбрал комнату. С такой крошкой в односпальной постели делать нечего!
Тут и Санта окончательно расправился с завтраком, и тоже встал из-за стола.
- Швед, ты решил что-нибудь по поводу моего вчерашнего предложения? – спросил он, в то время, как его компаньонка скрылась за дверью.
- У меня ещё есть время?
- Тебе повезло, приятель, пока есть. Я должен вас ненадолго оставить. Встретимся во второй половине дня. Я тебя что-то не пойму, обычно от таких предложений не отказываются…

Санта ушёл, а Швед остался в гостиной один. Вскоре он услышал шум двигателя. Молодой человек выглянул в окно и увидел, как из гаража выезжает машина скорой помощи. В кабине, кроме Санты, никого не было. Автоматические ворота закрылись, и дом снова погрузился в тишину.
- Вета! – позвал Швед. Никто не отозвался. - Вее-таа!
Послышались шаги, и на пороге гостиной показалась Вета.
- Вы меня звали?
- Звал. Просто Санта уехал, а Вы куда-то подевались... Тьфу! Давай перейдём на «ты».
- Он уехал?
- Да! Сказал, что до вечера.
- Давай перейдём, - согласилась девушка.
«Интересная манера отвечать на вопрос с подтормаживанием».
- Скажи-ка мне, - начал расспросы Швед, - как долго я здесь?
- Около полутора суток. Санта тебя привёз в четверг после обеда, немного подлечил и ты провалялся всю пятницу на диване, - кивнула Вета в сторону дивана.
- Ага, подлечил! Да он с меня крови слил пол-литра, прямо как в средневековье. Врач, тоже мне!
- Да он не врач. Просто знает, как быстро ставить людей на ноги... Он у нас из спецназа. «Час от часу не легче!  Погонников мне ещё не хватало!». Швед даже сплюнул про себя. В блоггере, как и в большинстве молодых активистов, боролись два чувства, которые никак не могли ужиться друг с другом. С одной стороны, ему была противна сама мысль приближаться к военным и к полицейским, так как они олицетворяли ненавистную «систему». С другой, как умеренный борец с этой самой системой, он прекрасно понимал, насколько и те и другие важны для порядка. Своим действием или бездействием они могут существенно повлиять на ситуацию... 
- Да-а-а? – протянул Швед. - А чего же он называет себя санитаром?
- Потому что в данный момент он - санитар. Легенда у него такая…
- А как его всё-таки зовут? – на всякий случай спросил блоггер.
- Санта! – улыбнулась девушка. – Швед, ты меня не терзай вопросами. – Вот он приедет ты у него и спроси.
- Да я уж спрашивал. Он молчит. Вернее он мне предложил участвовать в каком-то мероприятии и просит дать ответ до того, как всё расскажет в подробностях. Я конечно человек авантюрный, но бросаться с головой в омут...
- Но разве тебе не нужны деньги?
- А ты откуда знаешь?
- Про то, что Санта тебе предложил деньги? Да я не первый день его знаю. Он всегда предлагает деньги. Это самый действенный способ нанять помощника.
«Сказка про белого бычка какая-то», - промелькнуло у Шведа в голове.
- Пойдём, я покажу тебе кое-что, - сказала Вета.
Швед поднялся и поплёлся вслед за ней. Они прошли уже известный молодому человеку путь: через гостиную в холл, поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору мимо комнаты, в которой ночевал Швед, и поднялись на третий уровень. Вета подошла к той двери, возле которой Швед вчера вечером напрягал слух, вставила ключ, как-то неожиданно оказавшийся в её руке, и повернула его.
- Прошу!
- Ничего себе! Президентский люкс! – высказался Швед.
На ажурном туалетном столике и полу были расставлены мониторы, блоки с антеннами и прочие неясные Шведу devices. Рядом стояли какие-то чемоданы, валялись провода, наушники и другая мелочёвка. Складывалось ощущение, что в этой комнате развёрнут мобильный штаб. Кроме всего прочего Швед заметил на столе свой мобильный телефон.
- Да тут у тебя целый штаб! И телефончик мой…, - констатировал молодой человек, скользнув взглядом по экрану работающего монитора. Тот отражал картинки, шедшие с камер видеонаблюдения, размещённых в доме и по периметру…
Не дав, как следует, рассмотреть детали, Вета загородила собой экран.
- Извини, нельзя.
- Зачем же ты меня сюда привела?
- Возможно, это поможет тебе принять наше предложение.
- А Санта говорил, что нет интернета... и вообще связи.
- Он мог это сказать только тебе. Всё есть, как видишь. Если ты хочешь посмотреть свой блог – пожалуйста, но я не могу тебе позволить писать в него. И телефон пока пусть здесь полежит.
«Ну, хоть что-то. Хотя, бессмысленно смотреть блог, если ничего нельзя делать. Только себя раззадоривать...».
- Нет уж, спасибо. Роль безмолвного телёнка меня не устраивает. Переживу как-нибудь. Ладно, пошли отсюда.
- Я просто хотела тебе доказать, что мы с Сантой вполне адекватные люди и у нас нет особых секретов, - говорила Вета, запирая дверь на ключ. - Техника нужна для работы. Я считаю, что если ты согласишься нам помогать, то из нас может выйти приличная команда. 
 «И эта туда же! Приличная команда! Давайте сделаем это, давайте сделаем то! Мы будем исполнять миссию, которая изначально невыполнима! Заложим основы для будущего процветания! Наметим планы на ближайшие десятилетия! Улучшим качество обслуживания населения! Достойно встретим нового кандидата на пост главы региона! Потребуем от правительства исполнения всех взятых на себя обязательств! Даёшь пятилетку за три года! Гвозди бы делать из этих людей! Агенты 007 на гастролях! Ещё одна тайная операция людей невидимого фронта!». 
- Только ты Санте ничего не говори.
- О чём?
- О том, что я тебе показала штаб. Это моя инициатива…
- Ну, раз я становлюсь агентом, значит, можно действовать? – обернулся Швед.
- Что?..
Швед весьма наглым образом притянул за талию Вету к себе и впился губами в её губы. Она не отскочила и не взбрыкнула. Однако и не ответила на внезапный порыв молодого человека, а холодно отстранилась от него.
- Пойдём.
- Пойдём… Больше ничего интересного не покажешь?
- Хватит с тебя.
- Я не распробовал… Какой вкус у твоих губ?

Провокация, которая только что была продемонстрирована Шведом, почему-то не сработала. Или сработала, но девушка умеет держать себя в руках. Тогда Швед умывает руки. Его карьера обольстителя падает в тартарары, а Вета получает переходящий  золотой фиговый листок!
Он включил телевизор и развалился на диване в гостиной. Телевизор ответил голубым экраном и тишиной. Если человеку даётся время подумать, то лучшего способа нельзя и представить. «Так, что мы имеем? Странного типа по прозвищу Санта, который делает предложение работать его помощником, называет приятную сумму, но упорно молчит о сути помощи. Вету – красивую, но, по всей видимости, холодную сучку… Нет, я не прав. Хочется верить, что не прав…». 
Вета в это время суетилась между кухней и гостиной, и перед глазами блоггера то и дело мелькала её фигурка.
«Нет, подумать никак не получается. Не дают!».
- Вета, прости за нескромный вопрос, - крикнул Швед, когда девушка в очередной раз пронеслась перед его носом.
- Да? – вынырнула голова Веты из-за косяка.
- Ты и Санта... Вы вместе?
- Ха-ха-ха! – задорно рассмеялась та и не ответила.
«Наверное – да!». Этого было достаточно, хотя как-то уж больно быстро разговор закончился.
- А тебе зачем это знать? – подала реплику Вета.
- Да просто так. Всегда, когда видишь двух сослуживцев, с полуслова понимающих друг друга, кажется, что между ними есть нечто больше, чем деловые отношения. По крайней мере, у меня на работе так...
- Ты спишь со своей начальницей?
- Слава Богу, нет. Я не постоянный обитатель офиса, но мне известно про свой офис всё: кто с кем и у кого кто.
- Наверное, это противно... знать?
- Это точно. Но люди, которые сильно скрывают взаимоотношения от посторонних глаз, как раз неприкрыты больше всех. Они делают нелогичные поступки и вообще часто ведут себя неестественно... 
- Любишь анализировать?
- Я же - блоггер! Моё занятие способствует анализу. Если начать выводить какую-то мысль, то следует её довести до одного из логических концов. Иначе нет смысла что-то писать. Разве нет?
- Ну, а как ты дошёл до меня и Санты?
- Элементарно, Ватсон! Без анализа. Я случайно подслушал ваш вчерашний вечерний разговор, когда бродил по дому.
«Вот тебе ещё один шар в лузу, недотрога!».
Вета не ответила.
- Вет, ты где там?
- Здесь... И много ты услышал? - голос девушки стал глуховат и скрипуч.
Ещё бы! Её застукали на месте преступления и внезапно открыли карты! Её хвост прижат, а коготок увяз по самый локоть! Ей бы кинуться в ноги и умолять о пощаде! Или сделать так, как сделал бы добропорядочный джентльмен, которого уличили в неблаговидном поступке - броситься с моста в Темзу!.. (Многие современные деловые девушки походят на чопорных и напыщенных джентльменов викторианской эпохи). Но, нет! Ничего подобного! А только настороженное: «И много ты услышал?». 
- Успокойся. Почти ничего. Мы вообще говорим о другом. Вы были в одной комнате поздним вечером. Не надо быть Холмсом, чтобы сделать выводы…
- Я с Сантой два года. Познакомилась с ним, когда училась в университете и подрабатывала лаборанткой, - появилась Вета на пороге.
- А ты где и что заканчивала?
- Училась в Москве, факультет журналистики.
- Так мы почти коллеги? Правда, я окончил строительный, но иду по пути писаки.
- Я читала твои статьи.
- Неужели?
- Иначе как бы мы на тебя вышли? Конечно, я длительное время следила за тобой имеющимися средствами. И читала, и смотрела, и наводила справки…
- Я так понимаю, спрашивать тебя, откуда ты – бессмысленно?
- Потерпи чуток.
- Значит, вы сделали вывод, что я подхожу?
- Да. Ты, как бы это выразиться, латентный пассионарий. Даже нет, не так. Пассионарий без управления. Так что, это я нашла тебя и порекомендовала Санте.
- Когда он намекал на людей, которые меня якобы рекомендуют, он имел в виду тебя?
- Скажем так: и меня тоже. А ещё - весь наш обширный аналитический отдел.
- Пойду в бассейн, - сказал Швед и встал с дивана. Не каждый день узнаёшь, что являешься амёбой, которую пристально рассматривают под микроскопом. – Ты пойдёшь?
- Нет, спасибо, я ещё здесь покручусь...

Молодой человек плавал в бассейне и пытался собраться  в кружок с мыслями. Ему не давало покоя место, в котором он оказался, люди, с кем он познакомился. Он обязательно про всё и про всех напишет. И начнёт прямо отсюда, с этого дома, предварительно выяснив, кто является его хозяином – ведь нет сомнения в том, что такое строительное чудо вряд ли принадлежит интеллигентному человеку, будь то инженер или пекарь. Выпячивающаяся нескромность свойственна подручным, обычно пасущимся вблизи княжеского двора. Вот такого прихлебателя, он, блоггер, и выведет на чистую воду. 
Как и многие его сверстники, избравшие себе непыльную работу в офисе, Швед ратовал за всеобщую справедливость. Вектор его язвительной силы был направлен в сторону власти, а вектор нематериальной доброты прокалывал массы, которые в современности Шведа не пользуются уважением и успехом. В своих статьях он раз за разом, накатывался волной на тех, кому, прежде чем садиться жрать народные деньги, следует по должности и занимаемому положению, обратить внимание на так называемых простых граждан, кто по-настоящему работает. Про которых не пишут безудержно-глянцевых статей и не снимают фантастическое кино, которым не предлагают сексуально одеваться и не ждут на after party. Их как бы и нет в жизни. Они – серая масса, которой, к сожалению, нужно время от времени платить заработную плату. Если бы без рабочих профессий можно было обойтись, то «ребятишки у кормила» с удовольствием бы это сделали. Но они, эти слесари и водилы, нужны, и с этой мелкой неприятностью приходится мириться. (Кровно заработанные всегда легко оборачиваются – через сигареты, водку и наркотики). 
Но где же, где же гордость за своего, родного, домашнего богача?! Почему не возникает чувства сопричастности к его успеху? Почему мы, не сумевшие достичь его уровня, не носим толстенького и пухленького на руках, не воспеваем его в стихах? Это зависть… простая, человеческая, прогуливающаяся под ручку с дружками – цинизмом и эгоизмом.
Тут Швед был согласен с Сантой в том, что цинизм есть в каждом человеке. «Я поступаюсь принципами, когда они мне мешают. Принципы придуманы человеком только для того, чтобы искать и находить себе оправдание в собственных неудачах. И я действительно не хочу работать физически, несмотря на то, что постоянно кричу на каждом углу о брошенном рабочем классе и о бедности пенсионеров. Как и все вокруг, я желаю получать большие деньги, при небольшом напряжении собственных сил… Совершенной правды нет. Есть только различные её степени, уровни. Моя правда состоит в том, что такой громадный дом я иметь не хочу. Но я также не хочу жить в той квартире, которая у меня есть. Я желаю большего. Наверное, я смогу нарисовать дом своей мечты. И это будет нечто среднее между этими хоромами и той клеткой, в которой я обитаю. Таким же образом я изображу, где я хочу работать, кто должен быть рядом и так далее. Но! Это будет действительно только один час, один день, одну неделю. Через час, день, неделю я изменюсь, и мой уровень правды станет иным...».

Швед, жонглируя умозаключениями, лежал на поверхности воды, на спине, с закрытыми глазами, отрешённый от действительности, облокотившись о бортик. Он не обратил внимания на лёгкое волнение. И только когда кто-то наплыл на него сверху, когда чьи-то руки обвили его шею, молодой человек открыл глаза. Вета своими бёдрами несколько раз провела по низу живота Шведа, а потом, приблизившись, губами нащупала его губы. Через несколько секунд они выбрались из бассейна, потому, что, вопреки растиражированному мнению, заниматься «этим» в воде некомфортно.
Странно, но девушка оказалась не утончённой в вопросе близости. И как молодой человек ни старался, особой ответной реакции от Веты он не почувствовал. Всё было каким-то шаблонным, по-секретарски выверенным. Казалось, что девушка делает приятное ни ему, ни себе, а трудится во имя какой-то высокой цели. «В конце концов, это её личное дело!». Швед не стал играть в благородство и едва ощутил приближение удовольствия, как тут же им воспользовался. «Уж быть свиньёй, так до конца!».
- Нехорошо врать, Швед, - сказала Вета, как только молодой человек вернул испущенный дух на место.
- Что такое?
- Ты говорил, что не спал с начальницей, а на самом деле…
«Вот бестия, всё раскопала!».
Когда обнажённая Вета грациозно удалялась в тёмный дверной проём, Швед, глядя на неё, пришёл к выводу, что в эту тему стоит погрузиться глубже.
 
ВОЛЬНЫЕ НАЙМИТЫ

- Ребята! – воскликнул Санта, едва войдя в гостиную. – Я принёс еды!
Слава Богу! Сколько не наслаждайся натюрмортами с перепелами и зайчатиной, а сытости это не прибавит. «И чего это недавно Вета так долго крутилась на кухне? Гонять чаи на пустой желудок – дело церемониальное, но малодейственное», - подумал Швед. 
Как только пакеты были разобраны, выяснилось, что Санта и Вета, зацикливаться на вкусной и полезной пище не собираются. Была привезена уже готовая пицца, какие-то полуфабрикаты, фрукты, овощи и консервы. «При таких начальных данных Вета проявить себя как хозяйка не сможет, а я, того и гляди, схудну…». Тем не менее, через полчаса вся троица устроилась за столом, как это уже случилось утром, и приступила к обеду-ужину.
Оказывается, без телевизионной каши поглощение еды занятие неинтересное. Швед поймал себя на этой мысли, когда закладывал в челюстные механизмы очередной кусок пиццы. Привычка сложилась давно, с тех самых пор, как телевизор перестал быть предметом культа, завоевав последнее прибежище думающей интеллигенции – кухню, и заставив диссидентствующих говорунов замолчать раз и навсегда. Супы, котлеты и даже ненавистная перловка проваливались в желудок, сопровождаемые фанфарами патриотических передач и стрельбой боевиков.
И как, знаете ли, современный подросток не может обойтись без мобильного телефона даже в самом непродолжительном путешествии, так и Швед не мог представить себе ужин без телевизора. Ему казалось, что в комнате слишком тихо, что он ест слишком громко, что звуки в этой тишине многократно возрастают, а сама тишь давит на уши. Он давно не сидел просто так, молча. И если окружающие его в данный момент люди привыкли к этому, то он не согласен им потакать!
- Санта, - нарушил он тишину. – Что там, в мире делается? А то сижу тут как сыч, и не знаю, что и как...
- И о погоде…, - начал, было, Санта.
- О ней не надо, вижу, что мерзость.
- Да, всё в порядке, за мир можешь быть спокоен! Он за прошедшие дни не опрокинулся, а замер в ожидании выходных.
- Плохо. Он обычно к выходным дням резвеет. Нет, достойных новостей от вас не услышишь…
- Это ты, наверное, столицу имеешь в виду. Там резво круглосуточно. А я тебе про небольшие провинциальные городки, вроде этого…
Швед хотел взвиться, как обычно реагирует уязвлённый житель деревни на чванливую реплику горожанина, но нашёл в себе силы промолчать. Его новый друг продолжал разглагольствовать, не обращая внимания на душевные переживания собеседника.
- Люди у нас живут скучно. Не приучил их никто к празднику, или вернее долго отучал и отучил, наконец. Всю неделю народ работает, а в выходные пьёт. Не все, не все, не смотри на меня так, - усмехнулся Санта. – Иные обустраивают свои жилища, стены штробят, холодильники затаривают. Но праздника всё равно нет. Ну, ты где-нибудь видел, чтобы соседи пятиэтажки вынесли столы во двор, накрыли их, уселись и дружно бы стали праздновать, допустим, День рыбака? Чтоб и веселье было, и звёзды, и менты не приехали?
- Рыбаки, наверное, празднуют…
- Вот то-то и оно, что рыбаки празднуют, но никого не зажигают, и в конечном итоге праздник сводится к подстолью. Дело не в рыбаках, дело в расслоении. Я не люблю соседа справа за то, что у него машина круче моей, а сосед сверху ненавидит меня, потому, что я курю более дорогие сигареты, чем он, и так далее. А жизнь – вот такая коротенькая, - Санта сузил указательный и большой пальцы, - полосочка, и праздник требуется каждому человечку, каждый день его жизни. Хотя бы душе.
- Такого не бывает!
- Бывает, в буржуинстве. Не знаю как они этого добились, но бывает… Вот тебе стукнет сороковник, и ты сразу же услышишь метроном внутри себя. Ох, как он поднимет ценность каждой минуты, каждого дня и желание постоянного праздника! Так… А вообще-то, я всего лишь хотел сказать, что в городе тоска, новостей нет и ты ничего не потерял, – закончил отвечать на вопрос Санта.
- А по мне – отсутствие новостей - это уже отличные новости! Мне даже кажется, что вот случись такой праздник во дворе, никто его и не отметит на местном телевидении, а произойдёт, не дай Бог конечно, взрыв какой или авария, желательно со смертельным исходом, весь цвет местной журналистики слетится! В нашем городе новости давно разделились на две части: всё хорошее – идёт только со стороны верхушки – ленточку на новом объекте разрезать или банкет с омарами организовать, а всё отрицательное только снизу… Да светофор на перекрёстке никто не поставит, пока опасное место не наберёт достаточное количество крестиков!   
- Тебе бы в ораторы надо идти и выступать с трибуны!  - воскликнул Санта. – Правда, Вет?
Девушка промолчала.
- А тебя, Швед, молодость ведь тоже зовёт в поход?! Вон ты какие молочные пикеты устраиваешь, разве что мёд на хлеб не намазываешь, - рассмеялся Санта. – Разве ты не хотел бы оказаться первоисточником мощной новости? 
- Это надо посмотреть, что за новость. Хорошо, когда говорят, что обезврежен террорист, я бы с удовольствием эту информацию донёс до читателей.  Но я совершенно против «сенсаций» с большим количеством трупов. Ой, что тут начинается! Вся свора кидается на одну кость и смакует, и обсасывает, и гложет. Порой и смаковать-то нечего, всё и так ясно, ан нет, они доходят до экстаза, как мазохисты какие-то. Я считаю так: случилась трагедия, новость должна быть сухой и ёмкой: что случилось и что сделано для пострадавших. Всё! Версии, догадки, доводы, причины, споры, сопли, слюни – на потом… спецам.
- Согласен! – отозвался  Санта. – Совершенно с тобой солидарен в этом вопросе! Жаль только, что в мире зла больше, чем добра… Но, о философии после, давай ещё раз про убитого террориста. Ты будешь рад такой новости?
- Не обязательно убитому, главное - обезвреженному! Безусловно, рад.
- Нет, это мне важно – убитый или просто обезвреженный, то есть живой, взятый в плен.
- А точно террорист? Или человек, которого назвали террористом? Знаете ли, план по успеваемости, не показатель самой успеваемости, а план по раскрытию…
- Да понятно! Начальные условия таковы: гарантированно, что человек – террорист и на его совести невинные жертвы.
- Тогда я за то, чтобы его живым не брать! Называйте это реликтовым инстинктом, но кровь за кровь – нормальное явление. При этом я не кровожаден, но за справедливость. А она только в таком виде мне и рисуется.
- А суд?
- А суду я не верю. Этот институт дискредитирован, никаких сомнений у меня нет. Скорее верится в то, что любой злостный преступник, будь у него чем откупиться, обязательно окажется на свободе и безбедно доживёт до старости. А нам подсунут эрзац, чтобы успокоились.
- Эх, тебе бы родиться на два-три десятка лет раньше, ты бы стал неплохим последователем Визенталя.
- Не знаю о чём Вы.
- Есть такой центр в Израиле. Он занимается розыском нацистов, которые после войны сумели скрыться от возмездия. Неужели не слышал?.. Эх, счастливая, несведущая молодость! Давайте-ка выпьем за справедливость!
Санта себе налил уважаемый им коньяк, а молодым - вина. Молодые не возражали.
- Вета, что ты молчишь? Поддержи нас! – обратился Санта к девушке.
- Слушаю двух мужчин, пытающихся что-то друг другу доказать и не вмешиваюсь. На мой взгляд – это лучшее, что я могу для вас сделать.
- Швед, а вот взять хотя бы тебя! Извини, если повторюсь. Ты, своей писаниной, между нами говоря, расшатываешь устоявшийся порядок. А уж о твоих выходках я вообще молчу! Так чем ты не бунтарь? Чего бы тебе не сидеть, как все, в офисе, протирая джинсы и попивая кофе? Кому и что ты пытаешься доказать? Не надоело, что раз от разу тебя тычут и тычут лицом в асфальт и ничего не меняется?
Резон в словах Санты безусловно был. Швед сам всё чаще приходил к этому выводу. Нужно было что-то менять, но что? Собственной активности у него не хватало. Объединение с сочувствующими не могло произойти по причине того, что те, с кем он пытался объединиться, в действительности оказывались тщедушными людьми, преследовавшими собственные мелкие безыдейные цели. Требовался толкач, причём не пепси и не кола.

- А чем вы сегодня занимались? – видя, что Швед замолчал, Санта вновь пригласил его к разговору.
- Ничего особенного, - сказала Вета. – Посидели, поболтали, покупались...
Санта посмотрел по очереди на обоих (коньяк в итоге раскрепощает, но в самом начале своего действия может способствовать усилению подозрительности), но Вета и Швед напустили на себя непринуждённые виды.
- Санта, я хотел сказать, что довольно пустых разговоров. Я готов приступить к работе, так что раскрывайте карты, - наконец предложил Швед, так как время текло неумолимо, а конкретики до сих пор никакой не было.
- Замечательно! Как тебе это удалось? – повернулся Санта к девушке.
- Я тут совершенно ни при чём, - выдавила она из себя улыбку.
«Ага, ни при чём! Ещё как… Чёрт! Я попадаю во все капканы! Клянусь, она воспользовалась своей сексуальностью, чтобы я не упорствовал!».
- Итак, молодой человек. В таком случае нам необходимо выполнить некоторые формальности. Главное – это подписать контракт. – Санта выложил на стол многостраничный документ. – Пробегись по нему и подпиши. Чтобы тебе было легче, поясню некоторые моменты. Контракт действует до нашего расставания, то есть, я надеюсь, не далее следующих выходных. Во время пребывания здесь тебе запрещено пользоваться любыми средствами связи, кроме случаев, когда это требуется для дела. Про это мы говорили. Что касается работы – она в контракте не описана в подробностях. Она может быть совершенно разной: от покупки газеты, до… - Санта пощёлкал пальцами в поисках варианта.
- Мытья окон! – подсказала Вета.
- Ну, может быть, может быть…
- Спасибо! - Швед кивнул девушке.
- Всегда рада! – учтиво ответила та. 
- Машину в гараже видел? Справишься? Механика.
- Справлюсь! Учился на отечественной.
- Отлично!
Вариант работы водителем был куда лучше секретного мойщика окон. Но Швед не мог без вопросов. Они возникали сами и теребили мозг.
- А вдруг я чего-то не умею, не смогу сделать? Как можно выбрать помощника, без детального знакомства с ним?
- Ну а как, по-твоему, выбирают менеджера в компанию? Читают резюме и делают выводы. Только в случае с тобой мы резюме за тебя написали сами!
- Вы бы ещё позвонили в мою контору и порасспрашивали коллег о моём поведении. Мама моя тоже могла бы чего-нибудь рассказать. Только вы к ней без конфет к чаю лучше не подступайтесь… 
- Это лишнее. Вету благодари. Она всё о тебе выудила из сети.
- Да, Швед, ты настолько засвечен, что на тебя у нас вот такое дело, - Вета показала пальцами толщину папки. – Мы знаем, что у тебя старый форд, и то, что он часто ломается. Что живёшь ты в съёмной квартире, а мама – отдельно, в двушке. Что подруги в настоящее время у тебя нет, что за последние полгода ты четырежды попадал в обезьянник. Что в Макдональдсе ты редкий гость, а вот блинную в двух шагах от себя посещаешь регулярно… Хватит, или ещё подкинуть фактов? Книги, фильмы, клубы, женщины?
- Хватит.
- Швед, мы тебя выбрали за образ мысли, всё остальное интересно, но нам не требуется, - спокойно сказал Санта.
- Кому я подчиняюсь? - перешёл на деловой тон Швед.
- Мне. Хотя в нынешнем задании возможны варианты. Будем решать по месту. Связь с внешним миром через Вету.
Швед вспомнил штаб, показанный девушкой, якобы по секрету от Санты, хотя может быть это был обычный завлекающий манёвр (аналог доброго и злого полицейского). 
- Что по деньгам?
- Как и договаривались – пятьсот тысяч. Аванс. Это сразу после подписания контракта. Если дело будет сделано, по окончании будет столько же.
На душе у Шведа потеплело. Куда деваются принципы, когда пахнет непахнущими деньгами?
- На всякий случай. Что будет, если я подпишу контракт и... – Швед сделал неопределённый жест руками, - убегу или стану саботировать процесс?
- Шутить не советую. Ты не выйдешь отсюда, - понятно выразился санитар, подливая в ёмкости спиртное.
- Ясно. А браслет, судя по всему, оторвёт мне руку, если я отойду от дома далее ста метров?
- Типа того! – хохотнул Санта.
«А чего я, собственно, хотел? Даже на любимую собачку девочка-лапочка порой надевает ошейник с электрошокером. А тут я такой красивый. Крупные деньги просто так не платят. Можно потерпеть».

Молодой человек потратил некоторое время на чтение контракта. Он был написан грамотно и понятно. Конечно, там ни слова не было о методе устранения Исполнителя Заказчиком, в случае нарушения условий контракта. Вообще некоторые пункты типового договора были сокращены, а некоторые раздуты. Например, глава про ответственность сторон состояла только из двух тезисов, одним из которых был пункт, гласящий о своевременной оплате услуг Заказчиком. Зато другой содержал малопонятную, но изначально нехорошую фразу, что «в случае нарушения Исполнителем условий контракта, Заказчик вправе применить к нему меры, изложенные в п.12 Кодекса «ВОЛНА».  Главы о форс-мажорных обстоятельствах и о порядке разрешения споров – отсутствовали. Много слов содержала глава о конфиденциальности. В ней была учтена каждая мелочь, вплоть до закрытых дверей и окон во время постановки задачи. О! Оказывается Шведу, на всё время действия контракта, должны надеть на руку браслет, чтобы босс всегда знал, где находится его подчинённый. Но ведь он уже надет! Значит Санта был уверен в том, что контракт будет подписан… В реквизитах Заказчиком выступала неизвестная Шведу контора «ВОЛНА», у которой, как вычитал Швед выше, имеется свой собственный кодекс, по которому, вероятно, она живёт. Реквизиты Шведа были представлены только его фамилией «Швецов» и инициалом «А.».
«С таким документом бессмысленно обращаться в арбитражный суд...».
- С этим, - Санта указал глазами на контракт, когда увидел, что молодой человек уткнулся в конец документа, - в арбитраж идти не советую, не примут.
- Да уж понял, - проворчал тот.
В финансовых условиях от руки была вписано число в пятьсот тысяч, и ни о каких бонусах больше речь не шла. «Остаётся надеяться только на честность ребят», - утешал себя без пяти минут член эффективной команды единомышленников, хотя вся эта таинственность никак не способствовала укреплению веры.
В конечном итоге чтение было закончено, и Швед подписал бумагу.
- Добро пожаловать в коллектив! – Санта провозгласил очередной тост, а Вета позволила себе лукавую улыбку, обращённую к Шведу.
«Ну, что ж, богатство коллектива – моё богатство! Надеюсь, девочка станет покладистей, когда в следующий раз увидит мой стойкий энтузиазм».      
Снова в голове Шведа стояли в очередь вопросы, но вино дало уже о себе знать, и он решил тихо плыть по течению безмятежности.
- Когда я приступаю к работе? – спросил он.
- Завтра.
- Но ведь завтра воскресенье? Кто только что говорил о скуке выходного дня в провинции?
- Разве я говорил о тебе, о себе, о Вете? Наши дела требуют подготовки. А раз мы начинаем в понедельник, то уж извини, неделя начинается с завтра! Я, между прочим, в твоём возрасте…
- Да ясно, ясно, - отмахнулся Швед, - Вам хватало стакана кефира, чтобы целый день крутиться волчком! А мы, современные люди, такие ленивые, такие инфантильные. И юмор у нас плоский, и жизнь пустая, и детство в попе играет… Раз я нахожусь в состоянии исполнения контракта, то готов приступить к работе незамедлительно! - высказался блоггер под одобрительные улыбки коллег.
- Излагать ты мастак. Швед, я ценю твоё усердие. На сегодня осталось выполнить одно дельце. Ты можешь сделать так, чтобы тебя не искали?
Для этого Шведу достаточно было позвонить по двум номерам. Один из них в свою контору, вернее сослуживице, которая сумеет оформить ему административный отпуск без личного участия Шведа. Второй звонок – маме, чтобы не беспокоилась. И там и там придётся врать, придумав какой-нибудь железный отмаз.
- Санта, где я могу быть? – спросил он своего нового шефа.
- Поехал в одну из столиц на «симпозиум по проблемам развития инноваций в интернете» - раз. Улетел отдыхать с друзьями в какую-нибудь Сибирь – два. Совершаешь тур по Индии – три. Последнее – самое верное. Далеко, звонить дорого, а лучше – невозможно, проверить не получится...
- А как загар прилепить?
- Швед, ты где живёшь, в тундре? С теми деньгами, которые ты уже заработал, у тебя имеется масса вариантов обеспечить себе алиби. Кстати, хорошо, что вспомнил. – Санта встал. - Есть даже соответствующее агентство, которое тебе его обеспечит... И загар будет, и билеты, и даже фотографии из Тадж-Махала с твоим участием.
Он вышел из комнаты и через какое-то время вернулся с пачкой денег в руках.
- Вот сумма, оговорённая в контракте, - сказал он и положил пачку перед Шведом.
Молодой человек пододвинул деньги ближе к себе и попытался не выказать волнения, будто бы такие деньги для него – обычное, рядовое дело.
- Давайте телефон.
Вета протянула ему его же телефон и Швед спокойно, без волнения в голосе, сделал соответствующие звонки. Мама почти легко его отпустила «отдыхать за границу», посоветовав взять с собой спирт для протирки столовых приборов и не надевать красное, так как «корова у них животное священное, но кто знает, что у неё в башке». А с девицей пришлось повозиться.
- А мне почему не сказал, что уезжаешь?
- Почему, почему… Не хотел расстраивать.
- Тебе это удалось!..
Сошлись на том, что Швед пообещал привезти с Гоа  фигурку Будды размером «не больше баскетбольного мяча» и с удовольствием расстался с трубкой.
- Это Бестия?
- Ты и это знаешь?
- Тоже известная блоггерша у вас в городе. У тебя с ней роман?
- Нет! Она всё чего-то хочет, но я человек высокий моральных принципов!
- Ага! Надеюсь, ты не подвергнешься психозу в связи с отсутствием этого средства связи? – подколола Шведа Вета.
- Санта меня уже об этом спрашивал. Нет-нет, я тихий больной. Попла;чу в уголке и хватит с меня. Санта, а что такое «ВОЛНА»?
Одно из неправильных свойство вина - быстро улетучиваться. (Возможно, скорое отрезвление натолкнуло португальцев на изобретение портвейна). Вино хорошо для одурманивания девушки и оперативного укладывания её в постель. Чтобы поддерживать беседу, а тем более длительную, вина требуется гораздо больше. Санте в этом плане легче, он пьёт коньяк… (Ни к чему не обязывающий абзац, просто мысль – примечание автора).
- Название организации, в которой работаем мы, и теперь работаешь ты. Образовалось из слов «вольные наймиты».
- Ого! Звучит возвышенно. Наймиты – это наёмники?
- Точно так.
- А чем она, мы, занимаемся?
- Что-нибудь знаешь о народовольцах?
- Они, кажется, взрывали кого-то?
- Да. Их методы были грубы, но действенны. Мы идём по другому пути.
- Прям по-ленински!
- Мы ещё только в самом начале, - утвердительно кивнул Санта. – У нас всё впереди.
- А методы?
- О, полный спектр! Сам, наверное, знаешь, к каждому человеку требуется индивидуальный подход. Одному достаточно слов, а другому и голову проломишь, он не одумается…
- Да что ты его пугаешь, Санта!? – вмешалась Вета, увидев несколько ошалелый взгляд блоггера. – Лучше, подлей вина! Швед, не слушай его. Мы – самая обычная общественная организация, которая улучшает жизнь вокруг. Просто у нас широкие полномочия…
Подлить вина – это как раз то, что нужно было сейчас Шведу. Он жадно схватил бокал и большими глотками опустошил его.
- Например? – повернулся к ней Швед. – Давай, рассказывай, иначе твои слова можно расценить, как церковный посыл.
- Швед, как ты относишься к смертной казни? – перехватил инициативу у Веты Санта, отставив свой бокал в сторону.
- Не знаю. Скорее «за»…
- И мы – за! А если я тебе скажу, что есть варианты и главное  - госзаказ на привлечение к ответственности человека высокого полёта, который прямо или косвенно виновен в гибели людей, и не понёс за это наказание, как бы ответил на тот же вопрос?
- Обеими руками! Я за гильотину для очевидных убийц!
- Да, вот и в своём блоге по этому вопросу ты грамотно рассуждаешь, - сказал Санта, доставая из папки распечатанные листки. – У нас всё записано!
- Рассуждаю, как нормальный человек! Идея здра;ва и актуальна. Особенно сейчас. Меня удивляет, как эти законодатели проходят мимо неё. Встал у руля, покажи своё лицо, а заодно лица своих сожителей, сожительниц, собак и кошек. Доходы, расходы, бизнесы, дачи, вертолёты, лимузины, обучения. Извини, ты - на государственном пайке;, а потому - застёгивай ремень на последнюю дырочку! И детей своих приструни! И ответственность двойная-тройная на тебе! Меня за взятку сажают на год, тебя – на три. Мне присуждают пожизненное, тебя – расстреливают. А без таких условий эта катавасия в стране никогда не закончится! Если директор благотворительного фонда плачется о недостатке средств на счету для благотворительных целей, а сам перемещается по городу на Bugatti Veyron, то во мне зацветают сомнения  - искренен ли он? Далеко ходить не надо, у нас в городе вор на воре…
- Браво!
«Не слишком ли много восторгов на один вечер?».
- Браво-то, браво, только кто ж такого чинушу привлечёт к суду, и кто будет судьей? И как я не завидую палачу...
Санта и Вета переглянулись.
- Эх, а мы так на тебя рассчитывали! Нам дополнительного чистильщика не хватает. - Санта встал и пошёл в сторону холла. – Завтра, за работой договорим.
- До завтра, – сказал Швед, удивившись такому резкому прекращению разговора. Хотя, с другой стороны, он почувствовал облегчение, когда Санта ушёл.
- Пока, - сказала Вета санитару.

- Зачем он завёл разговор об этом?  - спросил Швед Вету, когда они остались одни. – Я его спросил про «ВОЛНу».
- Да Санта вообще – философ. Только дай волю, заболтает вусмерть. Ничего не остаётся, как терпеть. Но я думаю, когда ты его узнаешь ближе, то вы подружитесь.
- А чего он такой… резкий, что ли.
- У него какая-то неприятная история  случилась в армии, и на этой почве он всегда депрессует. Я его часто вижу таким нервным. Но, как я успела заметить, в «ВОЛНе» его ценят высоко.
- Что же, всё-таки, это за организация, ваша «ВОЛНА»?
- Однажды я этот вопрос задала Санте и он мне ответил, что организация работает внутри системы власти, очищая её от разной сволочи. Думаю, что это далеко не всё, что он мог бы рассказать, но большего я не знаю. Я – такой же исполнитель, как и ты сейчас, только более опытный.  Санта пригласил работать, я не отказалась. Кажется, контора была создана бывшими сослуживцами Санты и подчиняется, вернее, отчитывается перед большим дядькой. Может быть перед самим… - Вета ткнула пальцем в потолок.
- Сказка какая-то.
- Ну а кто может санкционировать самоочищение, как не сама власть?
- Небось, к вам очередь из неприкаянных киллеров?..
- Нет, что ты! Какая там очередь? Организация у нас маленькая и каждый – многостаночник. В принципе правильно, к чему плодить бюрократию? Я, например, многое могу… А уж о Санте и говорить нечего – специалист во многих областях – он и химик, и йог, и полиглот… К тому же им сейчас движет месть. Начальство вполне обоснованно считает, что человек, движимый местью выполнит задание очень хорошо.
- Любой психолог с тобой бы поспорил. Тот, кто движим жаждой мщения, обычно безрассуден. А для вас же важна конспирация. 
- Напоминаю, что теперь это касается и тебя. Так что конспирация важна для нас! Слушай, а ты всегда такой болтун?
- Нет. Только когда выпью лишнего.
- Прошёл бы твой психолог по пути Санты, я бы тогда поговорила с ним. В общем, я тебе вкратце ответила на вопрос, завтра тебе всё станет ясно, как приступишь к работе. Она, уверяю тебя – непыльная, почти как ты привык, даже, на мой взгляд, значительно скучней. Так что утро вечера мудреней…  Спокойной ночи!
- Погоди, ещё вопрос.
- Ну?
- Ты тоже можешь голову проломить?
- Если не перестанешь задавать глупых вопросов, обязательно, - весело сказала девушка. – Спокойной ночи!

Швед лежал в кровати, в своей комнате, запертый на ключ и с плотно закрытыми шторами на окне. Он сделал несколько попыток проверить на прочность браслет, но тот не поддался. «Во попал!».

БУЙВОЛ

У потрёпанного жизненными обстоятельствами гангстера Вениамина Андреевича Быковского давно уже не случалось такой головной боли.
- Стареем, - сказал он сам себе, глядя в зеркало, облокотившись о край раковины.
Зеркало ему ответило обрюзгшим лицом шестидесятипятилетнего человека. Вообще-то гангстеры обычно не доживают до старости. Они живут ярко, бурно и… недолго. И мускулистые друзья Вениамина Андреевича тому доказательство. Их здоровыми (во всех отношениях) лицами может похвастаться любое кладбище этого города. Как так получилось, что авторитетный Бык до сих пор имеет возможность рассматривать себя в домашнее зеркало, неясно даже ему самому.

Вчера, в воскресенье, под этой крышей было шумно и весело, несмотря на то, что те, с кем Вениамину Андреевичу действительно было бы интересно провести свободное время, давно развлекают адовых постояльцев игрой в Мафию. Не считая нескольких лёгких на подъём девиц, время от времени любивших заскочить на огонёк к щедрому холостяку, у него в гостях побывало трое. И всех их он терпеть не мог. Но такова действительность, то и дело сталкивающая нас с неприятелями, чтобы с ними проводить время, пить, есть, жарить и решать вопросы.   
Во времена ББ (нет-нет, Бриджит Бардо была раньше, а тут ББ расшифровывается, как «Большой Бардак») Веня уяснил себе истину, по которой и синица, и журавль могли, и должны были оказаться у него в руках. И пока его предприимчивые, но наивные знакомые занимали освобождённые от прежней бюрократии территории, вывешивая на дверях скальпы врагов и звонкие имена своих кооперативов, совместных предприятий и трестов, он, с горсткой ребят из возглавляемой им же спортивной секции по лёгко-тяжёлой атлетике, организовал собственную racket-ватагу. Первыми «клиентами» Быка как раз стали легализовавшиеся предприниматели из числа старых знакомых. Этот, полный опасностей и приключений, адреналина и тестостерона, путь, дал Вениамину Андреевичу Быковскому авторитет и уважение. Его дни, недели и месяцы были расписаны по минутам, чему способствовали инициативные орлики БББ (нет-нет, это не заикающийся человек, а «Бригада Буйного Быка»), то и дело приносившие в зубах хозяину пожертвования от благодарного бизнеса. Сам же Веня занимал в своей организации место скромного консультанта.
Тогда этот город оказался неспособным справиться с явлением по имени «Бык». Он пал перед ним на колени. Нет - ниже, он распластался перед ним гаревой дорожкой, растёкся лужей, осел пылью.  В лице неокрепшего бизнеса и неконкретной власти, он гримасничал перед ним, молил и задабривал. И всё так хорошо шло... И будни казались вечными, и любовь – почасовой...

Жизнь удивляет своим непостоянством. Ты каждый день строишь новый замок, а к вечеру он полуразрушен. И ты на перепутье: складывать ли его заново - ведь это будет только подобие прежнего, или строить в другом месте, с нуля. У Быка случилось несколько ключевых жизненных разочарований, после чего ему, как «мессии», просто необходимо было взойти на голгофу.   
Его жена, его спутник и партнёр, изменила ему. Да-да, как в том старом добром чёрно-белом американском гангстерском боевике, примеру которого должен следовать каждый последовательный racketman при первоначальном накоплении капитала. Жена связалась с водителем. Они слишком близко приняла к сердцу и телу словосочетание «личный водитель». Мужчину ещё можно дразнить до двадцати лет, но уж никак не тогда, когда ему за тридцать восемь (нумерология вам в помощь, неисправимые спорщики и зрящие в корень!). После этого рубежа игру «нас не заметят» с ним лучше не затевать. Веня заметил и… разочаровался в женщинах, что, естественно, только поспособствовало скорейшему приближению жизни супруги к красивому базальтовому памятнику. А заодно и её личного любителя переключать скорости и неоднократно G-драйвовать…
В другой раз, то стадо молодых бычков, которое он так долго взращивал, в которое вложил столько души и свинца… Которое несколько лет кряду давало ему спокойно экспериментировать с икрой под Dom Perignon где-нибудь на Лазурном берегу, воспротивилось ему. Оно подросло, обрело самосознание и нашло в себе силы перейти под кнут другого пастуха. И Веня был разочарован во второй раз. Теперь уже в людях, близких соратниках. Оказалось, что они непостоянны. Оказалось, что они готовы лизать чужую руку, лишь бы она была щедрее. И он запустил механизм очищения, смыва, рвотного рефлекса. Кто-то, во внутренних кабинетах внутреннего министерства, его работу назвал «переделом». Что они знали? Можно ли назвать переделом заживление раны, лечение недуга? А разочарование – это разве не болезнь?! Не требует ли оно хирургического вмешательства с последующей реабилитацией на белоснежных пляжах Занзибара, с роскошными мулатками и танцорами Мсеве?

Однажды в Веню поверили. Это было весной, когда на улицах расцветают улыбки, а в сердцах набухает теплота. Веня смеялся с плакатов, махал рукой прохожим и заговаривал с невыспавшимися лицами из утреннего транспорта. «Я – твой выбор!», «Кто, если не я?», «Всё твоё – моё!», - восклицал он. И они, эти уставшие от обещаний, растасканные по квартирникам и сектам, стремящиеся урвать свой кусок жизни, люди, сказали «да» в нужное время и в нужном месте. И, как ни странно, этих наивных оказалось много. Много для него лично, но мало для должности градоначальника. И Веня, хотел было уже разочароваться в «завоеваниях молодой демократии», если бы не друг, перехвативший инициативу у масс. Старый надёжный кореш, его закадыка Жора-Слон, с которым Веня когда-то так здорово начинал, подставил своё плечо… испугавшемуся городу. Разве История не учит убирать своих соратников, которые слишком много знают? Почему Веня не воспользовался советом ИВС? (Вопросы для самостоятельной проработки). Ничего личного, Жора просто выполнил свой долг, долг прокурора – «не пускать криминал во власть», поставив третью точку в многоточии разочарованностей Быка.
«Демократические завоевания» временно были отодвинуты на второй план, поскольку Жора выписал другу «отпускной червонец».

Голгофа оказалась не такой уж и печальной, как её рисуют на картинках. Веня вышел на свободу через семь лет, в полнейшем авторитете. Среди той дюжины автомобилей,  которые стояли за воротами ИТК, бывший заключённый заметил и прокурорский джип...
Ничто так не красит солидного человека, как годы, проведённые за решёткой. Теперь Быка называют исключительно по имени отчеству,  а новоявленные демократы шлют ему приветы и цветы. Ещё бы! Вениамин Андреевич в современности – это респектабельный господин,  убелённый сединами и трижды разочарованный в жизни. Последнее не мешает ему, а только помогает лучше разбираться в людях и их поступках. И, как никогда, сейчас он нужен этой кичливой кодле, проводящей выходные в Милане, и которая устроила тут, в его городе, очередной «новый порядок».

Так вот вчера у него в гостях побывало три человека. Разочарованным быть не модно, легче отбросить принципы и личную неприязнь.
- Кто старое помянет..., – методично твердил Жора-Слон, очередной раз пробегаясь бутылкой по рюмкам.
Этот цикличный тост будоражил Элеонору Кошкину, которая сейчас, невзирая на звание мэрской жены, путается с Сёмиком Рогоносом, председателем Законодательного Собрания и, по совместительству, зятем Жоры. Она всегда так быстро набирается, что превращает застолье в балаган.
- Тому глаз – вон! – выплёвывала она из себя слова, давясь смехом. После чего, обводя всех нарочито выкаченными из орбит глазами, добивала. – А кто забудет, тому – о-о-ба!
Зачем она это каждый раз делает? То, что она спит с Сёмой, ещё не говорит о том, что он и его тесть будут ей надёжными защитниками. Мэр не входит в данный круг «друзей по интересам» и, вероятно, сумет найти управу на свою жену.
Вениамин Андреевич даже передёрнулся от воспоминаний об этой, с позволения сказать, даме. Нет, она ничуть не напоминала ему собственную, безвременно почившую  супругу. Но, то бл..дство, которое происходило на его глазах между ней и зятем Слона и, то безучастие последнего – обескураживало даже прожженного Быка.    
   
Вениамин Андреевич вспомнил вчерашний разговор, который произошёл значительно позже, когда «молодые» заняли спальню гостеприимного хозяина, а ночные бабочки были отпущены на свободу. Только тогда Жора-Слон приступил к главному.
- Веня, требуется твоя помощь, - сказал он, пытаясь воспроизвести дружескую теплоту в голосе.
Веня кивнул головой, приглашая говорить дальше.
- Нам мешает один человек.
- Нам? Кому это «нам»? – нахально спросил Веня.
Ему сейчас можно так вести себя. Как ни старайся, а Жора уже ему не друг. Он проситель, каких пруд пруди. Нет, он конечно ещё и прокурор, но здесь, в доме Быка, былые заслуги, погоны, звания и корочки можно смело оставлять в прихожей на комоде, рядом с автомобильными ключами. Слон сильно рискует репутацией (если такое слово ему вообще знакомо), когда позволяет своему крупному телу появляться на пороге этого дома. Клал Бык на Слона три кучи! И тот факт, что тогда, около ворот тюрьмы, Веня сел именно в прокурорский джип, а не в другую машину, только и говорит о том, насколько он стал презирать своего бывшего другана.  Для Вени Слон всегда был толстокожим. Ему никогда не хватало остроты ума, чтобы понимать намёки и ловить оттенки интонаций. Может быть, поэтому он стал прокурором и ему многое сходит с рук?
- Ну, этим, - кивнул Жора вверх. - Сёмке надо пробить один план по строительству. Один человечек мешает…

Все заказы на отстрел homo sapiens выглядят одинаково, как в охотоведческом хозяйстве – сложно, непонятно, и за деньги. Единственным отличием является то, что нужен специализированный охотник. Вениамин Андреевич привык работать чётко и чисто. Поэтому поток заказчиков в его дверь долгое время был плотным – дверь меняли три раза. Порой люди доходят до экстаза, желая поскорее устроить какому-нибудь несчастному (или счастливчику?) райскую жизнь. А ведь всего-навсего достаточно одного объявления в газете, в рубрике «услуги», чтобы дело пошло. Конечно, не до всех сразу дошёл глубокий смысл предложения: «Прогулки по реке Стикс». Первое время раздавались звонки от каких-то хиромантов, целителей и туристов. Но нашлись грамотные люди, умеющие читать между строк...
Вчера, накануне визита гостей, Бык снова задумался о душе. Так уж устроен человек – чем ближе к земле, тем чаще хочется смотреть в небо и пересчитывать звёзды. Он и раньше не марал рук грязной работой, предпочитая агентский навар, теперь же полностью решил перейти в отряд праведников. Однако что стоит выслушать предложение до конца?
 
- Гражданин прокурор, я не поверю, что у тебя нет надёжного человека для мокрой работы, - начал со стандартной фразы Веня.
Весь сценарий заказа он знал наизусть и играл превосходно.
- У меня чистая репутация, - проговорил Жора. – Мне такими делами должность не позволяет заниматься. А тебе  - сам Бог велел... Не на пенсию же жить, а?
«Вот сволочь!». Жора единственный из знакомых Вениамина Андреевича, кто может его, словно котёнка, тыкнуть мордой в биологическую жидкость, вырабатываемую почками (куда приятней звучит, чем грубое «моча», правда?). «Слон пьёт, как слон, но всегда огурцом!» - неожиданно вспомнился ему весёлый каламбур из прошлой жизни. Действительно, теперь перед Быком сидел не какой-то там пьяный Жора-Слон, а вполне адекватный и готовый к серьёзному разговору Заказчик. Прокурорские будни не проходят зря – это школа, выковывающая из неокрепших организмов опытных и стойких алкоголиков. Но каким бы ни был Слон человеком при погонах, Бык его давно приговорил. Этих ссучившихся типков, которые умеют устраиваться при любых хозяевах, надо кончать без сожаления. Единственное, что его удерживает – постоянство заказов от Жоры. В голове Вени при каждом подобном разговоре появлялись весы, где на одной чаше лежали деньги, а на другой ненависть. Обычно перевешивали деньги. Просто так, из принципа! Сегодня весы застыли в нейтральной позиции и готовы были качнуться в любую сторону.
- У меня нет толковых исполнителей, - осторожно сказал он. – Твои всех забрали.
Сколько раз Бык пытался соскочить. Он уж и своих охранников-охломонов рассчитал, удовольствовавшись системой видеонаблюдения, и ведёт, в целом, затворнический образ жизни, и с соседями сошёлся на почве огородничества... В том, что он ещё в деле виноват только Жора. На шлюх и жратву денег хватает, а что ещё нужно уставшему от жизни гангстеру? Уехать из страны и тихо покачиваться на волнах близ Тринидада? Скучно, а главное – одиноко. Это, как её… (всё время слово выпадает из памяти), русская душа просит средней полосы, берёзонек и соловьёв. И это чрезвычайно удручает. И будет удручать ещё больше, если станет терзать мысль о неотданных долгах.
- Зато у меня есть. Появился один, столичный. Порекомендовали. Пришлю его к тебе завтра.
- Кто такой?
- Не знаю и не хочу знать.
- Так дело не пойдёт. Без проверки? Завалит заказ, подставит…
- Вень, ты меня знаешь!? Я плачу деньги тебе, я говорю - кто, я нахожу человека. Твоё дело обговорить с ним детали, сбить свой процент и продолжать жить дыша с в о б о д о й.
Жора протянул последнее слово, зная, что отреагирует на него Бык - как бык.
- Подавись ты своей свободой! – взбеленился Вениамин Андреевич. – Тварь прокурорская! Забирай своих бл..дей и вон из моего дома!
- Ну-ну-ну... разошёлся, – неожиданно спокойно сказал Слон. – На, посмотри заказ. – Он положил на стол конверт и чемоданчик. – Тут всё. И советую быть хладнокровнее и терпимее. Не те времена нынче, не те... Демократия, дружище, понимаешь!

Пока Веня приходил в себя, сидя за неубранным столом и подливая сам себе водки, Слон поднялся наверх и выгнал из комнаты Семёна и Элеонору. Тех развезло до непристойности, так что Слону пришлось даже дать пару оплеух даме, чтобы она проявила хоть какое-то поступательное движение. Дать леща жене самого мэра – это не каждый может! Что же касается Сёмы..., то пусть его воспитывает собственная жена!   
Веня проводил гостей до выхода. Тёплого прощания не получилось. Троица вышла за порог дома, поддерживая друг друга междометиями и редкой икотой. Уже закрывая дверь, Вениамин Андреевич услышал слова Жоры, обращённые в темноту сада.
- Хорошо Веня ты живёшь. Прямо живчик!
Ему поддакнула Элеонора своим вульгарным хохотом. Весы в голове Вени в этот момент задрожали.

Бык вернулся к столу и открыл конверт. В нём было две фотографии и листок. С одной фотографии на Веню смотрело довольно приятное лицо мужчины с проседью в висках. На другой мужчина выглядел не столь ухоженно. У него было одутловатое лицо и грузное тело. Этого человека Веня узнал – часто видел его на приёмах и в эфире местных телепрограмм. Но связи с ним не имел, и это как-то успокаивало. Бывший гангстер даже сейчас, когда «работа» производилась в «удалённом режиме», едва справлялся с собой, когда узнавал в мишени своего знакомого.
Листок был посвящён описанию жертвы. Другой листок Бык обнаружил в чемоданчике, набитом купюрами с изображениями президентов-масонов. На нём значилась сумма сто тысяч. Вениамин Андреевич повертел листок в руках, пытаясь сосредоточиться на нулях и выделить свой процент от сделки, но решил отложить это дело до завтра, то есть до встречи с исполнителем. Он налил себе ещё водки, выпил, и уснул, прямо на диване, не раздеваясь. 
   
И вот - понедельник, день, когда Вениамин Андреевич смотрит в зеркало и сокрушается по поводу своего внешнего вида. Часы на его руке говорят, что время давно перевалило за обед. А исполнителя всё нет. Хотя... Может быть он приходил? Нет, не может быть. И как Слон не сказал ему о времени встречи? Или говорил? Бык ничего не помнил...
Зазвонил телефон. Это была домработница, которая хотела придти убраться. Хорошая милая женщина.
- Нет, не сегодня, - сказал он ей. – Приходите, пожалуйста, завтра с утра.
Она ничего про него не знает. Может быть, поэтому она так добра и участлива? Женщины умеют гладко стелить. Был момент, когда Вениамин Андреевич подумывал завязать с ней отношения, так как та непонятная жизнь, что он вёл, стала ему в тягость. Но вовремя остановился. Ему хватило жены и тех баб, что мимолётом были после неё. Он не верит женщинам. И он не верит в то, что эта женщина станет ему другом, едва погрузится в его жизнь. А как создавать семью не взаимопроникая (во всех смыслах) друг в друга?
 
Бык сменил рубашку и пошёл убирать со стола вчерашние разносолы. Раздался звонок уличной калитки. Вениамин Андреевич убрал со стола бумаги, подошёл к нише в стене, где расположились мониторы и домофон.
- Вы кто? – спросил он, без приветственного слова.
- Вениамин Андреевич? Здравствуйте! Я к Вам по делу..., – начал говорить без пауз человек у ворот.
- Посмотри выше.
Человек поднял голову, и Бык узнал лицо, которое видел на фотографии.
- Один? – на всякий случай спросил он.
- Да.
Автоматика сработала, и человек оказался во дворе. Вениамин Андреевич проследил,  чтобы он вошёл один, и как только система возвестила о закрытии калитки, Бык направился к входной двери.
Действительно на пороге дома стоял тот самый человек с седоватыми волосами в висках. На нём было добротное пальто. Вообще было что-то в этом человеке элегантное, напоминающее героев тридцатых годов. Под мышкой человек держал деревянную коробку, перетянутую коричневой тесьмой.
- Входите, - буркнул Вениамин Андреевич. – Можете раздеться здесь. – Он указал на вешалку, которая стояла рядом с дверью.
С деловыми посетителями нечего и незачем церемониться.
Человек скинул пальто и прошёл в зал. Он оглянулся по сторонам, затем представился.
- Ещё раз добрый день! Меня зовут Андрей. Я от Георгия Григорьевича.
«И откуда он таких выкапывает?», - подумал Бык. - «Что может связывать этого фраера с костоломом Жорой? На чём он его подловил?».
- Он говорил мне. Присаживайся… молодой человек. Так ты тот самый, кто решает вопросы?
- Вы о чём?
Вениамин Андреевич ногтем большого пальца легонько провёл по кадыку.
- Можно так сказать..., – ответил «молодой человек».
- Расслабься, тут ушей нет.
Быка напряжённость гостя быстро утомила, и он обмяк, сменив тон. Играть в детектива совсем не хотелось, а немного поговорить «за жизнь» он был не прочь.
– У меня есть отличный виски!
- Я – за! Согреться не помешает. Да, кстати, а у меня для Вас презент, - человек развязал тесьму на коробке и открыл её. В ней аккуратным рядком лежали сигары Cohiba (говорят - жутко дорогие, если, конечно, настоящие).
- О-о! – протянул Веня. – Шикарно! Кто передал?
- Это моя инициатива. Наш общий знакомый сказал, что Вы любитель таких штучек. Оказывается здесь их можно найти.
Этот человек начинал нравиться Вениамину Андреевичу. В пожилом возрасте многие люди склонны к сентиментальности. И жест незнакомца совершенно размягчил душевное нутро бывшего гангстера. Даже Слон ему на мгновение предстал в образе розового ангела, но он прогнал видение прочь. Ему захотелось быть радушным и слегка поучить молодого человека  жизни. Бык вышел из зала, и из каких-то своих кладовых достал запылённую бутылку рома Clement 1952 года. Есть и у него, чем похвастаться!
Вениамин Андреевич довольно проворно разжёг камин, который так и не был использован накануне, хотя всё было приготовлено для гостей. Когда дрова затрещали, и языки пламени зализали внутренние стенки камина, Бык откупорил бутылку и налил в два стакана. Гангстер и гость подняли их, столкнули с сухим звуком, и пригубили.
- Отлично! – со смаком сказал Андрей. – Угощайтесь!
Он подтолкнул коробку к Вениамину Андреевичу.
- А ты не куришь?
- Не-е-е-т, - протянул будущий исполнитель. – Зло и яд.
- Ну а я закурю. С некоторыми привычками лучше не расставаться.
Бык раскурил сигару и принял непринуждённую позу довольного жизнью человека. Совмещение двух вредных, как о них говорят, привычек, ему нравилось. Курение дорогих сигар и растяжное распитие дорогого крепкого напитка было его мечтой ещё на заре «творческой» деятельности. И когда он достиг этой высоты, то сумел её удержать, а она, в ответ, каждый раз вновь и вновь дарила ему покой и приятную расслабленность.
Оба сидели некоторое время молча, иногда подливая себе ром. У Вениамина Андреевича внезапно созрел, как ему показалось, гениальный план, но сначала надо было обговорить детали основного дела. 
- Андрей, тебе Слон… вернее наш общий знакомый, говорил о мишени?
- Он сказал, что вся информация у Вас.
- Точно, вот. – Веня протянул Андрею фотографию и бумагу с описанием.
- Спасибо, я это возьму с собой.
- За сколько справишься?
- Неделя. Максимум десять дней. Общий знакомый мне дал месяц, но думаю это слишком.
- Ого. Приятно слышать, молодой человек! А скажи-ка, где это тебя Слон откопал такого…, – он никак не мог подобрать нужное слово.   
- Вениамин Андреевич, - нехотя протянул Андрей, - ну Вы же знаете, как это делается. Один знакомый сказал другому знакомому, а тот, рекомендовал тому…
Прозвучала обычная отговорка, что и следовало ожидать. Веня остался доволен проверкой: человеку, который выбалтывает первому встречному всю подноготную, доверия нет.
- Да мне, в общем-то, наплевать. Моё дело маленькое.
- Вот-вот, давайте о маленьком. Сколько?
- Двадцать пять!
- Вениамин Андреевич! – с лёгкой укоризной Андрей посмотрел на Быка.
- А почём нынче столичные?
- Полтинник, минимум.
- Да-а-а. Цены-то пошли кусачие! – ухмыльнулся Веня.
- Так и жизнь такая.
- Верно. Наливай.
Андрей подлил ещё. Вениамин Андреевич начал чувствовать, что его развозит, поэтому вывалил свой план собеседнику без обиняков.
- Слушай сюда. Даю тебе ещё полтинник, чтобы ты избавил меня, а заодно и вот это всё, - Веня сделал неопределённый широкий жест рукой, - ещё от одного человека.
Андрей воспринял скоропалительное предложение гангстера невозмутимо, чем снова того порадовал. Видя, что исполнитель молчит и, сочтя это молчание за приглашение закончить мысль, Вениамин Андреевич пальцем вывел на столе: S L O N, и тут же стёр, как только Андрей кивнул.
Спокойствие и скорость решения, с которыми гость отреагировал на предложение, не могли не тронуть Быка. Но может он просто отстал от жизни? Может деньги окончательно победили душу русского человека, и она навсегда покрылась чёрствой коркой? Хотя… В конце-то концов, пятьдесят кусков – это навар!
Гость в то же самое время рассуждал о коварстве жизни по отношению к крупье, уверенному в том, что он управляет процессом игры.   

Всё, что было выдано Жорой Вене, тот передал Андрею, довольный тем, что теперь за содержимое чемоданчика лягут двое, а не как предполагалось вначале. С такими деньгами Быковский расставался редко, поэтому он никак не мог отделаться от укалывающей мысли, твердившей о том, что доморощенный профессионал, пусть не такого интеллигентного вида, без изысканных манер и с полным отсутствием слов в квадратной голове, мог бы выполнить заказов раз в десять, а то и в двадцать больше! Правда, уровень исполнения был бы не тот. В данном случае нужен инструмент хирурга, а не топор мясника. Этот Андрей кажется неплохим человеком… (Какие выводы, однако, можно сделать про убийцу).
Веня раскурил очередную сигару. Он совершенно не беспокоился о том, что парень может «кинуть» его. Вслух никаких имён произнесено не было, записи также отсутствовали. А то, что Вениамин Андреевич отдал исполнителю все деньги и себе ничего не взял, говорит только о том, что он не желает впутываться в грязные дела своего бывшего дружка и марать о них руки. Выгорит дело – отлично, не выгорит – не беда. В любом случае авторитет Быка поколеблен не будет.

Веня встал, чтобы сбросить сонливость и расшевелить поленья в камине. Но вдруг сердце сжалось, как будто бы его схватили крепко рукой. Бык попытался вдохнуть, но этого сделать ему не удалось. Он начал падать и последнее, что поймали его стекленеющие глаза, это как Андрей вскочил с места, опрокинув бутылку, и кинулся к нему.
Ароматный Clement 1952 года неспешно пропитывал мягкий ковёр, лежащий на полу. Это лучшее, что он мог сделать в такой ситуации.

ЛЕОПАРД
  и ночные новости

 «Сегодня, в SPA-салоне «Государыня», в двадцать один час пятьдесят три минуты был обнаружен труп женщины без видимых телесных повреждений. Как нам сообщили представители правоохранительных органов, труп принадлежит Царьковой Элеоноре Михайловне, в недавнем прошлом супруге главы города. На момент смерти госпожа Царькова являлась главой компании «Золотой Метр» - крупнейшего застройщика в городе и области. Следите за развитием событий из нашей ленты новостей».

В классе, где училась Ленка Кошкина, из двенадцати девчонок Лен было пять. В тот самый миг, когда ей стукнуло шестнадцать, она успела возненавидеть своё имя, а заодно и  фамилию, потому что, как можно жить с фамилией «Кошкина»? Из этой фамилии не вылепишь Вертинскую или Королёву. С ней совершенно без толку прохаживаться вдоль  дороги, ведущей к подиуму, и вряд ли засветишься на телевидении в качестве ведущей. Но даже при всём при этом, нелюбовь к фамилии уступала нелюбви к имени. Поэтому уже на первом курсе академии она «потеряла» паспорт, чтобы исправить ошибку родителей, допущенную ими при её рождении. По новому документу Лену звали - Элеонора. Конечно, это имя так же имело мало общего с фамилией Кошкина, как, например, плохо уживаются в одной компании водка и шампанское, и тем не менее. Смену своей девичьей фамилии студентка академии, где готовят будущих управленцев, решила отложить до подходящего кандидата.

«Как стало известно нашему корреспонденту, Царькову Элеонору Михайловну обнаружил наряд полиции после анонимного звонка в дежурную часть ГУВД. По словам представителя правоохранительных органов, делать какие-либо выводы о случившемся рано. Напоминаем нашим читателям, что Царькова – бывшая супруга ныне действующего главы города Царькова Льва Савельевича, а также владелица  крупнейшей в регионе компании-застройщика «Золотой Метр». Связаться с бывшим супругом Царьковой нашим корреспондентам пока не удаётся. О ходе расследования происшествия слушайте информацию в следующем часе».

Звёздный час у Элеоноры Кошкиной случился в тот момент, когда на неё обратил внимание волевой мужчина, бывший военный, получающий второе высшее образование в той же академии, где училась она. Начало романа было кратким, как приказ.
- Царьков, Лев! – представился он.
- Элеонора... – привычно заворковала девушка, хотя обоюдный выбор уже был сделан.
В голове навязчиво крутилось «Царькова Элеонора» или «Элеонора Царькова». Этим жонглированием она занималась примерно год, сопровождая своего избранника везде и всюду, обзаводясь новыми знакомствами и познавая обитателей того административного террариума, в который она, по окончании академии, должна была влиться. 
- Я согласна! – ответила однажды она, во время танца, даже как следует не расслышав предложения.
Праздничный и бесконечно длинный лимузин умчал её в новую жизнь, туда, где маячат шубы, яхты, виллы, устрицы и калейдоскоп умопомрачительных развлечений. Достаточно за короткий срок сознание девушки претерпело существенную перековку, кривая природного радушия устремилась вниз, превратив боле менее обычную/простую/нормальную Лену (пусть даже «Элеонору») в стервозную особу.

«Как нам сообщили в пресс-службе ГУВД на данный момент возбуждено уголовное дело по статье... Смерть госпожи Царьковой могла наступить в результате халатности работников SPA-салона «Государыня». По данному факту проводится проверка. Источники, связанные с работой судмедэкспертов, сообщают, что госпожа Царькова на момент смерти проходила комплекс омолаживающих процедур. Дальнейшие подробности происшествия мы будем доводить до вашего сведения по мере их поступления».

Быть женой мэра занятие утомительное. Ты всегда кому-то чего-то должна. Ты не можешь, отбросив шубу, выехать в поле и упасть в него, раскинув руки, вдыхая аромат июльского разнотравья. Для этого нужно целиком принадлежать себе. Но эта та свобода, которой у тебя никогда нет. Вместо клевера и васильков у тебя встречи, рауты, конференции и брифинги. У тебя выстроен строгий график для посещения стилиста, модельера и личного доктора. Твоё лицо в строгости, оно не может расплыться в улыбке, а только её обозначает. Ты подчёркнуто холодна, вокруг только деловые знакомые, у тебя, как правило, нет детей, твои понятия тепла и уюта живут за границей. Водитель твоего авто, в угоду тебе, нарушает правила дорожного движения и берёт вину за аварии и чьи-то увечья на себя. 
Но ты же не хочешь в прошлую жизнь? Ты ведь не желаешь мужа, который закусывает пивом и не может пригласить тебя в венскую оперу? Нет, не хочешь. Ты же привыкла к дорогим атрибутам, кавалерам, к звучной фамилии, наконец?
И тогда находится другой вариант.

- Я так не могу! – сказала как-то раз Элеонора своему мужу. – Меня всё достало!
- Что такое, дорогая моя?
- Лев, дай мне пожить спокойно, для себя. Ну, давай я побуду в Испании, в нашем уютном гнёздышке, а?
- Ты мне нужна здесь. Но я подумаю...

И мэр воспользовался комбинацией, придуманной не им, но успешно использовавшейся феодалами различных уровней в ближних и дальних регионах. Для того чтобы мир вновь увидел тебя девственным, чистым, белым, светлым, свежим, обновлённым, без тени и тины, без пятен и пыли, требуется организовать рядовой бракоразводный процесс. И нет нужды в церкви, пожертвованиях, покаяниях, прощениях, самоистязаниях и совершенствованиях. Пусть проходят мимо психологи, астрологи, знахари, ведуны и экстрасенсы-победители. Развод – маленькое таинство предприимчивых мужчин!
В последнее время что-то уж слишком часто персону мэра начали продёргивать по телеканалам. И всё в связи со строительным бизнесом, который он, как только вошёл во власть, по бумагам любезно передал своей жене. Идея юридического расставания пришлась по душе Льву Семёновичу. «Пусть поиграет в мои игрушки!», - размышлял он, подразумевая, что таким действием выбьет из головы супруги дурь, типа «пожить для себя».   
- Нам пора развестись! – сказал он как-то за ужином, не учтя возможной связи между слуховым, мозговым и глотательным аппаратом жены.
А она, меж тем, поперхнулась анчоусом, ожившим от такого поворота событий, да так, что её на Скорой доставили в ближайшую элитную палату. У мадам (в прошлом Кошкиной), на душе скребли кошки и сейчас она с большущим удовольствием впала бы в кому, если бы медперсонал позволил ей это сделать. Однако команде реаниматоров было гораздо интересней стричь золотые купоны с живого человека, поэтому они предпочли жену мэра оставить в реальном мире.
- Я имею в виду, что развестись нам надо для видимости. Видишь ли, тучи над моей головой сгущаются, – сидя в палате жены, продолжал монолог заботливый муж и целовал её в лоб.

«Данные последнего часа. В нашумевшем деле о внезапной и загадочной смерти госпожи Царьковой, появляются всё новые и новые подробности. Как нам сообщают источники близкие к правоохранительным органам, дело о халатности персонала SPA-салона «Государыня» может быть переквалифицировано в дело об умышленном убийстве, связанным с предпринимательской деятельностью Царьковой. В SPA-салоне «Государыня» в настоящее время работает оперативная группа, объединяющая в своём составе лучших криминалистов города и столицы. Подробности о ходе следствия в наших следующих выходах».

Официально разведённая Элеонора Михайловна Царькова вошла в кабинет главы компании «Золотой Метр» по-хозяйски. Она и раньше бывала тут, но это всегда было похоже на экскурсию. Для неё мебель и сотрудники, вплоть до зиц-председателя Бесфамильного, сливались в одно – диво. Как эта смесь из пластика, дерева и биомассы могла что-то строить, для неё оставалось загадкой вплоть до настоящего дня.      
Первым делом новоявленная хозяйка попросила теперешнего главу кабинета очистить помещение со всем своим двором, чем поставила под удар текущие договоры, утверждённые коррупционные  схемы и чаепития с коньяком.
Следующий шаг Элеоноре сделать не удалось, поскольку вовремя вмешался Лев и указал своей бывшей супруге на ошибки, обозначив шесток, на котором той надлежало сидеть.
- Дура! – восклицал он в спальне своей, замаскированной под дворец, загородной мэрской резиденции.
- Но, львёнок, я же не знала...
(В умелых руках «лев» довольно скоренько, по гиперболе, переходит «львёнка», «котика», «котёнка»).
- Значит так! Твоё дело – осуществлять общее руководство, то есть – ни хрена не делать! Ключевое слово – «общее!». Механизм работает и без тебя! Обзаводись связями, общайся с подрядчиками, назначай встречи. Бесфамильного оставь в покое! Никакой самодеятельности!  Ясно?! Не слышу!
- Да ясно-ясно, котёнок! Всё поняла, - замяукала новая владычица империи.

Ведомству, которое каким-то очаровательным образом надстроилось и нависло над предыдущей «головой» компании «Золотой Метр» и где отныне царствовала Элеонора Михайловна, был отведён целый (верхний) этаж. Молодые и перспективные (во всех отношениях) ребята, окружили владычицу плотной массой. Она, по совету мужа, активно начала приобщаться к процессу переговоров и общению «за закрытыми дверьми». Знакомства заводились сами собой, так как  бизнес-центр «Галактика», которым владел «Золотой Метр», удачно приютил в своём чреве всех участников пирамидального бизнеса. Все эти конторки и фирмы принадлежали действующим или бывшим жёнам/любовницам/сожительницам/силиконодивам чиновников городской и областной администрации. На территории «Галактики» даже сложилось что-то вроде дамского клуба, члены которого, то жеманничали друг с другом, то находились в состоянии холодной войны. По крайней мере, эти женщины видели хоть какой-то смысл в очередной пластической операции, приобретении новой машины или участия в «светском скандале» - было чем и перед кем хвастаться.
С какого-то момента пальма первенства в этих играх, безусловно, перешла к Элеоноре. Оказалось, что строительный бизнес, особенно если на рынке отсутствуют конкуренты, приносит колоссальный доход! (Правда об этом знали ещё древние римляне, но кому нынче интересна история?).

«Наш специальный корреспондент даёт справку о компании «Золотой Метр». Компания возникла в середине 90-х в результате слияния двух предприятий: Городского Бетонного Завода «Золотой» и Строительно-Монтажного Управления «Метр», после объявления их банкротами. С приходом Льва Савельевича Царькова, компания «Золотой Метр» получила заказы на строительство бюджетного жилья и жилья для военнослужащих. В недавнем прошлом оба проекта были свёрнуты в связи с выявлением Учётной Палатой фактов существенного завышения смет, а также возбуждением нескольких уголовных дел в отношении руководства компании. После избрания господина Царькова мэром города, все дела, связанные с компанией «Золотой Метр» были прекращены с формулировкой «за отсутствием состава преступления». В настоящее время компания «Золотой Метр» является самым крупным застройщиком города, области и за её пределами, что позволяет ей получать заказы любого уровня без участия в тендерах. Напоминаем, что бывшая супруга мэра Царькова Элеонора Михайловна, на момент своей гибели в SPA-салоне «Государыня», занимала кресло главы в компании «Золотой Метр». 

Узнав, как действует кухня изнутри, Элеонора решила прибрать всё к рукам. Она пока отодвинула в сторону уютное гнёздышко на испанском побережье, поскольку золотой домик сейчас её интересовал больше. С детства уважая книжных героев за умение быть ловкими интриганами и выходить из скользких историй не запачкавшись, она стала развивать свои способности именно в этом направлении. Флирт как нельзя подходит для знакомства и последующего манипулирования. Под очередной Новый Год на её горизонте появился председатель Законодательного Собрания – Рогонос Семён Васильевич – гадкий утёнок из прошлого, не раз пытавшийся взять приступом кошкинские валы. Да, но в студенчестве над головой этого неудачника не блистал чиновничий нимб и валы отвечали отказом. Теперь же  Элеонора сама решила потереться о ногу представителя власти. 
Как порою, служители культа бывают замешаны в нелицеприятных историях с систематическим попранием основ религии, так и в высших кругах мало почитаемы принципы мирного сосуществования индивидуумов, чего уж там говорить о морали. Несмотря на то, что Семён Рогонос - мужчина женатый, а Элеонора Царькова замужем, это не помешало им продолжить ознакомление с личными территориями в президентском номере пятизвёздочного отеля. Но если Рогонос просто и наивно наставлял рога своей жене, то Элеонора, то же самое делала, имея в голове далеко идущие планы.
Выданная мужем лицензия на управление крупным бизнесом, неограниченная власть и личная распущенность продолжили трансформацию Елены Кошкиной. Её боялись и почитали одновременно. Ей дарили шикарные букеты и сжигали мышиные хвостики за спиной. В любом обществе, претендующем на светскость, считалось, если на нём мелькнёт лицо госпожи Царьковой – быть счастью (или несчастью).
А она расчищала горизонты. Семён Рогонос оказался неплохим лоббистом и успешно провёл через Законодательное Собрание несколько поправок в местные законы, которые отнесли «Золотой Метр» в разряд неподконтрольных власти организаций.

Следующим шагом для Хозяйки (так окрестила Элеонору народная молва) стало знакомство с прокурором области Толстокожевым Георгием Григорьевичем. Такие знакомства обычно начинаются на губернаторском банкете, по случаю празднования красного дня календаря, а закрепляются в узких кругах, подальше от любопытных глаз репортёров и телеобъективов камер. После одного такого банкета Элеонора оказалась в загородном доме своего нового знакомого – трёхэтажной громадине, с бассейном и ухоженным садом.
- Нора, - сразу приклеил собственный ярлык на Элеонору прокурор, - бросай этого носорога, моего зятька, и иди ко мне.
Элеоноре стоило немалых усилий избежать навязчивых ласк Жоры, который игнорировал  Рогоноса. Тот был рядом и шумно, с удовольствием, отрыгивал.   
- Да-а-а, ну и скотобаза тут у вас, - сказала как-то раз светская львица, попав в чиновничье зазеркалье.
Падать ещё было куда. Похоже, что дна под этой крышкой нет вообще.   
- То ли ещё будет, лапуся, - мычал ей под мышку пьяный в стельку председатель Законодательного Собрания.
Далее по сценарию шли танцы на столах, стрельба по летающим бутылкам и курящие по-тайски проститутки.
- Я вас!.. Я их, сукинов сынов, всех!.. – кричал прокурор, не оканчивая фраз, и бил кулаком по столу.
На всякий случай, Элеонора и этому жлобу дала надежду… Хозяйка, и её компания могли спать и не спать одинаково спокойно. У каждого контрабандистского лаза «Золотого Метра»  отныне был выставлен надёжный постовой с табличкой «Закон».

Великий Бог строительства (а у каждого народа он свой) всегда был охоч до человеческой крови, поэтому для полной и безоговорочной победы «Золотого Метра» Элеоноре Царьковой не хватало самой малости – решать вопросы с несговорчивыми конкурентами и ветхим фондом. Сил одного Рогоноса не хватало, чтобы разгребать ещё и дела своей любовницы. Вот тут знакомство с Толстокожевым пришлось в самый раз. Жору-Слона Элеонора покупала на развес квадратными метрами в элитной новостройке – этой валюты всегда и всем мало Торговля шла ни шатко, ни валко, но всё же шла.   
- Метрами можно купить кого угодно, - так учил Элеонору Царьков, когда он ещё не был мэром, а она - той, кем являлась сейчас.
Прокурор свёл Элеонору с подельником своей юности, Веней Быковским...
В результате этих знакомств на руках у Элеоноры Михайловны оказалась мощная комбинация: каре из четырёх королей. Роль роковой пиковой дамы она присвоила себе. 
Вот когда наступило благоденствие! Конкуренты снимали свои заявки с тендеров, а жильцы старых домов в центре, перебирались в социальное жильё на городскую окраину буквально после первого телефонного звонка…
Ну а тех, кто не понимал, не слышал, и не хотел, «паромщики» «Стикса» успешно переправляли на другой берег. Весёлые языки пламени освобождали ценное место для элитного жилья, унося в небо души пожилых обитателей строений культурного наследия. «Взрыв бытового газа» очень удобен, особенно в историческом центре. (И он же совершенно безобиден в аварийных домах непрестижных районов).   

«Вот что удалось на данный час выяснить нашему корреспонденту, который все последние часы дежурил около здания морга судмедэкспертизы. По словам одного из патологоанатомов, производившего вскрытие тела Царьковой Элеоноры Михайловны, смерть наступила в результате сердечного приступа, вызванного вероятно вследствие алкогольного отравления. Если данные сведения будут подтверждены, то ранее возбуждённое дело в отношении сотрудников SPA-салона «Государыня», обвиняемых в халатности, может быть прекращено».   
 
С тех пор, как Элеонора Михайловна сделала себе первую пластическую корректировку лица, она перестала спокойно относиться к чужой юной красоте. Эти девочки её раздражали. Кое-как она с ними справилась у себя в офисе, поменяв их лица на лица юношей. Но девочки преследовали её. В бутиках и ресторанах, на стойках reception в гостиницах и в салонах красоты. Им не нужно «выглядеть хорошо», им это просто дано. Спросонья, после вчерашнего пива, без укладки и помад – они прекрасны. 
Почему так несправедливо устроен мир? В то время, когда тебе даётся молодость и красота – ты нищ и «Лена Кошкина», а когда ты занимаешь крепкое положение в социальной пирамиде под лейблом «Элеонора Царькова» – на твоём челе паук времени сплёл паутинку морщин, а в глазах поселилась усталость? 
В свои тридцать с копейками, Элеонора выглядит неплохо. Но это потому, что она завсегдатай массажных, SPA и парикмахерских салонов. И ещё потому, что весь негатив выплёскивает наружу, не аккумулируя его в себе (так советует чересчур личный, молодой, хорошо сложенный психолог). За это качество её в салонах терпеть не могут.
Каждую неделю, по вторникам, Хозяйка заглядывает в дорогой SPA-салон «Государыня», который (между прочим, между делом, между нами, девочками) принадлежит ей. Традиционно в этот день уже к 18.00 программы с другими посетителями закончены и салон готов к приёму богатой посетительницы. В такие места Элеонора Михайловна предпочитает заглядывать самостоятельно, без сопровождающих. Поэтому она отпускает своего водителя и сама садится за руль...

- Элен, мы приехали! – сказала Элеонора своей спутнице и протянула ей ключи. – Иди, открывай дверь.
- А… сигнализация?
- Она должна быть отключена! Я слово держу: обещала, что никого не будет, значит, никого не будет!
Бывшая жена мэра часто пользуется услугами дорогостоящих специалистов по красоте, выписывая их из-за рубежа. В этот раз с ней девушка Элен, француженка с русскими корнями. «Государыня» полностью отдана в распоряжение Элеоноры. Здесь имеются все условия для проведения омолаживающих процедур. От салона у Хозяйки имеется собственный ключ (она достаточно платит директору, чтобы он не совал нос в её дела).
- Мадемуазель? – француженка вопросительно смотрела на Элеонору, когда они оказались внутри и сняли верхнюю одежду.
- Так! Мне нужен массаж, солярий, пилинг и обёртывание. Как и договаривались.
- Хорошо. Пожалуйста, покажите кабинет.

Сегодня у Элеоноры скверное настроение и она едва сдерживается. С каким удовольствием она устроила бы тут скандал... были бы люди! У неё сухость во рту и какое-то щемящее чувство на душе. Вчера пришлось долго и много пить, так как был нерадостный повод – некоммерческое объединение «Стикс» вдруг осталось без руководителя. Быковского было не жаль, но его надёжная паромная машина неожиданно встала, а это, в свою очередь, ломало элеонорину чудо-конструкцию… как будто бы отрубили собственную руку…
Алкоголь до сих пор даёт о себе знать мерзкой отрыжкой. Но график - есть график, и даже если случится катастрофа, после которого выживут только двое – Элеонора и SPA-салон, они обязательно встретятся.
- Давай выпьем кофе! – предложила она. – И обойдёмся сегодня без солярия. В другой раз загорать будем, времени мало.
Элен включила кофе-машину и через некоторое время они сидели в креслах с чашками.
- Откуда знаешь русский?
- У меня отец из России. Работал дипломатом в русском представительстве...
- Ясно всё, - не дала договорить Элеонора. – Сбежал к лучшей жизни. А так бы, девочка, прозябала бы ты сейчас в каком-нибудь занюханном городишке, типа нашего… А чего же ты в салонах работаешь? Папа денег не накопил?
- Мне нравится моя работа. Дело тут не в деньгах…
- Слышала я такое и не раз, вроде как «нищему пожар не страшен». Страшен. Ещё как страшен, особенно когда сам в огне…
- Я не понимаю Вас.
- Это я о своём. Ладно, хватит болтать, пора дело делать! – встала Элеонора и решительно прошла в кабинет массажа.

Элен отлично знала своё дело и после двух процедур, массажа и пилинга, тело Элеоноры ощутило приятную лёгкость. Пока она отдыхала, француженка все приготовила для горячего обертывания.
Около девяти вечера Элеонора Михайловна, принимая процедуру «водорослевое обертывание», старательно упакованная в полиэтиленовую плёнку и термоодеяло, уснула… В SPA-салоне «Государыня» воцарилась гробовая тишина.

«По сообщению пресс-центра ГУВД, уголовное дело в отношении сотрудников SPA-салона «Государыня» прекращено ввиду отсутствия состава преступления. Смерть госпожи Царьковой Элеоноры Михайловны наступила в результате сердечного приступа. Следствием установлено, что помещения салона были арендованы госпожой Царьковой в личных целях, и на момент смерти кроме неё в салоне иных лиц не было. На вопрос нашего журналиста о том, каким образом труп оказался обёрнут полиэтиленом, представитель пресс-центра дать комментарий отказался».

ЛЕВ

Ночью, со вторника на среду, телефон действующего мэра города Льва Семёновича Царькова разрывался от звонков. Звонили все. Боясь неприятных сюрпризов, он взял трубку только в одном случае – когда ему позвонил референт губернатора. Сюрприз разорвался бомбой - ему сообщили о смерти жены. Поскольку всё уже произошло, Лев Семёнович посчитал, что пока любые телодвижения с его стороны будут излишни. Эмоций, которые сжимали бы горло, сердце или иные органы, не было. Не такой человек Лев Семёнович, чтобы поддаваться горю. Поэтому он попросил референта «организовать всё, как надо», а сам улёгся в постель, чтобы беспокойно в ней ворочаться. Пришло время пораскинуть мозгами. «В понедельник - Быковский, а сегодня, значит – Элеонора... Так-так-так…». Кто-то за него взялся, и всерьёз взялся, и, похоже, за самое дорогое! Он это чувствовал, как тогда, будучи в горячей точке. Сейчас ему было бы неплохо куда-нибудь скрыться. Может на месяц, но лучше бы на целый год. Но как? При теперешней ситуации это невозможно. Если кресло шатается под руководителем, у которого руки-ноги к нему привязаны, кресло упадёт вместе с ним. А у Льва Семёновича руки как раз в таком скованном положении, только одна его рука прихватывает за талию продажную девку - власть, а другая – похлопывает по плечу бизнес. Вот отними любую из них и другая будет отторгнута насильно.

Ах, а когда-то у Льва Семёновича была совершенно иная жизнь… (Мозг Царькова, почувствовал неладное, и, следуя своему предназначению – спасать оболочку, в которой он живёт, решил выдать хозяину толику воспоминаний из прошлого). Будучи потомком военного, Лёва, по молодости лет, также решил двигать по этому пути. Пара-тройка звонков куда надо,  тёплый отеческий пинок, и… новоиспечённый курсант Царьков - в престижной военной академии имени двух прогрессивных деятелей страны. В своих юношеских заблуждениях он был искренен, свято веруя в то, что будет служить в самой сильной армии в мире, с удовольствием отдавая долг Родине.
Мировоззрение человека, ставшего на путь военного, меняется. Меняется по обстоятельствам, по возрасту, по природному ландшафту, и не всегда в ту сторону, где пасётся агнец божий. Например, почти сразу происходит разделение будущего офицерского состава на «штабных крыс» и «полевых командиров», что мгновенно выстраивает между этими двумя лагерями стену непонимания и открытой враждебности. Среди штабистов выделяются карьеристы, которые ориентированы на скорейшее получение званий (невзирая на используемые методы), оперативное отращивание ягодиц и, как следствие, увеличение площади парадного кителя для нагрудных знаков (потому что прочие мышцы, когда наблюдают наглое, разнузданное поведение двух сестричек, стремятся, во что бы то ни стало, их наверстать). Полевым также не чужда жажда карьерного роста, но им, несмотря на амбиции/позиции/амуниции, приходится делать ещё и «грязную» работу в войсках, среди срочников, сверхсрочников, контрактников и жён прапорщиков. Неудивительно, что они и грубеют быстрее, и головы кладут чаще. Их ненавидят и к ним тянутся, потому что без таких как они – ну никак! Ты хоть трижды раскрути своё штабное кожаное кресло по часовой стрелке с заговором «на удачу», красная линия на карте с места не сдвинется, если полевой «батя» не хряпнет свои сто грамм и не крикнет бойцам: «В атаку, бля!». 
Папа Лёвы не смог ему помочь, поскольку на склоне лет сам оказался в немилости, как раз в тот момент, когда решалась судьба молодого офицера – остаться при штабе или отправиться «в командировку». В результате, лейтенант Царьков оказался у границы, на самом краю кипящего котла гражданской войны, в составе штурмовой десантной группы.  Несколько удачных рейдов этой группы по территории противника сделали Царькова, против его воли, героем. Про него была написана статья, и карьера молодого лейтенанта понеслась, минуя ступени, вверх. Кроме внеочередного звания, Лев получил должность командира разведроты. (На этом месте мозг Льва Семёновича ушёл по нужде, а оставленные без поводыря воспоминания пустились в загул).

Война портит людей – факт. Но это происходит не сразу (факт второй). Для начала она промывает глаза, и мир, словно девица, вылезшая из душа, становится ярким, контрастным и скрипучим от чистоты. Он - близок и приятно обнажён. Оказывается, что окружающая действительность проста и красива в этой простоте, а все сложности и полутона, толстыми слоями осевшие в городах - это всего лишь рекламная шелуха. Такая понятность войны притягивает романтиков, взращенных на патриото-приключенческих сюжетах. Точно также шикарный хвост павлина восхищает посетителей зоосада. Но павлин однажды раскрывает свой клюв, чтобы истерическим воплем заставить ребёнка заплакать, а военный романтизм улетучивается после первой пули…

- Жизнь – это война! Запомни, сынок, – учил необстрелянного Лёву его бывший, беззаветно любящий спирт, командир Задира. – Эмоции все здесь! Их не надо искать, за ними не надо гоняться. Они тебя найдут сами. Здесь глаза – чтобы видеть! А уши, чтобы слышать! И ни больше, ни меньше! В противном случае, твои глаза окажутся на вилке местного гурмана, а уши - у собак в желудках. Научись быть кошкой, змеёй, кем угодно, главное – выживай! Жри всё, что жуётся, а пей всё, от чего на гражданке тебя бы стошнило. На войне нет слов «неудобно», «стыдно» и «благородно»... Враг должен сдохнуть. Это твоя цель! Не важно, молится ли он, либо срёт. Стреляй первым! Разбираться некогда! Если не стреляешь ты, стреляют в тебя. Всё ясно? И ещё. Из местных не верь никому: ни женщине, ни ребёнку, ни старику! Мы для «них» - враги! Если тебе накапали дрянь про «освободителей», на вот, возьми спичку и прочисти уши. Своих – уважай. Они – всё: и семья, и жена, и брат-сват. И, не дай тебе Бог, превратиться в шкурника – первым же получишь пулю в спину…    
Задиру нашли распятым на щите и брошенным на солнце. Отрезанные части его тела валялись тут же. Местные собаки к ним не притронулись, потому что по местным обычаям алкоголь вреден для здоровья. Так жители деревни мстили воину, позволившему себе сначала развлечься с двумя местными барышнями, а после - укокошить их. Картина расправы над командиром стала сильной вехой в осквернении души Льва Царькова. 
Страшные сцены, со временем, для капитана слились в одну бесконечную киноплёнку. Его глаза видели всё, чего никогда не сможет вообразить себе самый разнузданный житель мегаполиса, если конечно сама война не придёт к нему в гости. В часы томительного ожидания очередного задания он был частым свидетелем фантасмагорических сцен, в которых ярко одетые туристы из благополучных стран, в широкополых шляпах и сандалетах на босу ногу, рассматривали развороченные снарядами тела, и фотографировались на фоне разваленных жилищ. А после - спокойно кушали, пили, и на автобусах двигались дальше, по selfie-маршруту. «Но так не должно быть!» - воскликнет иной правдолюб и наивный (регион №87) мальчик! Но что может сделать один человек против громадной туристической машины, которая щедро поддерживает военное руководство, чтобы то прикрыло глаза и приоткрыло шлагбаум?! Война питает всех, ну разве что кроме тех, кому не повезло…
Лев перестал чувствовать чужую боль, как хирург после многолетней практики. В рацион его работы, кроме получения разведданных и обеспечения охраны вышеуказанных туристических групп, прочно вошла погрузка запаянных цинковых гробов, с кусками неидентифицированного человеческого мяса.

Длительная дислокация бригады, в состав которой входила рота капитана Царькова, рано или поздно привела к тому, что между отдельными воинами и жителями прифронтовых селений завязались товарные отношения. Воинам, кроме обмундирования, оружия и боеприпасов предложить было нечего. Жители, в свою очередь, охотно отдавали за гордость Советской Армии баранье мясо и бытовую технику. В отдельных случаях, за хорошую плату, воинам доставалась наложница – девушка, потерявшая в результате какой-либо внутрисемейной неосторожности невинность, и которой, по местным законам, всё равно ничего хорошего не светило. Времена меняются, и то, за что пострадал Задира, теперь можно купить. Ах, какое милое слово – прогресс!
Наиболее крепкими связями с местными жителями как раз обзавелись некоторые бойцы роты Царькова. Первое время командир находился в неведении баловства подчинённых, однако благодаря своему природному чутью и бойцовской хватке, оперативно сначала нейтрализовал действия своих сорванцов, а после возобновил их под своим руководством. 
Распродавать армию по частям оказалось прибыльным занятием (то же самое обычно говорят авторазборщики и чёрные трансплантологи). Военные действия списывали всё: и технику, и людей, которым как раз не хватало этой техники. Внутри образованного картеля Царьков установил чёткую дисциплину, запретив любые разговоры на тему взаимоотношений с местным населением. Пользуясь своим положением, Лев значительно чаще отправлял на задания своих, хорошо замотивированных, бойцов  разведроты.
Но мысль капитана уже тогда, на этапе «железок», осваивала новые рубежи. Бытовая и аудиотехника - это всё хорошо, но на ней базового капитала не сделаешь, по крайней мере, амбициозному человеку. Как ни крути, а все пути в стране, поля которой засеяны маком, всё равно сойдутся на опиуме. Опиум в цинковых гробах – надёжный и безопасный способ обеспечить столичных дармоедов весельем, а свой карман деньгами. Пришлось потратить несколько кратковременных отпусков на столицу, навещая заклятых врагов – штабистов, чтобы те дали зелёный свет его предприятию. Несмотря на непомерную плату (столичные офицеры кушают значительно больше своих полевых коллег – они, словно удавы, заглатывают пожертвования целиком, невзирая на хрящи и неочищенный ливер) Царьков согласился на их условия. Война, как способ борьбы, его больше не интересовала. Она стала интересной с точки зрения благоденствия.
Неуклюжие попытки других офицеров бригады сколотить структуры, подобные той, что возглавлял Царьков, терпели неудачи, однако очень мешали. Капитан принял меры к полному разгрому конкурирующих организаций. После очередного глубокого разведывательного рейда подразделения оппонентов не досчитались в строю двадцати двух бойцов. У некоторых из них пули застряли между лопаток… При этом бойцы Царькова остались невредимыми.
Несмотря на строжайшую конспирацию, слухи о тёмных делах капитана бродили по расположению бригады. Но доказательств его участия в гибели солдат не было, и дело как-то само собой замялось. Армия вообще не любит выносить сор из избы, она его бережно собирает в кучку и заметает под диван, а главным героям скандалов нередко раздаёт награды. Капитан Царьков после обозначенного рейда поднялся на ступень выше.   

Осенью в разведроту к новоиспечённому майору Царькову пришло пополнение: двенадцать бойцов из десантного училища, бьющие копытом, готовые идти прямо на передовую, и непременно с флагом.
- Война – это жизнь! – проповедовал учение Великого Задиры Лев Савельевич, внося в него корректировки. – У каждого человека в жизни должна быть своя война! У нас она здесь! А теперь она и у вас! Запомните, что глаза для того, чтобы…, а уши…
И дальше по теме.
- Товарищ майор, разрешите вопрос, - взял слово новобранец, как только покрасневший от волнения и водки майор закончил свой спич.
- Да, рядовой! Фамилия?
- Рядовой Кроткий! Каковы цели этой войны? Нам в институте…
Да, молодой призыв не тот, что был, когда Лев Царьков впервые вступил на эту землю. Задира не позволил бы  даже рта раскрыть новобранцу, не говоря уже о смысловом наполнении его выдоха. Он всегда настолько плотно и много говорил, что не было шансов вставить слово, а если его кто-нибудь прерывал, то в качестве ответа получал кулак в вопрошающее лицо. Дальнейшая охота задавать вопросы отпадала либо до смерти, либо да конца службы.
- У тебя короткий? – проигнорировал вопрос новобранца майор, так как в армии он столь же нелеп, как нелеп, допустим, ассенизатор в «Лебедином озере».
Пробежался смешок по рядам молодых воинов. Армейский юмор, при всей своей тупизне, разряжает обстановку и, в некотором роде, ставит в один ряд рядовых и офицеров. В данном же случае Царькову очень не хотелось отвечать на резонный вопрос солдата, только что прибывшего из мирной жизни, из страны, которая вроде бы ни с кем не воюет, но с упорством экспортирует пушечное мясо за границу. Доктрина своего бывшего командира Задиры, для которого любая война являлась синонимом жизни, майору уже была не близка. Романтизм войны для него закончился, а после получения первого крупного барыша, слова о родине, патриотизме и долге были насильно извлечены из внутренних органов и выброшены на свалку. Теперь цели этой войны были для него ясны как никогда – быстрее из неё выбраться живым и с максимальной прибылью. Однако разве такое можно транслировать в эфир, тем более в размягчённый мозг новобранца?
Кроткий, меж тем, не стушевался, а ещё раз задал вопрос.
- Итак, товарищ майор, прошу ответить.
От такой наглости Царьков побагровел и вплотную подошёл к рядовому.
- А тебе не ответили на него, когда сюда посылали?
- Никак нет!
- Ну, так и я тебе не отвечу! Ясно?
- Никак нет!
- Бо;рзый? Хорошо! Выйти из строя! – Кроткий вышел. – Три наряда вне очереди! Пойдёшь у меня цинк грузить!
- Есть!
- Что ёщё? – спросил майор, видя, что солдат не торопится удалиться.
- Служу Советскому Союзу!

После первого боя из двенадцати новобранцев в часть возвратились десять человек. Один был убит и его тело эвакуировали, другой - считался пропавшим без вести.  Кроткий оказался среди выживших. Для него всё прошло как во сне. Всё будто было не с ним. Он не помнил лиц тех, в кого стрелял. И вообще, почему он стал это делать – стрелять? Разве кто-то давал приказ? Всё произошло настолько молниеносно, что сейчас трудно было что-либо вспомнить. Тренировки в училище совершенно отличны от боевых условий. Там ты знаешь, что всё ненастоящее. Да и, если говорить начистоту, Кроткий не готов воевать. Этот первый бой всё расставил по местам и вычленил главное: десантное училище было лишним на его жизненном пути. Он из этих, из задумавшихся. Самое страшное, что может случиться с человеком, попавшим в структурное подразделение – задуматься. Хотя нет, есть куда более страшное – «сделать неправильные выводы». Неправильные для структуры, само собой! Задумавшиеся с неправильными выводами напоминают мебельного жучка, день за днём подтачивающего благополучный письменный стол или платяной шкаф. Наступит момент и внешне прекрасный образчик мебельного искусства рухнет, обескуражив хозяина и отдавив ему любимую мозоль. Кроткому не нравится, что им кто-то командует, что кто-то может использовать его способности в угоду своих интересов! Что кто-то может, сообразуясь с собственными представлениями о тактике, послать его на смерть, при этом попивая чай и затягиваясь ароматной сигареткой. Там, откуда он прибыл, вскрылись такие факты из жизни страны, столько всего чёрного выплеснулось, что вопрос о целесообразности любого решения сверху, не то что военных действий, сразу ставился под сомнение обществом.
Людям с аналитическим складом ума нельзя служить, если конечно они сами этого не хотят. В противном случае рано или поздно разум воспротивится и у воина останется только два пути – умереть (бездарно или геройски) или стать дезертиром. Второго Кроткому точно не хотелось. По счастью, на какое-то время его приписали к службе снабжения, в ведомство которой, в том числе, входили работы по отправке «цинкового груза» на Родину. Дилемма «служить – не служить» временно перестала терзать мозг рядового, и он активно включился в работу. В его распоряжение попали текущие документы и архивы прошлых лет по тяжёлому вопросу о потерях. Закопавшись в бумагах и отчетах по бригаде, Кроткий вдруг обнаружил несостыковки в цифрах. Получалось, что количество погибших и количество отправленных гробов – разное. «Цинка» отправлено больше.
Ещё через некоторое время ему открылась истина: количество цинковых гробов состояло из цифр, повествующих о погибших бойцах и о бойцах, пропавших без вести. Но о пропавшем без вести так и пишут, в соответствующей бумаге. И родные не получают пустой металлический ящик в качестве компенсации за сына. По каким же адресам уходят лишние «цинки»? 
Несмотря на то, что штабная документация должна храниться в особом порядке, в полевых условиях обеспечить её сохранность и секретность - задача затруднительная. Кроткий этим воспользовался. Он сумел добыть рапорты бойцов и командиров, которые и те и те пишут после каждого рейда, после каждой стычки. Особенно его интересовали описания фактов гибели солдат и критерии, по которым в графе наличия рядового состава в подразделении, против некоторых фамилий появляется надпись «пропал без вести». Описания смерти всегда сухи и неуклюже написаны. В рапортах вообще не бывает художественности. В них только краткие факты: окапывались, взорвалась, лежит, истекает, умер. Несколько по-другому дело обстоит в сведениях о пропавших. Очевидец вынужден описывать ситуацию, при которой человек исчезает. Он пишет о своём местоположении, о местоположении других бойцов, о местности, о том, что он видел, слышал и даже чувствовал.
Из нескольких десятков рапортов Кроткий вычленил фамилию «Царьков». Он и бойцы его разведроты оказывались наиболее часто в местах, где пропадали люди. Рапорты были и от самого майора Царькова, когда тот ещё был капитаном, и от его бойцов, и от солдат других подразделений, которые оказывались рядом.
Кроткий стал тем центром, кто собирал, фильтровал и аккумулировал информацию о Царькове и его приближённых. Этих последних легко было определить по внешнему виду и по особенному поведению. Холёные они были, что ли. Трудно шли на контакт. Разговаривали обычно снисходительно и были явно преданы командиру, как гулямы на службе у халифов. Это замечали остальные бойцы разведроты и дистанцировались от них. Но, что знают двое…
Настал момент, когда разговоры о связях с другой стороной, о наркотиках и торговле оружием перестали быть тайной. Для выяснения последних деталей шкурной деятельности своего командира Кроткому теперь нужно было попасть в рейд…

На волосок от трибунала майор Царьков оказался после той истории... Зимой, под местечком с названием созвучным слову «бурдюк», его разведрота попала в жуткую заваруху, из которой живыми выбрались немногие. Под нож мясорубки попали все – и «легион» Царькова, и те, кто отношения к нему не имел. Дело в том, что последние переговоры с полевыми командирами противника у майора прошли далеко не так гладко, как хотелось бы ему. Виной неудовольствия оппонентов послужило низкое качество оружия, поставляемое Львом Савельевичем. В бригаде и в его роте начались процессы, трудно поддающиеся отслеживанию. По сути, происходил массовый саботаж, когда дело касалось военной техники и боеприпасов, подготовленных для продажи. Как, кто и когда успевал свинчивать важные детали и что-то там варить «чтобы не стреляло», оставалось невыясненным. Царьков не видел причин, по которым его орлы могли бы предать его. А сделать подельниками весь состав разведроты было для майора задачей непосильной.
Боевую технику Царьков решил сдать «купцам» с той стороны в преддверии рейда, во время сбора разведданных. По плану, машины должны были быть пригнаны его людьми и сданы противнику в условленном месте, после чего бойцы с «разведданными», полученными из рук самих полевых командиров, продолжают выполнять «боевую задачу» наряду с другими подразделениями.
Естественно о предстоящей авантюре стало известно заранее. Для наблюдательного человека любая мелочь служит зацепкой. Рядовой Кроткий подал рапорт-прошение о включении его в разведывательную группу. Этот рапорт майор Царьков с удовольствием подписал – в бою всякое может случиться с «неудобным» солдатом, сующим свой длинный нос во всякие дыры.
В конечном итоге - техника попала к противнику, но совершенно не по тому сценарию, который был ранее оговорён. В определённый час машины подъехали к месту передачи, но были атакованы, а водители перебиты. Одновременно с этим вероломством, все разведгруппы попали под огонь, вынужденно ввязались в бой, и отступили.
В результате деятельности майора Царькова бригада не выступила в рейд в назначенное время. Не было разведданных, ни липовых, ни точных. Сама рота понесла жуткие потери. Более половины её бойцов были убиты или числились без вести пропавшими. Во вторую категорию потерь попал и рядовой Кроткий…

Империя Царькова в одночасье рухнула, а его самого ждал трибунал. Однако до суда дело не дошло. Кто-то сверху потянул за верёвочки, дёрнул за ниточки, одна рука решила помыть другую руку… и «по ранению, полученному при выполнении интернационального долга», Царьков был сначала награждён очередным воинским званием, а после - комиссован.

В почестях и славе Лев Савельевич возвратился в родной город.
Однажды ступив на путь наживы, и втянувшись в это дело, человек, как правило, с дорожки не сходит. Царьков организовал строительную компанию под скромной вывеской «Царь», привлекая в неё списанных за ненадобностью в новых реалиях служак, и довольно быстро вырос до местного олигарха. Армия дала ему некоторые представления о том, как можно выживать в условиях враждебного окружения. С помощью своих столичных связей, с которыми после «цинка» уже никак нельзя было распрощаться, и которые также приспосабливались жить под флажком «Демократия», Царьков сумел обанкротить пару местных предприятий - (ГБЗ) Городской Бетонный Завод «Золотой» и СМУ «Метр», и подтащить их под себя. В результате «Царь» умер, и да здравствовал «Золотой Метр».
Дела двинулись в гору, но чтобы они не ползли, а бежали, и вприпрыжку, Лев Савельевич решил получить высшее экономическое образование. Конечно, он не мог представить себя сидящим за партой с каким-нибудь желторотым юнцом, поэтому оперативно разрешил вопрос о своём пребывания в стенах академии, заглянув в кабинет ректора. Он и ректор сошлись на том, что закончить академию на «отлично» - возможно, при соблюдении некоторых  условий: ремонт  в существующей квартире ректора (конечно по высшему разряду, с рундуком в звёздах), строительство загородной дачи (безусловно, на берегу реки, и только в природоохранной зоне), и появление Царькова в академии, в период сессий.
Как раз в один из таких сессионных приходов, Лев столкнулся с приятненькой девушкой – Элеонорой. Между ними возникла симпатия, основанная на прагматизме «М» и практичности «Ж», и, не прошло полугода, как однокурсники стали супругами. 

Военные в гражданской жизни – страшная сила, а если они ещё и деловые – их сила удваивается. Авторитет интернационального защитника позволил Царькову и его «Золотому Метру», на вполне законных основаниях получить заказ от города на строительство жилья для военнослужащих, а также поучаствовать в социальном проекте «Доступное Жильё». Однако, как часто водится у дельцов, благие намерения канули в Лету, едва Царьков «потрогал» бюджетные средства. Осваивать их для того, чтобы потом даром отдавать жильё, Лев Царьков посчитал безбожным расточительством. Городские чиновники оказались ничуть не лучше и не патриотичнее продажных офицеров, даже, можно сказать, жаднее последних, хотя куда уж дальше?! Купив тех из них, кто ведал распределением жилья среди малоимущих граждан и военных, Царьков обеспечил, было, себе благоприятное будущее. Построенные «Золотым Метром» квартиры для нужд города и армии, отныне неплохо торговались на рынке недвижимости.
Вскоре в городе случился скандал, связанный с хищениями в бюджетной сфере. Недавние друзья-чиновники умело подставили Царькова, как главного виновника ситуации, а «Золотой Метр» замелькал в уголовных делах. Столичные друзья подсказали Льву Савельевичу, что его участие в грядущих выборах мэра, могут выправить шаткое положение компании и его самого.
Царьков обзавёлся штатом беспринципных пиарщиков, готовых возвести на мэрский пьедестал хоть чёрта, если у того найдутся деньги. Пока его оппонент – Вениамин Быковский пудрил мозги избирателя своим «я», город покрылся «народными» надписями. На гаражах и стенах домов прохожие читали незатейливые слова и поговорки: «Мы – за царя!», «С царём в голове!», «Ведает царь, что делает псарь!», и т.д. И они сработали! Конечно с небольшими подтасовками (а куда без них?), выбор горожан был очевиден – Лев Савельевич Царьков – мэр.

Позиция общества к любому популярному чиновнику - одинакова. Сначала это восхищение и возложение лаврового венца на чело, как бы подтверждающие, что выбор народа точен, что в этом человеке люди не ошиблись, и он станет-таки для них опорой и защитой. Ему дают карт-бланш, фору, сто очков вперёд, ссужают беспроцентную ссуду, выписывают векселя, подгоняют знойных красавиц, дарят борзых и по-иному лизоблюдствуют, надеясь в скором времени на солидный выигрыш или куш, не облагаемый налогами.
Далее следует отрезвление и осознание того, что человек-то не совсем тот, кто рисовался в голове. Что он, как и все до него – вор и взяточник, что он палец о палец не ударит, чтобы улучшить жизнь вверенного ему горожанина. Что чиновничье окружение его испортило, и поставило с собой в один ряд. И плачет по нему…, хотя это в следующем абзаце.
Последней стадией является ненависть. Люди желают нового царя, поэтому как уйдёт со своего поста предыдущий – законно, незаконно, в результате наводнения, землетрясения, отравления, ослабления, падения, сомнения или поноса – без разницы! Народ точно знает, что место этому «слуге народа» в тюрьме (что гуманно, но накладно для налогоплательщика) или на виселице (что негуманно, но дёшево). Главное – скорее!

Лев Савельевич со своими талантами сразу шагнул во вторую стадию народной «любви-нелюбви» и оказался в центре голословных, и не очень бьющих по его самолюбию, скандалов. Он только-только выбрался из уголовных дел «Золотого Метра», так что недовольство масс на фоне вышесказанного казалось комариными укусами. Дела, когда Лев стал мэром, быстренько прикрыли, не без помощи прокурора Толстокожева, который вошёл в скользкое положение мэра и помог ему устоять на ногах. Разумеется, не просто так.
С какого-то момента Льву Савельевичу стали сниться сны, где он не был главным героем. То он пригвождён к кресту и знакомые, переодетые в римских солдат, щекочут его острием копья. То он крупная муха, запутавшаяся в крепкие, липкие и невидимые нити паутины, которые тянутся к губернатору с его «расширенными полномочиями», к столичным «друзьям», которые ни разу не позволили ему свалиться с крючка и держат в положении вечного должника.
Явь не избавляла от ощущения связанности. У прокурора (Лев точно это знал) на него имелось пухлое досье, до поры до времени припрятанное в сейфе (тот, что, по словам уборщицы, по правую руку от прокурорского кресла, за холстом Гюстава Доре). Даже жена Элеонора, и та использует его, Льва, в качестве бульдозера, разгребающего перед ней дорогу. Правда эта последняя неприятность его интересовала мало. Он даже был не против такой женщины рядом. Оба, не договариваясь, хорошо играли звёздную пару. А то, что она ещё крутит роман с зятем прокурора, было просто отлично! Лев Савельевич рассматривал сей факт, как козырь против самого прокурора и против его зятя, занимавшего правильную должность. Так что ещё не вполне ясно, кто у кого под колпаком.            

Скандалы, которые одно время с лёту хватали и проглатывали местные газеты, удалось прекратить. Использовать административные ресурсы в собственных интересах, это ли не самое явственное благо, ради чего стоит ломать копья у входа в мэрию? Отныне городские печатные издания, как пионеры, были прилизаны, аккуратны и в белых гольфиках. Но как ухватить за хвост интернет? Там такой содом! Лев Савельевич, человек больше прошлой формации, чем нынешней, пытался ломать голову над этой неожиданной, а главное – необъяснимой для него проблемой, но не понимал с какой стороны к ней подступиться. Интернет поносил его по любому поводу. Но главное, вокруг чего вертелись «народные корреспонденты», это факт того, что, будучи чиновником, Царьков не распрощался со своим бизнесом. Такого, в некоторой степени,  двурушничества, ему, естественно, простить не могли. Беспринципные пиарщики, те самые, что организовали ему победу в выборах, тоже разводили руками. Единственное, что они посоветовали – воспользоваться уловкой «я знать не знаю, кто она такая», давно и успешно применявшейся в других регионах, для успокоения молодых революционных душ – то есть, отстраниться от жены. Иными словами - развестись, передав ей бразды правления «Золотым Метром», хотя бы и номинально. (Пока судебно-правовая пускает слюну и развозит по собственным решениям сопли, прецедентным правом пользуется противная, до жути, сторона). 
- После такой кости, - говорили они мэру, - любая собака заткнётся надолго, и за Ваши яхты, автомобили и домики за границей некоторое время можно быть спокойным.
Царьков, конечно, понимал, что при текущей нравственности в обществе, развестись с женой, такая же мелочь, как оформить авто-страховку. В смысле, что временны;е затраты те же. Он взял паузу на раздумье и через незначительное время объявил своё решение жене, под ободрительное молчание своих столичных покровителей. Блоггеры ещё немного пошумели и утихли.
Всё как-то встало на свои места, чему Лев Савельевич был бесконечно рад. Бывшая жена неплохо справлялась со своими обязанностями надсмотрщика «Золотого Метра», негласно претворяя в жизнь современные методы работы – огнём и мечом устраняя конкурентов и прочий малопонятный сброд. С ней, кроме председателя Законодательного Собрания, весьма кстати, начали водить хороводы прокурор Толстокожев и, как утверждают злые, осведомлённые языки, его давний друг - Веня-Бык, очень популярный в ритуальном бизнесе человек. Сам мэр, в силу всего, например, в силу своего положения, всячески старался дистанцироваться от этой, повязанной кровью, гоп-компании. Его характер был выкован не в тепличных условиях жизни, не в лагерном блатняке, а на настоящей войне. Один этот факт поднял его на недосягаемую высоту для интриганов из местной «элиты». 

Но сегодня... Такой удар под дых! Щемящее чувство захватило Льва Савельевича и он почувствовал, что может вот-вот пустить слезу (скупую, мужскую). Нет, не от любви к Элеоноре. Эта женщина не дала ему ни большой всеобъемлющей любви, ни детей. Хотя какое-то далёкое-далёкое приятное воспоминание всплыло в голове Лёвы, как будто бы ностальгическая струна была задета в его душе и трепетала. Испания, уютное гнездо их скороспелых отношений, море... Как это было давно. И где это всё теперь?.. И где та девушка из академии с блестящими глазами? (Напоминаю людям с рассеянным вниманием: Элеонора Михайловна в настоящее время лежит в холодной – прим. автора).

Лев Савельевич Царьков, мэр этого города, который его когда-то радостно принял и столь грубо отвергает, в этот утренний час среды гнал свой Mercedes в сторону собственной городской однокомнатной квартиры, завещанной ему ещё бабушкой и числящейся лично за ним. Он никогда не стеснялся этой квартиры, так как это, пожалуй, единственное строение, полученное им честным путём и сохранившее в себе крохи его детства. Он бежал сюда всегда, когда ему было плохо. Он исчезал с банкетов и неприятных встреч, он пропадал тут, когда ему в тягость было ехать в загородную резиденцию, в тот фальшивый дом с неживым убранством. Он скрывался здесь, когда ему нужно было побыть одному или наступала середина недели. А сегодня - два сложилось в одно. Он только на телефоне, он не желает никого видеть, ему нужно отдышаться…
Лев Савельевич не встретил ни единой души у подъезда. Он проскользнул внутрь и поднялся на свой этаж. Успокоение он почувствовал сразу, как только входная дверь была заперта изнутри. Тяжело дыша (кто скажет, с какой скоростью выправка боевого офицера сдаётся перед жульенами, форшмаками, рийетами, рольмопсами и канапе?), он снял верхнюю одежду, прошёл в комнату и завалился на диван. Минуты через три Лев уже спал. Ему почему-то снилась армия, «цинки» и рядовой Кроткий...

Проснулся Царьков от настойчивого звонка в дверь. То наверняка был сосед, который вечно стрелял у него деньги на спиртное и сигареты.
- Михалыч, уж помирать скоро, а ты всё клянчишь! – говорил он обычно уставшему от жизни соседу.
- Эх, Лёва, Лёва..., – качал головой тот. – Попьёшь с моё, вот тогда и поговорим.
К Лёве в этом доме относились, в целом, неплохо. Дом старился вместе с жильцами и теперь, за исключением нескольких молодых семей, в нём проживали почти что одни пенсионеры. Чтобы редкие посещения бабушкиной квартиры не стали для него днями приёма граждан, Лёва-мэр посодействовал жильцам в ремонте самого дома, а также в устранении неполадок в квартирах. Жильцы интеллигентно сказали «спасибо» и никакими просьбами Льва Савельевича больше не беспокоили. Исключением являлся только Михалыч (которому ремонт был до, неважно какой, лампочки), бесконечно желающий курить и готовый не по разу в день опрокинуть в себя стаканчик-другой.   
Стук повторился. Мэр нехотя поднялся с дивана и прошёл в прихожую.
- Кто это? – спросил он сквозь дверь.
- Лёв, это я, Михалыч!
- Михалыч, не до тебя сейчас. Ступай домой.
- Лёва, открой.
По голосу чувствовалось, что Михалычу совсем худо. Лев потянулся к бумажнику, вытащил купюру с двумя нулями и открыл дверь.
- На, - сказал он, всучил бумажку в протянутую руку, и поспешил закрыться.
Однако не прошло и нескольких секунд, как в дверь снова позвонили. «Ну, этот алкоголик сейчас у меня получит!» - подумал Лев и нервозно снова прошёл к двери. Он распахнул её и опешил. Перед ним стоял рядовой Кроткий! Натурально! В парадной форме Советской Армии!

Несколько секунд они смотрели друг на друга, после чего Лев Савельевич взял себя в руки и довольно твёрдо спросил:
- Что надо?
- Разрешите войти, товарищ майор?
- Зачем? – задал не вполне уместный вопрос Царьков, в то время как ноги предательски отступили, как бы приглашая гостя внутрь.
- У меня есть сведения о том, кто виновен в смерти вашей жены.
Лев Савельевич счёл, что информация не помешает, даже если она никчёмная. Кроткий выглядел вполне интеллигентно и ухоженно. В его руках не было никаких предметов, кроме пальто, которое было перекинуто через руку. 
- Входи, - сказал Царьков, окончательно отойдя в сторону. – Это что за маскарад? И… как ты меня нашёл?
- Мир не без добрых людей, - открыто улыбнулся Кроткий. – Да и машина у Вас видная.
С этим фактом не поспоришь. Что-что, а машина действительно выделяет его, как мэра. И номера соответствующие, и Mercedes не простой. Ну не может мэр города ездить на отечественном автомобиле, когда поголовно все чиновники, даже самые замухрыстые, передвигаются на E-классе! Против большинства и моды - не попрёшь. Отсюда, конечно, и относительные страдания. Царькову невозможно скрыться. Даже здесь, в богом забытом районе, около практически никому не известной квартиры, и то нашли... А уж его Mercedes во дворе, словно алмаз посреди навозной кучи.
- А это, - Кроткий распахнул полы кителя, - для точной идентификации. Небось, уж забыли, как в одном окопе сидели? А, Лев Савельевич?
Нет, что-что, а про окопы вспоминать не хотелось точно. Царькову до сих пор эти «окопы» икаются. 
- Ну, выкладывай, что у тебя есть? – нетерпеливо спросил мэр, когда оба оказались в зале.
- Не так спе;шно, майор, - всё ещё улыбаясь, произнёс Кроткий.
- Да уж не майор давно, бери выше.
- Неужели подпола дали?
- Как стоишь, рядовой, перед полковником в запасе?! – по-командирски рявкнул Царьков.
- Растут люди...  – протянул Кроткий и оглянулся по сторонам.
Квартира ему напомнила родительскую. Почти такая же планировка, почти такие же бесцветные обои и даже почти такое же убранство – сервант, книжный шкаф, громоздкий телевизор на слишком хлипкой для него тумбочке. 
- Так что ты хотел мне сказать? – напомнил мэр.
«Да что ему нужно, в самом деле?! После нашей последней встречи прошло более двадцати лет. И откуда он может знать про жену? Михалыч - козёл, он, скорее всего, навёл…», - раздражённо думал Царьков. Ход его мыслей был прерван смелым поведением старого знакомого, что никак не вязалось со скромной фамилией. Кроткий сел на диван, закинув ногу на ногу, и застыл в ожидании чего-то, например, чая.
- Лев Савельевич, не спешите. Вам надо успокоиться, отдохнуть, выпить чего-нибудь успокоительного. Да, трагедия страшная, что и говорить. Но мы с Вами по-прежнему живы, здоровы! Поставьте, пожалуйста, чаю.
- Да какого чёрта?!..
- Да просто так! Что, жалко чаю? По южному обычаю…
- Может быть уж чего-нибудь покрепче, за встречу? – предложил Лев.
Все эти намёки на южные обычаи ему были не по душе. Либо Кроткому действительно есть что сказать, либо он по совсем другому делу.
- Да нет, спасибо. Чая будет достаточно.
- Так ты, значит, в моём городе живёшь? – спросил мэр, неожиданно обнаружив в вопросе хозяйское «мой».
Приятно, знаете ли! Раньше про город он так никогда не говорил, ограничиваясь «моей работой», «моей машиной» и «моей резиденцией». Впрочем, где тут искажение? Всё верно. Раз мэр, значит город его, и нечего скромничать!
- Нет. Я проездом здесь, так сказать – гастролёр. Если бы я жил тут, было бы странно, не встретиться, за двадцать-то с лишним лет. Или уж больше прошло?
Царьков сходил на кухню, включил чайник. На всякий случай, он переложил мобильный телефон в нагрудный карман – чем чёрт не шутит. Кроме того, в одном из ящичков серванта, что стоял в зале, находился его личный ПМ. Но до него ещё нужно добраться…

Спустя минут десять пили чай. Бывший рядовой сидел прямо, интеллигентно, но почему-то перчаток с рук не снимал.
- Послушай, Кроткий, мне сегодня не до разговоров на отвлечённые темы. Давай всё-таки перейдём к делу.
- Ну, к делу, так к делу, – отодвинул чашку с недопитым чаем бывший рядовой. – Знаете ли Вы что-нибудь об организации «ВОЛНА»?
- Впервые слышу! Местная какая-нибудь?
- Побойтесь Бога, Лев Савельевич! У нас же централизация! Чуть что – греши на Московию.
- А причём тут смерть моей супруги?
- Именно эта организация тщательно спланировала и осуществила устранение госпожи Царьковой.   
Кроткий говорил тихо, но было слышно каждое слово. Хотя перед ним и сидел кровный враг, ему претило высказываться грубо. Одно дело сказать: «Мы грохнули зарвавшуюся суку» и совершенно другое: «Мы произвели устранение гражданки…». Так обычно работает западная дипломатия, любая война для них (желательно с большим количеством жертв среди мирного населения) – всего лишь  «нота протеста». Что ж – возьмём этот метод на вооружение и мы! И вот уже: «террорист» - это «борец за справедливость», «шпион» - «разведчик», а «убийца» - «ликвидатор».
- Бред какой-то. Мне сегодня ночью звонили из больницы и объявили, что у Эле... моей жены сердце не выдержало, – сказал Лев и добавил, как будто про себя. - Говорил дуре – не истязай себя в своих салонах!
Кроткий молчал и наблюдал за Царьковым. Тот шумно прихлёбывал горячий чай и также шумно дышал.
- Вот, можете полюбоваться, - оппонент мэра выложил из кармана небольшой значок-заколку рубинового цвета. – Такие штучки носят представители «ВОЛНЫ». И поскольку Царьков не активно реагировал, продолжил. – Нашлась управа на душегубов, дорвавшихся до власти. Не всё же людей изводить, правда?
- Это ты к чему? – неожиданно спросил мэр, поскольку жуткая догадка, которой просто не хотелось верить, возникла в его мозгу.
- К тому, что я, Лев Савельевич, один из исполнителей, – ответил Кроткий и закрепил значок на лацкан парадного кителя. – Вот и маскарад мой пригодился! – подмигнул он Царькову. – За два года службы ни одной цацки не заслужил, вот хоть эту нацеплю.
Мэр сделал движение в сторону нагрудного кармана, но Кроткий ловко перехватил его руку и освободил её от телефона.
- Спокойно, полковник! Всегда и при любых обстоятельствах человеку требуется выдержка. Нет так ли, Вы меня учили когда-то?
Оглядев спортивную фигуру своего бывшего подчинённого и убедившись в твёрдости его руки, Лев Савельевич решил, что, пожалуй, резких движений делать не стоит. Телефон, как он успел заметить, Кроткий отключил. Но звонки-то будут продолжаться! Хотя бы и при выключенном телефоне имеются все шансы на спасение! Пропажа мэра – это вам не шутки. И если телохранители не полные идиоты, то согласно должностной инструкции, все устные распоряжения  насчёт того, чтобы его оставили в покое – они отметут, и через какое-то время обязательно объявятся здесь. Единственное, что было неясно – сколько ждать. Эта квартира в их списке поиска может значиться последней.   
- Да ты, рядовой, как я погляжу, воображаешь себя героем?! – решил тянуть время Лев. - Жену мою ты лично завалил или кто из твоей банды?
- Я прощаю Вам Вашу фамильярность и бандитский жаргон. Я не ошибся. Вы и в моей юности были хамом, Вы и сейчас остались таким же. Жену я Вашу не заваливал, она, как я знаю, со многими могла бы завалиться… Стоп-стоп-стоп! – Кроткий выставил вперёд руку и отошёл от Царькова на безопасное расстояние. С задачей по раззадориванию зверя он справлялся неплохо – зверь потихоньку, но верно приходил в бешенство. - Что же касается героя... Нет, я не герой. Где уж тут геройство – убирать негодяев, вроде таких, как Вы. Вы же тоже герой и неоднократный! Только одному для поступка требуется личное мужество, а другому – мужество других. Чтобы кто-то напрягся вместо него и сложил голову, во имя его интересов. Так, товарищ… бывший майор?! Что это Вы раскраснелись, как красна девица?
- Не тебе судить обо мне, молокосос желторотый!
-  Хе-хе, таким я был, когда встал под ружьё. Вот когда из меня можно было лепить снежную бабу! А теперь – совсем другое дело! В какой-то степени благодаря Вам, или даже в результате Вашего личного участия я начал свою перековку. – Кроткий излагал, по возможности, неторопливо, так как ничто так не нервирует врага, как спокойный тон. – Это Вы показали мне, что есть чёрное и белое, напрочь устранив переходные цвета. Из-за Вас я потерял веру в то дело, которому призван был служить. По Вашей вине полегло много нормальных ребят, в том числе моих друзей. Из-за Ваших авантюр я попал в плен...
- Браво! Очень эмоциональная речь! – мэр рухнул на диван и принял вальяжную позу. –Единственное, хочу тебе сказать… Все эти выкладки – плод твоей нездоровой фантазии. Любой адвокат вернёт тебе назад всё, что ты наговорил, с прибытком!
Лев Савельевич вновь обрёл уверенность. Да что этот призрак из прошлого может ему сделать? Ему – хозяину города? Кто он такой? Откуда взялся? Разве кто-нибудь из судей удосужит себя копанием в архивах давно забытой войны? И есть ли ещё эти самые архивы? И остались ли люди? И где такие добросовестные судьи?
- Вы ухватили суть! Поэтому я и работаю в «ВОЛНе» - организации, для которой нет преград в виде судебно-правовой системы. Недоказуемо, говорите? Ну и хрен с ним! Достаточно моего личного к Вам отношения и моих знаний относительно Ваших делишек. А все Ваши золотые метры, поджоги, убийства жильцов, разговоры на дачах, и прочее, оставьте себе.
Царьков переменился в лице. Теперь оно выражало жуткую злобу. Кроткий, не обращая внимания, снова полез в узкую щель кармана (если кто-то предпочитает лезть в горлышко бутылки – лезьте в своё удовольствие).
- Нервишки? Попробуйте – может быть это поможет. – На стол перед мэром упал небольшой пакетик. – Узнаёте? Ваше-ваше, берите, не стесняйтесь.
Лев, разумеется, узнал «цинковый товар». «А может это блеф и этот человек проверка?.. Но почему, для чего?». 
- Убери эту дрянь. Я к ней не имею никакого отношения!
- Не знаю, не знаю, я же не судья… Я…
- Вот именно. Ты мне не судья. Ты мне – никто! – заорал мэр вставая. – Какая, к чёрту, ещё «ВОЛНА»!? По какому праву она и ты лезете в мою жизнь!? Мы что, на войне?! У нас есть законы, права, и я, как представитель власти, требую их соблюдения!
Говоря эти слова, Лев Савельевич встал с дивана и начал медленно продвигаться к серванту.
- Ну что ж! Давайте перейдём на личности! - Кроткий снял китель и ослабил галстук, так как дело близилось к завершению, и не было смысла продолжать диалог в культурном тоне.
Болтовня, знаете ли, чревата неприятностями, об этом вопиет каждый боевик, снятый по американским стандартам. Если герой, перед тем как выстрелить, выдыхает прощальные слова, типа «Передай привет папочке, засранец!», будь уверен, что засранец умрёт не ранее, чем через пятнадцать минут, наделав ещё немало неприятностей вокруг, захватив с собой пару-тройку обывателей, и оставив след на лице героя. «Меньше слов, больше дела!», - так учит нас отечественный кинематографический реализм и чему должен следовать истый борец за справедливость. Но я отвлёкся, господа читатели! Мы остановились на речи Кроткого…
– Закона захотел? Будет тебе закон! Око за око называется! И право у тебя есть – участвовать в дуэли! Без секундантов и прихлебателей. В отношении тебя у меня больше чувств, чем к твоим подельникам. Они - обычные звери, их нисколько не жаль. А вот тебя – жаль, как ни странно. Боюсь, у меня пропадёт интерес к жизни, после того, как…
В запальчивости речи Кроткий не заметил, как Царьков оказался около серванта. (Вот то, о чём я говорил выше!). 
- Из-за тебя я попал в плен и несколько лет проскитался чёрт знает где! Из-за тебя у меня нет нормальной жизни!  У меня нет прошлого и нормального будущего. Короче, я предлагаю два варианта завершения нашей встречи. Либо этот, - Кроткий кивнул на пакетик с порошком, - либо нас рассудит поединок. Без оружия. Один на один. По-мужски, так сказать. Могу обещать, что твоя причина смерти в некрологе будет лаконична.         
Царьков открыл дверцу серванта и повернулся к Кроткому с пистолетом в руке.
- Так, я понимаю, что выбор тобой сделан… Отлично!
- Отойди, сволочь! – Лев надвинулся на гостя. – Лучше я буду писать твой некролог.
- Валяй, стреляй. Интересно, что о тебе завтра напишут. «Невинная жертва мэрской скорби» или «Второй труп у Царя»?
Льва Савельевича слова Кроткого отчасти остудили. Если он нажмёт спусковой крючок, его политическая карьера тут же закончится. А равно, как и бизнес, который держится только благодаря капитанскому мостику. Элеонора умерла вчера, а сегодня мэр становится убийцей, пусть даже поневоле. Журналюги обязательно будут искать связь между этими событиями и найдут – в настоящей действительности, с её технологиями, тайн нет, и глуп тот, кто мыслит шаблонами чернушных боевиков. Конечно, потом разберутся, оправдают. Но чего точно не дадут – остаться у штурвала. А это значит – начинай всё сначала…
Так уж устроен деловой человек – он не может вовремя отойти в сторону. Не зря же он обрастал коростой и наращивал броню?! Не зря же менял друзей, родных, собак и кошек на VIP-ложу?! Да любой локомотив разлетится в щепу, едва коснётся мощного мэрского лба! И вместе с тем, он заложник своего живого/неживого окружения. Он почувствует себя нехорошо от одной мысли, что его авторитет может быть поколеблен. Он свалиться под капельницу, как только на горизонте появится чуть более успешный человек, претендующий на его место…
Однако Лев Царьков не хлипкий человек, чтобы поддаться чувствам. Пулю из задницы незаметно не удалишь, командира Задиру из памяти не сотрёшь. А тот, несмотря на то, что всегда был во хмелю, учил трезво мыслить. Лев посмотрел на ситуацию рационально.
Не спуская глаз с Кроткого, держа его на мушке, Лев подошёл к дивану, взял подушку, ещё недавно служившую ему для мирного сна, и стал ею обматывать ПМ.
Обстановка накалилась. Кроткий не ошибся, Царьков - соперник сильный и идейный. Последнее – самое страшное, потому, что идейность почти всегда синоним фанатичности. (На войне комиссаров расстреливали сразу). 
Бывший рядовой, проведя мгновенную  рекогносцировку, сделал невероятный прыжок в сторону Царькова. Он успел почувствовать обжигающую боль в левой руке, прежде чем выбил пистолет из руки Царькова. Подушка сделала своё дело – звук выстрела оказался погашен.
Мэр взревел и кинулся на Кроткого всей своей пиво-бетонной массой. Однако того, несмотря на ранение, не так-то легко было ухватить.
- Не узнаю удалого командира! – успевал ввернуть словцо Кроткий, ловко меняя своё местоположение.
Царьков пыхтел и хватался за предметы, чтобы швырнуть их в Кроткого.
- В плену я кое-чему научился, – говорил тот, отбиваясь от очередного стула, по возможности не используя раненую руку. – Благодаря тебе!
Они остановились. Мэр тяжело дышал и раскраснелся. У Кроткого не было ни одышки, ни заметного волнения. Небрежность наблюдалась только в парадной одежде.
- Ну что, Лев Савельевич, пора прощаться. Я думаю, Ваши последние двадцать пять лет прошли неплохо, грех жаловаться. А я только и научился, что убивать...
Царьков сделал последний отчаянный жест, но был остановлен неуловимым движением  руки своего врага в область груди. Он почувствовал, как будто бы иглы прошили его насквозь. Возникло ощущение холода, потом жара, которое переросло в общую расслабленность организма. Лев Савельевич рухнул на пол, а Кроткий, поправляя выбившуюся из-под брюк рубашку, пожелал:
- Счастливого пути!
(Ну не смог мой герой удержаться от пафоса! – прим. автора).
Одна минута у него ушла, чтобы привести себя в порядок и захватить брошенные в пылу борьбы вещи. К пистолету своего бывшего командира, как и к нему самому Кроткий больше не притронулся. 

Когда двое влюблённых завернули за угол дома, где их ожидала неотложка, к подъезду подъехал джип с телохранителями Льва Савельевича Царькова, мэра этого города.

НОСОРОГ

На экстренной пресс-конференции, которая была устроена утром четверга в здании городской Думы, председатель Законодательного  Собрания чувствовал себя не в своей тарелке. Ещё никогда журналисты не были столь мерзки, как в этот день. Именно к нему, Семёну Рогоносу, было обращено сегодня большинство вопросов. И все они, так или иначе, касались взаимоотношений его с мэром или с женой мэра.
- Роман Несговорчивых, газета «Подковка». Скажите, Семён Васильевич, можете ли Вы спрогнозировать судьбу компании «Золотой Метр»? Как нам известно, Вы были тесно дружны с семьёй Царьковых... Что станет со строительными проектами, которые в настоящее время по понятным причинам «подвисли»? Могут ли рассчитывать другие компании на то, что часть заказов перейдёт к ним?..
- Юлия Исключительная, журнал «Знай!». Семён Васильевич, правда ли, что Вы последний с кем разговаривала Элеонора Царькова? Как она себя чувствовала? Где Вы с ней встречались? О чём был разговор? Слышалась ли в её голосе тревога?..
-  Семён Васильевич! Газета «На ужин», Николай Мясоедов. Как будут организованы похороны мэра Царькова и его супруги? Вместе или порознь? Ведь на момент смерти они были разведены… На каком кладбище их похоронят? Кто из знаменитостей приглашён на поминальный обед и чем будут потчевать гостей?
- Женская газета «Помогу себе сама», Вера Уставшая. Наших читательниц интересует вопрос, как Вы обычно проводите свободное время?   
Рогонос что-то отвечал, но слова в голове путались. Все эти внезапные кончины первых лиц города были какими-то странными, и главное - чётко выстроенными в затылок друг к другу. Он вспомнил воскресную пьянку и встречу с Быковским. Если следовать логике, то после смерти Быка и Элеоноры следующей жертвой сердечного приступа должен быть, либо он, либо его второй рара;. Единственный, кто не лезет в эту цепочку - Царьков. Он не был явно вхож в их кружок. Поэтому, в какой-то степени, Сёма был рад тому обстоятельству, что страшная логика нарушена. Значит, возможно, смерти всё же случайные и нечего разводить панику и стимулировать параноидальные размышления. Тем более что врачи подтверждают некриминальность двух первых смертей. С мэром дело сложное, и получить хоть какую-то информацию пока не представляется возможным даже ему, какой-никакой, а шишке.

Пресс-конференция внезапно закончилась и журналисты стали собираться. Делали они это нехотя, поскольку никакого сенсационного материала им никто из президиума не дал, а значит и торопиться в свои редакции не следует. В пресс-центре было тепло и, к тому же, наличествовал чай с плюшками. Журналистки организовали небольшой междусобойчик и стали щебетать на различные темы, как будто бы полностью потеряв интерес к персонам из президиума. На самом же деле они ждали добычу – излюбленный приёмчик журналисткой братии. Они тебя, как бы, не замечают, но только до тех пор, пока ты не оказываешься оторванным от стада своих соратников. В тот же миг ты будешь атакован.
Семён Васильевич был не прочь пойматься и держаться в капкане подольше, лишь бы ловец, вернее ловчиха, была б свежа и привлекательна. Но поскольку должность создавала невидимую стену, по-видимому, как обычно, придётся действовать самому. Вот тоже проблема: растёшь-растёшь, предвкушая в будущем простоту общения с противоположным полом, а тут – нате, феодальный за;мок, высокие стены и ров… Ну и кто дурак? 
Чувство беспокойства Сёму не покидало, будет лучше, если он потопчется на виду. Публичность - дело гадкое, но сейчас жизненно необходимое. Жертву он себе наметил ещё на пресс-конференции – самую яркую девушку из журналистских рядов. Она не задавала вопросов, несмотря на то, что в руках держала какой-то современный gadget, а время от времени стреляла своими красивыми глазками в его сторону. Её блузка, цвета спелой брусники, плотно облегала талию, а расстёгнутые верхние пуговки открывали взору симпатичную ложбинку. Девушка, ну никак не была похожа на журналиста! Эти ребята одеваются как хлыщи из подворотни – какие-то нелепые, многократно намотанные на шею шарфы, многослойные футболки и «подорванные» джинсы, заправленные в боты с мощным автомобильным протектором. В облике такого журналиста нет ни капли изящества. Такого надо обходить стороной, от него отмахиваешься, как от назойливой мухи, с ним можно покурить и выпить, но не зажечь! Но эта девушка – совсем иное дело! Вот и теперь, после конференции, она сидит среди других журналисток, болтает с ними, и тоже чего-то выжидает. Уж не его ли?
Председатель Законодательного Собрания дождался, пока другие члены президиума не разойдутся или не будут окружены теми журналистами, кто выуживал именно их, и сам приблизился к девушке. Она подняла на него выразительные глаза и встала навстречу.
- Василиса, - сказала она приятным голосом, протянув руку Семёну Рогоносу.
- Какое приятное русское имя! Семён. Можно Сёма, - легонько пожал он пальцы девушки, постеснявшись приложиться к ним губами.
И после небольшой паузы.
- Мне показалось, что Вы ждёте меня? Я прав?
- Да, - несколько смущаясь, сказала девушка, - в некотором роде.
- А Вы из какого издания?
- Я - начинающий журналист, в печатных СМИ не работаю. Так, пишу статейки в интернете на тему моды…
«Прекрасное начало! Вот с помощью кого можно скрасить сегодняшний мерзопакостный вечер!», - подумал Семён.
- Я могу Вам чем-то помочь?
- Вы уже помогли, - приятно улыбнулась Василиса. – Я хотела с Вами познакомиться, и вот уже мы знакомы. И у меня к Вам неожиданная просьба... Или предложение.
- Какое, интересно?
- Можно? – девушка взяла Семёна за руку и отвела за дверь, скрываясь от посторонних глаз. – У Вас очень некрасиво завязан галстук. Давайте я сделаю другой узел, как сейчас модно.
Семён оценил смелый поступок девушки. Нет, она явно знала толк в обольщении! Ещё ни одна дама вот так запросто, без реверансов и глупостей, не завязывала галстук у него на шее. Василиса приподняла ворот рубашки, ослабила галстук и расстегнула верхнюю пуговицу. Затем распустила узел и ловкими движениями завязала новый.
- А пуговку лучше не застёгивать, - кокетливо сказала она.
- Как у Вас?
Девушка рассмеялась.
- Да нет, чтобы не душило.
- Ну, всё. Теперь я в Вашем полном распоряжении, - галантно, насколько это позволяла окружающая обстановка, сказал он. – Ресторан, кафе, прогулка?
- Давайте поужинаем где-нибудь, если Вы не против... и не заняты?
- Конечно!
- Только сейчас у меня есть дела. Может быть, встретимся вечером, часиков в шесть-семь?
- Идёт. Дайте мне свой номер телефона.
- Нет, лучше Вы мне свой. И давай на «ты»!

Сёма был счастлив. Предстоящий день казался уже не таким пугающим, каким ожидался вначале. Да, конечно, три трупа известных людей города – это какая-то фантасмагория, но, как говорится – жизнь продолжается, и глупо упускать её сладкие подачки. На сегодня у него было запланировано стороннее участие в похоронах Вениамина Быковского. «Стороннее» – это когда его нет, но всем кажется, что он здесь. Главное, чтобы хоть кому-то, хоть краем глаза, хоть частью уха, хоть одним местом показалось, что он был на траурном бенефисе.
«Но ведь так не бывает!» – воскликнет въедливый читатель. «Бывает», - скромно отвечу я ему. Для этого требуется обладать определённой харизмой/аурой/овалом лица. На иного посмотришь и ярлычок ПО («Поимелец Обыкновенный» - прим. автора) так и просится на фалду его приталенного сюртука. Его не хотят, без него обойдутся, он может двигать мимо, ровным счётом не изменится н и ч е г о! А вот без того, который не просто с изюминкой, а с целым фунтом изюма - и бомонд какой-то тусклый, и великосветский приём смахивает на скотный двор после кормёжки. Его хотят видеть так сильно, что он буквально материализуется в зыбком эфире и витает среди гостей. Поэтому он, даже отсутствуя, рядом всегда!
У Сёмы - правильное лицо, в плане харизмы к нему не придерёшься. Обязательно найдётся кто-нибудь, кто подтвердит его участие в похоронах Быка, а если нужно, то докажет это в суде!   
Рогонос всячески пытался избежать похода на кладбище и выискивал для этого любой повод. Тем более что завтра и послезавтра ему всё же придётся постоять у изголовья не вполне любимых, но каких-никаких, а друзей. Посещать же похороны Быка Семён Рогонос считал для своей персоны моветоном. И предполагал, что каждый, кто знал лично «виновника сегодняшнего торжества» крутит в голове именно такие мысли. Уж на что тесть Рогоноса  - беспринципный тип, и тот даже намёка ему не сделал о необходимости почтить память друга его юности... Хотя, Георгию Григорьевичу в эти дни особливо несладко. Его ведомство поднято по тревоге и направлено на поиск невидимого врага. По крайней мере, такой персонаж, как губернатор, взят под усиленную охрану, а заодно напряжены все частные агентства и гарнизон.

Лет до двадцати Семён Рогонос вообще не интересовался политикой. Папино участие при поступлении Сёмы в ВУЗ было, как и у многих - золотым, во всех смыслах слова. Но оценить его по достоинству будущий политик смог много позже. А для начала он был благодарен судьбе за то, что оградила его от армии и периодически подкидывала денег на мотовство. Своей «академической любовью» Сёма считал Елену Кошкину – ту самую, будущую соправительницу мэра Царькова. Она училась на том же потоке, что и Сёма, и неплохо разбиралась в волнах, испускаемых парнями учебного заведения в её сторону. Волн было такое множество (коротких и длинных, толстых и тонких), а энергия некоторых носителей была настолько мощна, что Сёмины колебания обычно затухали где-то на полпути к цели. Поэтому у девочки на его счёт ровным счётом ничего не сложилось. Для неё Сёма был всего лишь очередным  сынком, пытающимся отпереть ворота крепости золотым флорином, полностью игнорируя ключ. («А между тем, многие девочки не прочь заполучить и то, и другое!», - говорит известный сексопатолог).   
Молодого Рогоноса, привыкшего легко преодолевать трудности, эта нестыковка убивала. Это, как вопрос со старостью. Когда человек начинает её чувствовать? Когда слова, причудливо тасуясь, вдруг выстраиваются в ином порядке, и уже «крепкое здоровье» во главе поздравительного спича, «а всё остальное – приложится»? Или когда тебя впервые называют по имени отчеству? Или это внутреннее чувство, когда ты встаёшь утром перед зеркалом и понимаешь, что вот он – переломный момент?
Мир, как оказалось, порой неплохо себя чувствует без участия Сёмы, невзирая на его желания и возможности. Ленка Кошкина, сама того не ведая, стала для студента Рогоноса откровением в том, что на его «да», всегда найдётся тот, кто отрицательно помотает головой. Ленка это делала часто и с большим удовольствием!
Много позже Семён часто вспоминал одну историю, которая при любых других обстоятельствах и действующих лицах могла бы закончиться положительно. Но тогда вряд ли бы она впечаталась в память так сильно.
(Читатель, устройся поудобнее, расслабься, и получи удовольствие от маленькой пикантной истории!).

Дело было в начале пятого курса, осенью, на территории базы отдыха, принадлежавшей академии. В качестве наказания или поощрения (преподаватели считали эту затею – наказанием, а студенты, как водится – поощрением), сразу после отъезда последней смены, некоторых студентов старших курсов отправляли на базу, для проведения разноплановых работ «по консервации объекта БО «Управленец» на зимний период» - такая формулировка значилась в ректорском приказе. Под крышу спортзала из домиков стаскивали текстиль – одеяла, подушки, матрасы. Пересчитывали и упаковывали различный казённый инвентарь – от спортивного, до бытового. На территории проводили уборку крупногабаритного мусора, типа упавших деревьев и пришедших в негодность за период отдыха скамеек, лодок, указателей. Чего-то красили, чего-то восстанавливали и т.д. На всё про всё давалась неделя. Если за дело брались дружно и сразу, то работы, как правило, производились за три-четыре дня, а остальное время народ тратил на развлечения, снова что-то ломая, отрывая и рвя.
Рогонос таким образом «отрабатывал» уже второй раз – дырявый профком студентов шёл ему навстречу, как потенциальному (иногда реальному) спонсору. К своему удивлению и радости среди «наказанных» в этот сентябрь оказалась Ленка.
- А ты каким чудом здесь? – сразу подлетел он к ней.
- А вот чтобы такие как ты спрашивали! – огрызнулась та.
Кроме неё в автобусе девиц было ещё человек десять, так что выбор был и Сёма особо не расстроился такому несердечному началу диалога. Не сошёлся же свет клином на этой упёртой дуре!? Тем более, из прошлого года Рогонос вынес несколько простых выводов. Во-первых, совместная работа сближает людей. Во-вторых, даже самые заскорузлые индивиды притягиваются друг к другу, едва оказавшись вдали от тёплых унитазов и домашних пирожков. Ну и, главное, в-третьих, алкоголь делает своё дело! Прошлый год привёл на матрас к Рогоносу всех мало-мальски симпатичных девчонок заезда. Несимпатичные тоже нашли свои тёплые уголки и одеяла, и вообще – уединённых и разбитых сердец не было. Так что один-два дня можно подождать.
Однако на этот раз фортуна поворачивалась к будущему сердцееду не самой своей симпатичной частью. Дни шли, а рыбка не ловилась. Часть девчонок (зачем-то) прибыла на базу со своими «самоварами» и сразу огородилась неприступным забором. А те, что, по мнению Рогоноса, должны были содействовать его отдыху, оказались чрезвычайно динамичными натурами. Получалось, что наиболее реальной целью была только Кошкина. Но она флиртовала с незнакомым парнем с другого курса. Рогоносу ничего не оставалось делать, как наблюдать картину со стороны, чего он, конечно, долго терпеть не мог. Уже на второй вечер свободных от работы дней, после ужина, когда весь коллектив, тесно прижимаясь друг к другу, сидел вокруг костра, Сёма предложил:
- Народ, пошли в спортзал – устроим бои!
«Народ», находящийся в подогретом состоянии, отреагировал положительно. Когда текстиль сносили в спортзал, то и дело возникали шумные локальные конфликты или дуэли, заканчивающиеся пухом и перьями. Но чтобы все и сразу бились, такого ещё не было, точно! Студенты подались в спортзал, где тут же начали разбирать матрасы для обустройства укреплений, одеяла – для мушкетёрских плащей и подушки в качестве оружия. Предложение «мальчики против девочек» не удовлетворило последних, поэтому решили поделиться поровну.
Семён и Ленка оказались по разные стороны баррикад. Он, в отряде «фронды», участвовал в захвате резиденции кардинала, защитниками которой были «гвардейцы его высокопреосвященства». После первого же налёта, укрепления гвардейцев были сломаны, и бой развернулся на их развалинах.
Вскоре пала первая жертва – Оля. Её случайно задели по лицу рукой. Парень девушки, не особо разбираясь, дал оплеуху Коле. Коля отлетел в Сашу, и понеслось. Подушки были отброшены, и игра, на которую Сёма возлагал большие sex-надежды, переросла в банальную драку. Девочки пришли в себя раньше. Здравомыслие подсказало им, что энергию, которую парни в данный момент растрачивают попусту, они с таким же успехом могли бы потратить на них. Они уговаривали, кричали, растаскивали, конфликтуя меж собой за того или иного самца. Рогонос, который с самого начала понял что к чему, пытался вытащить Ленку из массы дерущихся рук и ног, но получил «в рог», да так сильно, что ушёл в аут…

Он очнулся от нежного прикосновения. Ленка-недотрога, Ленка-динамо, делала ему minette. Всё тело ныло, так как после падения, по нему неоднократно прокатилась волна им провозглашённой и ставшей неуправляемой игры. Голова медленно загружала этот мир в себя. «Отлично, вокруг есть стены, значит - спортзал цел!». Вокруг него из матрасов кто-то (вероятно, та, что работает внизу) соорудил  что-то наподобие изгороди. Постепенно в уши стали заползать звуки. Сквозь едва слышные причмокивания, исходившие из-под волос Ленки, распластанных и свисающих над его сущностью, Сёма начал различать охи и стоны других участников сегодняшнего побоища. Те, кто был парой или в неё сложился, тоже организовали вкруг себя ограждения и, не особо стесняясь шума, зализывали свои боевые раны и угощали друг друга любовью.      
Едва Сёма пошевелился, как голова Ленки взметнулась вверх и она, хитро улыбаясь, спросила:
- Жив?
- Вроде... – попытался он улыбнуться, но, судя по болевым ощущениям в области носа и губ, получилась гримаса.
- Ну, живи!
Ленка легко вскочила, подхватила свою куртку и, свалив одну из стенок изгороди, ушла, оставив Рогоноса наедине со своими мыслями и организмом. И то и другое было крепко задето за живое…
(Всё, ребята, баста, клубника закончилась, можете вновь собраться в кружок!).

Пожалуй, по призовой составляющей, большего приключения у Рогоноса не было. Богатая фривольными событиями дальнейшая жизнь, поскользнувшаяся на масле житейского благополучия, такого взрыва эмоций больше не преподносила.
Семён пошёл в гору сразу, как только выпорхнул из академии. Решать судьбу Сёмы как водится у мажороориентированных, выпадала вновь папе. Но не вполне подконтрольный Рогоносу орган сломал папины планы и организовал свадьбу своего хозяина с прокурорской дочкой.  Типичная свадьба по расчёту, когда деньги липнут к деньгам, сальные руки массажируют лоснящиеся попки, а амбре из глоток пьющих в унисон, требует тоста за здоровье.

Дочки для чиновников высоких рангов - сущая беда. Они, как мины замедленного действия, ждут своего часа, чтобы однажды огорошить своих венценосных пап. А те в них вкладывают и вкладывают, вкладывают и вкладывают… Для чего, собственно? Чтобы какой-нибудь охломон без роду-племени, вскружив пташке голову, вдруг однажды сказал бы: «Можно я буду называть Вас папой?»?! Да хрен ему на воротник!
Вот и выходит, что корольку нужно не только взрастить дочь, но и найти для неё подходящую партию! Хорошо, если девочка характером нарисуется в папу, а внешностью в топ-модель. А если наоборот? Природа часто делает сюрпризы, она так любит шутить! В общем, как ни крути, если не удалось самому родить наследника, требуется добыть его через дочь. Вот кого папа будет двигать вперёд!  Вот кто будет его вечным должником, обеспечивая спокойную тихоокеанскую уверенность ему и  безбрежное будущее его дочери.
Именно поэтому к мальчикам из ВУЗов, где штампуются будущие чиновники, дипломаты и руководители, у пап повышенный интерес. Они со своих личных бугорков закидывают удочки, на крючках которых извиваются упакованные дочурки, и ждут поклёвки. А она будет, рано ли, поздно ли, но будет!

Когда всем вокруг стало ясно, что Рогонос остался с рогом, благодаря своей блудливой «кошке», нежданно выскочившей замуж, девичья активность вокруг его студенческой персоны возросла. Посыпались приглашения на чай и в постель, тайные и явные, загадочные и прямолинейные,  завуалированные и прозрачные. К нему, как бы невзначай, подсаживались в кафе и оказывались рядом в мужском туалете, перед его глазами отлетали пуговички и расстёгивались бретельки, дамы постоянно что-то теряли/искали/находили, наклоняясь и округляя свои планеты, дышали неслышно в трубку и раздували астматические лёгкие. 
Сёма был неподатлив и чёрств. Девичьи уловки казались ему настолько прозрачными и неумелыми, что он мгновенно разочаровывался в соискательницах, применявших их.

В гонке за дочерино счастье победил Георгий Григорьевич Толстокожев, тогда ещё районный прокурор. Действовал он грубо, по-медвежьи, как и подобает силовику с сомнительным прошлым.
Сёма был приглашён на так называемый «вечер поэзии» в один из тех домиков, что стыдливо укрываются за высокими заборами и делят мир на тех, «кто уже» и тех, «кто ещё». Лакмусовой бумажкой для него стала фамилия «Кошкина», значившаяся в списке гостей. Едва услышав это слово, он принял решение пойти на вечер, поблагодарив невзрачненькую девицу, которая его пригласила. Когда дом наполнился «художниками», «поэтами» и благодарными слушателями, Сёма сделал попытку прояснить ситуацию, ища среди этой «богемы» Кошкинское лицо.
- Где же Елена? – спрашивал он у той самой девушки. (Та, то и дело оказывалась рядом и всячески пыталась обратить на себя внимание Рогоноса).
- Наверное, опаздывает...
- А как узнать? Можно ли ей позвонить? Дай мне её телефон! 
- Сёмочка, у меня нет её телефона.

У Семёна тоже не было телефона Ленки, так как она, выйдя замуж, оборвала все прежние связи и сменила все пароли. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Самое интересное, что он сам не очень понимал, к чему так жаждал этой встречи. Ведь взаимности не было, а значит, сие нельзя было назвать любовной страстью. Скорее Семён шёл на поводу у инстинкта, этакая тяга кобеля к суке, у которой вечная течка. 
Сёма разочарованно смотрел на очередного поэта, который неестественно выдавливал из себя ломаные строки. Каждый тут что-то мнил о себе, пытаясь быть непохожим на других. Поэты складывали слова в неулавливаемые рифмы, а художники «работали в необычной для себя манере». Люди же в смокингах, жабо; и шляпах с плюмажем, слушающие и восхищающиеся ими, как статисты в театральной постановке, помогали разыгрывать фарс.
Ленка так и не появилась, и вечер для Рогоноса стал протухать. Он, молча, наливал себе водки, и пил её в одиночестве. Когда девочка-спутник потянула его за руку, дом был почти пуст. Гости разошлись и только самые страстные готовы были продолжать веселье, перебравшись в спальни.  Сёма послушно шёл за девочкой, преодолевая ватными ногами ступень за ступенью. Когда они дошли до кровати, девочка толкнула его и стала стаскивать с него брюки. Он как-то пытался освободиться от рубашки, но запутавшись в ней, затих. Между тем, девочка добралась до его «начала» и стала исполнять ту же музыку, что уже когда-то была виртуозно сыграна для него в спортзале базы «Управленец» другой исполнительницей.
- Ох, Ленка, - проговаривал он заклинание, слабо отдавая отчет, где он и с кем. - Как же мне хорошо...
- Да, да…, – доносилось откуда-то издалека.
В разрушенной алкоголем голове Сёмы сейчас восстанавливался образ его бывшей сумасбродной подруги. 
- Иди сюда!
Неожиданно пробудилась сила и он, поднявшись и схватив девушку за плечи, сначала оторвал её от себя, затем сделал рокировку, взгромоздившись сверху, и, задрав платье, и убрав в сторону полоску, игравшую роль трусиков, устремился внутрь. «Наконец ты моя!» - мысль сверлила мозг повесы, не сумевшего разобраться в подмене. Девушка чуть вскрикнула, но не оттолкнула, а плотно обхватила его бока своими ногами.
Рогонос работал из последних сил, то теряя темп, то наращивая. В его голове стояла голая Ленка, которую он, между прочим, голой никогда не видел. Неистовствуя и рыча, Сёма неожиданно остановился, выдал продолжительный выдох-стон и повалился на бок.
Девушка, полежав немного рядом с недвижимым телом, поднялась, поправила платье и вышла из комнаты.
- Всё в порядке. Приезжай часикам к восьми, – сказала она кому-то в трубку телефона.

Семён Рогонос проснулся оттого, что кто-то его тряс за ногу. Он открыл глаза и увидел, что в ногах, на краю кровати сидит незнакомый человек. Сам Сёма лежал под одеялом полностью раздетым, а рядом с ним, уткнувшись в его плечо, сопела вчерашняя девчушка. Рогонос хотел было задать уместный вопрос относительно неожиданного присутствия мужика, но тот опередил:
- Пора вставать, голубки. Утро на дворе!
- Папа! Какое утро? Дай поспать..., – сонно ответила девушка.
Сёву передёрнуло. Папа? С какой стати папа? Как здесь оказался какой-то папа, если вчера тут был вечер поэзии и ни одной вот такой квадратной рожи он тут не видел!?
- Да-да, сынок, - миролюбиво похлопал Сёму по ноге, скрытой в одеяле, незнакомец. – Меня зовут Георгий Григорьевич. Для своих я – Жора...
- А меня зовут..., – начал приходить в себя Семён.
- Семён, - хохотнул Жора. – Мне Ленка про тебя все уши прожужжала.
- Ленка? Какая Ленка? – голова трещала и никак не желала вчерашний суп из лиц и действий разложить на ингредиенты.
- Дочь моя – Ленка. Вот. – Он указал на девушку. - Ты что? Не знаком с ней? Спишь с девушкой, а как зовут, не знаешь? Вот нравы!
И уже обращаясь к девушке:
- Ленка, вставай! Иди завтрак приготовь, а нам, мужчинам, поговорить надо.
Девушка подняла голову, спросонья поцеловала в щёку сидевшего на кровати Сёму и, не стыдясь мужчин, голая, прошествовала в уборную.
- Вот девка! Ни стыда, ни совести. Вся в мать! – сказал всё ещё благодушным тоном Георгий Григорьевич.
Однако кто-то внутри него перещёлкнул тумблер, дёрнул за рычаг, снял с пульта полиэтиленовую плёнку, и сразу голос стал глухим и командным.
- Значит так, Семён. Застукал я тебя на месте преступления, так что отпираться бесполезно. Парень ты нормальный, Ленка моя – тоже вполне. Договоримся так: женишься на ней, и все вопросы будут закрыты. Ясно?
- Григо... Георгий, погодите, погодите... Не так сразу...
Ничто так не трезвит человека, как наезд, да ещё с предложением руки и сердца.
- А чего ждать? Всё уже произошло, сынок…
- Иди к чёрту, папа! – резко выдал Сёма, пытаясь приподняться (так как известно, что в нынешних, малоблагородных условиях, лежачего не только бьют, но и норовят подвести под монастырь).
Человек прижал его к постели.
- Ты мне не тыкай, пацан! Между прочим, ты у меня в гостях.
- Да неужели?!
- Это мой дом! Ты в нём спишь с моей дочерью! Лично для меня всё ясно. Если тебе требуются ещё объяснения, я объясню популярно! Перелом руки тебя устроит?
- А Вы, вообще, кто?
Рогонос давно взял за основу с некоторыми людьми разговаривать грубо, по-быдлячьи, ставя вот такие ступоры на пути. Иногда это срабатывает, помогая выиграть время, иногда нет. В данную минуту Семёна устроило бы первое.
Но не из той партии болванок выточен Жора-Слон. В былые времена он предпочитал любым словам силовые приёмы – самый действенный метод отвечать на неудобные вопросы. Сейчас же он ответил правдиво и скромно:
- Прокурор.
В устах Жоры это слово, конечно, прозвучало нелепо, но весомо. Рогоносу не захотелось развивать тему дальше. Шутить с прокурором, с его замом и вообще с людьми, относящимися к судебной системе, не то чтобы не хотелось, а было откровенно омерзительным. Сёма понял, что ловушка, так искусно подготовленная, сработала. И что жизнь его вот-вот изменится.
- Ну, так как? Ведёшь девчонку под венец или она тебя ведёт к прокурору? – ухмыляясь своей шутке, спросил ГэГэ.
- Скорее «да»... 
Жора хотел было что-то добавить или возразить, но тут из-за двери выпорхнула новоявленная невеста.
- Посекретничали? – звонко спросила она, как будто бы и не знала о теме разговора. – Идите завтракать!
- Да, дочка, - снова перешёл на дружелюбный тон прокурор, – сейчас придём. И гони в шею всех своих гостей. Надо о предстоящих делах подумать.

Так неуклюже начавшаяся история между Жорой-Слоном и Носорогом дала старт отличной деловой дружбе. С замужеством дочери свои отцовские обязательства господин Толстокожев посчитал выполненными и вплотную занялся продвижением своего зятя, не забывая впрочем, о своих личных интересах. Линии жизни Жоры и Сёмы зашагали параллельно друг другу, и метили в одну и ту же персону – хозяина «Золотого Метра». Строительный бизнес в городе развивался наиболее успешно и все «держащие нос по ветру» вились возле него.
«Правильные дома» и «серые кардиналы» распахнули перед Сёмой свои двери, едва узнав о перераспределении сил на прокурорском семейном фронте. Возникла новая фигура, со стороны, а это значит, что можно и нужно её потеребить/пощупать/навести мосты/проложить дорогу/закинуть удочку…
Интерес бизнеса к зятю не мог ускользнуть от глаза Толстокожева. Он приветствовал робкие потуги строительных разведчиков, ожидая в будущем хорошие дивиденды на свой «вклад», и всячески подталкивал лентяя Сёму к сотрудничеству со своими потенциальными «подопечными».
Владельцу «Золотого Метра» Рогонос был интересен, как свой человек в логове системы. (А кто, громко ненавидя легавых, откажется от хорошего знакомого в полиции?). Ради такого знакомства не грех завалить пару-тройку несговорчивых типов. Кое-кого убрали из «золотых», кое-кого из «бессребников» в погонах, чтобы не мешали цементированию дружеских отношений.   
Меж тем, Сёма старался не втягиваться в интриги. Единственное, на что бы он согласился не глядя, так это - стать депутатом. Лавры публичного человека не давали ему покоя.
Для тестя просьба Рогоноса оказалась настолько пустяшной, что он поначалу даже обиделся. По таким мелочам он не привык работать! Ему требуются дела покрупнее! Устроить переворот в какой-нибудь средней республике – вот его масштаб! Но раз зять просит… почему бы не сделать для него такую простую вещь?
Рогонос баллотировался в депутаты без экзаменов и был взят в высший эшелон власти без реверансов.

Для завязывания прочно-порочных связей у элиты существует множество площадок: форумы и саммиты, конференции и губернаторские балы. На одном из подобных мероприятий, аккурат под Новый Год, сквозь толпу новоявленных принцев, принцесс и иных неприкаянных наследников  Сёма увидел Ленку Кошкину. Будущую Её Величество, Хозяйку «Золотого Метра», Владелицу заводов, дворцов, салонов и детских площадок. Обладательницу звания «Государыня», Элеонору Михайловну Царькову. Та блистала позолотой, попутно демонстрируя свои новые пластические формы.    
- Елена...? – галантно произнёс старый кавалер, осознанно встав сбоку.  Он хотел было добавить отчество, но с удивлением обнаружил, что никогда его не знал.
- Да? – повернулась та к Сёме и осеклась.
(Можно было, конечно, написать «запнулась на слове», но в данном случае случилась именно осечка, как у ружья).

Прокурор и мэр неожиданно стремительно стали приближаться друг к другу, благодаря покрывшейся мхом привязанности Сёмы к Елене. Чувства последних взыграли, моторчики всколыхнулись, поля заколосились, а условности собрали манатки и отъехали в неизвестном направлении. Сёма снял с пьедестала жену, которая, как он помнил, взобралась на него путём обмана, и водрузил на её место предмет своего юношеского обожания. Дело запахло смехом, то есть стало щекотливым. Однако, что Георгий Толстокожев, что Лев Царьков, проанализировав ситуацию, оба, не сговариваясь, пришли к выводу, что такое положение вещей их устраивает. Как говорят жители Африки: «Секс, он и в Америке – секс! А вот дело – это серьёзно!». (Африканские проазиаты, естественно, коверкают поговорку, отдавая предпочтение Азии). 
Удачно начатый роман, как это водится у пылких натур, через какое-то время стал тяготить Сёму. Ну, во-первых, Элеонора уже не была той Ленкой, которую он знал в академии. А во-вторых, что самое главное, молодой выдвиженец вдруг понял, что неожиданное согласие блистательной жены хозяина «Золотого Метра» на близость, не что иное, как коварный расчёт.
С тех пор как Рогонос стал депутатом, он чувствовал себя поросёнком на праздничном столе (не в своей тарелке, то есть) – всякий его жалеет, вожделеет и жаждет съесть. Проблемы, возникающие на пути, решаются быстро, но и его просят помочь, «по особо крупному». Гладко и без скандала удалилась на второй план жена, зато её финансовые аппетиты утроились. Добродушно и, по-отечески тепло, с ним начал общаться тесть, однако Сёма предпочёл бы этой компании дружбу с алкоголиком Толей, потому как: «лучше иметь дочь – проститутку, чем сына – ефрейтора» (старинная армейская мудрость). В конце концов, Элеонора ввела его в свой дом, познакомив с мужем, и навечно вписав в иконостас своих побед.
Но Сёма не сделал ровным счётом ничего, чтобы избежать будущего, которое рисовалось ему в многообещающих цветах emo. Даже наоборот, он с энтузиазмом включился в игру. Когда ничего нельзя сделать, остаётся одно – смириться и получать удовольствие! В компании Элеоноры и своего тестя  он стал вхож в дом известного (и странно, что до сих пор живого), криминального авторитета Быковского. Эта же парочка ввела его в тайные дела бывшего бандита, и сделала многократным свидетелем и участником кутежей, и «заказов».
- Мы никто иные, как ОПГ! – иногда за столом чёрно шутил прокурор, чем совершенно выбивал Сёму из колеи. Хотелось бы ему верить, что ОПГ расшифровывается, как «Общество Прогрессивных Гуманоидов» или хотя бы что-то из почтовой жизни (к примеру, принципиальная позиция почтовых экспедиторов, получающих мизерную зарплату и выливающих недовольство в «Отказ Перевозить Грузы»). Но, увы… это было не так.

Плоды знакомств дали о себе знать спустя год-два. Явно или косвенно помогая друг другу, все участники «ОПГ» повысили свои статусы. Тесть Рогоноса стал областным прокурором, Элеонора возглавила «Золотой Метр», а самого Сёму поставили над Законодательным Собранием. Один Быковский остался при своих, хотя, безусловно, расценки на свои безбожные услуги безбожно повысил. 
Вопреки ветхозаветному тезису, Сёма научился одновременно, и разбрасывать камни, и собирать их. Записки ловеласа ему ещё только предстояло написать, а вот поднять материальную базу, благодаря альковным связям, можно было уже сегодня. Роль председателя давала ему возможность лоббировать интересы своей любовницы, в результате - Элеонора существенно раздвинула границы «Золотого Метра». Делал это Сёма не бескорыстно: банковские счета пухли, как животы вчерашних студентов академий госслужбы, поменявших жёсткие скамьи аудиторий на мягкие стулья тёплых чиновничьих кабинетов.
Вместе с тем, будучи доверенным лицом прокурора, Рогонос способствовал накоплению такого компромата на чету мэра, что когда-нибудь смог бы сам проглотить  строительную империю Царьковых со всем «г»… Ну, или стать вторым лицом.
Леность и незримые, но крепкие наручники, не позволили Рогоносу вовремя взбрыкнуть. Он предпочёл падать вместе со всеми, по пути набивая наволочку финансовой свободой и распущенностью. Чувства единения, общности и круговой поруки всегда помогают, когда в гости наведываются угрызения совести. Тогда к чувствам присоединяется брат-алкоголь. Рогонос начал злоупотреблять, причём сильно, вместе со своей «бывшей любовью», не пропуская попутчиц и встречных миловидных личиков… 

Ожидая Василису, «девушку из утра», Сёма признался самому себе, что не особо беспокоится из-за судьбы трёх известных ему и знаковых для города фигур. Будто бы какой-то незримый богатырь отрубил разом все головы и ему, Рогоносу Семёну Васильевичу, открыл дорогу к воротам строительного града. Теперь, только тесть стоит на его пути, но если проявить должную прыткость, всё можно обыграть красиво.   
- Добрый вечер, - проворковал девичий голосок сверху.
- О, приветик! – привстал Сёма, и жестом пригласил девушку сесть.
Василиса выглядела умопомрачительно. На ней было изящное тёмно-синее платье, а волосы красиво рассыпа;лись по плечам.
- Ты выглядишь… очаровательно! - сказал он, беря в руки бутылку красного французского, не смея отпустить взглядом декольте.
- Спасибо...
Баловень судьбы ловко разлил по бокалам вино, чувствуя себя Джеймсом Бондом, ничуть не меньше. Судьба вновь преподносила ему подарок (в виде этой куколки), и лишний раз доказывала непрочность человеческих чувств. И хрен с ними, с чувствами! Пусть завтра будет кладбище, а потом снова надоевшие лица кровососущих - жены и тестя. А сегодня Сёма жаждет праздника!
- Выбирай что хочется, – сказал он, широко проведя рукой по меню.
Василиса кивнула и углубилась в чтение, спросив:
- Я никогда здесь не была. Вкусно готовят, не знаешь?
- Ум отъешь! Это же – «Портье»!
- Выбрали уже? – спросил подошедший официант у Рогоноса.
- Девушка первая...

Они пили вино, ели, и разговаривали на различные темы. Председателю слегка ударило в голову, он снял пиджак, разгорячено доказывая, что чиновников ругают зря, ведь они, как пограничники – вечные стражники интересов простых граждан… Василиса слушала своего нового знакомого, а сама говорила мало. Сёме казалось, что она очарована им. Он это видел, почти чувствовал. Когда стали танцевать, когда под его рукой затрепетало её тело, он почти поверил в то, что сегодня она непременно будет принадлежать ему... 
- Ой, извини, я испачкала твою рубашку помадой, - полусерьёзно полушутя сказала Василиса, отстраняясь от Сёмы.
«Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!».
- Жаль, что у меня нет второй, - попытался отшутиться Рогонос, но в голосе звучало раздражение.
Как бабушка Красной Шапочки жить не могла без дочериных пирожков, так и Семён Васильевич никак не мог обойтись без миланских сорочек. Его обожание к изделиям итальянской мануфактуры не раз портило распорядок дня. Нет, предвкушение секса конечно никак не могло сравниться, например, с заседанием какого-нибудь совета при губернаторе – его-то, из-за испорченной рубашки, Рогонос с лёгкостью бы проигнорировал. Но оказаться в грязной сорочке в самом начале вечера… это было непростительно для сердцееда!
- Сёма, - ласково произнесла Василиса, - не переживай. У меня для тебя сюрприз.
Девушка вспорхнула, бросив на Семёна лукавый взгляд. Тот всё ещё не поборол внутреннее недовольство, и ничего не ответил на внезапный порыв девочки. Сюрприз – это хорошо, но в данную минуту его бы устроила только новая сорочка, иной подарок его вряд ли удовлетворит! Нет, сегодня он точно возьмёт эту подругу в оборот! Тот, кто вывел Сёму из равновесия, обязан быть наказан!
- Выпьем же за это, - сказал сам себе прожигатель жизни, и с удовольствием опустошил рюмку.
 
Василиса вошла в зал, держа что-то за спиной. Она приблизилась к смотревшему на неё, с любопытством, Рогоносу, и взяла его за руку. Было видно, что девушка немного запыхалась.
- Пойдём...
Семён поддался и пошёл за Василисой. Та вела его в сторону туалетных комнат. Подойдя к одной из них, она распахнула дверь, вошла сама и затащила внутрь Сёму.
- Раздевайся! – улыбнулась Василиса.
На ошеломлённый взгляд Рогоноса девушка выставила левую руку, которую до сих пор держала за спиной, и показала ему новую мужскую сорочку в упаковке.
- Вот он – мой сюрприз!
Из-под прозрачной слюды на него глядел известный итальянский лейбл. Семёну нечего было сказать. Он только сделал округлые глаза и, качая головой, с одновременным разведением рук в стороны, показал девушке «Wow» - такого было восхищение. Что ж, раздеваться, так раздеваться!
- Вот-вот, и галстук я тебе снова перевяжу, а то опять узел неправильный, - говорила Василиса, забирая и сминая грязную рубашку себе в сумку. – Завтра будет как новая! И кто тебе только вяжет такие узлы?!
Семён надел сорочку, которая пришлась впору.
- Извини, утюг в комплекте не предусмотрен, - снова улыбчиво заметила Василиса, ловко обращаясь с галстуком.
И, пока Сёма ещё не застегнулся, приложилась губами к его губам:
– Теперь простишь меня?
Рогонос потянулся к Василисе с ответным поцелуем, одновременно позволив рукам прижать девушку к себе, однако та выставила ладони перед собой, упёршись ими в его грудь.
- Сёма, не сегодня. Всё завтра... завтра. А сейчас - давай потанцуем. И закажи зелёного чаю, да побольше.
- Чаю?
- Да!
- Может ещё бутылочку вина?
- Спасибо, мне уже достаточно… А то начну делать глупости!
«Делать глупости» Семёну уже давно хотелось. Но Василиса права – не здесь же! Это, во-первых. Можно кота за хвост потянуть. Это, во-вторых… 
- Хочу танцевать! – воскликнула красотка, затянув узел галстука на шее Сёмы, взяла его за руку, и вывела из кабинки.
Отказ не принимался.

Когда вышли в зал, по стенам ритмично гулял рок-н-ролл. Василиса пустилась в энергичный пляс, заманивая в него Семёна. Тот, отбросив условности, присоединился к ней и они дали жару, до пота, до остервенения, до боли в суставах.
Танцевали оба действительно здорово, пару раз срывая аплодисменты завистников. (Воистину, если тебе не даёт девушка, выплесни припасённый для неё тестостерон на танцпол – мудрость, продиктованная и завещанная первыми участниками фестиваля Woodstock-69). Правда, расстались скомкано. Василиса сослалась на начало «этих дней» и оставила распаренного, разморённого Сёму в клубе.
 
Ночью, дома, раздеваясь, Семён Васильевич Рогонос почувствовал себя нехорошо, но списал это на общую нервозность дня, на неожиданные эмоции, связанные со своей новой знакомой, на алкоголь и грязные танцы.
Рогонос повалился на неразобранную постель и провалился в странный сон, который начал сверлом вворачиваться в черноту. Перед его глазами всё ещё кружилась Василиса, делая рукой призывные жесты. Но вот она стала отдаляться, отдаляться, и полностью пропала, уступая место пустоте...
Влажный от пота сюрприз валялся на полу, в полутора метрах от тела, у которого завтра случился бы день рождения.

СЛОН

В конце прошлого века, в одном из столичных ночных заведений, два друга сидели за столом. Выпили они ещё недостаточно для того, чтобы начать драку, поэтому к потолку медленным алкогольным облаком поднималась негромкая беседа на тему будущего.
- Слушай сюда! Я тебе говорю, валить надо отсюда. Тут ловить уже нечего. А скоро и того не будет. И где мы с тобой окажемся?
- Ты не прав. Сейчас как раз всё и начинается. Только смотреть надо в другую сторону.
- В какую, это интересно?
- В политику, например...
- Да на хрена; мне твоя политика! – вскрикнул, было, один из говорящих, однако, видя спокойствие своего друга, охладил свой пыл и продолжил спокойным тоном. – Решил в демократов поиграть? Голой задницей гнилой унитаз прикрывать? Ну, уж нет! Вот уже где мне страна эта, - поднёс он руку к горлу.
- Кто ж тебя держит-то? Езжай. Погляжу я на тебя через пару лет. Там одноместные номера комфортные-комфортные, говорят.
- Не каркай.
- Да я не каркаю. Рано или поздно этот бред закончится, и, говоря твоим языком - где мы с тобой окажемся? Да всё в том же одноместном номере, только нашего розлива. Нет, хорош. Лучше вовремя соскочить.
- Приговорят тебя... Наши же и приговорят.
- Да на меня молиться будут, когда я... Наливай!
Они выпили. В зале случился какой-то незначительный конфликт и оба дружка, которые только что добили план по насыщению крови алкалоидами, вступили в бой, в котором не бывает победителей.

Теперь, когда на столе у Георгия Григорьевича лежала записка, повествующая о смерти Вениамина Быковского, он неожиданно вспомнил тот, покрытый годами разговор и, ухмыльнувшись, сказал вслух:
- Ну, что Веня? Кто, из нас, где?

Толстокожев Г.Г, или, как его ещё называли, Жора-Слон, несмотря на свою «неповоротливую» фамилию, среди новых гангстеров, толпы коих вдруг, откуда ни возьмись, явились в свет и заняли свои ниши в обломках рухнувшей империи, слыл человеком живого и прагматичного ума. За это его, как водится в массах, не любили. Но именно трезвомыслие, да ещё, пожалуй, локомотивная дипломатичность, позволили Жоре вовремя соскочить сначала с иглы «обречённого предпринимательства», как он сам называл свою деятельность в кооперативе, а затем и отмежеваться от «братков», поступив на юридический факультет. 
Окончательно «предательство» оформилось в момент, когда на плечах Жоры заблистали  прокурорские погоны, и он включил близких и дальних знакомых в списки оперативных разработок. Один за другим недавние компаньоны отправлялись на нары, поклявшись отомстить «этому беспредельщику».
Но время шло, а что-то так никто и не решился на отважный шаг. То ли время поменялось, то ли – факт того, что кто-то свой есть теперь во вражеском стане, тормозил колесо мести…
Часть «братков» была искренне благодарна Слону. Отсидка спасала их от кладбищенского уныния (а ведь резчики по чёрному мрамору уже вгрызались в трудную породу, поглядывая на фотографию будущего владельца камня). К тому же срок накладывал жирный крест на ошибки дерзкой юности, и становился отправной точкой перехода к мирной жизни. Случались и такие, кому нары давали зелёный свет в криминальное будущее. При любых раскладах, Жора элегантно выходил сухим из воды.
Он почувствовал себя свиньёй только раз – после поимки друга и бывшего компаньона – Вениамина Быковского. Тот, странным образом, не только никуда не уехал, как обещал, а довольно за короткий срок, изменил своё отношение к стране, и ещё, воспользовавшись бесплатным советом друга, активно включился в избирательную компанию, претендуя на пост главы города! Спрашивается, кто его об этом просил?! Ведь явственно, хотя и беззвучно, сверху был дан твёрдый, как бейсбольная бита, наказ о недопущении криминала во власть! Нет, с такими людьми как Быковский, двигаться можно было только в одну сторону, но там слишком темно, сыро, и без пармезана по утрам.
Из двух зол, на тот момент, Георгий Григорьевич выбрал меньшее - сделал ставку на Льва Царькова. Конечно, тоже не сахар, конечно, и он полностью готов к клетчатому небу… но - чист, или, скорее всего, всё за собой подчистил! За такими пронырливыми типами, у которых (к тому же) многообещающий бизнес, будущее!
А с одинокими волками, и прочими «людьми длинной воли», пора кончать! Для этого у них слишком неуживчивый характер, и цвет глаз с огнестрельным оттенком. Раз так, то путей у Быка два – на нары или в безымянную могилу. Второе было проще, но делать из гангстера кумира прокурору Слону не льстило. Это очень большая ответственность – быть судьёй и, по совместительству, палачом. Второго Че (местного розлива) мир не вынес бы!
 
Слон организовал для друга первое – подкинул «десяточку» для интереса, но счёл своим долгом анонимно помогать Вене в неприветливых стенах. Бык – единственный из животного мира, кто мог бы познакомить Слона с Анубисом. Пусть уж лучше хорошие сигары и выдержанные спирты, чем душистые бальзамы и нафталин…
И как только прозвенел последний звонок, Жора подогнал бывшему другу свой рабочий экипаж…    

Толстокожев, хотя, в целом, и не прогадал с фаворитом, однако выигрыш перешёл в разряд долгонеотдаваемыхдолгов.
С Царьковым он начал «работать» задолго до того, как тот поставил кровать у городского руля. «Золотой Метр» - контора, которая по своей сути не может быть чистенькой и беленькой. У неё для этого слишком пыльная шея и подгоревший зад. Месяц за месяцем, с завидной регулярностью, строительная империя обрастала исками и судебными решениями. Толстокожев познакомился с главным фигурантом дел, намекнув, что все вопросы всегда можно решить мирным путём, была бы для этого тяга. Однако Лев ни тяги, ни жажды к Слону не испытывал, а поступил внезапно и вероломно, то есть – по-военному. Он, так же как и Бык, решил принять участие в гонке за пост мэра.
В отличие от Вени, у Царькова были надёжные столичные «толкачи», которые сумели так качнуть всю судебно-исполнительную систему города, что прокурору поначалу даже понадобилось балансировать на собственном троне. Дела, связанные с «Золотым Метром» пришлось прикрыть и нервно наблюдать за успехами избирательной компании Льва Царькова, лишь иногда пощипывая на его лугу травку.
Эх, видел бы его в эту пору Веня-Бык! Он бы убедился, что Толстокожев вовсе не  толстокож! Слоноподобность уступила место кошачьей осторожности и выжиданию удобного случая. Жоре до зарезу нужна была лихо закрученная интрига/зацепка, в результате которой он снова бы оказался на коне. И случай не заставил себя ждать.
Началось всё на одном из губернаторских банкетов, куда, по торжественному случаю, были приглашены важные, полуважные и четвертьважные лица города. В такую сеть не мог не зайти и новоиспечённый мэр Лев Царьков. Он упорно не замечал прокурора, хотя тот то и дело проявлял себя. Жора шокировал собравшихся несерьёзными тостами, предлагал брудершафт дамам и вместо «да», почему-то козырял спрашивающему: «Jawohl mein F;hrer!»… 
Но вот Георгий Григорьевич добрался до девицы, которая на минутку выпорхнула из кружка кавалеров. Ей оказалась Элеонора Царькова, активно заводившая знакомства в светской среде и готовящаяся к воцарению в мужниной строительной империи. Хватило двух слов, чтобы Слон понял, к кому следует тянуть свой хобот. К чёрту Царькова! Элеонора оказалась вполне компанейской бабой, и  через неё, рано или поздно, он, Жора, подберётся к большому пирогу!

Следующим прокурорским шагом было замужество дочери на депутате Законодательного Собрания Рогоносе Семёне Васильевиче, который, как оказалось, тоже знал Царькову. Банальное «устройство дочери» мгновенно было расценено, как «удачное приобретение» и прокурор благословил зятя на бурную прелюбодейственную (тут главная часть слова – «действенную») связь с супругой градоначальника. Влажность отношений, как правило, крепит связи почище манной каши, лишь иногда отказывающей кишечнику в перистальтике.
Жора-Слон взялся за извлечение выгоды от этой сцепки, используя Сёму в качестве шарика от пинг-понга. Тот, то нёс благие вести от старой-новой возлюбленной, то летел к ней с успокоительными заверениями относительно нежизнеспособности тех или иных исков в отношении «Золотого Метра».
Свои скромные труды Жора-Слон оценивал квадратными метрами в новостройках, обеспечивая себе и дочери твёрдую базу на случай всяких там нежданных жизненных перипетий. Попытки отстранить зятя от Элеонориной кормушки (а то, что Сёма ей также пользовался, у ГэГэ не вызывало никаких сомнений), проваливалась всякий раз, как только прокурор начинал напрямую приставать к Царьковой. Прокладку в виде зятька приходилось терпеть...

Как-то раз Элеонора явилась пред очи прокурора в изрядном подпитии, что за ней водилось, и сразу с порога заявила, что так, мол, дальше продолжаться не может, что, мол, бизнес - не какой-нибудь застойный конь, долго топтаться на месте ему вредно. Что вместо того, чтобы он, Толстокожев, ставил прокурорские палки в колёса и вульгарно доил «Золотой Метр», лучше бы помог вывести строительные дела на современный уровень.
- Ленора! – так иногда, по-домашнему, называл Царькову прокурор. - Что ты имеешь в виду под словами «современный уровень»?
- Устранение конкурентов, - тщательно проговорила та, глядя как будто бы трезвыми глазами в глаза Жоры. – Я ведь знаю, кем ты был до прокурора...
- Вот, понимаешь, бля..ское болото! Все всё про всех знают! Зятёк мой напел, что ль?
- Думаешь, кроме Василича некому?
- Так ты к мужу обратись! Он же военный, горячие точки прошёл. Я думаю, как выполнять такие просьбы он знает...
- Эх, Георгий Григорьевич, Георгий Григорьевич! Чистеньким-то Вам быть не к лицу, с квартирками-то, мною даденными. Так что давайте договариваться, тем более что мне от Вас нужен только контакт… Дружка Вашего, Быковского… Вениамина, ну… этого…
- Андреевича! – согласился с Элеонорой Жора. – А он что, при делах?
- Вам лучше знать, - погрозила пальчиком Царькова. – Не стесняйтесь, поговорите с другом. Может мне Вам телефончик подсказать? Я могу…

По поводу Быковского Жора и сам раньше думал – как бы использовать его таланты на обще-личное благо. Помогая ему в тюрьме и сделав добрый жест по выходе из неё, чувство вины Жору не покидало. Несмотря на смертельную обиду, ему бы хотелось как-то сблизиться со своим бывшим другом. Сойтись с Веней можно было только на почве криминала, но самому вновь ступать на этот скользкий путь Жоре не хотелось. По оперативным данным, Бык, внешне став добропорядочным гражданином, не перестал браться за тёмные дела. Ведомство Толстокожева периодически отлавливало и давало срок очередному бедолаге, работавшему на Быка, на время отрубая гидровы щупальца криминального авторитета. Правда до самого Вени добраться и доказать его личное участие в очередном заказном громком убийстве было практически невозможно. Быковский слыл мастером конспирации и его нестандартные многоходовки современным компьютероориентированным сыщикам были недоступны.
- Хорошо, Лена, я попробую для тебя что-нибудь сделать, - произнёс Толстокожев, сделав упор на «для тебя».
Однако Элеонора Царькова – опытная интриганка, поправила его.
- Для нас, Георгий Григорьевич, для нас! Поверьте, это в наших общих интересах. Я так понимаю, - заговорщицки сказала она, - Вы заинтересованы в процветании моей фирмы. Мне ничего не остаётся делать, как взять Вас в соуча... в друзья.
Георгий Григорьевич потянул было к ней руку, намереваясь в который раз прощупать на стойкость бастионы привлекательной молодой женщины, но та, несмотря на нетрезвость, ловко отстранилась и встала, готовая уйти.
- Нет-нет, господин прокурор! Вы, наверное, забыли, что я – замужем. Я подошлю к Вам своего секунданта.
- Сёмку, что ли, опять?
- Его-его.
- Ну да, этого балбеса мне ещё не хватало, – пробурчал Жора.
- Не называйте его балбесом. Он, между прочим, делает для строительного бизнеса значительно больше, чем Вы, а амбиции у него ниже. Так что уж если и делать выбор, то скорее в его, чем в Вашу пользу.
Жора хотел было сказать что-нибудь такое оскорбительное, но вовремя остановился, прикинув, что взаимные упрёки не к чему хорошему не приведут.
- Договорились.
- Adieu!

Подключать к проекту Быковского Толстокожеву пришлось самому. Некоторые связи обязаны быть короткими, без третьих лиц. Для своих встреча была обставлена, как «профилактическая беседа между областным прокурором и криминальным авторитетом,  с целью недопущения усиления криминогенной обстановки в городе и области».   

- Веня, здравствуй, - сказал Жора, выписывая на своём лице полное благодушие и простоту.
- Здравствуй, коли не шутишь, прокурор! – ответил Веня, замедлив с подачей руки.
Они встретились в доме у Вениамина Быковского. После отсидки Веня поселился в частном доме, и жил затворнически. Только крепкие типы, что дежурили у входа, напоминали, что садовод-любитель не так прост, как кажется со стороны, и что морковка с его огорода может иногда стрелять. Разговор бывших друзей был сложным. Толстокожев чувствовал внутреннюю ненависть Быка к его настоящим успехам. Поняв, что эта неприязнь непреодолима, Жора решил действовать по-прокурорски, с позиции силы и превосходства. Он поставил Быка перед выбором, по которому последнему либо пришлось бы навсегда покинуть родной город, либо стать заплечных дел мастером для прокурорских недругов, впрочем, за хорошую плату.
- Ты всегда был порядочной сукой, Жора. Лишний раз убеждаюсь в этом… Город не покину, знай это!
- Значит по рукам?!
- По ногам! У меня есть условие.
- Какое, интересно?
- Ни одна ментовская шавка отныне меня не должна трогать! Ни по какому поводу! Это главное и единственное!
- Законно! Могу дать тебе такое обещание. Всё?
- Всё. Как-нибудь сочтёмся…
- Конечно, сочтёмся. Не сомневайся.
Оба выполнили обещания, и совместная работа пошла. Картина «Теремок» писалась, в основном, золотыми красками, закрашивая красные кляксы, то и дело возникающие на пути. Но, несчастье с Веней резко оборвало плавность движений художника, и полотно закончено не было.   

Последний разговор с Быковским, когда Жора-Слон, Элеонора и Рогонос ввалились к гангстеру в дом, был, как помнится, непростым. Быковский упирался всеми фибрами, чтобы не браться за заказ. И Жоре вновь пришлось надавить, дав обещание подослать Вене своего человека для выполнения миссии. (Докатились! Кто на кого работает?!).
В общем-то, за последний заказ прокурор мог бы уже взяться сам – кто постоянно работает с дерьмом, сам становится неплохим ассенизатором. А Быковский… Уж больно с ним стало стрёмно работать – стар он стал, чрезвычайно брюзглив и опасен. Слишком много знает, слишком неприподъёмный авторитет. Кто знает, какой он фортель может выкинуть напоследок? 
Но глупо человеку, неплохо чувствующему себя на прокурорской должности, размениваться по мелочам, делая грязную работу. А вот найти правильного исполнителя для Жоры - дело простое. У него в столице имелись кое-какие связи, так что организовать приезд гастролёра не составило никакого труда. И поселить его нашлось где – прямо на личной загородной вилле, которая поздней осенью впадала в спячку и была потребна только в праздники и в дни, когда Жоре хотелось побыть одному.

Интеллигентного вида человек средних лет прибыл в дом Толстокожева строго к указанному времени. Он был молчалив, спортивен, ограничился при знакомстве лишь сухими приветственными словами в адрес хозяина и несколькими репликами относительно внутреннего устройства дома. Человек произвёл на Жору хорошее впечатление. В его немногословности и внешнем виде угадывалось лицо, хорошо знающее своё дело. Да, современность – она во всём. И даже в этих людях, примерявших и несущих на своих плечах чёрную мантию инквизитора. Таких выдержанных мало. В основном быдло, пушечное мясо, привлекающее к себе внимание на каждом углу и служащее отличным удобрением для кладбищенских берёз.
Жора условился с гостем о том, что за всё время выполнения задания не потревожит своего жильца. Исключением может стать только чрезвычайная ситуация. 

Навестив Быка в воскресенье, Георгий Григорьевич стал ждать результатов по интересующему его вопросу уже с понедельника. Люди всегда нетерпеливы, когда дело касается чего-то личного. А уж если это личное зиждется на больших деньгах... Жора ещё раз повертел в руках записку «о безвременной кончине В.Быковского». Конечно, первой мыслью у него было то, что к этому приложил руку не кто иной, как гастролёр. И в этом была пусть и извращённая, но логика. Профессионал, получив задание и гонорар (если Веня, конечно, авансировал его), убрал лишнее звено в цепочке заказчик-исполнитель-мишень.
Когда до прокурора дошли результаты вскрытия, он отмёл свою догадку о вмешательстве гастролёра. Кончина Вени, по заключению врачей, была вполне мирной. В любом случае, положа руку на дорогое (прокурорские погоны, разумеется), и первый, и второй варианты Жору устраивали. Вечер понедельника он провёл в хорошем расположении духа, окончательно решив не посещать похороны своего друга юности.

Точно так же бодро, и в надежде на скорый положительный результат недавних усилий, был встречен и почти полностью проведён вторник. Только поздно вечером беспокойный помощник позвонил Жоре и часто дыша, рассказал о случившемся в SPA-салоне. Тут Георгий Григорьевич не выдержал и помчался на место гибели Элеоноры Царьковой. Конструкция, которую он так долго и щепетильно строил, вдруг получила сильнейшую пробоину (по крайней мере, в неё стали падать мелкие вещицы).  По большому счёту (у кабинетных жителей не бывает мелких счетов) всё ещё можно было поправить. Мир, слава Богу, не держится на плечах одного человека. Да, мост, с таким трудом наведённый к самому Царькову, смыло. Ну, и что? Можно запросто обратиться к инженерным войскам, и они  быстренько изобразят временную понтонную переправу! А вот и тот, кто это сделает: прокурор застал на месте преступления своего зятя.
- Ты каким образом тут? – спросил он Рогоноса.
Тот с отсутствующим взглядом ходил по распахнутым кабинетам салона, в которых работали криминалисты и ещё какие-то люди в форме.
- Мне позвонили знакомые... И вот.
- Немедленно убирайся домой! – приказал прокурор Сёме. – Тебе тут точно делать нечего! Не хватало, чтобы, тебя застукали журналюги.

Утром среды Жора-Слон продиктовал секретарю, фифе с ярко выраженным ртом и подозрительно кровавым цветом ногтей, письмо с соболезнованиями мэру Царькову. Первые результаты расследования у него с утра уже лежали на столе. Из них явствовало, что Элеонора Царькова скончалась от каких-то сердечных дел. То есть эта бумага  очень смахивала на давешнее заключение о смерти Быковского. Но если в смерть Вени можно было поверить без оглядки – всё-таки возраст, то смерть Леноры наводила на нехорошие думы. По коже Толстокожева забродили толстокожие мурашки. Он поднял трубку и кому-то на другом конце провода дал задание держать руку на пульсе, ногу на старте и, вероятно, ключ в положении АСС. Расследование должно было быть проведено не как обычно, а очень и очень тщательно.
Всё! Теперь можно было спокойно выпить рюмочку, другую.
Примерно к обеду Георгий Григорьевич дозрел до личного разговора с Царьковым. Он подумал, что вежливая пауза выдержана правильно, а письмо соболезнования не сделает звонок неожиданным. Он несколько раз набирал телефон мэра, но тот упорно молчал. «Будем ждать...», - думал прокурор, обдумывая на какой козе, и с какой стороны теперь подъезжать к внезапно овдовевшему царю.

В ночь со среды на четверг Георгий Григорьевич, а также несколько знаковых фигур силовых ведомств были вызваны на экстренное совещание к губернатору. Полк «высшего света» в очередной раз поредел. Но в отличие от других соискателей на райскую жизнь, мэр отошёл на второй план непросто. Проблема с сердцем, свойственная чересчур радеющим за (собственное) дело натурам, имела своё законное место. Но были и различия. Молоденькая практикантка – помощница патологоанатома, видавшего такие виды, о которых некоторым некрофилам приходится только мечтать, забилась в истерике, едва взглянув на отключённый моторчик Царькова. Сердце как будто сначала сильно сжали, а потом, разрывая, вывернули. Зрелище не для тонких натур. У патологоанатома на этот счёт зароились мысли – от защиты диссертации на тему «Сердце-оборотень» или «Сердце оборотня» (ещё надо посмотреть, что принесёт больше дивидендов), до контрабандной переброски и продажи такого редкого экземпляра за границу. Кроме того, обстановка в квартире, где перестало трепетать тело покойного, кричала об энергичном действии, разыгравшемся здесь. Точно определить имела ли оно место прямо перед гибелью Льва Савельевича, или такой беспорядок  - визитная карточка жилища, сказать было затруднительно – требовалось расследование. А вот ствол, найденный возле тела – это зацепка, к тому же не совсем удобная…

«Тайная Вечеря» - так сразу же окрестили ночное совещание сами участники, прошло в сумбурном ключе. Толстокожев, несмотря на вышеизложенные факты, придерживался либеральной линии и советовал собравшимся воздерживаться от активных действий. Ему вдруг открылось такое поле для предпринимательской деятельности, на котором даже изящный рейдерский захват «Золотого Метра» не был таким уж неправдоподобным. А тут это расследование, как бельмо на глазу! Нет, оно только помешает! К чему торопиться? Жизнь и многолетняя практика показывает, что спешка приводит к язве желудка и пустопорожнему результату. Если бы не начальство, которому требуется план, как наглядное подтверждение внутренней деятельности, Жора-прокурор добрую часть дел отложил бы в сторону. Глядишь, они бы и рассосались, без посторонней помощи.
- Георгий Григорьевич, в конце концов! - обратился к Толстокожеву губернатор, отвлекая его от симпатичной башенки умозаключений. – Мне непонятна Ваша позиция! В городе творится чёрт знает что, а Вы, как прокурор области, палец о палец не хотите ударить, чтобы восстановить порядок! Вашу мать! Поднимайте всех по тревоге, не то будем разговаривать на другом уровне и в другом месте!
Естественно, инициативу у городских прокуроров перехватили военные. На перекрёстки выехали бравые ребята, одетые в стиле military, нагнали кое-какой военной техники и организовали пропускную систему «Сито». На всякий случай все войсковые части, дислоцированные в области, привели в состояние боеготовности, вплоть до момента полной ясности. (На строительные части, ввиду их особого положения в иерархии родов войск, приказ не распространялся, так как для солдата с БСЛ-120 всё ясно в любое время суток!). 
Жора, в противовес военным, ввёл в городе операцию «Решето». От гастролёра, что жил у него в загородном доме не было никаких вестей, и это было хорошо. При нынешней обстановке встречаться с ним не было никакой возможности и, вообще, похоже, надобность в нём отпадала. Так, что если он до сих пор не выполнил контракт, то пусть катится обратно в свои столицы!   

Операции по типу «Решето» в ведомстве Жоры-Слона не любили все. В сети полицейских облав, досмотров и проверок на дорогах, попадалось так много мелкой рыбёшки, что все силы связывались ей по рукам и ногам. Количество дел на столах у следователей и прокуроров росло, раскрываемость буксовала, показатели падали, премии проходили мимо, очередные отпуска отменялись, административные срывались, рушились семейные союзы и любовные узы. А всё недовольство, увеличивающимся снежным комом, катилось в сторону инициатора операции, то есть Толстокожева Г.Г. Саркастичные графоманы его ведомства писали анонимки сомнительного литературного качества, забавляющие разве что девочек-секретарей и любителей казённых туалетов:

Кроха-сын к отцу пришёл,
и сказал: «Похоже,
нам с тобою хорошо,
мы ж не толстокожи!»…

или

Словно комиссар Мегрэ
В кабинете бдит Г.Г.
Дело крупной ОПГ
Превратилось в Гэ…

В четверг Толстокожев не был на похоронах своего бывшего друга Вениамина Быковского, показав завистникам и провокаторам от власти, что полностью отмежевался от своего прошлого. Однако по его указанию похороны проходили под усиленным полицейским надзором, с большой помпой, надувными шарами и фейерверками. В самый последний момент отменили залп из 65 карабинов и одного обреза (Бык ушёл в 65 с хвостиком – обрез, по замыслу организаторов похоронных торжеств, должен был символизировать этот самый «хвостик») – вмешалась крепкая рука и грозный рык из столицы. Можно было, конечно, дать денег (множество вопросов закрывается именно так), но решили не связываться, а средства пустить на сувениры – серию керамических бычков-пепельниц с надписью философического содержания: «Жизнь – пепел». Сувенир с похорон – чем не ноу-хау? Светские дамы надели свои лучшие вечерние платья, притушив свет глаз полосками тёмных вуалей. Щёголи всех мастей достали из кладовых или взяли напрокат смокинги (Ах, как мало у нас в городе светских развлечений, чтобы надеть смокинг!). Похороны удались на славу!..

- Папа! – истошно кричала в ухо Жоре дочь. – Сёмку убили!!!
Совершенно очумелый от вчерашних возлияний и новой жуткой новости, пятничным утром Георгий Григорьевич кинулся на квартиру, где проживал его зять. Связь Рогоноса с Элеонорой Царьковой, при его попустительстве, привела к тому, что глубокой семейной жизни между Еленой Толстокожевой и Семёном не получилось. Вернее она как-то тлела, по-новому, по-современному, когда никто никому ничем не обязан. Каждый из супругов стараниями Жоры и, отчасти, сексуальной активности Сёмы, обзавёлся своим уютным гнёздышком и навещал вторую половину по мере физиологической надобности. Связь, без приправы в виде грязного белья, помятого утреннего вида, не вовремя поднятого/опущенного рундука, вчерашней посуды с пирующим на ней тараканом и клёклым кексом, словно скандинавская сага – красива и поэтична. И могла бы быть долгой-долгой…
Тело Сёмы было обнаружено супругой, заглянувшей к нему с утра, чтобы поздравить с днём рождения. По негласной договорённости, муж и жена ключи от квартир друг друга хранили у себя. Застав Семёна без признаков жизни, Елена тут же набрала номер отца.
Жора приехал быстро и, оценив ситуацию, вызвал подмогу. Как и в предыдущих эпизодах, звенящая тишина, установившаяся над местом кончины Семёна Рогоноса, мгновенно улетучилась, уступив эфир людскому бубнению, щёлканью фотокамер и сонмищу ещё каких-то непонятных звуков, обычно сопровождающему человеческую жизнь. Туда же примешивались всхлипы недоласканной супруги Рогоноса и неуклюжие слова успокоения для дочери, с трудом рождаемые нутром папы.

Жора-Слон никогда и ничего не боялся. Он как-то привык к тому, что боялись его. Но в свете последнего происшествия, что-то внутри него зашевелилось и, судя по резкому запаху пота, вырывавшемуся из-за ворота форменной рубашки, это движение было вызвано страхом. Животным страхом за свою жизнь. Его голова раскалывалась от предположений и догадок. Впору было уже обращаться к колдунам, так как на аналитический отдел его ведомства надежды не было. В конце концов, Георгий Григорьевич ограничился только тем, что пересел со своего личного автомобиля на служебный, который был оборудован броневой защитой, неразговорчивым водителем, тремя иконками и надписью «под защитой всевышнего». 
Теперь этот сверкающий Audi летел в сторону старинного кладбища, где сегодня вот-вот должно было осуществиться очередное, традиционное для текущей недели событие – упокоение главы «Золотого Метра» Царьковой Элеоноры. Несмотря на несчастье, постигшее его семью, Жора-Слон никак не мог пропустить похороны дамы номер один. Мир Толстокожева рушился буквально каждый день, унося одного за другим, убивая одну надежду за другой, и полностью перекраивая планы, скоро вспыхивающие и также легко гаснущие. И всё же сквозь этот мрак легко просматривался жирный, лоснящийся, источающий липкие капли сладкого денежного варева «Золотой Метр», с которого яичной скорлупой облетели за эту неполную неделю все, кто был к нему причастен или имел на него виды (разве что, кроме Быка).   
- Приехали, – кратко отрапортовал водитель через плечо.
Толстокожев вывалился из автомобиля и, ёжась, подняв ворот куртки, пошёл к входу, бурча приветствия козыряющим стражам. Кладбище для интеллигентных людей давно было закрыто и никого не принимало. Однако, как это водится,  чужие кости мало беспокоят тех, в чьих руках хрустят банкноты и кто желает отвоевать себе уютное горизонтальное местечко под солнцем. Поэтому день ото дня закрытый городской некрополь рос, подселяя в квартиры прежних хозяев наформалиненные туши вороватых чиновников, подавившихся костью генералов и благородных разбойников.    
«Четыре раза выставлять оцепление… Такого частокола ещё не бывало!», - думал Жора, который конечно также рассчитывал прилечь здесь когда-нибудь, как только разберётся с земными делами. Он миновал цветочников с их вечно живыми цветами, просящие милостыню руки, и проскользнул через старинные, каким-то чудом сохранившиеся и не попавшие в лом, кованые ворота. Найти процессию не составило никакого труда. Она чернела бесформенной кляксой на фоне светлых памятников и сверкала бриллиантами, вписанными в серьги и кольца подруг виновницы торжества, запонками, заколками, английскими булавками и канцелярскими скрепками. Прокатчики смокингов и бижутерии, по всей видимости, на этой неделе наконец-то будут в плюсе!
Процесс прощания шёл полным ходом. Жора подошёл к толпе, потихоньку поздоровался с теми, кого узнал и до кого мог дотянуться в этой тесноте. Затем он начал сосредоточенно рассматривать незнакомые ему лица. Ему показалось, что среди мужчин, которые стояли ближе к оратору, он заметил знакомый профиль. Но тут по массам пробежала волна, оратор сменился, люди поменялись местами. Видение прошло. Жору-Слона кто-то легонько тронул за локоть. Он обернулся и увидел постояльца своего загородного дома.
- Отойдём..., – человек повернулся к прокурору спиной и отделился от толпы. Толстокожев проследовал за ним.
Гастролёр продолжил. Говорил он быстро и отчётливо.
- Хорошо, что Вы здесь. «Фото» прямо перед нами...
Вот где это лицо видел Жора – на фото, которое от Элеоноры попало к нему, а потом ушло к Быковскому. Обладатель лица, как ни в чём не бывало, чуть вытянув шею, прислушивался к очередной речи. Да, такого пентюха нет никаких проблем убрать! Жора бы сам это сделал с удовольствием, если бы не правила игры: каждый должен заниматься своим делом. «Что же это за killer, если до сих пор не решил такую простую проблему?!», - вскипел прокурор, удивляясь нерасторопности гостя, напрочь забыв про миролюбивую мысль, посетившую его накануне.
- Вы его... – вырвалось у него, но он сумел взять себя в руки и не выкрикнуть «ещё не убрали?».
- Как видите, нет. В вашем чёртовом городке такие дела происходят! Мои кредиторы валятся один за другим, словно кегли. Так что теперь решение принимать Вам.
Жора молчал, переваривая слова гастролёра. В принципе он прав. Ситуация меняется ежечасно и растерянность исполнителя обоснованна. К чему вершить судьбу невинного человека, если это не приведёт к цели? Жора в очередной раз подумал: «А уж не замешан ли во всей котовасии этот гусь? Нет ли у него под рубашкой «жучка»? Но тогда зачем он избегает понятных слов и говорит загадками? Нет, всё нормально... Нервы-нервы». Но отдавать приказ лично, да ещё в такой угрюмой обстановке, Жоре-Слону не хотелось. Он решил взять тайм-аут хотя бы до вечера.
- Значит так. Сегодня – отбой. Нужно всё перенести на другое время.
- На какое?
- Когда всё уляжется.
- В таком случае, я сегодня съезжаю. Вы знаете через кого меня найти, – отрезал человек.
- Стойте, стойте, не горячитесь, - зашептал Жора, удивившись неожиданной резкости собеседника. – Предлагаю сегодня вечером выпить, поговорить...
- Приезжайте к девяти…
- Хорошо, буду.
Человек кивнул и направился в сторону выхода с кладбища. А Жора вновь подошёл к рассредоточенной толпе и продолжил наблюдать за присутствующими. Он больше не обращал внимания на «фото», как назвал жертву гастролёр. Прокурора гораздо больше интересовали замы Льва Царькова, пришедшие хоронить его жену, а также замы самой Царьковой, насильно выжимающие из себя редкие/едкие капли слёз, склонившись над навсегда отдыхающим телом владычицы и убеждаясь в серьёзности его намерений. Видимо «Золотой Метр» вскоре будет втянут в междоусобную войну, потому как, и те, и другие, попытаются взять над ним контроль.
Снова перед Толстокожевым встал извечный вопрос чиновника: «Чью сторону взять?». Власти или бизнеса? И как уцелеть, или хотя бы уйти с достоинством, если будет сделан неверный шаг? Как же было хорошо раньше, в былые времена! Всё было просто, как открытая ладонь. Жора-Слон и Веня-Бык – два неразлучных друга, весело и легко шли по жизни, сшибая деньги, тратя их, вновь сшибая... и так до бесконечности. Пиф-паф, и конкурента нет! Пиф-паф, и в багажник твоей машины грузят товар! Пиф-паф, и девочка просит прощения у тебя в постели! А сейчас?! Сколько придумали бюрократических проволочек, дополнений, примечаний, поведенческих норм, правил, исключений, особых статусов, толерантных определений! Да любой «пиф-паф» сломает себе ногу на первом же пункте!
Когда ностальгическая струнка закончила свои колебания в случайно незагаженном ящичке прокурорской души, Георгий Григорьевич Толстокожев протиснулся сквозь толпу скорбящих и выступил с речью о том, «какую утрату понёс город и вся область в лице такого замечательного руководителя, воплощения женственности и красоты, как Элеонора Михайловна Царькова». (Тут зрители не выдержали и аплодировали, аплодировали, пока не кончили аплодировать…).
После кладбища Жора-оратор отправился пить. Поводов для этого было предостаточно.

Как условились, прокурор ехал в свою загородную виллу к девяти. Он был по-хорошему нетрезв, лёгок и пребывал в отличном расположении духа. Назавтра были назначены помпезные мэрские похороны, значит вновь вальсирование пройдёт меж крестов. А он не пойдёт! У него операция, расследование, показания, анонимки, совещания, недомогания и тому подобная дребедень.
В голове списанного, но не утратившего нюх на выгоду, гангстера, ещё не выкристаллизовался, но уже зрел план. А что если незримо вмешаться и под шумок ещё убрать нескольких персон из близкого окружения четы Царьковых? Сейчас самое время для хорошей встряски! И, главное, все близко – и объекты, и устранитель, и он – главный претендент на  метрозолото. Сейчас и обсудим!      
Свидетели того, что в его доме проживает какой-то человек, прокурору были не нужны. Поэтому он попросил остановить машину не около дома, а на соседней улице. Водитель не возражал, пожелал спокойной ночи своему шефу, развернулся и уехал.
Слон не стал звонить в дверь, предпочитая самолично открыть хитрые запоры своего загородного жилища. «Надеюсь, этот тип из благоразумных отморозков и не станет стрелять в хозяина», - подумал он, входя в собственное жилище, погружённое во тьму. Жора включил свет в каминном зале и увидел записку, лежавшую на столе. Она была написана красивым почерком спокойного человека и не вызывала никаких вопросов. Всего два слова: «Буду позже».
Это устраивало Жору, так как он не любил дел по типу «с места в карьер». По закону же подлости (а западные Филы его называют законом Мерфи), все прокурорские дела шли с пометкой «срочно» и «сверхсрочно». Но сейчас всё сложилось как нельзя лучше. Есть время подготовиться. И начать неплохо с глотка виски, например. Толстокожев налил себе виски и расположился на диване напротив телевизора. Новости муссировали подробности недели, то и дело склоняя известные фамилии. Проходились и по его персоне. Как эти журналюги достали! Чуть что – ищут (и находят!) виноватого во всём! Снег выпал, сразу писюлька: «В декабре неожиданно выпал снег, а наши власти, как обычно, не готовы!». Лес загорелся от дурака-туриста, а эти сразу: «Куда не едут пожарные дружины?». Грохнули кого-то: «А где отдыхает прокурор?». Сюда бы эту соплюшку, на этот ковёр… показал бы ей кузькину мать!

Стрелка напольных часов empire style перевалила за отметку 21.30. Исполнителя всё не было. Толстокожев кряхтя, поднялся с дивана и направился в своё любимое помещение, в котором посередине стояла шикарная ванна. Она была ослепительно бела. По всей видимости, гость ею не пользовался, предпочитая душевую кабину после бассейна. Ну и дурак, что не внял совету гостеприимного хозяина! Ведь сколько было рекламы! Что может сравниться по благотворному воздействию на организм с тёплой, пенистой и ароматной ванной? Обычно Жоре такую ванну готовила горничная, которую ежегодно, на весенне-летний период, нанимала на работу дочь.
Сейчас Георгий Григорьевич готовил ванну сам. Он выкрутил краны, добиваясь гармонии при смешивании горячей и холодной воды, и влил под струи концентрированную мутную жидкость с ароматом «морского бриза». Жидкость тут же ожила и по поверхности воды в разные стороны поползла пузырящаяся пена, увеличиваясь и множась.
Когда ванна была полна, Жора разделся, перебрался через край и, испуская одобрительные охи, погрузился в пену…
Гость пришёл спустя четверть часа.

ЦИНИЧЕСКИЙ ОБРАЗ

Носком запылённого ботинка бородатый абориген поворачивал голову рядового Советской Армии слева направо и справа налево, намереваясь, по всей видимости, определить, жив тот или нет. После очередного качка голова солдата напряглась и стала противиться движению. Абориген ткнул лежащего прикладом в висок, и голова вновь стала безвольной…

Очнулся солдат оттого, что в его пересохшие губы кто-то тыкал выщербленной чашкой. Она была с водой, и всякий тычок сопровождался омовением губ. Солдат открыл глаза и увидел, что на него с любопытством смотрят двое.
- Живой. – Не то констатировал сам себе, не то обратился к товарищу один из парней.
Рядовой попытался приподняться на локте, но боль в теле и свинцовая голова не позволили ему сделать это.

Со времён появления первых признаков государственности допросы и пытки в пустынной стране не претерпели каких-то качественных изменений. Солдат «кололся» недолго, так как его не учили выстаивать три дня в узком шурфе, выдолбленном в плотных слоях иссушённой земли, наедине с десятком скорпионов, без капли воды и грамма пищи. В городе, где он родился, в школе, в которой учился, к изощрённому варварству не готовили. А зря! Могли бы хоть иногда змеиного яду в компот капнуть или провести урок геометрии, с помощью приборов из готовальни, прямо на теле!
Рядовой СА знал немного и именно это его спасло. Рассказ о цинковых гробах и продажном командире не впечатлил местного полевого вояку и чтобы убедиться, полностью ли опустошена чаша солдатской правды, грозный Мухаммед отрезал у солдата мизинец на левой ноге и скормил его своей доброй собаке. Ответом палачу был трёхэтажный мат, коему быстро учишься в армии, но и только. На этом физические мучения пленного закончились. Тем двум, что несколькими днями ранее поили его, повезло меньше. Их, связанных по рукам и ногам, утащили в пустыню дикие мустанги, которые вернули обратно в лагерь только окровавленные и расхристанные на концах верёвки...

Через пять месяцев ничегонеделания в плену, рядовой сменил пришедшую в негодность форму на балахонистые одежды, по моде местного населения, своё имя на непонятное «Али», а атеизм - на какую-то ветвь радикального исламизма. Правда, последний пункт давался теперь уже бывшему солдату СА с трудом, если не сказать больше – не давался вообще. Языковой барьер ни с места, ни с разбега не брался. В некоторых случаях наличие этой препоны спасает душу. Не всем же быть полиглотами! Элементарных слов вполне хватало для жизни в песочном раю, а в вопросе «Как пройти в библиотеку?» не было надобности, в виду отсутствия последней.
Новоявленный Али покрылся несмываемым загаром и отрастил себе бороду, став на одну ступень с соседями по улице. Немного обвыкнув и познакомившись с укладом жизни, он нашёл себе, с позволения нестрогих конвоиров, занятие - физкультура среди детей. Дети – одна из самых доверчивых и уязвимых людских категорий. Усыпляя бдительность взрослого местного населения своими придумками в играх с детьми, Али не переставал строить планы о побеге. Временным жилищем ему служило сооружение в середине посёлка, которое с трудом можно было назвать домом. Соседи из тех, что днём добродушно угощают, а ночью режут сотрапезников, служили надёжной охраной. Этот факт рушил все планы…

- Вставай Али, - разбудил парня знакомый голос «личного» охранника.
- Куда?
- Едешь на восток, - кротко ответил силуэт во входном проёме и махнул рукой в сторону красного диска, медленно поднимающегося из-за горизонта.
«Али» встал, побросал в сумку жизненную мелочёвку, и вышел в спящий городок. Его поместили в грузовик, где уже сидели восемь человек, прикованные наручниками к трубам, тянущимся вдоль бортов и, в сопровождении бронетранспортёра, машина покинула пределы поселения. Судя по всему, и машина, и БТР, были родными, своими, возможно даже теми, из-за которых полегло столько сослуживцев рядового в последнем бою перед пленением. Нынешний Али не питал такой ненависти к врагу, какую испытывал по отношению к своему бывшему командиру. Ещё тогда, стоя в узкой яме, не имея возможности согнуть колени, в собственном смраде, в клаустрофобическом забытье, он дал клятву: если останется в живых, найти и отомстить этой продажной твари. Уж кто-кто, а он прервёт грешную нить существования человеку, из-за которого он оказался тут, без пальца, родины и в полной неизвестности…

Вглядевшись в насупленные лица, Али определил в них своих, несмотря на то, что каждое лицо вмещало в себя и европейские и азиатские черты. По всей видимости, он выглядел также: обворожителен для местных красавиц, и отвратителен для носителей великоросской крови.
- Вы кто? Откуда? – спросил он близко сидящего незнакомца.
Тот не ответил, а показал глазами на конвоира, который сидел напротив и сверлил взглядом горизонт. Его палец, при этом, любовно поглаживал спусковой крючок. 
По пустыне ехали без остановки часов пять. Солнце палило нещадно, жажда терзала тела, но все сидели молча. Наконец, без слов, машины встали, как вкопанные. Из кабины вышли двое и один из них на ломанном русском сказал, что можно оправиться. Щёлкнули замки наручников, тут же пленные перепрыгнули через борт и встали в ряд. В это время конвоиры, пассажиры кабины и трое служак из БТР делали то же самое. «Девять против семерых... Пусть даже и вооружённых. Неплохой расклад...». Об этом не подумал только ленивый.
Когда группа поравнялась с охраной, чтобы залезть обратно в машину, Али ударили по плечу и рявкнули в ухо:
- Куда лезешь, сучий потрох?!
Он обернулся, тут же получил удар в скулу, и рухнул, не устояв на ногах. К зачинщику подбежали оба охранника, намереваясь усмирить его с помощью карабинов. Но оказавшись в кольце, были атакованы и мгновенно разоружены. Али едва понял, что произошло, как началась беспорядочная пальба. Охранники сделали рывок в сторону своих и были убиты на месте. Их тела стали неплохим укрытием для обороняющихся.
- Первый, Пятый. Марш к машине! – тихо и  твёрдо приказал тот же, кто так неинтеллигентно повалил на землю Али.
Двое беспрекословно ринулись в сторону машины, стремясь укрыться за колёсами. Их прикрывали с тыла. Первый распахнул водительскую дверь и выволок водителя, который уже было тронул машину с места, а Пятый утихомирил его мастерским ударом. Через секунду в его руках оказался пистолет и одна «эркэгэшка», которую он бросил в сторону БТРа, возле которого залегли трое аборигенов.
- Шестой, Седьмой, вперёд!
Разорвавшаяся граната дала шанс указанным бойцам переместиться в сторону БТРа, а Первому выбить из строя второго пассажира машины. Они выстрелили друг в друга одновременно, но командир отделения охраны получил пулю между глаз, а Первый отделался прошивкой кожи на плече.
Попытка одного из трёх вражеских бойцов прижатых к земле забраться в командирский люк БТРа закончилась для него смертельным ранением. Двое были взяты в плен без сопротивления. Очнувшегося водителя машины присоединили к ним и всем троим приказали похоронить своих братьев по крови.
Теперь каждый из необычной боевой группы был вооружён – кто карабином, кто ножом. 
- Строиться! – выкрикнул всё тот же человек и повернулся к Али. – Тебя тоже касается.
Бывшие пленные оперативно выстроились в плотную шеренгу, а бывший рядовой пристроился в конце.
- Рассчитайсь!
- Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Пятый, Шестой, Седьмой...
- Восьмой, - сказал Али.
- Всех благодарю за службу! Второй, Третий – осмотреть БТР. Четвёртый – машину. Остальные, разойдись!

«Восьмой» сел в сторонке, но к нему подошёл командир и протянул руку для рукопожатия.
- Извини, брат, что помял. Ты нас спас! Спасибо! Как зовут?
- Али...
- Али? – расхохотался Девятый. – Так я и поверил! Ну да ладно. Условимся так - теперь ты – Восьмой. Я – Девятый… С парнями познакомишься.  Про Бонда слышал что-нибудь?
- Вражеское кино, - нерешительно ответил парень.
- Ну да, ну да. Для нас он – враг. Мы такие же, как он, только - свои. Тут ни имён, ни фамилий, только номера. Так как тебя зовут?
- Восьмой!
- Молодец!  - похвалил Али-Восьмого Девятый. Привыкай. Сам откуда? Как попал к аборигенам?
Солдат поведал Девятому свою историю, не упустив деталей: предательства командира и  времяпрепровождения в плену. Девятый периодически сплёвывал и цедил сквозь зубы «сссуки».
- Значит так, - подвёл черту он. – Остаёшься с нами, так как в одиночку к своим не пробиться. Кое-чему обучим. Остального наберёшься сам. – Девятый вгляделся в лицо Восьмого, но больше ничего не сказал.
Восьмой рассудил, что мысль верная. По крайней мере, с этими людьми вероятность того, что он останется жив – высокая.
Девятый подвёл новичка к остальным участникам группы и познакомил его со всеми, по тому же принципу секретности.
Грузовик оказался пустым, поэтому от него решили избавиться, слив полностью топливо. В полукилометре от дороги ландшафт местности изламывался и дальше начинались горы. Машину БТРом подтащили к одной из широких расщелин, перемежавшихся с вздыбленной скалистой породой, и столкнули вниз. Сама же группа разместилась в БТРе.
- Второй, - ждать нас с левой стороны скалы через десять минут. – Командир указал на скальный выступ. – Пятый, Восьмой – со мной!
Недавний Али не сразу понял, что обращение отнеслось к нему. Пятый подтолкнул его. БТР уехал в сторону скалы, а трое пленённых остались наедине с Девятым, Пятым и Восьмым.
Девятый обратился к аборигенам и минуту другую, как пастор, с ними беседовал. Трое неудачливых вояк полностью осознали свои ошибки и обещали впредь больше не поворачивать оружие против великой державы. Дальше для Восьмого начался сон, в котором аборигены несколько раз произнесли заклинание про Акбара, а нечётные номера уложили рядком одного за другим (в целях укрепления дружбы между народами, предпочту не вдаваться в подробности сна Восьмого – прим. автора).
- Они слишком много знали, - сказал Девятый, похлопывая по сгорбленной спине Восьмого, вывернутого наизнанку и пугающего растрескавшуюся землю голодным рыком.

Восьмой очнулся в БТРе, во время движения.
- Нормальная реакция новобранца, - сказал ему Пятый, расположившийся рядом и придерживая тело рядового в вертикальном положении. – Необстрелянный что ли?
- Обстрелянный... Всё привыкнуть не могу…
- Не видел ни разу такого?
- Вот именно такого - нет.
- О-о-о, брат. Тогда у тебя ещё всё впереди...
- Зачем так, ведь они же сдались?
- Второй, объясни человеку политику...
Второй обернулся к Восьмому и с лёгкостью, не соответствующей положению группы, обратился:
- По-твоему, мы кто?
Рядового окружали люди, своим обликом похожие на него, только старше. Те же бороды, тот же загорелый цвет лица и рук. Единственное что, пожалуй, их отличало от рядового, так это жёсткость манер и железная сплочённость. Во время всех последних разыгравшихся спектаклей, не было и намёка на недовольство или нежелание подчиняться приказу.
- Войска Дяди Васи? Спецназ?
- Почти! Мы из подразделения «ОВ». «Отряд Внедрения». Наши, правда, переводят это как: «Опытные Волки»…
Восьмой слушал. Остальные члены группы, не участвующие в разговоре, сидели молча и наблюдали за обстановкой вокруг. Говорун Второй продолжал:
- Задачи у нас самые разные. Здесь – разведка. Подчинение… Не важно в общем, но не твои командиры – это точно. Работаем без прикрытия, перемещаемся незаметно, едим, что попало, - улыбнулся Второй.
- Ага, незаметно, - недоверчиво пробурчал Восьмой. – А как же вас в плен взяли?
- Соображает, - подмигнул Пятый Второму.
- Мы сдались сами. Это самый лучший способ получить нужные сведения! Теперь мы знаем, что где держали нас, а это два места, и где держали тебя – серьёзных сил нет. Вот так то!
- А если бы вас расстреляли?
- У них приказ – пленных не стрелять. Допросы – да, а стрелять – нет.
Для бывшего рядового СА такие рассказы были откровением космического пришельца.
- А вас не допрашивали?
- А как же! Как-нибудь потом про это расскажу и покажу, а то снова тебя в чувство приводить, - рассмеялся он.
- Да со мной всё в порядке! – огрызнулся Восьмой. – Вот, пожалуйста, - он вынул ногу из ботинка и показал обезображенную ногу.
- Парень, да тебе досталось! А насчёт конвоиров…
- Да хрен с ними, с конвоирами. A la guerre, comme a la guerre! Ты лучше скажи, раз вы такие секретные, чего меня не убрали?
- Если бы мы гробили таких, как ты, за нами было бы православное кладбище. Хорошо, что тебя ещё не перековали, видать недавно попал в плен. А то встречаются такие, которых не узнать. Басмачи, да и только! - сказал Второй и временно замолк.

Окружающая действительность навевала тоску. Казалось, что эта земля никогда не была плодородной и живой. Однако то и дело встречающиеся развалины древних крепостей и пересохших колодцев говорили об обратном. Под монотонный гул двигателя неплохо думалось на разные философские темы. Вот был город, его населяли жители – добрые и злые, весёлые и серьёзные, мирные и воинственные. Но пришёл срок и нет ни этих жителей, с их важными и неважными делами, ни самого города, с его башнями, домами и местами паломничества. И для чего, и кому это было нужно? Жизни горожан и процветание города? И почему те, кто сейчас живёт на этой ужасной земле, где не растёт ничего, где нет влаги и зелени, не строят красивых городов и не стремятся к возвеличиванию рода человеческого?..   

- Как это тебя до сих пор выворачивает? – неожиданно спросил Второй. – Много своих повидал, небось, в гробах-то?
- Так то – в гробах... Я их не заваривал...
- Что, и оторванных ног-рук не видел? Вывалянные в песке кишки живого товарища не держал? Мозги напарника с лица не стирал?
- Хватит жуть нагонять, - сказал Пятый Второму.
Восьмого больше не тошнило. Может быть, этому противился пустой иссохший желудок, который смирился со своим положением и не реагировал на внешние раздражители. Смерть, несмотря на свою близость, всё меньше трогала Восьмого, и пока, слава Богу, не за те места…

Двигались весь остаток дня. Восьмой полностью дезориентировался, чему виной послужили жажда и голод – пытки, которые не нужно выдумывать и которые не требуют дополнительного реквизита, потому, что они всегда с тобой, всегда поблизости, рядом. Может быть, гильотина красива… Может быть! Может быть, дыба изящна… Кто бы спорил! Но к чему театрализованное представление, когда нет зрителей? Капельку времени без воды и пищи, и вот уже пули правды вылетают изо рта «крепкого орешка», словно из пулемёта. Если бы местные «гостеприимные хозяева» были чуть смышлёнее, то не только выведали бы секреты СА, но и обрели бы в лице Али друга. А теперь, извините, братья-нетойверы, не до рукопожатий…

Написанное пером,
Не вырубишь топором!
(старая поговорка)

Отрезанный палец - 
Уже не красавец!
(новая поговорка)

Ночью БТР въехал в небольшое поселение, которое полгода назад было на границе противостояния. Посёлок оказался полуразрушен, но в нём ещё теплилась жизнь. Четверо из девятерых были посланы Девятым на разведку. Первая пара пришла через четверть часа с хорошими вестями. Вторая явилась через полчаса, неся молоко и лепёшки. Наконец группа смогла утолить невыносимую жажду, и голод, терзавший их с самого утра.
Линия расположения своих осталась без изменений (чем тут народ занимался полгода?!). Восьмой, обладавший отличной памятью, работая в службе снабжения и обрабатывающий данные по погибшим, знал практически все населённые пункты, находящиеся в прифронтовой полосе. Географические названия то и дело мелькали в рапортах, повествующих об операциях и потерях.
Кроме себя, к своим Девятый выбрал идти Восьмого и лихого Пятого. Ожидать можно было всего, вплоть до ареста. О работе «ОВ» в зоне дислокации противника знало настолько мало лиц, что такой прямой выход мог быть расценён командиром на передовой, как провокация.

В четыре тридцать, когда даже самый распрекрасный постовой пребывает в состоянии сонливости, Девятый вывел свою группу из посёлка. Двигались быстро, трусцой, налегке. Из оружия – только ножи. Пока шла пересечённая местность, бежали в полный рост. Едва она закончилась и началась полоса отчуждения, бойцы легли и продолжили двигаться по-пластунски.
- Вот так вырезаются части, - сказал Девятый, когда они преодолели линию обороны и оказались в тылу части. – Ну и видок у нас. Пора сдаваться, иначе пристрелят, даже рта не успеем открыть.
- Ну, если это ваш коронный ход..., - шёпотом пошутил Восьмой.
- Разговорчики!
Девятый отдал распоряжение бойцам, а сам пошёл в обход. Пятый и Восьмой вышли из укрытия прямо на часового.
- Стой! Стрелять буду! – раздался окрик. – Касе? Шумо аз ку;о омада истодаед? (Кто? Откуда вы идёте?).
(Иногда от звука передёргивания затвора согревается душа).
За спиной часового показался Девятый и без труда разоружил солдата.
- Говори по-русски, - сказал он, вынимая обойму и помогая бойцу встать. – Сколько служишь?
- Год.
- До сих пор слух не настроил? Хорошо, что мы попались, а так… летела бы твоя душа сейчас на небо. На, возьми, - протянул Девятый карабин обратно. – Патроны отдам потом. Не боись, не сдам.
- Кто такие? – задал казённый вопрос часовой.
- Свои. Веди к командиру, как положено.
- Руки за голову! – произнёс солдат, всё ещё скептически оглядывая оборванцев и беспокоясь об утраченных патронах.
Вид у бойцов после пережитого оставлял желать много лучшего.

Вопросы того же рода были заданы командиром – майором Петровичевым. Девятый объяснил ситуацию и запросил спец-связь с «Большой Землёй». Его под конвоем отвели в радиоузел, а к Восьмому и Пятому приставили трёх сверхсрочников, поднятых ради такого случая раньше обычного.
- Эй, ты! – выкрикнул самый высокий из служак в сторону двоих.
- Ты к кому обращаешься, сынок? – спросил Пятый.
Чувствовалось, что ему давно хотелось размяться.
Сверхсрочники отреагировали быстро, как будто сами только того и ждали. Пошёл гнилой базар (перевожу: неприятный разговор), после чего тот, который спрашивал, замахнулся ногой. Пятый подсел под него и сделал классический выпад в сторону паха. Высокий согнулся пополам, и рухнул на пол. Двое других подскочили ему на выручку.
- Мелкий – твой, - крикнул Пятый Восьмому и занялся крепышом.
Мелкий вцепился в балахонистую одежду Восьмого и рванул на себя. Одежда оказалась слабее цепких рук и затрещала. Но от рывка Восьмой подался вперёд, перелетая корчившееся тело высокого сверхсрочника, и повалил на пол мелкого. Тот попытался изобразить бросок, уперев ногу в живот Восьмому, но броска не получилось. Вместо этого неустойчивая конструкция упала на бок. Мелкий с силой ударил Восьмого по колену. Дикая боль пронзила тело, но Восьмой сумел выкинуть руку и основанием ладони двинуть мелкого по переносице. Голова того качнулась назад, ударилась затылком о косяк и успокоилась. Вместе с ней затих и боец.
У Пятого с крепышом разговор оказался короче. Выдержав прямой удар в солнечное сплетение, он апперкотом отправил своего оппонента в нокаут.
- Приятно иметь дело со своими! – удовлетворённо потирал ладони Пятый, вновь обретая спокойствие, и усаживаясь.

Майор Петровичев, появившись в дверном проёме в прекрасном расположении духа, поскольку получил от вышестоящего руководства устное поощрение по поводу приёма спецгруппы «ОВ», и сопровождаемый Девятым без конвоя, увидел необычную картину.  Двое «аборигенов» сидят в той же позе, что их и оставили несколько минут назад, двое сверхсрочников лежат на полу без движения; третий – усиленно массирует ушибленное место.
- Что здесь происходит?! – обратился майор к присутствующим.
- Простите, товарищ майор, мои сорванцы! Ни на минуту нельзя оставить!
- Так, товарищ… Девятый, даю зелёный коридор на полчаса. Постарайтесь уложиться!
- Сметанин! – обратился он к «выжившему» сверхсрочнику. – Шагом марш отсюда! И захвати своих гномов!
Двадцати минут хватило, чтобы БТР с оставшимися членами группы въехал в расположение части. После небольшого отдыха, связанного с приведением внешнего вида в порядок, бойцы «ОВ» выдвинулась в сторону военного аэродрома.

Девятый предложил Восьмому остаться в группе и тот согласился. Некоторые люди умеют говорить столь убедительно, что поневоле начинаешь верить в материальность слов (особенно когда на столе лежит пистолет, на плече висит автомат, в кармане дремлет граната, голень холодит нож, а ладонь сроднилась с мачете). С Большой Земли пришли скорбные вести о гибели родителей бывшего рядового, так что на ближайшую жизнь он был совершенно свободен. Да и рядового для СА больше не существовало, так как он «пропал без вести». Был - «Восьмой», новый член спецподразделения «ОВ», с пока неясными полномочиями и с повышенным риском для здоровья.
Хотя нет, на неделю вперёд распорядок дня был примерно ясен: вместо зарядки – стрельба по движущейся мишени. На завтрак – мозги твоего врага, на обед – сердце твоего врага, на ужин – печень твоего врага. Ночью – омлет.   

База «ОВ» располагалась в одном из уютных горных оазисов Таджикистана, на берегу высокогорного озера. Она была создана ещё тогда, в Великой стране, и все законы глубокой конспирации были соблюдены. Ни одна мышь не могла попасть на этот сверхсекретный объект.
Количество номеров на базе не превышало тридцати шести. Три отделения, по двенадцать в каждом. Люди подбирались по различным критериям, разных военных специальностей, но не ниже старших лейтенантов и с определённым набором черт характера и, особенно, лица. Для внедрения этот факт иногда бывает решающим. Кто – по рекомендации из Центра, а кто, как Восьмой, по личной инициативе командира. Девятый как раз таковым и оказался – командиром первой группы. Случай с инициативой - редчайший, учитывая секретность «ОВ» и  специфику его работы, а также отсутствие у номера «Восемь» офицерского звания и военной специальности. Возможно, прищур его глаз сыграл свою роль... Так что, Восьмому невероятно повезло, что он попал сюда, а не остался гнить в ущелье, наравне с аборигенами...

Тренировочный курс бойца «ОВ», кроме физической подготовки, навыков выживания и обучения владением разнообразных видов вооружения, включал в себя: изучение восточной медицины и языков, искусство «мимикрии» под любую ситуацию или социальную группу, психологические тактики, гипноз, химические эксперименты. База «ОВ» была снабжена методическим материалом, вплоть до трофейных секретных изысканий «Отряда 731», докладов и дневников врачей «СС», так сказать «для самостоятельного изучения».

Восьмой продержался на базе неполных три года. Около двух лет ушло на подготовку «нулевой боевой единицы», как называл новобранцев Девятый, а дальше – практика, практика и ещё раз практика!
Географии командировок отряда мог бы позавидовать любой путешественник, если бы он не знал истины. Истина же была такова, что с помощью «ОВ» Центр корректировал шаткое мировое равновесие. Спецслужба каждой страны видит свою миссию именно в этом. Поэтому, если в какой-то точке нашего шарика случается большая/маленькая заваруха, бери в союзники лепидоптеролога и с его помощью собирай коллекцию из бабочек-разведчиков и бабочек-шпионов всех тайных служб мира.
Когда Восьмой в составе опергруппы в Панамском канале топил элитную яхту, идущую под английским флагом и нашпигованную колумбийским кокаином, это он ещё мог понять. Иногда такой мелкий пас, переданный в нужный момент, способствует победе в большой геополитической игре. Но что точно не нравилось Восьмому, так это участие в переворотах и гражданских противостояниях. Они, как правило, не бывают бескровными и всегда идут по похожему сценарию. Убить одного кровавого вождя, закрепившегося на юге Руанды и провозгласившего себя президентом, чтобы на его место встал новый...
С каждой подобной командировкой в Восьмом всё больше крепла уверенность в том, что он нуждается в отдыхе от войны, крови и необсуждаемых приказов.   

Восьмой терял своих спасителей. Одного за другим. Ему так и не удалось совместно повоевать с Первым, Третьим и Четвёртым. Их поглотил Ближний Восток. Шестого и Седьмого, двух неразлучных друзей, судьба настигла в воздухе, когда они возвращались домой. Из самолёта выгрузили бездыханные тела без признаков насильственных действий. Расследование, какое возможно при такой специфике службы, было проведено, но результатов не дало. Снова всплыла версия о предательстве. Враг где-то был поблизости. В Центре? Девятый приложил все усилия, чтобы выяснить это. Кое-какие нити ему удалось дёрнуть... но... 
Шестым ушёл Второй. Душа группы, друг. И, по стечению обстоятельств, Восьмой, в последние минуты, поддерживал его голову своими руками. Живот Второго представлял собой кровавое месиво и спасти друга Восьмой уже не мог.
- Вот тебе и Юрьев день, - пытался шутить Второй. – Пугал тебя кишками, а вот и они. Гражданским тебе уже не стать… Привет все...
Второй погиб нелепо и, главное, не нужно. Им, профессионалом высшей категории, и Восьмым, который до сих пор не считал себя таковым, заткнули дыру, которую ещё вчера закрыли бы обычным «пушечным мясом». В результате и цель не была достигнута, и спеца не стало.
После этой смерти даже в Девятом что-то надломилось. Он совершенно замкнулся. Но и другие участники подразделения чувствовали себя не лучше. Пополнения не было, так как эхо большого развала страны уже докатилось и сюда. Центр терял кадры, рвал связи, урезал бюджеты, а выводы его аналитиков и задания, исходившие от него, вызывали всё больше вопросов. Однажды Девятый признался своим людям, что перестаёт верить в нужность «ОВ»...

Отряд прекратил своё существование после событий 93-го. Девятый и Пятый отправились в столицу, рассмотреть случившееся с близкого расстояния. А Восьмой решил продолжить свой «путь самурая» и ушёл в противоположную сторону: в Китай, Тибет. Здесь он длительное время познавал философию буддизма и нетрадиционную медицину. Тибетские знахари научили его извлекать из растений вещества, которые при определённых условиях применения, могут быть как лекарством, так и ядом.
Внешнее и внутреннее самосовершенствование он продолжил у шаолиньских монахов. C их помощью Восьмой несколько лет осваивал различные направления Ушу и вплотную подошёл к технике точечных воздействий Dim-Mak... Незадолго до нового тысячелетия Восьмой явился миру усовершенствованным человеком.

По пророчеству Второго Восьмой уже не представлял себя гражданским. Он ехал в столицу, чтобы найти своих друзей. Девятый и Пятый состояли на службе новой власти. Троица встретилась на одной из явочных квартир.
- Ну здравствуй, Восьмой. – поздоровался Девятый и обнял своего бывшего подчинённого. То же самое сделал и Пятый.
Часть вечера они провели в воспоминаниях о былом, однако не забыли и о главном.
- Восьмой, есть предложение...
И поскольку Восьмой промолчал, Девятый продолжил:
– Не знаю в курсе ты или нет, но в стране полный бардак. Мы все кое-как выживаем, но это всё не то... Появилось желание и возможность возобновить «ОВ» в новом качестве и новыми задачами. Предполагается, что работа будет сосредоточена внутри страны.
Восьмой научился молчать так многозначительно, что даже железные нервы Пятого не выдержали:
- Что ты молчишь? Скажи что-нибудь! – взорвался он.
Война ни для кого не проходит отпускной благодатью. Пятый стал более раздражительным. 
- Я слушаю...
- Хорошо, – резюмировал Девятый. – Ты чего такой нервный? – обратился он к Пятому. -  Краткая оперативная обстановка в стране такова...
В течение получаса Девятый, при поддержке Пятого, в красках, обильно перемежаемых нецензурными мазками, описывал положение в стране. По его словам, в городах у власти встали кланы, плотно переплетённые с криминалом и построившие оригинальные коррупционные схемы. Из-за такой организации города захирели, а люди, живущие в них, стали заложниками интересов верхушки, которая потеряла контроль над собственными амбициями. Законными способами бороться с подобным злом не представляется никакой возможности, так как коррупция пронизала и судебно-правовую систему…
- Поэтому «кое у кого на самом верху» возникла идея использовать наши знания и подготовку с целью корректировать ситуацию на местах, - подытожил Девятый. – Они дали добро на организацию нового Центра, который в будущем будет координировать всю работу «ОВ».
- Киллеры, что ли, им нужны? – сделал вывод из сказанного Восьмой.
Девятый покачал головой, изобразив глазами «ни да, ни нет».
- Необязательно. Но не мне тебе доказывать, что убрать мешающего человека лучше, чем тратить на него силы, время и деньги.
- Это точно... А зачем это вам, нам, мне? Как быть с этическим аспектом? Или что, деньги не пахнут?
- В самую точку метишь! Сразу видно – восточный человек к нам приехал! Сложный вопрос и ответа на него однозначного нет. Мы совершенно не знаем людей, против кого будем выступать. Тут иная война, часто непонятная. Но на то и мы, чтобы в этом разобраться. Условия привычные, приближенные к боевым. И схема простая. Нам скидывают досье на лиц, с кем надо разобраться. Мы оцениваем свои возможности, прорабатываем планы и действуем. Иногда достаточно хорошенько припугнуть, а иногда и… 
- Ясно, ясно, – поспешил закончить реплику Девятого Восьмой. – Благородные разбойники, это мы проходили. В этом плане есть место для отказа? Или как всегда: приказано, сделали?
- Есть. Мы вправе самостоятельно решать браться нам за дело или нет. Правда я не уверен в том, что если мы откажемся, работа отложится или не будет выполнена. Всегда же найдутся, другие люди. Сейчас в кадрах недостатка не наблюдается…
- И денежки утекут в чужие руки?..
- Утекут, – заметил Пятый.
- Дело не только в деньгах…
- Неужели? – в вопросе Восьмого звучала ирония.
- Конечно! Честь мундира мы не мараем! Если выясняется, что доказательств или компромата недостаточно, чтобы принимать решительные меры, мы не только отказываемся работать, но и человека спасаем.
- Предупреждаете?
- Да.
- Секретные службы все такие двуликие? – рассмеялся Восьмой.
- Так точно!
Скептицизм вязким облаком продолжал витать над столом. Девятый продолжил.
- Сейчас мы реорганизуемся в структуру, чтобы всё было под нашим контролем. Вот как я вижу конфигурацию.
Девятый взял салфетку, развернул её и ручкой начал рисовать прямоугольники и стрелочки.
- Всё должно быть просто и прозрачно, без особой бюрократии. Сюда попадает «заказ», - Девятый показал на прямоугольник, - здесь он обрабатывается нашими людьми. Здесь же решается – берёмся мы за него или нет...
- Как ни крути, без тыловых крыс не обойтись, - вставил слово Восьмой.
- Это место занято, - улыбнулся Девятый. – Тыловой крысой буду я.
- А мне какая уготована роль?
- Руководитель опергруппы.
- Звучит красиво. Куда лучше, чем killer… Я, вообще бы, пошёл глубже и назвался, допустим, «менеджером по клинингу»…
- На востоке учат так шутить? Нам необходим костяк. Постепенно обрастём толковыми людьми, круг задач сузится, систематизируется… Короче, ты с нами?
- Погоди, дай срок. Восток учит не только шутить, но и ко всему относиться спокойно. Мне надо осмотреться, огражданиться, жирка; подкопить. Организовывайтесь пока. Одно я знаю точно – если вас не испортят деньги, то сгубит ваша же система. Это закон природы!
- Так и мы не вечны! – отозвался Девятый, и поднял бокал, намереваясь чокнуться с Восьмым и Пятым.
Вечер закончился тем, что Восьмой ещё раз обещал подумать над предложением. Во всей этой  истории ему понравилась одна деталь: как была решена юридическая сторона дела. Никак! Это его вполне устраивало. И когда-то устраивало его страну, благодаря которой он стал тем, кем являлся сейчас: универсальной, отлично подготовленной машиной для убийств. И она, эта машина, была не против, время от времени, заниматься делом, очищая землю от различных негодяев. А бюрократы от юриспруденции пусть занимаются своими делами в чистых накрахмаленных рубашках, в хрустальных офисах, с кофейными чашечками в руках, зализанными секретаршами в очках, на тихих улочках, в цокольных или высотных этажах стеклянных зданий.

Полгода Восьмой прикидывал на себя пиджак обычного гражданина. По документам, которыми его снабдил Девятый, он устроился на непыльную (непыльную – то есть, без пыли) работу лаборанта в НИИ. В подготовке новой убойной структуры Восьмой участия не принимал, предпочитая совершенствовать свои способности, вдали от задач администрирования.
Целыми днями Восьмой пропадал в лаборатории, экспериментируя с различными веществами. Сотрудники  лаборатории не особо обращали на него внимание, так как основную работу Восьмой выполнял качественно, то и дело подбрасывая молодым учёным полезные советы. Может быть из-за этого ему, с какого-то времени, доверили доводить и проводить опыты самостоятельно.
- Андрей Андреевич, - именно под таким неприметным именем работал Восьмой, - Вы можете остаться сегодня после работы? Нужно проверить догадку Пузырёва. 
- О чём речь, конечно! Идите, идите, молодой человек, девушка ждать не будет.
Молодой человек, краснея, благодарил «Андрея Андреевича», удивляясь его проницательности.

К побочным опытам Восьмого присмотрелась всего одна персона – девушка-студентка, также подрабатывающая лаборанткой. Её любопытство объяснялось просто. Той работы, которую она выполняла, и тех денег, которые платили, ей явно недоставало. Поэтому она, держа нос по ветру, стала ориентироваться на Восьмого. Он ей был симпатичен и как мужчина, и как потенциальный помощник в достижении своих маленьких меркантильных целей.
Как-то раз, под вечер, Восьмой вышел из лаборатории, а потом вернулся в неё, неся большую охапку синих цветов. Девушка, поскольку осталась одна из всего женского коллектива, не выдержала:
- Ой, Андрей Андреич, это мне?
- Да, но только на полчаса. Вот хочу отраву сделать...
Девушка рассмеялась.
Восьмой всегда применял этот нехитрый приём – говорить человеку то, что есть на самом деле, то есть правду. Подавляющее большинство не верит в правду. Их «правда» - это улыбающиеся персоны с рекламных проспектов и happy end в кино. И даже когда эти люди многократно набьют шишки, добиваясь такого же плюса в своей жизни, и не получив его, они будут винить в этом кого угодно, только не себя и не счастливое лицо с экрана.
- Ты со мной?
- Да! Я с Вами, Андрей Андреич!
С того дня девушка, которую, межу прочим, звали Света, стала неотлучной помощницей Восьмого.

Будучи на войне Восьмой уяснил, что в любом деле всегда нужно стараться заручиться поддержкой кого-нибудь из тех, кто рядом. Глупо и бессмысленно искать близких людей в молодых, целеустремлённых учёных лаборатории. Они слишком увлечены своим эгоизмом и амбициями. А вот такая напарница как Светка, в самый раз: без чёткой жизненной программы, без засорённых мозгов. Зато – позитивна, и с большим желанием работать. Такая пойдёт куда угодно, было бы интересно, и в горло вцепится, было бы надо...
Роман был явным, открытым, глубоким, на зависть молодым учёным лаборатории. Они никак не могли взять в толк, чем эту девчонку смог обаять какой-то лаборант, да ещё не первой свежести. Начались мелочные придирки к Восьмому. «Андрей Андреевич» играл свою роль смиренно и не сопротивлялся. Его гораздо сильнее интересовала реакция Светы. Это в мирной жизни лучше бы не возникало ситуаций, когда во всём блеске проявляются качества твоего окружения, особенно тех из них, кто бьёт себя в грудь и зовётся другом. Перед роковыми случаями лучше заранее знать, кто есть кто, и на что способен. Света проявила себя мужественно, послав молодых кобелей к чёртовой матери. «Декабристки в нашем деле нужны», - сделал вывод Восьмой и мысленно записал её в свой личный отряд.

Когда новая структура Девятого стала функционировать, он вновь обратился к Восьмому с предложением присоединиться.
- Условие одно: конспирация. Ничего не меняется в этом мире, по крайней мере, для нас с тобой.
- У меня на примете имеется ценный сотрудник.
- Ради бога – не пугай... Не девка, надеюсь?
- Да.
- Нет!
- Да!!
- Кто такая? Откуда? Кто родные? Проверял? – сыпались вопросы Девятого.
- Студентка с журфака. Проверяю с полгода. Работаем вместе. Белый лист. Можно брать не глядя.
Девятый сурово смотрел в глаза Восьмого.
- Влюбился?
Восьмой скорчил гримасу и положил на стол перед Девятым баночку с белым веществом.
- Повязал...
- Что это?
- Порошок. С кем сейчас работаете? 
- Садись.
Новая структура занимала небольшое неприметное двухэтажное зданьице возле парка. Зданьице носило название, что-то типа: «Дом дружбы с коренным населением Америки», поэтому вокруг него всегда было тихо, чистенько и безлюдно. Девятый и Восьмой сидели в просмотровом зале. Девятый включил проектор и на экране забегали фигурки и замелькали фотографии.
- Вот один из наших типичных клиентов. Вчерашний бандит, ныне – областной депутат.  – На экране появилось фото, на котором был изображён современный респектабельный мужчина. - Вероятно, будем устранять.
- Есть иные варианты?
- Мы вроде и самостоятельные, а вроде подневольные... Там, - Девятый кивнул вверх, - пока ещё не решили, что с ним делать. По мне бы, нужно шлёпнуть.
- Какие вводные?
- Ну, когда-то был бандитом. Набор заслуг типичен: рэкет, выбивание долгов, мокруха. Имеются доказательства. Но сидел... Вроде как прошлые грехи смыл...
- Как это странно... Убил пятерых, а сам жив-здоров.
- Закон!
- Да ну его к чёрту! Убил – умри! Или исчезни!
- Я разве спорю? Экий ты однополярный! А сейчас таким быть не модно. Телевизор смотришь?
- Нет.
- А ты посмотри. Сейчас много передач снято и книжек про нашего брата написано. Бредня всякая, но диагноз ставят правильно – у нас с тобой «синдром войны» и от него не сбежать, так как он тут, внутри, - Девятый постучал пальцем по лбу. – А сейчас модно быть толерантным, уступчивым, терпимым.
- Знаешь, почему я до сих пор не у тебя в конторе? Вот как раз поэтому... – Восьмой ткнул указательным пальцем в экран. – У меня этот тип остался бы в том времени, и сейчас этой бы фотографии тут не было!
- Скажу больше. Сейчас за этим типом, числится ещё три заказных убийства. В данный момент мы занимаемся перепроверкой данных.
- Занимайтесь, занимайтесь... Сколько же нужно погубленных душ, чтобы признать человека виновным и убрать его?
- Разве этому учат на востоке? А мне казалось «Восток – дело тонкое!», – попытался смягчить тон разговора Девятый, улыбнувшись.
- Там учат смирению. Я умею быть смирным. Но только до поры. Вот – порошок. Моя разработка. Специально для мирного устранения.
Девятый взял в руку банку.
- Как действует? То есть - как применить?
- Добавка в пищу, в воду, в любой напиток. Распыление через систему вентиляции, примесь в ароматические свечи... Вкусы, запахи порошок не меняет. Действует, как отложенный старт в стиральной машине. Следов не оставляет. Главное сами не ешьте с ложечки, не добавляйте в чай и не путайте с кокаином,  – хохотнул Восьмой. – Новинка не отличит генерала от банщика. Врачи, скорее всего, констатируют сердечный приступ. Вот инструкция, на всякий.
- Отлично! Не зря время потратил!
- Девочку берёте?
- Нет!
- До свидания, уроды!

Некоторое время спустя, Восьмой прочитал в газете о внезапной кончине одного депутата… В заметке говорилось, что депутату стало плохо во время банкета, устроенного по какому-то праздничному случаю.
- Читал? - спросил голос Девятого из телефонной трубки.
- Вы?
- Мы!
- Действует, значит?
- А то! Ладно, хватит придурять, приходи. Есть дело.
Восьмой оперативно добрался до точки, где его ждал небольшой коллектив, тщательно подобранный Девятым. Среди незнакомых лиц сияло лицо Пятого.
- А вот и он! – Вскочил тот на ноги. – Хочу представить вам моего друга, почти брата – Восьмого! – И полез обниматься.
Когда Восьмой высвободился из братских объятий, то пожал каждую протянутую руку. Среди них попались и две женские. На столе, кроме разложенных папок, стояли бокалы, которые Пятый начал наполнять шампанским. Девятый встал:
- Друзья! Во-первых, хочу поздравить вас с очередной успешно проведённой операцией. А, во-вторых, предлагаю доп. тост вот за этого человека! – Девятый на мгновение коснулся плеча Восьмого. – Его бы руками, да жар загребать!

Когда бутылка была опустошена, бокалы убрали, а часть группы удалилась в свои норы. У стола осталась только знакомая цифровая троица.
- Ну, когда к нам? – спросил для проформы Девятый.
- Мою версию ты знаешь...
- Знаю-знаю… Время на «подумать», паёк на девчонку… Да, пожалуйста! Все блага!
Восьмой удивился.
- Чувствуется, бабки попёрли?!
Вместо ответа перед Восьмым легла пухлая папка «Дело». Он развязал тесёмки и вывалил содержимое на стол (ну даже если в прогрессивном столетии с армией компьютеров, сканеров, принтеров, сетей, логинов и паролей документы всё ещё предпочитают хранить в распечатанном виде, в старорежимных папках с завязками, значит у психологов ещё очень и очень много работы). Среди документов мелькнуло знакомое лицо, и Восьмой сразу узнал в нём своего бывшего командира. Кровь бросилась ему в лицо. Это заметил Пятый и крякнул (вернее он произнёс «кхе», но сделал это так смачно, что кряква, если бы она прогуливалась поблизости, обязательно бы поинтересовалась «гусём», издающим такие приятные утиному слуху звуки).
- Доволен? – произнёс Девятый. – Бери, твой клиент. Правда, с нагрузкой...
Восьмой не отрываясь смотрел на ненавистное лицо. Привычка, приобретённая на востоке, держать себя в руках, временно решила погулять,  уступив место минотавру, долго томившемуся в пещерах над-, пред-, за- и подсознания.
- Большая?
- Кто?
- Баба, блин! Нагрузка, конечно!
- Большая. Операцию так и назвали: «Большая Пятёрка».
- О-о! Наподобие африканского сафари?
- Абсолютно точно! Ребята подобрались зубастые, матёрые. Грех упустить такую добычу. На, полистай.

Девятый, конечно, знал тонкие места своего бывшего подчинённого и был уверен, что тот не устоит перед столь шикарным подарком. Работа требовала большого времени на подготовку и  обязательных помощников, которых, при повальном дефиците кадров в стране, у Девятого не было. Он рассудил так: если Восьмой возьмёт девочку на свой пансион, то и пусть. Ответственность за воспитание её в правильном ключе ляжет на его плечи, а контора, в дальнейшем, может получить ценного кадра…

Близкие отношения лаборанта Андрея Андреевича и коллеги Светланы закончились, когда он предложил ей совместную работу «в секретной структуре». Вернее так: отношения перешли в стадию глубокой дружбы: когда друг за друга горой, порой  совместные ужины, иногда тёплое молоко на ночь и жилетка для слёз... Девочку интересовала перспектива, и Андрей Андреевич мог стать удобной ступенью на этом пути. Его же интересовала месть – не важно, слепая она или с тонкой, впитывающей прокладкой справедливости. Месть – великая движущая сила, уж во всяком случае, значительно мощнее отношений между мужчиной и женщиной. Поэтому дружеское плечо (женское, кстати, неплохо) для человека, который страсть как желает освободить мир от негодяя - то, что надо!  Излишняя сентиментальность вредна любому герою, с положительным он знаком или с отрицательным. В Светлане Восьмой видел себя, то самое «пушечное мясо», впервые оказавшееся на передовой и рвущееся в бой, за романтикой и адреналином.
Вообще любое решительное действие требует молодой крови. Особенно, связанное с риском для жизни. И, либо взрослые мужики идут за двадцатилетним Македонским, либо Великий Кормчий воспитывает себе хунвейбинов. Революция или война превратит активную биомассу в фарш, монеты упадут в нужные кошельки, а потомки будут ставить героям памятники (если фишка будет выигрышной) или проклинать их (если карта будет бита).

Осознание Светланы, что Андрей Андреевич не шутит, что всё, что он ей говорил в течение длительного времени – правда, пришло после того, как они впервые побывали в «командировке» и совершили «акт», в котором главный герой умер.
- Светлана, поздравляю! И благодарю за службу! - объявил Девятый и протянул девушке небольшую коробочку, обтянутую синим бархатом.
Она её открыла и увидела закреплённый на подушечке изящный значок с прозрачным камушком голубоватого цвета. Девушка поблагодарила командира и нацепила значок на грудь.
- Вот ты и в кругу посвящённых! - высказался Восьмой.
Способ не нов, но чрезвычайно популярен у самых разнообразных структур: от сект и бандитских группировок, до секретных служб и партийных фракций.
Девушка не ответила, а понимающе улыбнулась. Что же она подумала, никого не интересовало. Возможно, это и не та перспектива, о которой она мечтала, но состоять помощницей при сером кардинале тоже было неплохо. Поэтому узы дружбы между ней и Восьмым стали ещё крепче.

- Свет, с завтрашнего дня приступаем к подготовке «Большой Пятёрки».
- Я готова. Только Андрей...
- С данной секунды я не Андрей. Вычеркни это имя из памяти! На эту операцию я – Санта. Или санитар. Как угодно. Хор?
- Есть, босс! Будь Сантой. Это короче, чем Андрей Андреевич, - задорно рассмеялась Света. - Тогда я – Вета!
- Отлично!
- Санта, пойдём в магазин, я научу тебя стильно одеваться.
- Чёрт, никакой субординации!

Два месяца ушло на подготовку. Ушло, может быть и больше, если бы не счастливая случайность, подвернувшаяся под руку. Её озвучил Девятый на очередной летучке, посвящённой обсуждению текущих дел по Большой Пятёрке.
- Санта, спешу сообщить, что в городе «N» началась движуха, затрагивающая Большую Пятёрку. Слон ищет ликвидатора. Это что ни на есть отличный шанс сыграть в нашу любимую игру, и выиграть партию! Да ещё под прокурорской покрышкой!
- Да, заманчиво, - согласился Санта. - Можно её провести по восточному сценарию.
- Вот и я говорю! Восток тебе близок. Дерзай. Неделя на сборы!
Потом, когда команда покинула кабинет босса, Ветка спросила:
- Санта, что ты там говорил о Востоке?
- Был такой правитель – Чингисхан. Может, слышала?
- Не подкалывай, умник, - ущипнула Санту за бок Ветка. – Рассказывай!
- Буквально пару моментов. Чингисхан, когда встал во главе монголов, дал им что-то вроде свода законов, по которым надлежит жить. По-нашему – это устав, а по-монгольски - яса. Там был пунктик, в котором говорилось, что если ты, заночевав в поле, встретишь врага, который попросит о куске хлеба и глотке воды, то не отказывайте ему. Прими гостя хорошо. А уж потом, на свежую голову и сытый желудок, можно с ним разобраться. 
- Ничего себе!
- Да, вот так. В войске Темучина... в смысле – Чингисхана, практиковалась казнь для провинившихся родовитых военачальников. Им не отрубали голову, как простолюдинам, а ломали позвоночник, чтобы ни одна капля крови не упала на землю. Считалось, что тем самым ребятам спасают душу...
- Охренеть... – сказала Ветка. – Но у нас тогда всё будет наоборот. Это мы воспользуемся гостеприимством врага, а не он нашим...
- Немного шиворот-навыворот, но суть от этого не меняется. Во всей этой истории меня волнует второй момент – спасение души.
- Чтоб без крови?
- Да.
- Как?
- У меня есть план, мистер Фикс!   

- Кого нашла? – спросил Санта Ветку, когда они на автомобиле скорой помощи ехали в точку назначения.
- Накопала одного подходящего. Блоггер. Логинится как «Швед». По-моему, толковый чел, по крайней мере, мыслит как надо. Постоянно участвует в каких-то акциях, описывает всё это в своём блоге. Можно попробовать использовать вслепую.
- Придётся. Жаль времени маловато дали... Ладно, будем разбираться по ходу пьесы. Деньги и пара серых извилин есть, значит - всё решим.

- Добро пожаловать! – стандартно приветствовал Георгий Григорьевич своего нового постояльца.
- Добрый день.
Санта был один. Светиться помощницей и автомобилем в планы не входило. Чем больше недоговорённостей и тайн, тем лучше для проведения операции.
Жора-Слон показал Санте свой дом и, договорившись о деле, в котором непосредственным заказчиком должен был выступить Веня-Бык, удалился, пообещав не беспокоить гостя вплоть до окончания его работы.

Санта и Вета неплохо устроились, распределив комнаты для ночлега и «штаба». Работать требовалось оперативно, поэтому уже через день Санта, благодаря Ветке, знал всё о будущем помощнике.
В четверг с утра он «сидел на хвосте» у блоггера и во всей красе/красоте наблюдал его демонстрацию у стен администрации. Развязка и поимка обещала быть скорой и не слишком мучительной. Молодой человек, в революционной футболке и с сумкой на плече, двигался к ней семимильными шагами. Осталось дождаться жадных до лёгкой добычи стражей. А вот и они... Санта с ухмылкой выдвинулся вперёд и обратился к лейтенанту:
- Товарищ лейтенант, всего на два слова, - сказал «санитар» молодому офицеру и тот послушно пошёл вслед за ним.
Эх, ни один полицейский на местах не может устоять перед щедрой столичной взяткой!   

РАБОТА

Когда утром воскресенья Швед спустился в зал, он увидел, что в нём уже бодрствовали Санта и Вета.
- Привет. Завтрак?
- Что там?
- Омлет.
- Бррр. Омлет с ранья... – вздохнул Швед. - Давай...
Ветка прошла мимо него деловито, пронося мимо слова:
- Омлет ему по утрам не нравится! Вот орёл!
Швед подошёл к Санте.
- Я готов отрабатывать зарплату.
- Отлично. Десять минут на завтрак и ставлю задачу.

Швед уплетал омлет, запивая его чаем, и плохо слушал диалог между компаньонами.
- Ещё раз, мне нужны детали.
- Быковский Вениамин Андреевич. Прозвище – Бык. Друзьям позволяет называть себя Веней. Шестьдесят пять лет. Около десяти лет провёл в тюрьме. Грузен... В смысле полный...
- Это лишнее, - прервал Ветку Санта. – Давай по текущему моменту.
- Живёт затворником, вот по этому адресу, - как ни в чём не бывало, монотонно продолжала зачитывать сформированную ею же сводку о первом члене «Большой Пятёрки» Вета. – Гости бывают редко. Подозрителен. Трудно идёт на контакт. Любит выпить…
Адрес, написанный на листке, она показала Санте. Тот прочитал, кивнул, взял бумажку и тут же её спалил в чайной чашке.
- Охрана, прислуга?
- Охраны с недавних пор нет. Периметр под наблюдением самого хозяина. Прислуга приходит днём в понедельник, среду и субботу.
Санта достал фотографию Быка и показал её Ветке.
- Он? У тебя то же лицо? – кивнул он на ноутбук.   
- Он! А как... Ах, да, – вспомнила Вета, что зацепка могла поступить от хозяина загородного дома. - Продолжать?
- Да.
- Так. За девушками не ухлёстывает. Бывших друзей не жалует. Как уже говорила, любит хорошую выпивку и всякую атрибутику. В лихие годы вёл бурную жизнь, то есть привычки остались. Охотно принимает подарки и пользуется ими. 
- Это-то откуда узнала?
- Вот отсюда, – девушка постучала пальцем по открытой крышке ноутбука. - Сеть сдаёт вся и всех с потрохами.
- У тебя всё?
- Почти. Могу ещё рассказать, какие магазины он посещает, где иногда питается... Часть того, что я тебе читаю, было в деле, в Центре... Продолжать?
- Нет, хватит. Будем работать с ним дома. Швед, ты закончил есть?
- Ага.
- Тогда притащи сюда вон тот чемодан.

Санта наклонился к замкам, поколдовал над ними, и они  звонко клацнули. Внутри лежали съестные припасы: какие-то рыбные консервы, дорогие сорта виски, коньяка, чая...
- О! – сказал Швед. – Сухой паёк диверсанта?
- Типа того.
Санта достал виски и показал бутылку Вете.
- Ты, аналитик, как думаешь – эта штука способна ублажить старика?
- Мне кажется, нет. Примитивно как-то. Швед – твоё мнение? Вот этому товарищу мы хотим сделать презент. – Вета показала блоггеру фотографию Быка.
- А я его знаю. Это ж - бедолага Быковский! Недостреленный бандит, из девяностых! - включился в диалог Швед, имитируя реповый бит.
- Здрасьте! А мы сейчас о ком говорили?! Нам, между прочим, рекомендовали его как порядочного человека, - сказал Санта, пряча в прищуре глаз улыбку, а в чемодан виски.
- Быковский - порядочный? Эти слова не сочетаются друг с другом! Да он бывший киллер и, говорят, ещё и теперь этим промышляет. Как его до сих пор не убрали, ума не приложу.
- А ты бы убрал? Сам?
- Да! – однозначно ответил Швед. – Нечего землю марать своим присутствием.
- Эх, молодёжжжь, - прожужжал Санта. – Что же берём за основу?
- То, что подходит к виски! – сказала Вета.
- Сигары дорогие, кубинские, - предположил Швед.
- Правильная мысль. Вет, ну-ка, полазай-ка по ноуту.
- Сейчас, сейчас, - говорила себе под нос Вета и щёлкала клавишами. – Вот, кажется, нашла. Посмотрите. – Она развернула экран лицом к Шведу и Санте.
Кубинские сигары на картинке смотрелись неплохо.
- А он, вообще, курит? – задал вопрос Швед.
- Судя по досье – когда-то курил.
- А вдруг сейчас откажется?
- Как говорил герой одной комедии: «За чужой счёт пьют даже трезвенники и язвенники». Я думаю, что если он даже и не курит, то обязательно сделает вид. Знаю я таких «бывших». Когда человек, особенно по молодости, долго купается в удовольствиях, а потом их лишается, путь к нему прост, и наживка - банальна. И такой сядет на крючок крепко, в этом я уверен. Давай съездим, купим сигары. Вета, тебе что-нибудь нужно?
- Да, мне для вторника тоже нужны кое-какие вещи. Заедете вот по этому адресу и купите вот, - свой список Вета показала Санте.
- Всё-таки решила играть роль?
- Да. А почему нет? Зря, что ли, я французский знаю? Je ne mange pas six jours... – расхохоталась Ветка.
- Во даёт! – обратился Санта к Шведу. – Помчались!

Город Швед знал хорошо, поэтому по всем точкам проехали быстро. Машина скорой помощи не привлекала внимания сотрудников полиции, тем более что номера на машине были войсковыми, а халаты на Шведе и Санте, надетые поверх одежды – белыми.   Вероятность того, что спецавтомобиль с такими номерами снаружи и интеллигентными лицами  внутри будет остановлен для проверки документов, находилась на уровне нуля. Но и этот случай был предусмотрен. Скорая помощь ничем не отличалась от обычной. В ней было всё, что нужно для транспортировки больных и оказания первой помощи. Санта же, со своими знаниями восточной медицины, вполне мог исполнить роль первоклассного врача. Уже на пути к дому Шведа осенила мысль:
- А как мы попадём к Быковскому?
- Подъедем на этой тарантайке и постучимся в дверь. А как иначе? Только так.
- А что я буду делать?
- На тебе автомобиль, на мне – контакт.
- И всё-таки неясно, под каким предлогом можно проникнуть в дом этого…
- Так очень просто. Скажу, что я - киллер, вот и всё.
Швед недоверчиво посмотрел на Санту.
- Шучу. Но только отчасти. Легенда подготовлена. Я здесь действительно по приглашению и имею репутацию профессионального ликвидатора. Так что для меня Быковский – потенциальный работодатель, а я для него – гастролёр. Учись, студент!
 
После обеда, который изобиловал пластмассово-одноразовой едой, стол убрали, и троица вновь собралась вокруг него. Санта принёс коробку сигар, а также предметы, которые просила купить его компаньонка. Чемодан был придвинут ближе и снова открыт. Санта надел медицинские перчатки и попросил такие же надеть Шведа и Вету. Кроме этого он дал им индивидуальные разовые респираторы. Часть стола, где предстояло работать, Ветка застелила бумагой. Санта бережно положил коробку сигар с надписью «Cohiba» на стол и вскрыл. Далее он освободил сигары от опоясывающей их жёлтой ленты и по одной выложил на бумагу.
- Вета, сходи за консервным ножом, а ещё мне понадобится банка, не больше литра, вода, ложка. Швед достань из чемодана банку шпрот.
Когда Вета принесла необходимые вещи, Санта аккуратно вскрыл банку, плотно прижимая её к столу. В жестянке не оказалось ни одной шпроты, несмотря на то, что закатка была явно заводской. Вместо рыбы Швед увидел порошок белого цвета. «Наркотик?».
Порошок ложкой Санта аккуратно переложил в банку, туда же добавил нужное количество воды, и всё тщательно перемешал, пока жидкость вновь не стала прозрачной. Далее, из дорожной сумки он достал шприц, собрал его и наполнил только что получившимся раствором.
- Швед, смотри, делаю один раз, остальное будет за тобой.
Санитар двумя пальцами взял одну сигару, с открытого конца ввёл в неё иглу и начал делать впрыскивания, постепенно иглу вытаскивая, так, чтобы последняя капля покинула  шприц буквально на самом кончике сигары.
- Наркотики? – глухо из-за респиратора спросил Швед.
Санта и Ветка одновременно так же приглушённо рассмеялись.
- Нет, бери выше, благороднее.
- Инновации? – не унимался блоггер.
- Вот вы смешные, манагеро-блоггеры, или как вы ещё любите называться?! Нахватались слов буружуйских, блин! Ну, если твой слух ласкают новые термины, то это - «нанотехнологии»! А если выражаться нормальным языком, то «наши собственные разработки»! Ясно? Теперь твоя очередь, дерзай! – и, обращаясь к Вете, - о моём внешнем виде подумаем позже.

Вскоре всё было готово. Швед обработал сигары, содержащиеся в коробке, и её целостность была восстановлена. Для снятия возможных подозрений, Вета перевязала деревянный ящичек коричневой шёлковой тесьмой, которую нашла в своих вещах, аккуратно завязав узел-бантик.
- Отлично! Настоящий подарок. Швед, тебе как? Подозрений не вызывает?
- Нет. По-моему, замечательно!
- С одним делом покончено. Переходим ко второму. Вет, познакомь нашего друга с номером два.

- Итак, - обратилась Вета к Шведу. – Вот тебе ещё одно лицо.
- Это – Царькова, жена мэра. Городская королева... или, как её ещё зовут – Царица!
- Ясно, ясно. Мы это знаем. Твоё мнение о ней?
- Такая же стерва, как её муж - мэр. На мой счёт обоих давно пора к стенке поставить.
- Экий ты нетерпимец! Есть за что?
- Эту – точно! На пару с мужем разворовали весь город и на область облизываются. Кстати, она, по-моему, развелась с Царьковым. Бизнес-проект у них такой, чтобы деньги из семьи не утекали. Дела против них, то возбуждают, то прикрывают. Хорошо, видно, кому-то отстёгивают…
- Кому?
- Да кто его знает?! Может местным ментам, может кому повыше. Вот что действительно у неё классно поставлено – так это работа над имиджем. Причём, по моим сведениям, у неё нет в этом вопросе помощников – всё делает сама и очень недурно. В городе мнения о ней очень полярны – от сильного негатива, вроде моего, до обожания.
- Что же хорошего в том, что о ней думают исключительно плохо?
- Да это ж начальный курс рекламной психологии! Тут главное не то, что есть такие, кто думает плохо, а то, что нет равнодушных. Типичная двухпартийная система, игра в плохого и хорошего полицейского, если хотите, отсутствие графы «воздержался» в бюллетене!..
Вета посмотрела на Санту выразительным взглядом, выражавшим: «Какого мыслителя я накопала!». Швед, сев на своего конька-горбунка словесности, нёсся дальше:
- Для одних она молодец, красавица, меценат и благодетельница, умеющая жить, для других, прости меня, Вета, за словцо – подстилка кошкина. Правда, марку держит – выглядит великолепно! Кстати, Кошкина, это её настоящая фамилия. Но я не об этом. Закончу мысль. Так вот о психологии. Если нет так называемого «болота», значит, задача упрощается: бить нужно только в одну точку – на связку «Царькова – this is хорошо!». Садик открыли – благодаря Царьковой. (Мамы в кармане). Дорогу проложили – усилиями Царьковой. (Водители голосуют «за»). Цены на проезд заморозили – Царькова дала гарантии. (Пенсионеры рады). Никому не интересна база этих «побед», там, где кровь и мясо. Электорату нужна обычная кость. Желательно сразу в зубы…
- Великолепно! – прервал блоггерский спич Санта. – Ты из меньшинства, из тех, кто не ведётся на эту чушь?
- Да, оттуда. Что ещё сказать про Царькову?  Вроде бы у неё роман с этим… Рогоносом, что ли… я тут не силён.  А вот журналисты от неё часто страдают.
- Как это?
- Отморозков подсылает. Как кто-то сенсационную статью про неё или про Царькова разместит, жди гопоты. Ну не она, наверное, лично, а кто-то из её свиты... Сейчас один из наших в коме, второй - на больничном. Такие новости быстро распространяются.
- Вот тебе банка, - Вента дала Шведу большую белую пластиковую банку, на которой было что-то мелко-мелко написано, - вскрой и добавь туда нашего нанотехнологичного.
Вета наклонилась к чемодану и извлекла из него баночку с надписью «мидии».
- А это что?
- Это то, что любят женщины – красота! Короче, водоросли.
- Знаю я одну такую – ламинарию…
- Швед, тебе не всё равно, ламинария она или инфузория? Замешивай, давай, болтун!
- И много у вас консервов?
- Не беспокойся, на твой город хватит.
Швед начал химичить.

За ужином Санта вкратце рассказал, что Шведу предстоит сделать завтра. По сути – ничего. Швед должен довезти Санту до точки, всю операцию просидеть в машине, в ожидании этого же пассажира, и привезти его обратно в дом. Блоггер готов был к активным действиям, и посчитал, что ему не доверяют. Санта убедил его, что обеспечение операции лежит на всех членах команды в равной степени и слову «недоверие», между ними, места нет… (Ну, никуда без psychology!).

Санта ушёл спать раньше всех. Шведу спать не хотелось, и он попросил Вету составить ему компанию в прогулке по саду.
- Этот Быковский завтра умрёт? – наконец спросил он после длительного молчания.
- Вероятно...
Почему бы не сказать точно «Да!»? А то – «Вероятно». Снова томительное молчание. Швед вроде и хотел что-то узнать, но предпочёл отмолчаться. После завтрашней операции должна возникнуть хоть какая-то определённость. Разговор не желал клеиться.
- Хорошо.
- Идём спать. Завтра первый день…
- Идём.

В понедельник, перед тем как ехать, Швед проверил наличие бензина в баке, давление в шинах и в зале ждал отмашки. Вета занималась внешним видом Санты. Тёмно-синее, почти чёрное пальто, сидело на спортивной фигуре санитара идеально. Вета поработала с его висками и чёлкой. Теперь они отливали благородной сединой.
- Коробку лучше держать вот так, - сказала Вета, устраивая сигары под мышкой Санты. – Придерживай её за угол.
- А как Вы собираетесь представляться, – спросил Швед, - не «Санта» же?
- Я думаю, что «Андрей».
- Почему?
- Вот тебе мой урок по психологии. Расположение при первой встрече можно достигнуть разными способами. Внешним видом – раз, манерами – два, и разными мелочами - три. – Санта загнул три пальца. - Чем больше мелочей, тем лучше. Сразу лезть с подарком – грубо. Для начала нужно представиться. Если в его имени есть «Андреевич», то лучше и назваться – Андрей. Он сам того не заметит, как стает любезнее. Простой отклик на знакомое с детства имя.
- Да, если он любил своего отца…
- Экий ты недоверчивый. Больше оптимизма! Некоторые вопросы лучше решаются с ходу, когда мозг на пределе. Вета, пожелай нам удачи. Ну-с, молодой человек, поехали в гости?
- Камера тут, - показала на пуговицу пальто Вета. - Вот микрофон, наушник. Тебе тоже, - обратилась она к Шведу. Найдите кнопки. Нашли? Проверим связь. Раз-раз. Меня слышно?
- Да, да, – поочерёдно ответили оба.
- Пока едете, проверим на дальность.

Швед вёз Санту по тому адресу, который был указан в сожжённой накануне записке. Приехали на место в три часа пополудни (красивое словосочетание, присущее золотому веку русской литературы, никак не мог его обойти - прим. автора).
- Отличное время для операции, - сказал Санта. – Утренние дела сделаны, обед прошёл, люди расслаблены и готовятся к безмятежному вечеру. Только брать…
Связь работала отлично. Кроме всего, Вета видела картинку, которую показывала «цифровая» пуговица на пальто санитара. Санта попросил припарковаться, как обычно показывают в кино про полицейских: на противоположной стороне улицы, так, чтобы и калитка была видна, и улица просматривалась, и складывалось ощущение, что скорая приехала к кому-то из соседей. Браслет на руки Шведа до сих пор ни разу не подавал признаков жизни, и было неясно «привязан» блоггер или это всего лишь блеф.
- Швед, как слышишь меня?
- Слышу хорошо.
- Всё в порядке. Никого подозрительных нет?
- Швед посмотрел во все зеркала, но ничего сверхъестественного не заметил.
- Нет.
- Отлично. Сообщай про каждого подозрительного!
- Ага!   

- Вета, приём!
- Что?
- Да так, скучно стало. Размяться охота…
- Куда?! Сидеть! – в приказном тоне пискнул наушник. – Всё идёт по плану. Вижу картинку. Скоро конец.
- Ладно, - сказал Швед и отключился.
Через десять минут после этого разговора, наушник ожил:
- Швед! Приём! – голос Веты звучал заговорщицки.
- Да!
- Как обстановка? Есть кто?
- Подозрительных нет, – Швед внимательно осмотрел улицу, повертев головой по сторонам, – только припаркованные машины, парочка с собакой, велосипедист…
- Достаточно! Санта выходит.
Калитка открылась так, чтобы санитар мог выскользнуть из неё боком. На улицу спустились сумерки, и, тем не менее, Санта пошёл по тротуару, не переходя дорогу. В руках у него был кейс и пакет.
- Езжай за ним! – сказала Вета.
Швед тронулся с места стоянки и поехал за компаньоном. Когда и машина, и человек пересекли третью улицу, Санта подошёл к скорой помощи и залез в неё.
- Едем!
- Домой?
- Да. Только по дороге, может, знаешь какой пустырь? Нужно избавиться от груза.
Санта показал на раскрытый пакет, в котором виднелась коробка из-под сигар.
- А в кейсе что?
- Как говорил один из моих учителей: «Когда всё узна;ешь, сам себя потеряешь!». Что может быть в кейсе? Деньги, конечно! Я ж заказ получил!
На выезде из города Швед завёл автомобиль на грунтовую дорогу, по которой они добрались до летней стоянки туристов. Стоянка с сезона не использовалась и была неухожена.
- Ну и срач, - сказал Швед.
- По всей стране так-то...
- И для кого же вы очищаете мир? Для этих свиней? Думаете, они оценят?
- У нас узкая задача. Точечная. Я бы даже сказал – филигранная. Мы не делаем счастливыми массы. У некоторых из них, возможно, появится шанс сделать шаг на ступень выше, по причине того, что верх освободился…
- Демагогия.
- Конечно. И ты занимаешься тем же, раз ведёшь блог.
Санта положил на костровище коробку, открыл её. В ней, кроме неиспользованных сигар, лежала тесёмка Веты, носовой платок и медицинские перчатки. Швед лишних вопросов задавать не стал. Из машины он достал канистру с бензином и облил коробку. Санта бросил спичку.
- Отойдём. Ароматы небезопасны.
Швед и Санта отошли и с расстояния наблюдали, как пламя пожирает улики.

Вета встречала героев шампанским. Швед чувствовал себя не в своей тарелке, но бокал поднял.
- За успешно проведённую операцию!
Вновь обращённый опрокинул бокал и чуть не подавился, ощутив в горле инородное тело.
- Осторожно, осторожно! – сказала Вета, ударяя его по спине. – А то придётся реаниматоров вызывать. Кто ж так благородное шампанское пьёт? Твоя идея, между прочим, – обратилась она к Санте.
Швед откашлялся в кулак, затем его разжал. На ладони лежал значок: малюсенький синий глазок кристалла в серебряном обрамлении, которое было зеркально изогнуто на концах. 
- Это тебе. Знак «ВОЛНы». С боевым крещением! – сказал Санта.
- Спасибо, - промямлил Швед.
- Как сам-то? – спросила Вета, подойдя к санитару и положив ему руки на плечи.
Швед смотрел на эту трогательную сцену заботы, и что-то кольнуло в груди. Какие-то ростки, нотки, штришки ревности.
- Нормально.
- Чисто?
- Да, всё сделали, как надо. Мелочи спалили.

Санта, так же как и накануне, удалился спать раньше обычного. Сказывалась привычка, сформированная жизненным ритмом людей Востока.
На этот раз Вета позвала молодого человека погулять в саду.
- Ты чего такой грустный?
- Мерзко как-то от всего... Слушай, - вспомнил он, - а Санта действительно прибыл сюда, как наёмный уби...  – Он замолчал, так как Вета приложила палец к его губам.
- Да, так. А что? Легенда такая. Неужели ты, неоднократно привлекавшийся к суду, и пишущий саркастичные статьи в интернете, вдруг забоялся?
- Всё новое всегда страшно. У тебя разве было не так?
- Так-так, не волнуйся. Я тебя понимаю. Но ведь ты морально готов к этому. Сам же говорил. Так что это «ново» для тебя не совсем ново, если не считать, конечно, вождение такого катафалка, как скорая помощь.
- Ты меня уж за полного идиота-то не держи. Есть же принципы...
- Покажи мне хоть одного, кто за них держится. Всюду содом. Семей нет, куда ни глянь – одни гомики. Политики изоврались, святоши устроили из церквей доходный бизнес... Принципы! Следуй я своим принципам, марала бы сейчас бумагу и ложилась бы под редактора.
- А сейчас?! – остановился Швед и посмотрел в глаза Ветке.
- Сейчас я с Сантой, и я спокойна. Удел баб таков - находиться рядом с сильным мужиком. Если она будет всё делать сама и отказываться от помощи, следуя, опять-таки, глупым принципам, то превратится в законченную дрянь или… в мужика!
- Про любовь не спрашиваю, - повернулся Швед и двинулся дальше.
- А ты спроси! – нагнала она его. – Спроси, спроси. У тебя это каждый день на языке вертится.
Швед шёл молча.
- А ты? Хочешь сказать, будь у тебя снова такой выбор, ты бы отказался? Да остановись ты! – крикнула она.
Вета подошла к стоявшему Шведу, упёрла свои локти в его грудь и зашептала:
- Дурак! Не люблю я его. Успокойся. Деньги мне нужны. Много-много денег... Хочу уехать отсюда далеко-далеко. Навсегда. Или не навсегда... Не знаю пока. Не решила... Но, и тебя я не люблю...
- Ну, так тебе повезло! Санта целый чемодан денег приволок от Быковского. Так что он на коне. Не упусти парня!
- Обязательно воспользуюсь советом! – игриво произнесла Вета.
Швед попытался было обнять её, но девушка высвободилась, отскочила назад:
- Не верь тому, что говорят женщины! – рассмеялась она. – Спокойной ночи, диверсант!
«Crazy!» - подумал Швед, и поплёлся к дому. 
 
Во вторник после завтрака трио начало обсуждать операцию номер два.
- А вот, кстати, тот, кого мне заказали, - кинул Санта на стол фотографию, выданную ему Быковским. – Швед,  может эта личность тоже тебе известна? Расскажи, а мы послушаем.
Швед посмотрел на изображение, но не узнал на нём человека.
- Нет, что-то не припоминаю.
- Из строительного бизнеса, между прочим. Ладно. Если всё пойдёт по плану, он будет жить, - улыбнулся Санта. – Извини, вмешался. Твоя очередь, - обратился он к Вете.
- Рассказываю один раз. И чтобы потом не говорили, что не слышали, – сказала девушка, посмотрев на мужчин. – Особенно это касается тебя, Швед. Работаем с Элеонорой Царьковой. Как нам вчера её охарактеризовал ты: со стервой, но стервой красивой. Мой план сработал. Царькову ловила на красоту. Дамочка, по всей видимости, действительно знает толк в этом деле. Она еженедельно посещает местный салон «Государыня» - омолаживается. Поэтому возникла идея войти в контакт, представившись модным специалистом по проведению SPA-процедур. Мой французский и наши ребята-аналитики сумели грамотно преподнести меня. Сегодня, я – француженка «Элен», встречаюсь с Элеонорой Царьковой у её офиса, и мы едем в «Государыню». 
- «Элен и Элеонора»! Прямо как «Элен и ребята», - восхищённо сказал Швед. – Это даже круче, чем  Андрей для Андреевича-Быка!
- Вот именно! Учись, брат. Мы бы с тобой применили менее изящный способ решить задачу. А тут, даже со всеми оговорками «если», не подкопаешься.
- Да чтой-то, подкопаешься!
- Швед, ты меня везёшь,  - заявила Вета. - Связь держим так же, как и накануне, только я и Санта меняемся ролями. Санта ведёт нас отсюда. Вопросы есть?
- Есть. И не один. Как быть с работниками салона? Они же тебя увидят. Следаки уцепятся за «француженку», после которой...
- О, не беспокойся. Царькова занимает своей персоной весь салон, работая только с теми людьми, кто занимается её персоной. Я, как «модный французский стилист/косметолог, «случайно оказавшаяся здесь по своим личным делам», работаю индивидуально, и, по договорённости с Царьковой, мы в салоне будем находиться одни. Я же говорю – наши ребята из Центра поработали с новостями и подкинули дамочке лакомый кусок, который она заглотила. По нашим данным Царькова является владелицей «Государыни», так что  с проникновением внутрь проблем не будет.
- А охрана?
- Охрану она отпускает, это проверено. Что ещё?
- Видеокамеры?
- Будут отключены. Царькова распорядится.
- Всё равно есть риски. Как ты, например, решаешь вопрос внезапностей? Типа, муж заехал? Или, вот вчера, могли же к Быку завалиться друзья? Есть ли у вас, в смысле – у нас, пресловутый план «Б» на такие случаи?
- Швед, мы максимально снизили твои риски. Свои тоже снижаем, по мере возможности. А кто говорил, что будет легко? Оздоровление леса, занятие не для слабонервных. Мы не брошены на произвол. «ВОЛНА» на то и организация, чтобы стоять за спиной и разрабатывать планы, целый букет планов. И где-то среди них есть план «Б», если тебя это успокоит. За нами такие умные ребята из аналитики сидят, ты бы знал! Каждый из пяти человек разложен ими на составляющие. Учли каждую мелочь, каждый психологический штрих. А очерёдность «работы» с ними основывается на анализе личных привязанностей и антипатий друг к другу. Наша работа – малюсенькая вершинка айсберга. А под водой – гигантский подготовительный кусок.
- То есть Бык нужен остальным меньше всего, поэтому он первый?
- Если примитивно рассуждать, то так. Швед, сколько вопросов! Ты для своего блога сведения собираешь?
- Просто интересно. Как в кино. 
- Ну-ну, и ты в нём участник, – улыбнулась Вета. – Мужчины, предлагаю сделать перерыв!
Все разошлись. Санта зашёл к Вете.
- Ты как? Готова?
- Да.
- Интуиция говорит что-нибудь? – шутливо спросил он.
- Помалкивает.
Санта обнял её, но девушка напряглась и не ответила взаимностью.
- Мне бы отдохнуть...
- Хорошо. Чего там с Быком? Новости есть?
- Читала с утра. Кое-где проскользнула информация о его внезапной кончине. Но пока ссылаются на тайну следствия. Всё, иди.
Санта вышел.

Вторник, после обеда.
- Что-то мы ничего не приготовили на завтра? - спросил Санту Швед.
- Завтра – особый случай. Переломный, можно так сказать...
- И кто же?
- Муж веткиной  клиентки...
- Ничего себе! Сам?!
- Да, вот такие дела. Мне есть, что ему сказать лично. И для этого мне нужна только разминка. А вот  сегодня, кроме приказа, прошу тебя - будь особенно бдителен. Вета, хоть и боевая единица, но - женщина.
- О чём речь!

Вета вышла к мужчинам одетая по последней моде: пальто из тонкого драпа, и шарф, по модному закрученный вокруг шеи. Лёгкая небрежность короткой причёски подчёркивала «мотыльковость» владелицы, что свойственно девушкам, работающим в салонах красоты и... наверное, молоденьким француженкам. В руках Вета-Элен держала аккуратный саквояж. Были ещё туфли на каблуке и тонкие перчатки, но мужским взглядам такие мелочи недоступны.  Их любовь выглядела замечательно и так.
- Ни дать, ни взять - Коко! То есть - настоящая француженка! – воскликнул Санта, опередив Шведа с восклицанием.
- В точку! – поддакнул блоггер.

Швед и Вета ехали по адресу центрального офиса «Золотого Метра».
- Вета, будь осторожна!
- Ты тоже за меня беспокоишься?
- А кто ещё?
- Догадайся, - хохотнула девушка.
- Я по-особенному беспокоюсь…
- Да неужели?! Это как?
- Ты мне нравишься. Нет, больше, чем нравишься.
Вета на него посмотрела, но ничего не сказала.

- Швед, проверим связь...
Связь работала исправно. Вета вышла из скорой помощи и, приложив к уху руку с телефоном, пошла в сторону припаркованной машины Царьковой. Швед проследил, как вышла владелица «Золотого Метра», как поприветствовала «француженку», удивившись, что она не на автомобиле. Вета объяснила, что отпустила водителя только что. Убедившись, что обе дамы двинулись в путь, Швед тоже последовал за ними. Однако Царькова, по праву «городской хозяйки», рванула с места с такой скоростью, что скорая помощь осталась где-то далеко позади.
- Швед, выжимай сколько можешь, но постарайся догнать Ветку! И не попадись ментам! – кричал в ухо блоггеру Санта.
Швед какими-то подворотнями и тропами добрался до салона, проиграв Царьковой не более трёх минут. Её машина стояла у самого крыльца и была пуста. Судя по приглушённому свету, доносящемуся из-за задёрнутых штор, «мушка» и «мишень» были совмещены и находились внутри.  Теперь Шведу оставалось только ждать...
«Элен, Элеонора. Элеонора, Элен... Ловко они опять придумали с именем», - рассуждал он.

В районе 21.00 свет в окнах салона погас и Вета, всё такая же элегантная, вышла на улицу. Вероятно, Санта ей уж нашептал на ухо, где находится машина (у них что, везде глаза?), потому что девушка, без запинки, сразу направилась в сторону Шведа.
- Поехали! – сказала бодро она, сев на сиденье, и блоггер тронулся с места.
- Куда?
- Давай на набережную.
- Воля Ваша, мадам! – радостно сказал Швед.
- Мадемуазель! Прошу без хамства!
Молодой человек знал на набережной места, где можно уютно расположиться на автомобиле. Как-то повелось в этом городе, что к одинокой машине, припаркованной у бетонного парапета, никто не подойдёт и не посветит внутрь фонариком (да искривят свои строгие лица пуритане в данную секунду!). Личное пространство, пусть даже оно не более двух квадратных метров автомобильного салона, всё-таки пока - личное пространство!
- Вот, приехали, - объявил Швед, остановив машину вблизи раскидистой, но уже подготовившейся к зиме, иве.
- Умеешь ты места выбирать…
- Моё любимое, - похвастался Швед.
- Оно и видно…
Вета вышла из машины, наступив на использованный презерватив, и брезгливо отшвырнула его в сторону. Затем она взяла телефон, набрала какой-то номер и стала ждать соединения. Внезапно она разревелась и, глотая буквы, сквозь слёзы и икоту заговорила:
- Пом...оги...те. В сал...о...не «Го...суда...р...ы...ня» тру...п... Ср...о…чно!
Вета оторвала трубку от уха и, размахнувшись, забросила телефон в воду. Он плюхнулся, отскочил, делая последний глоток воздуха, и скрылся с глаз. Наступила тишина, разбавляемая ветром и шелестом неопавших листьев. Вета повернулась к Шведу и он увидел свежее улыбающееся лицо.
- Клёво вышло?
- Ну, ты артистка!
- Во-во, я всегда говорила, что из меня могла бы получиться прекрасная Ларина и Ростова. А Санта взял и всё испортил... Да, надо бы ещё банку выбросить, и всё остальное.
Вета вытащила из машины саквояж, достала оттуда банку с водорослями, ценность которой накануне значительно повысил Швед, а также медицинские перчатки и тряпку.
- Выброси, пожалуйста.
Швед открыл банку и высыпал остатки содержимого в воду. Затем нашёл камень, положил его внутрь, завинтил крышку и пустил банку на дно. Тряпку и перчатки он бросал в реку поочерёдно и глядел, как они медленно уплывали, намокали, тонули.
- Вы, я гляжу, как белые люди – работаете в белых перчатках.
- Если бы... А то – в резиновых. Как там у Бунина?.. Сейчас вспомню. – Вета сдвинула брови, отчего у неё на лбу нарисовалась вертикальная, живая чёрточка. - Если революцию не делают в белых перчатках, то не стоит удивляться, что контрреволюцию делают в ежовых рукавицах... Что-то в этом роде, кажется.
- И куда тут вставить «резиновые перчатки»? В первое или во второе?
- Мне думается, что мы делаем революцию. В резиновых перчатках.
- Может быть ты и права, революционерка. История, как говорится, рассудит. Или суд решит, - усмехнулся Швед.
Он заметил, что плечи Веты мелко-мелко дрожат и поспешил прижать её к себе.
- Я очень за тебя переживал. Даже не спал!
- Подумай только – даже не спал! Спасибо тебе. Поедем, может?
- Поедем, раз ты больше ничего не хочешь, - улыбнулся молодой человек.
- Ну почему же. Я не прочь посмотреть на звёзды…

- Ветка, - шепнул Швед, когда они стояли в обнимку и смотрели на небо.
- Да?
- Интересно, мы с тобой на одной волне или нет?
- Мы с тобой в одной «ВОЛНе».
- Да я…
- Шучу. Я поняла. Как это проверить?
- Обычно я делаю так…
Швед задумался и произнёс:
- Да кто же спит в такую ночь! 
- А что я должна делать?
- Подхватывай!
Теперь задумалась Вета.
- Давай сначала, я готова!
- Да кто же спит в такую ночь!
- Часовщики из фирмы Swatch!
- А может папа или дочь?
- Нет, этим людям не помочь…
- Хочу себя я превозмочь!
- В свою берлогу уволочь?
- Тебя распробовать не прочь!
- Какая же ты бестоло;чь! Сейчас мы с тобой договоримся! – рассмеялась Вета, закончив упражнение в прекрасном. – Ну как?
- Неплохо, неплохо. Наши волны близки, - улыбаясь в ответ, сказал Швед.

Они приехали ближе к полуночи. Дом был погружён во тьму. Санта оставил записку, в которой говорилось, как обеспечить себя ужином, и где он желал спокойной ночи.
- Есть будешь? – спросил Швед Вету.
- Не хочется. А вот согреться надо. Коньячку бы.
Швед нашёл коньяк и разлил его по бокалам.
- За удачу!
- За неё, родную!
- Хорошо, что ты с нами, - вдруг сказала Вета. – Можно выпить, поговорить. А вон Санта уже спит. Как узнал, что всё «ок», так и на боковую. Его на жизненные темы не поднимешь.
- Да как же? Когда надо было меня уговаривать – пел, только в путь.
- Это точно. Говорит, когда нужно для дела или выпьет.
Они ещё посидели немного, но сон не шёл, несмотря на ополовиненную бутылку. Вета склонила голову на плечо Шведу (прекрасное начало!), он вдохнул аромат её волос (так-так-так…) и руки сами потянулись к объятию (наконец-то!). Серия поцелуев, от игриво-щекотливых, до серьёзно-глубоких, не заставила себя ожидать, топчась за дверью в предбаннике.
- Я сегодня какая-то возбуждённая, - шептала девушка.
- Ещё бы! - не находя иных слов, намекал Швед на недавно проведённую операцию.
- Идём к тебе... Или в бассейн... Или, нет, к тебе...
Они целовались на ходу, лишь на короткие промежутки времени отрываясь друг от друга, чтобы не натолкнуться на стены, двери, косяки, перила, лестницы. Скидывать одежды стали, едва оказались в комнате Шведа. Там стоял холод из-за открытого окна, но это было даже хорошо. Кто сказал, что комнату не согреть разгорячёнными телами?!
Вета скользила по телу Шведу, словно куница (хорошо, пусть будет «ласковая куница», на всякий случай – прим. автора). Он, в свою очередь, пробегал по гладкой коже девушки кончиками пальцев, имитируя игру на музыкальном инструменте (или, что куда современнее - щёлканье по кнопкам клавиатуры).
Вот его пальцы провалились и повлажнели. До отправления состава осталось несколько секунд, и оба поспешили на посадку… Расстояние от точки G(ж) до точки G(м) преодолели за полчаса, что неплохо для первого раза, учитывая нервозную обстановку на работе.
Идти в ванну не хотелось, душ отложили до утра. Швед и Вета лежали, прижавшись друг к другу, и спали. Ровное дыхание разносилось по комнате.

Утро среды выдалось хмурым. Швед проснулся в одиночестве. Веты рядом не было. Вместо неё юному наймиту досталась подушка, примятая головой девушки и пахнущая её же ароматом. Швед откинулся на спину и улыбнулся. Жизнь удалась!.. Ну, а теперь – в душ!

За поздним завтраком все вели себя сдержанно. Швед и Вета ни словом, ни жестом, ни взглядом не выдавали себя, как участников ночного нецеломудренного поведения. А Санта молчал по причине того, что наступал его черёд выходить на авансцену. Впереди маячил личный враг и ничто близкое, житейское, его в данную минуту не интересовало.
Месть – вот мотивация, которая возносит человека на недосягаемый для других уровень. Это сильнее жалких помыслов о карьере, деньгах и красивых женщинах. Когда каждая клетка организма метит в цель, и эта цель двунога, закрытые двери открываются сами, а привратники с почтением отходят в сторону (в противном случае они сникают проколотые шпагой).
Двадцать с лишним лет Санта обыгрывал в голове массу сценариев, строил диалоги и выдумывал обвинительные реплики. И сейчас, когда его бывший командир находился в относительной близости, Санта пытался поймать ту невидимую нить трепетной радости, которая, по его мнению, должна была бы предвкусить будущий победный рык и поставить точку в главной охоте его жизни.
«Дети! Как они умело скрывают свою похоть!», - подумал он, мельком, о Ветке и Шведе, возвращаясь к обычному себе, отодвинув поиски нити на потом и приступая к еде.   
      
- Итак, друзья мои, - начал он, привлекая внимание своих компаньонов, - пора подумать о большом деле. Можно сказать – главном деле нашего сафари. Вет, какова диспозиция?
- Михалыч… Ждём от него вестей.   
- Ясно. Ждём и не расслабляемся.
Санта встал и вышел из гостиной. Через некоторое время он вернулся, неся на плечиках костюм, скрытый от глаз белым чехлом. Он повесил его на дверь и раскрыл молнию. Взору Шведа и Веты предстал военный костюм цвета «хаки».
- Снова маскарад? – осведомился Швед. – Вроде бы это не современная форма?
- Да! Это раритет! Как и я!
- Не перебор?
- Я – эстет, что тут поделаешь?! Люблю, чтоб было красиво! Его захватим с собой. Я уверен, что произведу нужное впечатление.
Судя по однозначным ответам, Санта был не в настроении рассуждать о целесообразности своего поведения и такого вот одеяния. В данный момент ничто и никто не способен был поколебать его в решимости сделать именно то, что он задумал.
- Вета! Жду от тебя сообщений от Михалыча. Швед, вот в этот пакетик насыпь мне вот столько порошка, - Санта показал уровень. – Да, и проверь всё ли в порядке с машиной. Бак, колёса… Сегодня никаких осечек быть не должно! Работаем спаянным, дружным коллективом!

Вета ушла в «штаб-диспетчерскую», а Швед начал заниматься своими задачами. Санта же занялся гимнастикой, приводя своё расслабленное тело в скрученную пружину. Во всей этой истории слабым звеном было только одно – непредсказуемое поведение контактёра - Михалыча. Но он на данный момент был единственным, кто мог дать сигнал.
Ещё в Центре, когда план операции готовился, вопрос об устранении такого лица, как мэр, был основным и наиболее болезненным. Сценарии «работы» с другими «участниками проекта» были несложны и требовали, в бо;льшей степени, только смелости и артистичности ликвидаторов. К тому же, за группой всегда оставалось право грубой работы, когда много шума, но и дело оказывалось сделано (всё как у настоящих голливудских героев). Но грубость не годилась при охоте на мэра. Лицо публичное, постоянно на виду. Охрана его передаёт с рук на руки. Бронированный транспорт. Единственной зацепкой, о которой удалось разузнать, была родительская квартирка в тихом микрорайоне города, которая, как выяснилось, служила Царькову, своего рода, лежбищем. В ней он укрывался в двух случаях: при сильных нервных встрясках, и по привычке, в середине рабочей недели. Первое ликвидаторы обеспечивали мэру сполна. А по поводу второго Санта рассуждал перед молодёжью так:
-  Человек состоит из привычек. Чем он старше, тем привычки у него крепче, поэтому, например, бросить курить ему сложно. Делает он это только, когда здоровье начнёт выкидывать фортели. Но это вредные привычки. А если мы берём во внимание привычки бытовые, то они расстаются с человеком только на смертном одре. И то, знавал я одного деда, который вместо прощальных слов, пожелал родственникам вытереть пыль со своего любимого телевизора. Так что, если Царьков привык перемещаться из кожаного кабинета в рассадник моли по средам, он, скорее всего, сдаст город на разграбление варварам, чем в чём-то ущемит своё тело. 

Когда Санта и Вета начали подготовительные работы, за неделю до описываемых событий, под видом коммивояжёров они навестили нужный адрес. После девяти неудачных попыток сбыть симпатичный и дорогой пульверизатор для ремонтных работ, компаньонам улыбнулась «нетрезвая удача», в виде помятого мужчины неопределенного возраста. Услышав первые слова Санты, мужчина в дверях пригласительно махнул рукой в сторону кухни и гости не преминули воспользоваться приглашением. 
- Михалыч! – сказал он им, дав пятерню Санте и попробовав галантно поцеловать руку Вете.
- Андреич! – представился санитар.
- Ольга!
Михалыч присел на табурет и, пока гости рассаживались, потянулся к початой бутыли.
- Эх, ёптыть, бедолаги. Не берут вашу хреновину?
- Да что-то не очень…
- Будешь? - мужчина поглядел на Санту-Андреича, указывая на свою, полную водки, стопку.   
- Я на службе, сэр! – отшутился Санта.
- А я нет!  - сказал хозяин квартиры  и опрокинул в себя содержимое стопки. - Ну и гадость! – поморщился и передёрнулся он.
Потом, обведя молчаливых гостей обновлённым взглядом, продолжил. 
- Для таких штучек вы дом неправильный выбрали. Вам бы вон туда, - неопределённо махнул он рукой, – в новостройки. Там богатенькие, ёптыть, со своими шмарами… Обязательно купят.
- Да богатенькие, как Вы говорите, - встряла в разговор Вета-Ольга, - сами-то ремонт не делают. Наш продукт для самостоятельных мужиков. Простите, мужчин…   
- А что за штука-то? – наконец сфокусировался Михалыч на коробке.
- Да пульверизатор! Потолки красить!
Михалыч взял коробку, заглянул внутрь, достал механизм, покрутил его в руках, потрогал детали.
- Хлипковата, ёптыть, конструкция! И сколько эта х…я стоит?
- Девятьсот девяносто девять рублей! – отчеканила Вета.
Михалыч не поленился, встал и ушёл в недра своей квартиры.
- Ну и что дальше? – шёпотом спросила Вета Санту.
- Погоди, решим по ходу пьесы.
- Вот, - вскричал Михалыч, неся в руке древний пульверизатор. Девяносто девять копеек, ёптыть, на советские деньги, и всё удовольствие. Работает, как автомат, сбоев не бывает! А вашу хреновину только в стенку ставить, посередь хрусталя, и тряпочкой по праздникам протирать.
Вета взяла в руки чудо-изделие, а Михалыч начал объяснять, как им пользоваться. Сошлись на общей теме: «Как это в нашей стране умудрились прос..ать всё, что было в СССР и почему теперь всё это нам везут из-за границы».
Михалыч допил содержимое початой бутыли, и неожиданно стал благосклонен.
- А ты знаешь, Андреич, я куплю у тебя эту х..ю!
- Ты же говоришь, она тебе не нужна?
- Да, ёптыть! А на хрен она мне нужна?! Я так, из принципа! Из непонятного, не-под-да-ю-ще-му-ся ос-мыс-ле-ни-ю принципа! Ты думаешь, у меня денег нет? Есть! Тысяча туда, тысяча сюда… Может, подарю кому!.. А что?!
- Олигарху местному? – Санта начал потихоньку вводить разговор в нужное русло.
- Да какие тут олигархи! – махнул рукой Михалыч. – Старичьё одно, больное, да глухое.
- Не может быть!? Подъезд уж больно ухоженный у вас. Не бывает таких подъездов в «хрущах».
- А! – прищурил глаз Михалыч. – Есть один, ёптыть, секретик, только тссссс, ребятки…
Вета многозначительно посмотрела на Санту, чтобы тот что-нибудь предпринял.
- Михалыч! – всколыхнул задумывавшегося нового приятеля Санта. – А на посошок?
- Давай!
- Давай, сказал Санта Ветке. В машине посмотри, в чемоданчике…
Михалыч поднял голову и попытался пошутить:
- Вы бы ещё, ёптыть, за грибами с чемоданом пошли!
Вета выбежала из квартиры, а Санта взял в руки импортный пульверизатор и поставил его перед Михалычем.
- Давай так – мы тебе его отдадим за полцены!
- Да пошёл ты! На! – Михалыч засунул руку в карман и выудил из него тысячную мятую купюру. – Получите, заверните!
- Как хочешь!
Вернулась запыхавшаяся Ветка и принесла коньяк. Санта ловко освободил горлышко и стал наливать Михалычу. Тот сосредоточился на уровне жидкости.
- Ух, буржуи, таракановку пьёте?
- Типа того! Давай - за удачную покупку!
Михалыч молча опрокинул в себя коньяк, ничуть не поморщившись.
- Пошло?
- Что-то мартинистое, ёптыть…
- О, угадал. R;my Martin собственной персоной.
Михалыч вдруг разговорился.
- Да, наш дом, бл…, хоть и годится разве что под снос, вместе с содержимым, пока под защитой. И не какого-нибудь там залётного хлыща, а мэра! Знаете мэра-то нашего?
- Так мы же иногородние. Не знаем.
- Дожили, ёптыть! Своих бездельников мало, чужие лезут… Столичные?
- Ага.
- Чего вам дома-то не сидится? Не убираетесь что ли, в Москве-то своей? Был я там как-то. Жлоб на жлобе. Ни поговорить, ни выпить толком…
Санта и Вета сидели и слушали рассуждения Михалыча.
- Да и наши не лучше! Проституты, ё… твою мать! Продали город, козлы…
- Михалыч, давай останемся друзьями! – предложил Санта. – Ты хороший человек. Вот тебе подарок от нас, – Санта положил перед Михалычем его же тысячу и подвинул ближе коньяк.
Михалыч был в том состоянии опьянения, когда настроение меняется сразу, нужно только направить вектор в нужную сторону.
- Да что вы, ребята! Спасибо! – расчувствовался он и полез обнимать Вету.
- Вы нам лучше что-нибудь интересное про мэра расскажите, - улыбнулась Михалычу Вета, приобнимая его в ответ. – Неужели он тут живёт?
- Да я его вот как тебя сейчас! – собеседник сначала направил «козу» в свои глаза, затем в глаза Веты. – Мы с ним почти что кореша. Я же говорю - коньяк мне этот известный. Как его?
- R;my Martin.
- Во, ёптыть, Ма;ртин! Лёва меня им угощает, когда водки нету… И сигаретку у него иной раз можно стрельнуть.
- А можно с ним как-нибудь познакомиться? Посодействуешь, а, Михалыч?
- Да можно…, - без энтузиазма ответил тот.
- Да мы не просим за нас словечко молвить. У нас к нему деловое предложение. Хотим на новый уровень выйти, под эгидой администрации, так сказать.
- А-а, свою хренотень будете втюхивать всему городу?
- Вроде того, но только совсем другие вещи. Мы хотели бы поговорить сначала в неформальной обстановке, чтобы почву прощупать. Может быть, и копья-то ломать не стоит? 
- Хитро, ёптыть, хитро… Моя-то какая задача? – спросил Михалыч довольно бодрым голосом, услышав который Санта тут же подлил ещё коньяка в рюмку.
- Задача проста. Дать нам знать, когда он будет здесь.
- Шпиона из меня делаете? – хихикнул Михалыч. - Так это не секрет – здесь он точно каждую среду. Часов с трёх. Иногда бывает и в другие дни. Но в среду – как штык!
- Михалыч, - доверительно обратился Санта к собеседнику, – не сочти за труд, дай знать, когда он точно будет здесь. Нас интересует среда на следующей неделе.
Михалыч мялся.
- За нами не заржавеет, - добавил Санта и похлопал себя по груди.
- Вот это другое дело, ёптыть! Как будем держать связь?
- Черкни смс на этот номер. Сможешь?
Санта показал Михалычу бумажку и тот, предварительно надев очки, сохранил номер на свой мобильный телефон.
- Смогу, серое варит пока…
- Как сохранил-то? – как можно дружелюбнее просил санитар нового товарища.
- «Андреич», ёптыть!
Все дружно рассмеялись. На прощание, для закрепления пройденного, Вета ещё раз дала Михалычу устные инструкции.
- Кстати, Михалыч, а от домофона есть запасной ключ?
Михалыч удалился в коридор, пошвырялся в выдвижном ящичке тумбочки, выудил ключ и вручил его «Андреичу».
- Забирай! Мне он всё равно не нужен.
…
- Ты уверен? – уже после спрашивала Вета Санту.
- Ёптыть, честно говоря, не очень, - пошутил санитар. - Но, по-моему, более трезвых вариантов у нас нет. Ждём среды. Если она пролетит вхолостую, пробуем запасной вариант. Ничего больше не остаётся.

- Санта! – влетела Вета в гостиную, чем вывела компаньона из глубокого аутотренинга. – Михалыч дал знать!
- Что?
- Написал следующее, - Вета обратилась к мобильному устройству, – цитирую: «Мерс. В дворе».
- Негусто, но хоть что-то. Едем! Где Швед?
Швед прохлаждался на улице. Машина в порядке, бензина полно. В голове он рисовал себе картины будущего, когда он выйдет на пенсию и опубликует шокирующие мемуары, где откроет миру глаза на далёкие, но яркие и шумные дела, к которым он приложил свою руку…
- Швед, ты где?! – прервала мысли блоггера Вета.
- А что такое?
- Одевайся и едем!
«Странная она всё-таки! Я одет, готов, к чему эти командные ноты? И почему «едем»?».
- Ты с нами?
- Да, сегодня я с вами, Санта же говорил!

На точку приехали к обеду.
- Вы заметили, все дела мы делаем почему-то во второй половине дня? – заметил Швед.
- Глядел бы ты по сторонам, умник. Ищи мерс, – прошептал Санта.
- Вон он, - Швед направил Скорую в сторону Мерседеса.
- Проедь мимо и обогни дом.
Швед выполнил приказ, припарковав машину почти на другой стороне дома, с угла.
- Вроде у подъезда никого нет… Итак, Швед, стой тут, жди кого-то из нас, или сигнал тревоги. – Проверяем связь. Раз-раз, как меня слышно?
- Слышно.
- Нормально?
- Да.
Санта и Вета вышли из машины. В белых халатах, с саквояжем, они смотрелись как взаправдашние врачи. Вета несла в руках свёрток. Вероятно, это был тот костюм, что демонстрировал нынче Санта. Миновав пустынный подъезд, через полминуты «коммивояжёры» уже звонили в дверь Михалычу.

- Ба, ёптыть, какие люди! – обрадовано воскликнул Михалыч, будучи в совершенно непотребном виде, и тут же перешёл на шёпот. – Лёва тут!
Вета и Санта вновь предстали перед Михалычем в элегантных деловых одеждах, как и в прошлый раз. Халаты были скинуты перед дверью и убраны в саквояж.
- Как давно он здесь?
- Да я, понимаешь ли, точно не знаю, - начал как бы сам с собой рассуждать хозяин квартиры, - выглянул в окно – стоит она, ёптыть, машина его. Думаю, раз машина тут, значит и Лёвка поблизости.
- Ну что, за встречу, что ли!? – Санта полез в саквояж и достал из него полулитровую бутыль обычной водки. – Готовь стол!
- Всегда готов! Вот это дело, ёптыть! Не то, что ваша прошлая французская дрянь. – Сосед Льва Савельевича Царькова полез в холодильник и извлёк оттуда сковороду с жареной рыбой, и неожиданный кусок пармезана.
- Шикуешь?
- Бывает маленько…
Михалыч забылся через четверть часа, привалившись к кухонной стене.
- Пусть поспит часок, – Санта умудрился напоить товарища по застолью, не выпив ни грамма сам.
Вета пока решила замести следы. Она осмотрела квартиру и нашла на разобранной кровати мобильный телефон хозяина. Имя «Андреич» было немедленно стёрто, а также была удалена переписка, касающаяся этого контакта. (Пока сыщикам придёт в голову добраться до оператора сотовой связи, не только вода уйдёт – горы сравняются с землёй…). Девушка протёрла корпус телефона и водворила его на прежнее место.
- Положи ему в карман куртки, - Санта протянул Вете пять тысячных купюр и ключ от домофона.
- Щедро.
- Мужчина, помог, ёптыть!
- Да хватит ты! – хихикнула девушка. - Что дальше? – любопытствовала она, так как не была полностью посвящена в идею Санты.
- Через полчаса бу;дим Михалыча и запускаем его к соседу. Далее, он возвращается, его место занимаю я, а ты - предлагаешь ему следующую бутылку, – и Санта вытащил из саквояжа вторую бутылку водки. - Если всё пойдёт, как я предполагаю, мы выйдем отсюда влюблённой парой.
Михалыч очнулся на десять минут раньше запланированного, и нетвёрдой походкой проследовал в туалет. Чтобы лишний раз не рисковать, Санта воспользовался этим моментом пробуждения. Вновь увидев хозяина квартиры, появившегося в дверном проёме в прекрасном расположении духа (а после туалета мало кто выглядит несчастным, если только не болеет), санитар попросил его заглянуть к знаменитому соседу под каким-нибудь невинным (главное - не винным) предлогом.
Михалыч сыграл роль отменно, тем более что ему страшно хотелось курить, а «бестолковые гости об этом даже не подумали». Санта за этот короткий эпизод сумел полностью сменить свой внешний облик, представ пред Ветой солдатом Советской Армии. С Михалычем он предпочёл больше не видеться, опасаясь за его рассудок, и переждал возвращение в кладовой. 
Едва оказавшись на пороге, Михалыч попал в щедрые руки Веты,
- Неплохо бы выпить, а, Михалыч?!
- Наливай, ёптыть!

Михалычу хватило нескольких минут, чтобы вновь уйти в собственное подсознание. На этот  раз путешествие обещало быть длительным и чрезвычайно интересным, с посещением карнавалов, зоопарков, океанариумов и этнических деревень, благодаря снотворному, прекрасно сочетающемуся с алкоголем и присутствующему в бутылке. Следующие минуты показались Вете вечностью, которая обычно открывается космонавтам. Внезапно раздался лёгкий стук в дверь. Вета подбежала на цыпочках с той стороны и тихо спросила:
- Кто?
- Я, - услышала она знакомый голос.
Вета открыла дверь, и Санта ввалился внутрь, обжимая левую руку правой. Вета стала рвать рукав, чтобы рассмотреть рану. Она не подавала виду, что переживает, только спросила о главном.
- Как?
- Окей. Перевяжи чем-нибудь.
Вета кинулась в комнату, нашла в шкафу вроде бы чистую простынь, и оторвала от неё полосу. Наскоро сделав перевязку, Вета помогла Санте облачиться в его гражданский наряд и, убедившись с помощью дверного глазка и окна, что в коридоре и на улице никого нет, оба компаньона, изображая безумно влюблённую пару, вышли из подъезда. Чемодан и не убравшиеся в него вещи, они спрятали в гигантский пакет с надписью Gucci.
Всю дорогу ехали молча, только один раз Санта произнёс фразу, повисшую в пустоте.
- Как хорошо, что этот… болван выстрелил в меня, а не в окно…
Они подъехали к забору, за которым виднелись кучи щебня и песка. Санта и Вета, вышли прогуляться, попросив Шведа подождать их в машине. Вскоре они вернулись, похоронив саквояж и всё его содержимое на дне реки.
- Теперь и нам неплохо бы выпить? – предложил Санта.
- И закусить, - поддакнул Швед, страшно хотевший есть.
На праздничном ужине в основном поднимали тосты за здоровье. Санта, с перебинтованной рукой, смотрелся героически и красноречивые взгляды Шведа в сторону Веты не находили ответа. Сегодня она выбрала себе другого фаворита…

Постель до утра грелась только одним телом. Швед не понимал эту девушку. В кого она играет? Почти добилась для него короткого поводка и снова его отпускает… Н е п о н я т н о !
- Швед, айда завтракать! – вбежала в комнату свежая, искрящаяся Вета, обняв его всклочённую голову и обдав жаром колышущейся под свободной футболкой груди. Швед пытался её поймать, но она виртуозно избежала его объятий и выпорхнула за дверь.
Наступил четвёртый день неспокойной недели.

Если и можно выбирать лучшее из худшего, то оно в мыслях блоггера выстроилось следующим образом: выполнение плана на 60% - это уже хорошо. Рубеж пройден, а остальное - как-нибудь образуется.
Санта к завтраку не вышел. За столом сидели двое.
- Вета…, - попытался начать разговор Швед.
Однако Вета положила свою ладонь на его руку, мягко её сжав.
- Не начинай. Не сейчас.
- Да я не о том, - соврал молодой человек. – Что сегодня?
- Сегодня снова мой выход. В десять-десять тридцать мне нужно оказаться в здании Думы. Как думаешь, во сколько стоит выехать?
Швед посмотрел на часы.
- Через двадцать минут! Что, решила мочить прямо на рабочем месте?
- Швед, что с тобой? Какой-то ты с утра недобрый, - улыбнулась девушка. – Пойду, приведу себя в порядок.
- Ты ещё не сказала кто.
- Да? Странно. А мне показалось, что тебе уже всё равно…
- Почти. И всё-таки?
- Месье Рогонос. Знаешь такого?
- Это который у нас, кажется, в правительстве? Носорог?
- Почему носорог?
- Его так у нас все называют. А он в чём провинился?
- Он крутил роман с Царьковой. Даже ты слышал об этой связи. Делай выводы. Трудно, знаешь ли, не вляпаться в дерьмо с такой милой компанией, как Понедельник, Вторник и Среда.
До Шведа не сразу дошло на кого намекает Вета.
- Ах, вот ты о чём. Так может он не знал?
- Может. Может, выступишь адвокатом Шикльгрубера или Джугашвили? Они тоже, вроде, ничего не знали, - голос уже доносился издалека.

Через двадцать минут Скорая помощь начала движение в сторону городской Думы, где власти решили наспех организовать пресс-конференцию. Город будоражило, ходили невероятнейшие слухи, догадки и реплики. Их нужно было немедленно пресечь, чтобы, не дай Бог, не возникло какого-либо бунта – народу дай только волю побузить: он за один заход и голову отсечёт, и магазинчик оприходует. Потом иди, ищи по норам свежатину и новый пылесос. Нет, рановато играть в настоящую демократию. Пока достаточно обновлённых вывесок и флажков!
Главным ответчиком сегодня выступал Рогонос Семён Васильевич: человек с шармом, известный сердцеед, но не любящий публичности. Однако именно его попросили сидеть в президиуме – он хотя бы умел говорить. (Как в своё время королевские дома сошли на нет по причине инцестной политики, так ныне, в результате оголтелой семейственности, в администрациях острейшая нехватка толковых, инициативных и грамотно выражающих свои/чужие мысли людей).   
 
- Вет, а откуда ты узнала, что сегодня прессуха?
- Ты думаешь, я чем ночами занимаюсь? Пока вы дрыхнете, господа мужчины, я сканирую ресурсы, считываю новости, фильтрую информацию и меряю температуру. Она вчера подскочила запредельно и эта «прессуха» вполне предсказуема.  А ты как думал? – Вета запустила руку в волосы Шведа и взъерошила их.
Швед заулыбался. На сердце у него отлегло. Он-то, естественно, думал невесть что!
- Моя задача?
- Просто довези меня до места. Думаю, что основная работа предстоит позже. Сейчас главное выйти на персону и заинтересовать её.
- Тебе это удастся!
- Думаешь? – хитро посмотрела Вета на Шведа.
- Уверен! Выглядишь, как всегда, на отлично! И секси, к тому же!
- Нравится? – Вета выставила вперёд грудь, в облегающей яркой блузе. Швед кивнул. - Я это делаю без удовольствия, поверь.
- Хотелось бы…
   
- Жди меня здесь и никому не оказывай помощь! – приказала Вета и пошла к зданию Думы.
Красивым девушкам легко цеплять мужчин, особенно женатых, особенно не вполне довольных браком. Для этого только и нужна, что симпатичная мордашка, да пара ловушек, типа оголённой щиколотки или как будто случайно расстёгнутой пуговки.
Сунув под нос охраннику красные корочки с выдавленными буквами «ПРЕССА», которые можно купить в любом подземном переходе, Вета беспрепятственно прошествовала в зал пресс-конференции и заняла центровое место, напротив таблички «Рогонос С.В.».
Вокруг гомонили журналисты, для которых любая пресс-конференция - это место встречи, чтобы обменятся личными новостями, покормиться и, на удачу, словить сенсацию, уцепившись за случайно оброненную кем-то из президиума фразу. Вета для вящей убедительности запустила свой планшет и уткнулась в мир моды. В промежутках между «работой» эта составляющая жизни её крайне интересовала.
Пресс-конференция началась и Вета сразу пошла ва-банк, уставившись в переносицу Рогоноса. Каждый раз, когда он оглядывал зал, говорил или собирался с мыслями, чтобы ответить на очередной вопрос, и натыкался на безумно влюблённые девичьи глаза, Вета тупила взгляд. Эта игра принесла плоды после пресс-конференции. Председатель Законодательного Собрания сам подошёл к одиноко сидящей девушке и та начала легенду:
- Василиса…

Вета позвонила Шведу и попросила переехать на другую улицу. Через некоторое время она села в машину.
- Швед, отвези меня в хороший дорогой магазин мужской одежды!
- О как!
- У меня возникла шикарная мысль!
- Клюнул?
- А ты сомневался?
- Ничуть!
Из магазина Вета вышла с пакетом.
- Чем прибарахлилась?
- Фу, Швед, и чему тебя только учили? Как ты разговариваешь с дамой?
- Прости… Что, купила?
- Мужскую сорочку… А теперь заглянем в какой-нибудь хозяйственный.

- Колеги, оцените мой план, - обратилась Вета к Шведу и Санте, будучи дома. Она извлекла из пакета купленную рубашку. – Вот, что послужит орудием!
- Каким образом?
- Я тоже люблю красиво! Значит так. Я приглашена сегодня на ужин господином Рогоносем. Он, как я успела заметить, носит итальянские рубашки, поэтому и купила что-то похожее - made in Italy.
- А с размером не ошиблась? – встрял Швед.
- Когда я завязывала ему галстук…
- А ты и это успела сделать?
- Надо же было как-то узнать его размер…, - засмеялась девушка. - Размер рубашки, я имею в виду. Пришлось предложить ему перевязать галстук на модный узел.
- Она неплохо разбирается в моде, - обратился к Шведу Санта.
- В общем, надо поработать с рубашкой и обработать средством.
- С этим неплохо справится наш компаньон. Ты не против, Швед?
Швед был не против, тем более что иных вариантов не предлагалось.
- Ты помнишь, что нанотехнологии особенно хороши при соприкосновении с влагой? – говорил Санта Вете. – Ты ему мокрую рубаху подсунешь?
- Да нет, я его самого как-нибудь ушата;ю, увлажню…
- Вета! – строго сказал Санта.
- Что, нет иных способов? – спросил Швед.
Ему с трудом давалась мысль о возможной близости девушки с каким-то там Рогоносом. Это в кино хорошо смотреть, как патриотически-настроенная героиня делит постель с врагом ради великой цели. А в жизни такие сценарии лучше не реализовывать. И так уж совместное творчество с консервами блоггеру не улыбалось…
- Ну, вы и глупые, мужики! Только об одном думаете! Что, больше нет способов заставить мужчину попотеть?
Санта и Швед посмотрели друг на друга, а потом вопрошающе уставились на Вету.
- Думайте! – рассмеялась та.
Ей импонировали нотки ревности, звучащие от обоих мужчин. 

С большой предосторожностью рубашка была извлечена из упаковки, лишена скрепок, иголок и вставок, которые призваны держать товарный вид изделия, и разложена на столе.
Предстояло сделать то, что уже было проделано в прошедший выходной. Швед обратился к чемодану, и извлёк из него баночку креветочного мяса. Вета взяла сорочку, насадила её на плечики и вышла в сад – предстояло работать с пульвезатором, в колбу которого Швед вот-вот должен был налить не вполне живую воду.
К полднику вещица была обработана, высушена, уложена и упакована «как было». Ну, разве что остались не у дел три булавки и четыре неизвестно для чего используемые скрепки. Ох уж эти щедрые итальянцы!

- Алло, Семён?.. Это я, Василиса… Спасибо… С удовольствием… В шесть обязательно буду…
Швед и Санта сидели рядом и были свидетелями коварства Веты.
- В шесть мне надо быть в клубе «Портье», - серьёзно обратилась она к коллегам после несерьёзного воркования с будущей жертвой, затем поднялась и ушла наверх готовиться к свиданию.
- Не хотел бы я оказаться в числе её врагов, - вырвалось у Шведа.
- Не оказывайся! – похлопал его по плечу санитар.

По задумке Веты «Василиса» должна была войти в «Портье» с хорошей задержкой.
- Мужчин легко водить за нос, - болтала Вета, пока Скорая ехала по городу. – Например, вас приучили считать, что девушки опаздывают, и вы в это поверили…
- Не скажи! Я, вот, терпеть не могу, когда кто-то опаздывает. И девчонки не исключение.
- Ну, ты же, тем не менее, знаешь эту особенность поведения женщин?
- Знаю, конечно.
- Ты будешь раздражаться по этому пустяку до тех пор, пока не встретишь ту, которая захватит тебя от кончика до кончика. И ты всё ей простишь…
- Я встретил тебя…
- Швед, ты же понимаешь, что я не вариант.
- Почему?
- Я испорченная. Я такого уже повидала...
- А я что, не испорченный?
- Нашёл чем гордиться. Ладно, давай поиграем. Посмотри на меня и скажи, сколько ты готов дать мне времени на опоздание?
Швед мельком взглянул на Вету, не теряя связи с дорогой.
- Минут пять, не больше.
- А так? Ну-ка, остановись.
Скорая съехала на обочину и затормозила. Швед повернулся к Вете, а та скинула с плеча халат и пальто, показав тёмно-синее платье с глубоким декольте.
- М-м-м, десять минут твои!
- Засранец! – рассмеялась девушка, накидывая пальто на плечи. – Уверяю тебя, мой сегодняшний жених готов ждать и полчаса, и больше.
- Может не стоит так рисковать?
- Не стоит, конечно. Пятнадцати-двадцати минут будет достаточно.

Перед тем, как идти в «Портье», Вета осмотрелась на местности и попросила Шведа поставить машину недалеко, под деревьями.
- Не расслабляйся! Хоть ты и профи, но Носорог – крутой чувак по женской части. Не зря «Портье» выбрал – излюбленное место ловеласов, говорят.
- Рубашку оставлю здесь, только прошу тебя  - не спи, она может понадобиться в любой момент. Будь на связи и не бои;сь! – Девушка показала мобильный телефон.
Затем она сняла халат и пошла в клуб…

Швед подскочил от стука в стекло. Он всё же задремал. Ветка была без пальто и ёжилась с той стороны:
- Дрыхнешь, блин?! Ну что такое, в самом деле! Рубашку, быстро!
- Сейчас, – Швед, изловчившись, перегнулся через сидение и нащупал шуршащий целлофан. – На!
- Не спи на посту! Скоро буду! – Вета схватила подарок и послала блоггеру воздушный поцелуй.
С ним Швед снова стал погружаться в сон.

В следующий раз стучащих было двое. Время стремительно приближалось к полуночи и, за неимением происшествий, полицейский наряд обратил внимание на припаркованную машину Скорой помощи со спящим внутри водителем. 
- Ваши права?
- Вы уверены? С каких это пор ППС…, - оглядев полицейских, Швед решил не перегибать и показал им права. – Пожалуйста.
- Почему припаркованы здесь? – возвращая непрочитанные права, сказал старший наряда.
- Вызвали в клуб.
- Мы вас заметили ещё час назад.
- Так меня час назад и вызвали!
Лейтенант мялся, не зная к чему придраться ещё.   
- Я свободен? – спросил Швед.
- Откройте багажник.
Швед было раскрыл рот, чтобы выплюнуть возмущение прямо в лицо наглеца. Проверять Скорую помощь, да ещё с войсковыми номерами, не свинство ли?! Но снова остановился. Завалить дело из-за пустяка – не этому ли учит любой детективно-криминальный фильм? А ведь на кону кругленькая сумма!
Новоявленный врач вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Полицейские осветили внутренности машины. Они подозрений не вызвали, кроме коробки.
- Что в коробке?
Швед не знал, что в коробке, потому что, честно говоря, за эти дни так толком и не рассмотрел нутро автомобиля. Закон подлости устами водителя гласит: «Если во всей машине есть коробка с неизвестным содержимым, то она заинтересует ментов в первую очередь!». На всякий случай, перед блоггерскими глазами промелькнула раскадрированная жизнь, чтобы уж к этой теме больше не возвращаться, когда на запястьях щёлкнут наручники.
- Да хлам какой-нибудь, - сказал он и залез в машину, пытаясь отыскать в памяти героический план побега.
Но ничего, кроме Дика Трейси, в голову не шло, а он, как известно, во-первых, не отступал и не сдавался, а во-вторых, сражался по ту сторону баррикад.
Когда Швед открыл коробку, то паника изнутри застучала по черепной кастрюльке отнюдь не деревянными молотками. В коробке лежали две бутылки водки, а также несколько банок консервов…
- О! Товарищ лейтенант, - тут и то, и другое! В смысле: и выпить, и закусить! – восторженно сказал младший сержант, забравшийся в машину вослед Шведу.
- Ребята, давайте договоримся – водка вам, закусь – мне! Мне ещё ночь трубить!
- Я бы не советовал Вам, вмешиваться в работу органов, - произнёс казённым голосом лейтенант и подхватил банку лосося.
Пока младший сержант искал, чем бы открыть бутылку, Швед быстро набрал сообщение: «Больная, срочно». Авось Ветка поймёт…
- Ну, тогда давайте выпьем вместе, - пока предложил он, чтобы потянуть время, и полез искать открывалку.
Не прошло и минуты, как со стороны клуба показалась согнутая пополам и держащаяся за живот Вета, которая, к тому же, сильно качалась из стороны в сторону.
- Скорая!.. А скорая?.. Где ты?..
- Я здесь!  - кинулся ей навстречу Швед. – Это Вы меня вызывали час назад? – спросил он, надавливая на последние слова.
- Ну, я?.. А что?.. Потанцевать нельзя, что ли?
- Господа полицейские, вынужден вас покинуть! – обратился Швед к полицейским.
Младший сержант подхватил коробку, освобождая место даме, которую Швед вёл под руку.
- Тебе-то она сейчас ни к чему – ты на работе! – хохотнул он. – Не переживай, выпьем за твоё здоровье!
Швед не стал больше ничего говорить, а захлопнул дверцу машины и тронулся. Отъехав на некоторое расстояние, он обернулся к «больной»:
- Кажется, мы влипли.
- А что такое? - спросила Вета, перелезая к нему на переднее сиденье, трезвея на глазах.
- Знаешь, что они нашли там? – махнул он в сторону кузова. – Наши консервы!
- Какие консервы?
- Ну наши… Те самые, с «собственными разработками».
- О, Господи! А как там они оказались? Ты положил?
- Ну конечно, я! Скажешь тоже! Не знаю кто! Кто-то из вас, наверное.
- Так, спокойно, давай по порядку.
Швед вкратце описал что произошло.
- А-а, так ты про коробку? Успокойся, консервы настоящие. Санта для Михалыча закупал, да как-то обошлись без них.
- Какие же вы козлы!.. – после небольшой паузы произнёс Швед. – А я уже детство вспомнил…
- Штаны не намочил, карапуз? Кто за машину отвечает? Я? Санта? Не умеешь ты работать в команде – это мой промах… А у нас нянек нет!
Оба замолчали. Швед угрюмо вёл машину, а Вета, прислонившись к стеклу, о чём-то думала. Уже перед домом, она заметила:
- Какой сегодня был чудный вечер. Мы так здорово танцевали… И тут ты со своими ментами…
- Как рубашка-то, понравилась?
- Понравилась. Скоро узнаем насколько…

Они не мирились словами. Вета, переодевшись и приняв душ, просто пришла и легла рядом. Долго крепиться не удалось. Разум ещё как-то мог противиться такой провокации, но слабое тело поддалось почти сразу, тем более, что девушка не лежала, сложа руки. Они скользили и гладили, пробирались и обволакивали. Швед, как и в прошлый раз, почувствовал неистовство, с каким Вета подступилась к нему.
- А смерть тебя возбуждает, – вырвалось у него.
Девушка сделала кульбит, в результате чего казалась сверху и, приблизив своё лицо к лицу молодого человека, прошептала:
- Ещё как!

Он уснул раньше. Вета вышла из комнаты, чтобы углубиться в новостийные сводки. Интернет молчал, что было неудивительно. Ночь для председателя Законодательного Собрания только-только началась.

Новости появились поздним утром. Полусонная интернет-братия вдруг очнулась, навострила ушки и оформила сумбурные посты в удобоваримую форму. Вета могла доложить шефу об успешно выполненной миссии.

- Итак, господа-товарищи! – привлёк внимание выспавшихся компаньонов Санта. – Сейчас завтракаем и к обеду, чтобы нашего духу здесь не было.
- Что так сразу?
- Обстоятельства, как говорится, выше нас.
- Всё хорошо? – повернулся блоггер к Вете. – Клиент в порядке?
- Да, - кивнула Вета.
- А как же пятый? Кто?
- Мы не уезжаем, мы – съезжаем отсюда, из этого дома. 
- Ну, надо, так надо! – согласился блоггер.
Как только завтрак был закончен, Санта дал поручение Шведу и Вете, чтобы они привели дом в порядок.
- На мне - машина и её содержимое. Да, Вета, проследи за Шведом и не забудь сама – чтобы никаких следов!

- Давай начнём сверху, - предложила Вета.
- Я давно заметил, что сверху тебе нравится больше…
- Не смешно! Я серьёзно: ты - иди к себе, я – к себе.
Они разошлись. Швед небрежно застелил постель. «Если дом сдаётся внаём, к чему такая скрупулёзность?».  В свою очередь Вета, по-военному быстро, свернула свой «штаб» и, пока Швед лениво натягивал через голову свитер, стояла на пороге его комнаты.
- Это ты так убрался?
- К чему такая возня, не понимаю?
- Приказы в армии исполняются, а не обсуждаются!
- Блин, я и забыл, что мы в армии, - иронично заметил Швед.
- Быть тебе, Швед, с таким подходом к делу, вечно на вторых ролях.
- Да нет же! Просто мне не дают здесь развернуться.
- А-а, не любишь пахать на дядю… Мне это знакомо. Но сейчас это неважно, так как ты нанятый работник, так что не трать время попусту. Иногда лучше сделать, не рассуждая, чем лить воду, поверь мне. На, держи. – Вета протянула Шведу ему хорошо знакомые вещи – перчатки и респиратор.
На его немой вопрос девушка отреагировала незамедлительно.
– Надо же это использовать!? Нам ещё финансовый ответ перед конторой держать.
- В вашей епархии всё так строго?
- А как же!? Каждый «проект» должен быть финансово обоснован и желательно не превышать бюджета.
- Склоняю голову, - рассмеялся Швед, принимая и натягивая перчатки.
Несколько минут они на пару протирали мебель в комнате Шведа и те предметы, которые могли бы нести их отпечатки.
Далее Вета пошла прибираться в комнате Санты, а Швед в несколько приёмов перенёс аппаратуру и вещи девушки в гараж. Сделав это, он вышел в гостиную. Ранее полученная сумма была заткнута за пояс и скрыта от глаз свитером. Куртку он пока положил на спинку стула. Его работа, по всей видимости, подходила к концу, и Швед был чрезвычайно рад такому положению вещей. Оставался последний штрих, и надо будет как-то расставаться с этими ребятами. Хорошо бы это прошло безболезненно, без нанотехнологий и безмолвных рек. Всё-таки лёгкая тревога не покидала блоггера. Уж больно всё шло гладко – так даже процесс пищеварения у щуки не идёт, обязательно найдётся рыбка, которая будет ершиться.
Что ещё терзало душу – Вета. Шведу казалось, да нет, это было точно, что он в неё втрескался (так говорят рыбаки Севера, единственным уловом которых является треска).  Для блоггера эта связь была странна, непонятна, но ведь именно такое состояние и притягивает! И Швед, пока Ветка зубной щёткой собирала крупицы пыли под кроватью Санты, решился поставить точки над ё (все почему-то всегда ставят точки над «i», игнорируя замечательное «ё»), потому как - любовь, даже на пороге гибели – любовь… (Будьте внимательны, пошёл высокий слог!).
Санта находился в гараже. Все двери машины были распахнуты, а содержимое вытащено и свалено на полу.
- Санта, есть минутка?
- А хватит? – недовольно пробурчал шеф, раздумывая над порядком расстановки сумок и коробов.
- Давно хотел тебе сказать… Я, конечно - Швед, но вариант шведской семьи меня не устраивает. Я её люблю!
Санта повернулся к блоггеру. Лицо его было багровым. Он обхватил молодого человека за плечи, хорошенько встряхнул, и сразу же отпустил. 
- Ты адресом не ошибся?!
- Нет! Нам надо всё решить здесь, и сейчас! - смотрел в глаза Санте Швед. – Я знаю, что она с тобой связана. Отпусти её!
- Иди ты к чёртовой матери со своим возбуждённым либидо!
- Но…
- Контракт ещё не завершён! Советую сосредоточиться на нём! Всё! Свободен! – отрезал Санта и углубился в сборы.

«Первый тайм мы уже проиграли…», - возвращался с этой мыслью в дом Швед. В гостиной хлопотала Ветка.
- Ты куда запропастился? Я одна тут буду всё убирать? Вот – ванная на тебе, – девушка протянула Шведу губку и флакон с надписью «WOW, БЛЕСК!». Тот взял. – Там есть обычный порошок, потри для начала им, а уж потом этим средством.
- Это нужно?
- Это - главное!
- Может, поможешь? Дело-то женское.
- Нет уж. Ванная старая, требует крепких мужских рук. Только не забудь, - Вета показала подняла руки в перчатках. – И респиратор.
- Да на кой?
- Продержись до конца молодцом, пожалуйста. Ради меня, – сказала она, подошла к Шведу, чмокнула в нос, и закрыла его респиратором. – Не кисни, начни без меня, я скоро буду.
«Тоже, что ли, вбу;хали туда своего рыбьего порошка?.. Не кисни!.. Хорошо, буду ту;хнуть!».

Швед тёр ванну, пыхтя и потея. Та действительно оказалась трудно поддающейся мытью. Санта, не в пример Шведу и Вете, ванной пользовался каждый день, превратив глянцевитость эмали в матовость. Под конец, Швед нанёс средство из флакона, и через пару минут ванна отозвалась скрипучей чистотой.
К молодому человеку присоединилась боевая подруга. Сегодня она была крайне возбуждена, расторопна и улыбчива. Вета помогла навести порядок по углам и, как только Швед закончил с ванной, оба вышли в гостиную.
Наконец Санта управился с автомобилем и теперь был готов к проверке дома. Особенно пристальное внимание  он уделил труду Шведа, пошептавшись о чём-то с Ветой и не обращая внимания на блоггера. Швед отнёс эту холодность санитара на счёт недавнего разговора.
- Всё! Занимайте места в машине, а я сейчас.
Санта заскочил в каминный зал с единственной целью – написать записку владельцу дома.

- Едем на южное кладбище.
Швед выбрал правильное направление и минут через двадцать-двадцать пять Скорая прибыла на место. Уже на дальних подступах к кладбищу количество автомобилей ДПС стало нестерпимым, но машину не останавливали.
- Лучше бы пробки в городе разруливали! – процедил Швед.
- Да ладно Швед, они ж – подневольные…
- Санта, как ты преодолеешь ментов? Их, наверное, там тьма невидимая.
- Да имеются способы… У вас, мои дорогие, есть возможность попрощаться с Владычицей Морскою издалека. А мне придётся воочию… Ждите меня здесь. Швед, тормозни!
Санта вышел из машины, в ледяные объятия осеннего ветра. Издалека заприметив значительное скопление людей, он устремился туда. Два полицейских кордона ему пришлось преодолеть, прежде чем начать лавировать между оградами.
Процедура прощания пока только подготавливалась, поэтому «гости» были предоставлены сами себе. Они, как водится, разделились на группы по интересам и развлекали себя разговорами. Кое-где даже слышались смешки, не приличествующие настоящему моменту. Люди есть люди, им свойственна неусидчивость, они не могут долго держать маску скорби, тем более, если она добавляет морщин и выглядит не модно. 
Санта выискивал глазами два лица. Жертву, которую ему «заказал» покойный Веня-Бык, и основного заказчика. И тот, и другой просто обязаны быть тут. Присутствие на похоронах важных персон, чем не доказательство своей лояльности перед властями и способ засветиться? «А вот и жертвенный барашек... Так, с одним разобрались. Где второй?». Присутствие жертвы сразу подсказало Санте, какой диалог вести с прокурором. Георгия Толстокожева пока не было и Санте ничего не оставалось делать, как слушать неискренние речи церемонии прощания, которая только что началась. Через некоторое время воспринимать бравурные эпитеты стало невыносимо, и Санта хотел было покинуть кладбище, когда заметил фигуру прокурора, пробирающуюся по лабиринту оград. Санитар предположил место, на которое удастся встать Толстокожеву, учитывая его выдающиеся размеры (что такого кушают прокуроры, чтобы навсегда искоренить поджарость живота своего?) и занял позицию недалеко, обратив лицо в сторону гроба. Он слышал, как прокурор тихонько здоровается с присутствующими и подбирается к нему. Однако толпа зашевелилась и перестроила свои ряды, когда очередной оратор вышел на передний план. Санта оказался выжат из толщи толпы на внешний круг. Это было на руку. Он протиснулся к прокурору, теперь оказавшемуся впереди него, и тронул его за локоть. Далее между ними произошёл известный разговор, результатом которого явилась договоренность о встрече в загородном доме поздним вечером этого же дня.
(Читатель, ты следишь за ходом дела, или давно потерялся  в лесу слов? Не расстраивайся, я тоже иногда теряюсь. Дальше продираться будем вместе. Тут недалеко! – прим. автора).
   
- Дело сделано! – объявил Санта, когда влез в машину. – Сегодня нас ждёт праздничный ужин. Едем по этому адресу, - сказал он, дав посмотреть Шведу адрес с экрана мобильного телефона.
В указанном месте располагалась небольшая частная гостиница. Уладив вопрос с заселением, который, как успел заметить молодой человек, был решён без участия документов, а исключительно при помощи хрустящих купюр, команда рассредоточилась по комнатам.
Швед завалился спать. Разговаривать ни с кем не хотелось, тем более что вскоре все они увидятся за столом. Вета частично (и привычно) развернула «штаб», а Санта отправился к администратору, решить вопрос с питанием.
 
Ужин случился поздно, в районе 20.00.
- Несмотря на то, что кое-кто не любит кушать после шести, - Санта хитро поглядел на Вету, - предлагаю всё же поддаться искушению и смести всё это.
Стол был накрыт благородно и, по виду, вкусно. Вета, для приличия, фыркнула, но принялась за устрицы с большим аппетитом. Вторя ей, приступил к пробе блюд и Швед.
- А что с пятым? - вспомнил вдруг он, собираясь налить себе белого.
- Постой Швед, - сказал Санта, вынимая из его руки бокал. – Пусть за нас пока держит тосты Вета. А нам предстоит ещё небольшая прогулка.
- А мы к ней готовы? – спросил блоггер, сожалея о невыпитом вине, но косвенно получив ответ о пятом.
- Готовы-готовы. Наше дело кое-что проверить… Всё! Хватит слов о работе! Мы, хоть и несколько преждевременно, но празднуем победу! Так за победу!!!
Санта взял в руку устричную раковину и чокнулся ею с рюмкой Веты. Швед присоединился к тосту бутылкой минеральной воды.
- Швед, считай, что твои мучения на поприще помощника «санитаров леса» закончились, почти. Напоминаю, что тебе ещё предстоит обустроить своё алиби. Сможешь найти людей, кто тебе поможет это сделать?
- Да мне не перед кем особенно отчитываться…
- Дело нужно доделывать до конца! Какие-то вы молодые вялые, особенно, если это касается рутинных дел. Потому что привыкли к полумерам. Все торопыги как раз и ловятся по причине того, что вовремя не уберут свой хвост.
Вета, откинулась на спинку кресла, романтично держа рюмку за ножку, и мимикой изобразила для Шведа что-то вроде: «Потерпи, чуток, пока не выговориться».
- Так вы учитесь, так вы работаете, - начал развивать нравоучительную мысль Санта. – Что в моё время было главным? Дружба! Самая что ни на есть обычная дружба. И зависть была, и корысть, конечно. Но мы как-то умели отделять зёрна от плевел! А сейчас что? Кому нужна эта дружба? Пошла она ко всем чертям! Деньги-деньги, деньги-деньги…
- О, кстати, Санта, что с деньгами? – подсказал Швед. – Когда настанет этот долгожданный момент?
- Во-во, и я о том же… Позже получишь, - отмахнулся Санта. – Никто не желает зарабатывать. Большинство хочет «рубить бабло». По возможности, с наименьшим усилием…
Как Вета ни округляла глаза, подавая знаки Шведу, чтобы тот не вмешивался, блоггер не мог безмолвно слушать такой бестолковый, по его счёту, трёп.
- А разве это не в природе человека – искать, где теплее? Разве ты, Санта, отказался бы от ежемесячной денежной взятки, неважно, откуда упавшей?
- Отказался бы!
- Враньё! Не знаю ни одного человека, который бы отказался от халявы!
- Мы воспитаны разными людьми, разными временами и в разных плоскостях... 
- Это только слова. Ты, ведь, эту работу делаешь не из альтруистических побуждений?
- Нет, мне платят. Но я сам себе поставил ограничение – мне заплатят только за четверых, так как Царьков – это моё личное дело, вендетта если хочешь. Она выше «ВОЛНЫ», выше всех денег вместе взятых. За отстаивание чести денег не берут!.. Но, успокойтесь, - поторопился прибавить Санта, заметив удивление Веты (вот меркантильная баба!), - на ваших кошельках это не скажется.
- Всё это – честь, достоинство, безусловно, звучит красиво, но у меня нет таких якорей. Зато есть другие. И они совсем непонятны тебе. Так что, у каждого своя правда и нет смысла друг другу что-либо доказывать.
- Это бесспорно. Человек не меняется мгновенно. Но каждая встреча может подтолкнуть его к перемене. Может быть, и наша с тобой встреча изменит твоё мировоззрение.
- Не очень бы хотелось, - усмехнулся Швед. – Я слишком мало узнал, чтобы переменить свою жизнь, но с избытком - для уголовного дела.
Санта и Вета расхохотались.
- Это ты в точку! А, может, и мне перейти в открытые революционеры, благодаря тебе?.. – примирительно закончил разговор Санта и посмотрел на часы. - Так! Вечер популярной музыки предлагаю временно закрыть. Нам пора кое-куда съездить.
Вета перебралась на диван, и удобно на нём устроилась, поджав ноги, и держа в пальцах очередную рюмку вина. Её хмельной взгляд был устремлён на Шведа, и тот, словно оцепеневший кролик перед удавом, не мог сдвинуться с места, пока Санта не ткнул в плечо и не пропел на известный мотивчик:
- Первым делом, надо выполнить работу! Ну, а Веточки? А Веточки - потом!

Зачем-то вновь поехали в сторону недавно покинутого дома. Ехали молча, так как единственная тема для разговора довлела над обоими. Всё сводилось к Вете, а любое упоминание о ней одним, было неприемлемо для другого.
У дома оказались около половины десятого. Нижние окна были освещены. Санта приказал Шведу не высовываться, а сам, в своём интеллигентном наряде, направился ко входной калитке. У него, естественно, был ключ, так что проникнуть на территорию сада было пустяковым дельцем. Санта, соблюдая предосторожности, поочерёдно заглянул в каждое освещённое окно, а затем, отошёл в затемнённую часть сада и присел на качели. Требовалось подождать. Хозяин ещё только готовился к расслабляющей ванне…
Через полчаса Санта встал, легко взбежал на крыльцо и отпер дверь. Тихо ступая, он прошёл по известному маршруту, и через освещённую гостиную  подошёл к приоткрытой двери ванной комнаты. Оттуда не раздавалось ни звука. Санта распахнул дверь и увидел то, что и предполагалось – недвижимое тело прокурора мирно покоилось в шикарной ванне на лапах и, по всей видимости, уже не являлось прибежищем души.
Санта взял полотенце, чтобы убрать следы своего присутствия. Он выключил свет в ванной, на лестнице, в гостиной. «Было бы неплохо найти записку». Будучи на кухне, он машинально заглянул в мусорное ведро, где кроме скомканного клочка бумаги лежал пакет с использованными перчатками, респираторами и пустая бутылочка «WOW, БЛЕСК!»…

Швед завёл двигатель, как только дом полностью погрузился во тьму. Санта буквально влетел в машину и дал знак ехать.
- Ну, вы и придурки! – заявил он, как только машина выехала на трассу и слилась с автопотоком.
- Кто «мы»?
- Что ты, что Вета! Учишь вас дураков, учишь. Никакой отдачи. Вот, полюбуйся! – Санта продемонстрировал Шведу пакет и его содержимое.
- А что такого криминального? Погостили, убрались, выбросили. Хозяева должны только спасибо сказать за таких благодарных жильцов.
- Уже говорят. Вернее завтра скажут, - махнул Санта рукой. – Притормози у мусорного бака, где-нибудь.

Ужин возобновили сразу по приезде. Швед решил закончить день виски, плеснув в него колы. Санта традиционно налил себе коньяка. Вета продолжила пить белое вино.
- А вот интересно, - решился-таки на давно мучивший вопрос Швед. – Был ли план «Б»?
- Что ты имеешь в виду? – вдыхая коньячный аромат, с закрытыми глазами  спросил Санта.
- Допустим, что Быковский, например, не принял бы в дар сигары, те, что мы готовили. Как бы видоизменился план? Были ли другие варианты?
- Ну, конечно, были! Как без этого в наше время! Любая собака имеет запасной вариант. Любой америкосовский «рембоид» в кино, прежде чем пристроиться к жене своего босса, смотрит в окно – насколько оно высоко от земли.
- Фу! – поморщилась Вета.
- Прости, но скажи, что не так?! – кивнул ей Санта.
- Да я не про то… Вино…
- Перепила? Так, отставить! Девушке больше не наливать!
- Я бы его задушил собственными руками! Устраивает тебя такой план «Б»? – снова повернул голову Санта в сторону Шведа. Но его прищуренный глаз не внушал доверия.
- Я серьёзно.
- Да всё просто. Небольшая доза нашей разработки у меня всегда при себе. Зашёл бы к нему в ванну, в туалет, и пересыпал бы порошком зубную щётку или туалетную бумагу. Да просто бы подсыпал в чай!
- Тогда, извини, ещё вопрос. Зачем всё усложнять, если всё так просто? К чему сигары, лишние поездки, моя работа, наконец?
- Я же тебе уже говорил, что мне нравится эстетика. Даже в таких вещах. Грубость нужна только тогда, когда иного выхода нет, а в иных случаях подготовка и реализация должны быть элегантными. Вот с Царьковым действительно пришлось обойтись круто. Но он сам нарвался. Я ему дал возможность обойтись без шума. К тому же, возвращаясь к Быку, запасной вариант, план «Б» по-твоему, плох тем, что требует более тщательных знаний о привычках человека. Может он не чистит зубы, может быть эта щётка его домработницы, может он не ходит в туалет дома или не использует бумагу. Ещё неизвестно, как подействует ничтожная доза и подействует ли вообще. Могут остаться следы… В общем, мы, по большей части, сосредоточены на плане «А». А план «Б» - импровизация на месте. Что же касательно тебя, твоей работы… Хочешь того или нет, но ты теперь в нашей команде. Могу замолвить за тебя словечко, потом. Если продлевать контракт не намерен, то в твоих интересах молчать… 
- Ясно, ясно, - прервал Санту Швед, и без того уяснивший ситуацию относительно себя.  – Вет, а у тебя планы были?
Во время общения мужчин Вета сидела молча по очереди переводя взгляд с одного на другого. После того, как хмельные глаза Шведа уставились на неё, Вета включилась в разговор.
- А про кого тебе хотелось бы услышать?
- Да и про Носорога, и про Владычицу Морскую...
- Всё аналогично рассказу Санты. Что тот, что та, оба не прочь выпить. Подсыпала бы, как Санта говорит, им зелья в кофе, чай, или, вон, в виски, – Вета кивнула на стакан Шведа, - и дело в шляпе! Санта прав – планы «Б» для слабаков и для тех, кто плохо подготовился.
- Не забывай ещё вот что, - продолжил Санта, – каждый случай, как ты понимаешь, будет расследоваться. Так вот, чем больше мелочей, тем дольше будет вестись следствие и не факт, что оно завершиться. Кто у нас сейчас в органах? Такие же, как ты, Швед, молодые обормоты, не желающие трудиться. Почему они там? Потому, что папа, потому, что мама, потому, что там деньгами пахнет. На сто человек один, может, попадётся следопыт от бога, а остальные – бестолочи. Такой следак легко раскроет бытовуху, где главные лица тут и живут. А подсунь ему под нос тесёмку от коробки сигар, его мозговая ниточка перегорит при первом же напряге…
- Давайте-ка танцевать! – предложила Вета и решительно поднялась. 

Швед довольно быстро перешёл от вопрошающей фазы (50 гр. + шипучка) к фазе глубокого раздумья (250 гр. + шипучка), так что попытка потанцевать с Ветой не принесла никакого результата. Блоггер ощутил, что ноги его не слушаются и норовят уронить его «я». Он сел, извинительно и глупо улыбаясь, не в пример ему, бодрым соратникам. Зато Санта не упустил случая доставить девушке удовольствие от танца.
«Пили, вроде, одинаково…».
- Скажи мне дядя… Санта, когда с меня снимут это? – показывал Швед свою окольцованную руку.
- Завтра, племянничек, завтра, - весело отвечал Санта.
«Чего они оба зубоскалят?».
- А день..ик..ги?
- И это завтра. Давай Швед ещё, а? За выполнение миссии?! За «ВОЛНУ»! За тебя!
- Давай, - в очередной раз соглашался с тостом молодой человек.
- А мы ещё грох…нем, кого-нить…
- Обязательно, какие наши годы!

Его куда вели, чьи-то руки расстёгивали пуговицы, укрывали одеялом. Чьи-то губы прикасались к его губам, а ладони гладили по голове и щекам.
- Прощай… Береги… Не глупи…, – с трудом проникали в сознание молодого человека слова.

BONUS
(для happyendистов)

Главное, что ждало Шведа впереди, было - воскрешение. Проснуться мрачным утром одного из дней поздней осени… но проснуться! Что может быть прекраснее! С раскалыванием головы, со смятением в мозгах, с нетвёрдыми членами и вывернутой ориентацией в пространстве. Ну и пусть! Зато - живой!
Швед лежал в размётанной постели и медленно приходил в сознание. Оно рисовало ему недавние события, которые, казалось, произошли чёрт знает когда, и не с ним. Санта, жующий яблоко… Полицейские, устроившие ему тёмную в «воронке»… Доступная, и сердитая Вета… Перчатки, увлекаемые течением реки… Барахлящая коробка передач в машине скорой помощи…
Когда стены и потолок более или менее встали на свои места, он сделал попытку приподняться на локтях, и огляделся. В комнате был порядок, хотя Швед руку мог дать на отсечение, что привычки аккуратности, при проживании в казённых помещениях, у него не было. Напротив, проповедуя нигилизм, молодой человек всячески поддерживал вандалистский подход к любым видам собственности.
Подняться всё же пришлось. Ну, хотя бы по причине необычайной жажды. Графин, как водится в подобных случаях, стоял вне досягаемости вытянутой руки. Швед проследовал к окну, хлебнул воды и… не обнаружил машины во внутреннем дворике гостиницы.
Телефон некоторое время не отвечал, но потом приятный девичий голос отозвался:
- Марина. Чем я могу Вам помочь?
- Марина, это жилец из пятого номера. Два вопроса. Где мои комп…, в смысле жильцы из третьего и четвёртого номеров здесь? И где можно перекусить?
- Поняла Ваш вопрос, - перешла на казённый голос девушка. - Номера третий и четвёртый свободны. Сегодня ночью жильцы съехали. Заказать завтрак можно по телефону 002, по меню, которое находится в Вашем номере, или присоединиться к нашим гостям в зале ресторана.
- Спасибо, сказал Швед и положил трубку.
«Номера свободны…».
Неожиданности посыпались одна за другой. Швед обнаружил, что запястье свободно от браслета.  «Это уже хорошо. А где деньги?!». Блоггера на мгновение охватила паника, которая окончательно привела его к жизни, и он  принялся сканировать взглядом комнату. На стуле аккуратно была сложена одежда. Чувствовалась рука Веты. На полу лежал мобильный телефон, присоединённый к зарядному устройству, воткнутому в розетку. «Здравствуй, на неделю забытый, друг!». Стол был пуст, кроме газеты, прикрывавшей что-то. Этим «что-то», ура, оказались две пачки по пятьсот. Рядом лежала рекламная листовка, кричащая о том, что если на дворе апрель, а вы всё ещё празднуете 8 марта у своей любовницы, то профессионалы из Объективного Агентства «Алиби», вам так помогут, что вы въедете домой на белом коне, а семья останется ещё и виноватой. Швед завернул в листовку и в газету деньги, и сунул свёрток под подушку. На прикроватной тумбе зловеще чернела библия, и из неё торчал сложенный вдвое листок. «Неужели перед сном я читал заветы божьи? Или изгонял бесов?», - пронеслось в голове. Рука Шведа потянулась за листком. Когда он был извлечён, из бумаги выскользнул шнурок с кулоном, который очень напоминал значок «ВОЛНы», только ориентированный вертикально. Швед подхватил его, не дав долететь до пола. Внутренняя сторона листка была исписана женским почерком. Наверное, это был «её» почерк, за прошедшие дни Швед так ни разу и не видел, как пишет Вета.

«Прости. Я уехала ночью. Ты так сладко спал, что я решила тебя не будить. Мне думается, что расставание будет слишком болезненным для нас обоих. Лучше так, без поцелуев и слёз…
Ты неожиданно ворвался в мою жизнь, и я нахожусь в растерянности. Чувствую себя совершеннейшей дрянью, прости, что вела себя так и втянула в свои дела. Я ведь другая, ты меня совсем не знаешь.
Что ещё сказать? Хочется сказать многое… Я останавливаю себя и не могу… Эта неделя с небольшим, пролетела как один день. Я давно не чувствовала себя так легко и свободно, как с тобой. И как нам всё удалось, сама не понимаю. Говорят, что нельзя смешивать работу и чувства. А я смешала…
Всё. Прости. Прощай. Целую. Я».

Ниже шла приписка:

«Очень-очень надеюсь, что всё, что произошло между нами, останется только между нами. Не ищи меня и не губи себя… Этот талисман – тебе от меня, чтобы значок не скучал…».

Несмотря на то, что письмо было написано в сумбурной манере, Швед отметил, что оно конспиративно. Случись так, что письмо нашёл бы кто другой, он посчитал бы его творением какой-то дурочки, влюблённой в сослуживца, и отправил в корзину.   
Швед надел подарок Веты на шею и ещё раз пробежал глазами по строкам. «Всё останется между нами. Не губи себя». И сквозь эту настойчивость так явственно проглядывается: «Я тебя люблю». Но что теперь от этой наглядности? Ни тепло, ни холодно. Нет, скорее холодно. Ещё бы один день, один только паршивый день и он бы сам решился всё ей высказать. Но по законам природы и жанра, стечения благоприятных обстоятельств настолько редки, что ждать пока они произойдут – можно много чего интересного пропустить.
«Что теперь, куда?».
Как человек отчасти впечатлительный, Швед, конечно, никак не мог просто вот так взять и завтра выйти в люди. Порой после отличного отдыха человеку требуется ещё пара-тройка дней для «возвращения в мир», чтобы жизнь и работа не сразу бы макнули в конвейерную безысходность. Так и нашему герою такие дни сейчас бы пришлись весьма кстати. 

Нога судьбы, или, вернее, рука Веты, организовала Шведу те самые нужные трое дополнительных суток проживания в гостинице, для полноценного прихода в себя. Об этом молодой человек узнал после завтрака, у стойки администратора, куда он обратился, чтобы уточнить детали ночного отъезда компаньонов.
Приходить в себя нужно было оперативно, не теряя времени. Требовалось сосредоточиться на организации своей легенды, ведь он, как помнится, где-то на Гоа… Листовка агентства «Алиби» была извлечена, и номер с неё перекочевал в телефон Шведа. – Задача следующая, - говорил молодой человек девушке, чьи уши давно перестали краснеть от душещипательных историй клиентов. – Я должен был отдыхать на юге Индии, типа на Гоа, но меня там не было…
Девушка своей молчаливостью выжала оправдательный довесок:
- По уважительной причине…
- Конечно, - ответил женский голосок, в котором чувствовалась убийственная ирония.
- Да я серьёзно! – вспыхнул, было, Швед, но вовремя одёрнул себя.
Нет, всё-таки, как на незнакомом, почти кристально чистом человеке, можно ставить клеймо лгуна?! У женского пола это получается на ура, уже на этапе телефонного разговора.   
- Пожалуйста, ответьте на несколько вопросов, - перешла девушка на противный деловой язык.
Телефон всех равняет под одну гребёнку робототехники? (Риторический вопрос, отвечать необязательно – прим. автора).
- Пожалуйста!
- Как Вас зовут?
- Это обязательно?
- Сейчас нет. Но как-то я должна к Вам обращаться?
- Вы правы. Зовите меня – индус. Так пойдёт?
- Вполне. Но учтите, Вам всё равно придётся представиться. Итак, индус, Вы проживаете в этом городе?
- Да.
- Дата Вашего так называемого вылета, и дата прилёта?
Швед назвал числа.
- Давайте определимся с точным местом Вашего пребывания. Точно Гоа?
- Да, сейчас это не редкость…
- Согласна. Вылетов много, ландшафты несложные…
- А зачем это?
- Вам же нужны фото? Вписать человека в песок и море легче, чем, например, в бразильский карнавал.
Действительно, Швед об этом не подумал. Гениально! Билеты, бирки, фото и тому подобная дребедень, как бы случайно оставленная в карманах, наиболее убедительное доказательство состоявшегося отдыха!
- Да, да, конечно нужны!
- Продолжим. Требуется ли обеспечить Вас одеждой, обувью, сумками? Нужны ли сувениры? Для кого, кому?
- Стоп, стоп! Вопросов слишком много, а я в первый раз таким образом путешествую. Давайте сделаем так: Вы мне пришлите на почту этот опросник, я на него отвечу, и приступим к работе. Единственное – у меня сжатые сроки. За три дня успеем?
- Мы-то успеем! А вот успеете ли Вы загореть? Диктуйте почту, я Вам пришлю примерный расчет Вашей ситуации. Всё, что посчитаете лишним – вычеркните.
- Договорились. Пишите, - Швед продиктовал свою безликую запасную почту. – Жду письма!
- Индус! Не забудьте про загар! Идите прямо сейчас!
- Хорошо, спасибо! – козырнул блоггер и отключился от сети.
«Уж конспирация, так до мелочей! Кажется, так учил Санта? Моя ситуация требует немедленного интернета!».
Изображения Ярослава Мудрого и царя Петра на хрустящих бумажках, да ещё подкреплённые виноватой улыбкой  молодого человека, сотворили чудо. Администратор сдалась на первой минуте высказывания просьбы. Швед сел на нагретое симпатичной попой кресло, и ворвался в сеть.
А та истерила и взрывалась, её била конвульсия и сотрясала судорога, она сочилась новостями и плевалась фактами. Сообщения о серии «загадочных смертей пяти уважаемых людей города» тонули во флуде, а здравые мнения и реплики бились насмерть с армией слов-паразитов. Город увяз в пресс-конференциях, совещаниях, вызовах, похоронных процессиях и траурных торжествах. Началась возня с обвинениями, допросами и сажанием на кол. Всё как обычно, когда один большой дядя вызывает дядю чуть ниже ростом на ковёр… Под шумок, город лишился некоторой муниципальной собственности, а проститутки повысили расценки на свои услуги. В выигрыше,  естественно, оказались продавцы цветов и контрафактного алкоголя.
 
Последняя новость потрясла Шведа до глубины пупка, так как душа временно разъехалась по пяткам. С фотографий на него смотрел своими нестандартными окнами домик Наф-Нафа, в котором он и его работодатели неплохо ютились последнюю неделю. До сих пор не вполне ясный пазл вчерашнего дня начал складываться в полную картинку. Очевидным казалось то, что вечернее посещение дома Сантой, явилось для его хозяина итоговым. «Что ж, четыре – это лучше, чем пять, но хуже, чем три!..». Швед поспешил завершить интернет-сеанс, поскольку душа из пяток слала сигналы «SOS», а в голове мелькали кадры фильма, в котором фашистские шпики напали на след последнего молодогвардейца и вот-вот его арестуют.
- Простите, а где у вас туалет?
- Вон туда, пожалуйста.
- А солярий?
- У нас нет, но есть почти напротив нас. Перейдёте дорогу и немного вправо. Увидите надпись «Фритюр» - Вам туда.
Швед поблагодарил администратора с нагрудным значком «Виолетта» и двинулся избавляться от фобий.

После посещения солярия-фритюрницы, молодой человек вновь воссел за администраторский компьютер. Виолетта не возражала, особенно после дачи ей очередной красненькой. От виртуального пасьянса, она непринуждённо переключилась на работу с реальными кутикулами.
Швед получил по почте предложение от ОА «Алиби», где в табличной форме ему был предложен полный джентльменский набор «поймайменяеслисможешь». Судя по ценнику, непосещение Гоа обходилось Шведу раза в полтора выше, чем если бы он действительно посетил пески индийского побережья своим среднерусско-равнинным телом.
Но делать нечего, должен же он со своего необлагаемого налогами заработка хоть что-то отдать на сторону, тем самым поддержав спадающие штаны малого бизнеса?! С ромом и сигарами, ребята из агентства, конечно, переборщили. Сейчас эти товары в голове Шведа прочно занимали место в строчке «воскресенье – шпроты – Бык». Поэтому они были безжалостно вычеркнуты из таблицы. А всякие там слоники, благовония и шелка – да сколько угодно! Этот мусор легко расходится по жадным до подарков офисным рукам. Швед отправил письмо с подтверждением работы, своими данными и готовностью придти завтра во второй половине дня на фотосесию. К тому времени он планировал отливать бронзой.
«Молодец, индус!  Всё правильно сделал!».

Поскольку выходить из отеля, следуя элементарной конспирации, не стоило, а Виолетта проигрывала Вете во всех отношениях, Шведу ничего не оставалось, как общаться с компьютером, и пить. Казалось, прошла вечность, после первой встречи молодого человека и Санты. Швед, как переполненный комод, ломился от впечатлений и слов, пытаясь вывалить всё содержимое своего мозга на экран. Однако мысли путались, то и дело натыкаясь на белые пятна. Швед, участвуя в приготовлении каждого дела, в конечном итоге не знал ни его начала, ни его завершающей фазы. Какой же он к чёрту блоггер, если не вынюхал всё до малейшей детали?! И как сохранить объективизм в будущем бестселлере, если гигантских пластов информации недостаёт?
Некоторое отрезвление, как ни странно, пришло к третьему стакану красного. Оно выразилось в страхе. Тонкое сверло кольнуло лобную долю: «Я – убийца!». Однако организм не склонен долго задерживаться на неприятных полустанках, он ищет оправдания и находит их: «Чем я виновнее того токаря, день за днём вытачивающего одну и ту же деталь, которая впоследствии становится стволом пистолета?! Он просто делает своё маленькое дело… Оружием, изготовленным с его помощью, где-то в мире убивают ребёнка, а он, получив зарплату, обеспечивает жизнь своей жене и сыну. Ко всему прочему я ничего не знал! Меня, отчасти, использовали вслепую!».
Это, в общем-то, отличная формула! «Коллективная ответственность» спасает всегда, особенно «цивилизованное общество». Даже по уши в крови палачи кратковременного третьего рейха сумели выйти сухими из воды, благодаря этому красивому словосочетанию.
Швед снова и снова штурмовал крепость публицистики, но нужных слов не находил. К тому же в нём росла уверенность, что любая неосторожно выплеснутая реплика, в настоящее время может привести к личной катастрофе. Почему человек столь безрассуден? Мало ему что ли тридцати сребреников? Нет, ему подавай к ним славы и почёта! И значков, и медалек! (Вот поэтому плаха никогда не бывает пуста, и усеяна буйными головами внезапно разбогатевших менестрелей и чрезмерно болтливых шутов).
Блоггер не нажал «save», чтобы сохранить разрозненные абзацы. Решил, что время для его романа ещё не пришло. Он закрыл документы, на всякий случай прошёлся по клавишам салфеткой, и уступил место полусонной ресепционистке.

Первая половина второго дня вынужденной релаксации почти повторила вчерашнюю. То же питание, тот же солярий, та же «Виолетта», только с другими чертами лица.
- И вы Виолетта?! Или у вас один бейджик на двоих? – спросил блоггер, когда вырвался из ультрафиолетовой пасти турбо-солярия.
- Да, - улыбнулась девица. – Я тоже Виолетта.
- Это фантастично – две девушки с одинаковым редким именем, и работают в одном месте. Вы должны друг друга ненавидеть.
- Почему это?
- Это же, как одинаковые платья или туфли! Я где-то слышал, этот факт сводит девушек с ума?
- В таком случае мы должны были бы давно друг друга убить. Нас, Виолетт, тут трое…
Швед открыл рот и округлил глаза, в общем – удивился.
- Шеф считает, что это достойно книги рекордов. А Вы как думаете?
- Не знаю… Но клиники достойно!
Под журчащий хохоток девушки, молодой человек вышел за пределы отеля.

Объективное агентство «Алиби» располагалось на первом этаже бывшего купеческого особняка, в районе, на который всегда жадно скалился, и то и дело отхватывал от него лакомые куски, «Золотой Метр».  Пришлось проехать четыре остановки на дребезжащем, и сыплющем по сторонам искры, транспорте. На двух перекрёстках Швед заметил патрульные машины, наличие которых означало, что операция «Тайфун», «Буран», «Торнадо» или «Иное какое природное явление» в самом разгаре. Полицейские в такие часы особенно напряжены, и с мелкими темами, типа «меня только что ограбили/избили/изнасиловали» к ним лучше не подступаться. Молодой человек машинально ощупал деньги, рассованные по внутренним карманам куртки, и как-то стал более бдительным что ли…
Приятной наружности девушка (А как же ещё? Пусть хотя бы в книжках девушки на входе будут приятными!), встретила блоггера молчаливо, привстав из-за стойки, и продемонстрировав  гостю передние выдающиеся формы.
- И Вам, добрый день! – шутливо поприветствовал прелести Швед, предварительно кивнув девушке.
- Вы к кому?
- Я – заказчик. Сегодня мне назначена фотосессия. Не знаю, с Вами я разговаривал, или ещё с кем?..
- Вас зовут?
- Индус.
- А-а, - наконец-то потеплели и поплыли округлости, – вот Вы какой, индус! Проходите, – девушка повела молодого человека по коридору, теперь дав рассмотреть гостю задние выдающиеся формы.
- И много Вас таких тут?
- Каких?
- Ну, продавцов воздуха?
- Человек десять, - улыбнулась она.
Они зашли в комнату, где создавались главные артефакты современного отдыха – фотографии. Жрец этого храма восседал на царском троне и попивал кофе.
- Антоша, прими молодого человека, - предложила девушка парню.
- С удовольствием, - воскликнул тот и, встав, протянул руку Шведу. – Антон!
- Швед! То есть, индус!
«Расслабился парень!». Объективные «агенты» прыснули.
- А я пока подберу для Вас чего-нибудь индийское и подготовлю бумаги.
- Бумаги?
- Так, ничего особенного…
И девушка удалилась.

- Это что, из театра? – спросил Швед, указывая на трон.
- Нет, это местная реликвия, почти что гамбсовская мебель. Неплохо жили буржуи в своё время, а?
- Да они и теперь неплохо живут.
- Не скажи. Вон что в городе творится. Жуть. Пятерых за неделю грохнули.
- Точно грохнули? Я вроде читал, что как-то они сами…
- Ага! Да кто в это поверит?! Слухи в городе ходят, что сюда приехали гастролёры из столицы. Вот они и мочат.
- Да почему сразу из столицы-то? Может местный кто?
- Ц-ц-ц, - поцокал языком словоохотливый фотограф. – Местным такое дело не поднять, всё куплено. Нет, это точно столица рулит…
- Не знаю… Давай приступим к съёмке. Я даже загорел немного. Кстати, можно как-то обработками усугубить загар, а то он у меня бледноват пока?
- Могу хоть негра из тебя сделать!
- Спасибо, не надо. Достаточно половины дозы.
- Халтура получится. По опыту: загар на фото должен быть сильнее, чем есть на самом деле. Это объяснимо – буржуйский загар держится плохо, смывается быстро. И, вообще, для особо любознательных – на солнце долго находиться вредно!
- Да ради бога, делай, как считаешь нужным!
Антон настроил свет и стал командовать. Вдруг оказалось, что Швед совершенно не может раскрепоститься. Случайно оброненные Антоном фразы застряли в голове блоггера и наотрез отказывались её покидать. «Если уж какой-то фотограф знает о гастролёрах из столицы, на каком тогда этапе следствие?». Сколько бы ни представлял себе Швед белые пески и загорелых аборигенок, в голову лезла всякая бесовщина.
- О чём ты всё время думаешь? Ты где был-то?
- В другом месте… Не на Гоа, это точно.
- Чей с бабой, какой? Вот представь её перед собой, и сделай «cheese». 
Улыбка никак не лезла на физиономию Шведа. Видимо у него был совершенно безнадёжный вид. Антон пару раз порывался бросить съёмку, пока до него не дошла мысль о виски. Через пару глотков Шведу полегчало, а через полстакана стало как на отдыхе – легко и непринуждённо. И аборигенки явились пред очами, и Вета, и кажется, на заднем плане молодой человек заприметил трио «Виолетто».
После стакана фотосессию «Я на Гоа» закончили быстро. Изрядно подвыпивший Антон напоследок высказал версию.
- Индус, а не ты ли тот загадочный гастролёр, которого все ищут?
- А что, похож?
- Да, фоторобот по телеку видел – вылитый! Анонимный ты какой-то, как в кино про шпионов. И напряжённый, - Антон вновь уселся на трон, окончательно променяв кофе на золотистый напиток.
- Зато ты расслабленный. Между нами, фотографами, - заговорщицки обратился Швед к собеседнику, - под портрет фоторобота можно подвести кого угодно, хоть президента, хоть тебя – кристального и хрустального… Так, куда мне дальше?
Антон махнул неопределённо рукой, и Швед, вполне твёрдой походкой, прошествовал по коридору, заглядывая во все комнаты, пока вновь не наткнулся на девушку, что его давеча  приветствовала.
- Берите надо мной шефство, - попросил блоггер. – Ваш Антон - в осадке.
- Это с ним бывает, - равнодушно ответила та, – но работает отменно и завтра, получив фото, Вы в этом убедитесь. А пока – вот Вам комплект алиби.
Девушка поставила перед Шведом немного поношенную спортивную сумку, на ручке которой болталась бирка из аэропорта. Внутри молодой человек обнаружил сувениры, кое-какую выгоревшую на солнце одежду, сланцы и даже полотенце, «разумно им прихваченное из отеля». В карманах штанов как бы случайно оказалась салфетка с логотипом ресторана и мелкие монетки.
- Оттуда?
- Оттуда! 
- Замечательно! Удивительно! Класс! – бормотал загорелый счастливчик.
- Теперь загляните в боковой карман, - сказала девушка, упиваясь эффектом, произведённым на Шведа сумкой и её содержимым.
В кармане находилась всякого рода полиграфия: билеты и купоны, брошюры и карты, чеки и визитки. Кое-где мелькала фамилия и инициалы Шведа. 
- Потрясающе!!
Нет, действительно! Несмотря на то, что бессмысленно, по крайней мере, для него, для Шведа. Вряд ли мама будет столь скрупулезна, что пороется в его вещах глубже, чем в белье перед стиркой. А ревнивой подруги у Шведа пока нет… И всё же - круто! Придраться не к чему. Ребята подошли к делу продуманно. Ещё немного и Швед сам поверит в то, что только что вернулся с Гоа!
- Вы правильно сделали, что обратились к нам, - перешла к завершающей фазе разговора девушка. – Как будете платить?
- А фотографии когда будут?
- Завтра, в первой половине дня.
- Наличными.
Швед рассчитался, виртуозно отсчитав нужное количество купюр, освободив их от стягивающей резинки прямо в кармане.
- Вот ещё, - девушка протянула Шведу листок с надписью «Соглашение».
- Соглашение. Так-так-так… Зачем?
- Ну, мы, типа, несём ответственность за неразглашение Ваших данных и всякое бла-бла-бла… В общем, Вам оно нужнее, чем нам.
- Давайте закроем вопрос так? – Швед положил перед девушкой ещё несколько аппетитных бумажек и одарил её располагающей улыбкой.
Девчушка проявила румянец и, молча, сказала «да». По всему было видно, что она согласилась бы и на большее с таким щедрым парнем, как Швед, но тот вовремя выдернул коготок…
Чёрт побери, как приятно быть гусаром! Обратный путь Швед проделал в той же манере, что и несколькими часами ранее. Полицейские были на местах, трамвай дёргался, воздух напитывался гарью. Всё, как обычно в этом старинном, по-своему красивом, временно обезглавленном городе. Они, эти люди, что бегут по своим делам, даже не чувствуют тот лёгкий виток свободы, что вознёсся над ними. А оторопь административного и силового аппаратов только ярче оттеняют его. Дышите люди, дышите, это ненадолго!!!

На следующий день Швед вновь оказался у стойки администратора ОА «Алиби», где вчерашняя девушка охотно выдала ему фотоаппарат-«мыльницу».
- А распечатанных нет?
- Вот одна, с обезьянкой, - вручила девушка фотографию с поломанными краями. – Такие обычно на пляже делают, - пояснила она.
Обезьянка так гармонично пристроилась на блоггерском плече, что впору было вновь выказывать своё восхищение и реверансировать. Однако на этот раз Швед сдержался: не стоит накидывать полкило «спасибо» поверх жертвенной суммы отданной накануне. Запас благодарностей можно подкопить и использовать в более подходящем случае. К тому же, судя по внешнему виду, девушка распорядилась вчерашней щедростью Шведа несерьёзно.
- Остальные фото тут, - указала девушка на фотоаппарат.
Швед полистал «шедевры», удовлетворился их качеством и распрощался с помятой представительницей империи грёз.

Всё. Всё готово и можно выходить из сумрака. Швед вышел из него на следующее утро, которое зародилось традиционно - с восточной стороны, было, наконец, праздничным – солнечным и морозным, и двинулся в сторону работы.
 
- О-о-о, смотрите, кто пришёл! Отпускник! – воскликнула рыжеволосая Бестия, сидевшая в офисе почти напротив Шведа. – Как отдохнул? Будду привёз?
Молодой человек непроизвольно сложил руки на груди, сделал поклон и поприветствовал сослуживцев смиренным жестом.
И чтобы уж вопросов больше не возникало, он поставил сумку на стол, вжикнул молнией и пригласил присутствующих ознакомиться с содержимым.
- Отдохнул хорошо! Погода - супер! Песок – белый! Океан – тёплый! Еда – морепродукты! Будду привёз! До женщин не добрался…
- Чего так? – отреагировала на последние слова Огненная, запустив руку в сумку. 
- Не в моём вкусе.
- А кто в твоём? – девушка нарывалась.
- Ну, конечно, ты – Жар-птица!
Девушка наклонилась к его уху:
- Где и когда?..
В это время жадными руками любителей халявы из сумки были извлечены ароматические палочки, и кто-то уже их раскурил, чем вызвал бурю как положительных, так и отрицательных эмоций, и прочая мелочёвка.
Когда все были удовлетворены (это, конечно, ничуть не отнеслось к рыжей красотке, которой фигурки Будды было недостаточно), Швед попросил поделиться новостями. И тут началось… Шквал, буря, ураган, потоп, цунами, девятый, а заодно и десятый, вал! Как? Он не в курсе? Тут такое!!! Он многое пропустил! Он лишился удовольствия утонуть в новостях! Он жалкий неудачник! Его «чуйка» дала маху! Его проклял бог печатного слова! Как он теперь собирается догнать остальных?! Поистине, единственный выход избежать позора – русская рулетка!
Швед подыгрывал им. Его тело питалось сладкой истомой, что рождалась после каждой реплики окружавших его людей, и разливалась широкими полосами рек и узкими ручейками, в самые потаённые уголочки. Они знали больше него. Они рассказывали такие подробности и выдавали такие факты, что та правда, которой обладал Швед, казалась на их фоне сухарём, превратившимся в камень.
Удивительные создания – журналисты, и примкнувшие к ним блоггеры. Из любого штриха они делают жирный мазок, а любая догадка вырастает на глазах в целую научную теорию. Причём классика жанра требует тайного источника, эксклюзивности и сенсационности. Эксклюзивность выпятит журналистское «я», сенсационность захватит как можно большее количество читателей, а таинственный источник – поможет избежать ответственности за сказанное, если, не дай бог, оно отрицательно отразиться на чьём-либо имидже или здоровье. 

«Рыба без головы (заголовок).
Последние две недели показали, насколько может быть шаткой городская административная пирамида, в одночасье лишившаяся своего верха. Город замер. Город ждёт, что будет дальше. Продолжится ли эпидемия сердечных приступов, будут ли громкие отставки, кого объявят виновным? Но… Тишина! Власть не выходит на связь. Она осторожна в выводах и предположениях. Она, как обычно, живёт по принципу «время – лечит». Однако нам удалось взять интервью у одного высокопоставленного представителя спецслужб.  (По понятной причине мы не вправе открывать его имя). Как сообщил наш источник, череда смертельных сердечных приступов не случайна. В нашем городе, в последние три-четыре месяца, наблюдается всплеск болезней, связанных с проблемами сердечнососудистой системы. Следствие рассматривает три версии случившегося: некачественный лекарственный препарат или вакцина, случайно или специально завезённые на территорию области. (По этому поводу в настоящее время во всех медицинских учреждениях идут тщательные проверки). Работа оккультной секты, в распоряжении которой возможно попал древний манускрипт с запрещённым заклятием. (Проверки ведутся и в этом направлении). Маньяк-гипнотизёр, к тому же обладающий навыками психокинеза…».

- Как тебе? По-моему, неплохо? – отвлекла Шведа от чтения интернет-статьи Медновласка.
- Твоё?
- Да. Ну как?
- Бред. Чего-то ты намудрила с маньяками и оккультистами…
- А мне кажется в самый раз! Раз эти болваны верят, что зомби существуют, а Карлсон – устаревшая модель супермена, то про кого мне писать? Путь жуют. На пару дней хватит, а там, глядишь, какой-нибудь праздник случится.
- А «источник» тоже придумала?
- А то! Вот этим местом, - хлопнула себя по ягодицам её величество Яркость. - От начала и до конца! Хотя ты его ещё не видел, - прыснула вдруг девчонка, по-видимому, от случайно произведённой шутки.
- Пари! – предложил Швед, который не удержался, чтоб не пройтись по краю. – Дай мне один день, нет, вернее - одну ночь. Сегодняшнюю.
- Конечно, дорогой.
- Да я не об этом, - поправил Неугомонную Швед. – Сегодняшней ночью я тоже подготовлю материал. Мы его завтра выложим и посмотрим, какой наберёт больше like’ов.
- Идёт! Только одно условие! Я ставлю на тебя! И я – твой выигрыш!
- …
Скороспелая разбила рукопожатие, схватила разрывавшийся от вибрации и резких звуков телефон, и направилась в коридор.
– Обязательно дочитай! – сказала она на прощание, указывая на свою статью.
- Конечно, - пообещал Швед и выключил монитор.

Вечером он навестил маму, показал ей фотографии. Большего ей и не нужно - всего лишь знать, что сын жив, здоров и как-то нашёл себя в жизни. Он остался в гостях, чтобы в покое родного дома сказать миру всю правду о Санте, Вете, «ВОЛНе» и некоем Герое, в одиночку пытающемуся сделать этот мир лучше. Рассказ был закончен полпятого утра и оставил на своём пути крошки маминого пирога в кровати, а также много кофейной гущи в немытой чашке.

Офисный Огонёк желала Шведа, во что бы то ни стало. Она дала его статье фору на пару дней, притормозив выход своей. Она раздвинула границы пари до десяти дней, вместо пяти. Она умоляла своих знакомых голосовать за него. Однако все эти ухищрения были напрасны. Статья откровений Шведа падала всё ниже и ниже, так и не найдя своего благодарного читателя. Правда никому не нужна. Она скучна и блёкла. На триста с лишним плюсов оппонентки, статья Шведа набрала жалких одиннадцать, десять из которых были нечестны. Одиннадцатый like был поставлен пользователем, у которого на месте аватара стояла картинка с изображением морской пенистой волны...
Пари Шведом было проиграно, а его участники остались при своих, и… при себе.

* * *
Прошло полгода. Деньги, так легко заработанные, легко утекли. Люди, не обременённые заботой «как выгодно потратить, куда вложить или пристроить», относятся к хрустящим и звенящим несерьёзно. Шведа деньги своим появлением поставили в тупик. Ему захотелось всего и сразу. Но, как это водится, для мелких целей – вполне хватало его заработка, а на высокие запросы, типа необитаемого острова в Тихом океане – этого помятого «отпуском на Гоа» «лимона» всё равно бы не хватило. А о чём ещё мечтать непонятому обществом идеалистически настроенному вольнодумцу, с идеями социальной справедливости? Только о райском, никем не населённом уголке!
Поэтому заработок был истрачен на всякие бренные вещи: на более удобное съёмное жилище, ремонт машины и родительский сад-огород. Остатки были пропиты с друзьями.

К маю Швед находился в предреволюционном (по Ленину) состоянии, когда верхи до сих пор не могут, а низы уже не хотят. Давно были забыты имена и лица Большой Пятёрки. Следствие, как предсказывал Санта, уткнулось в непреодолимую преграду и сдулось сразу после новых назначений. Поэтому горячая кровь блоггера вновь вскипала и звала на баррикады. Его удерживала лишь одна маленькая, но уж больно занозистая мысль о ничтожестве любого предприятия, если оно не заканчивается для кого-то могильной оградой – страшный след, оставленный на нравственном поле шведовой души «ВОЛНой». Осознание этого факта сразу расхолаживало революционера и приводило его в состояние апатии, выход из которого он находил в стакане вина и приятных воспоминаниях о Вете.

Тёплым погожим днём, аккурат между майскими праздниками, Швед решился на прогулку по «боевым» местам. Хорошая память привела его на улочку, где некогда жил Веня-Бык; туда, где всё ещё работал, но под другим названием spa-салон; в то место, где Швед ожидал шефа, разбиравшегося с главным коррумпированным чиновником этого города… Молодой человек не пропустил и клуб, рядом с которым он испытал одни из самых нервно-горячих минут в своей жизни. Только порция мороженого, съеденная тут же у клуба, охладила эти воспоминания. 
Последним пунктом экскурса был тот самый загадочный особняк, в котором он, волей-неволей, некоторое время жил и работал. «Жаль, что на фасаде нет памятной доски». Швед отпустил такси, оставшись стоять на пустынной улице, напротив знакомого дома. Этот дом притягивал. То, что произошло здесь, для Шведа было настоящим, по сравнению с которым прошлое – превратилось в липкий невзрачный комок жёваного, но не проглоченного ириса.
Не особо надеясь на удачу, блоггер тронул калитку, которая подалась вперёд, и вошёл в сад. Он совсем не был похож на тот, угрюмый и осенний. Теперь это был поистине райский уголок в бело-розовом цвету. Шведу непременно захотелось зайти в дом. Было бы счастье, окажись новый хозяин дома. Вот только что он ему скажет?

- Открыто! – услышал Швед щёлканье автоматического замка и вошёл в дом.
«Какое гостеприимство!».
- Располагайтесь пока, я сейчас…
Голос звучал приглушённо, но даже сквозь преграды в нём слышались знакомые нотки. «Это фобии, мой друг, фобии!». А дом никак не изменился. Тот же камин в гостиной, те же двери, ведущие в ванную и лестничный холл, тот же диван. Швед заглянул в кухню и, найдя её также неизменившейся, привычно оседлал гостевой диван.
- Ну, здравствуй! – услышал он голос сбоку.

В проёме стояла Ветка. В прозрачном сари, в изящных сандалиях на босу ногу. Чрезвычайно соблазнительная и красивая.
- Ты-ты, к-как здесь?
Человек редко бывает готов к неожиданной встрече. Он или не находит слов, или его речевой аппарат даёт пробуксовку. Шведа обычно преследовало второе. Сейчас лёгкое заикание с глупейшей мимикой лица было достойно кисти художника-примитивиста.   
- Приехала в гости.
Но человек быстро находится. Мозг берёт под контроль и слова, и мимику, и жесты. И Швед уже рванул к ней. Он подхватил её, отрывая от пола, и сильно прижал к себе. 
- Да что ты, пусти, задушишь! – хохоча и нетребовательно отмахиваясь, кричала девушка. 
Нет, он не мог отпустить. Не хотел. Нет. Теперь он её не отпустит. Теперь она будет только его. Он бросит всё… Нет. Она бросит всё… Непонятно. Неясно. Но как-то всё утрясётся, наверное, потом.
- Как следует понимать «приехала в гости»?
- К тебе…

И они сидели вдвоём, и они гуляли по саду, качаясь на качелях и целуясь в зарослях начинающей цвести белой сирени. А вечером, у камина, они говорили.
Оказалось, что после выполнения задания «Большая Пятёрка» напарники разошлись. Санта ушёл из активистов организации, впрочем, не потеряв связь с ней. Он возвратился к месту своей предыдущей работы – в НИИ, заняв пост заведующего лабораторией. Вета же, в силу возраста и характера, напротив – стала боевой единицей «ВОЛНы», энергично выбиваясь на роль лидера.
- Как же ты меня нашла? Вернее, как оказалось, что я набрёл на тебя? Да ещё здесь?
- Шарик, ты – балбес! – рассмеялась Вета. - Ты не конструктивен в работе и не практичен с финансами. Но в тебе есть частичка ответственности, и это перекрывает твои недостатки.
- Спасибо.
- Ты ещё и ненормален! Это надо же – написать всё как было, и выложить в интернет! А найти тебя было вообще просто. Твоя сентиментальная натура привела тебя сюда. Я ещё тогда, когда мы познакомились, распознала в тебе тонкую организацию. Ты не мог сюда не придти.
- Да, преступника всегда тянет на место преступления…
- Да. Или наоборот: человек возвращается туда, где ему было хорошо…
- Поросёнок бежит к желудям, кенгурёнок к сумке, а киса к вискасу?
- Болтун!
- А тебе тут тоже было хорошо?
- Ну, я же здесь, - уверенно проговорила девушка.
- Давай-давай, договаривай. Хватит темнить.
Вместо ответа Вета просунула руку под рубашку Шведа и вытащила на поверхность кулон.
- Я же говорю, что ты сентиментален. За это ты мне и нравишься. Мой подарок всегда на тебе…
И тут до Шведа дошло – кулон – это жучок!
- Это я всё время был под твоим вниманием?
- Почти всё время. Должна же я была хоть иногда спать? Да и вообще, я по натуре стеснительная. Что там у тебя с твоей рыжей, и знать не хочу! – сказала, смеясь, девушка и поспешила к лестнице.
- Ну, погоди у меня! – вскочил Швед и в притворном гневе бросился вслед за Ветой.
А она легко бежала по пустому дому, туда, где они впервые узнали друг друга. 

Сегодня мальчик был на высоте,
И девочка, под стать ему, что надо…
И как такого удержать в узде?
Такую, как увлечь плодами сада?...

- Ты, ведь, хорошо плаваешь? – спросила она утром, водя пальчиком по обнажённой груди Шведа.
- КМС по вольному стилю устроит?
- Вполне. Предлагаю совместить приятное с полезным. Неделя на море и кое-какая работа. Идёт?
- Питание включено?
- Рыбные консервы!
- А-а-а…
- На этот раз улов будет пожирнее!
Вета стала выводить на теле любимого человека аппетитную сумму, нули которой добрались до самого низа живота…
На следующий день блоггер уволился с работы и удалил свои аккаунты. Предложение Веты было конкретным и не оставило никаких шансов для прошлой жизни.

P.S.

- У меня куча вопросов.
- Каких?
- Браслет, что был на моей руке, действительно мог бы меня взорвать? – начал Швед загибать пальцы. - Куда делся быковский чемодан денег? Что стало с моим контрактом? Почему ты не знаешь, что я умею плавать, раз такая вездесущая? И, наконец, как, всё-таки, его зовут?
- Кого?
- Да Санту?
- А тебе оно надо? – чмокнула Вета Шведа в щёку.
Тот пожал плечами, подхватил сумку, и оба двинулись на посадку.

2013-2015 гг.
Нижний Новгород
(Обложку изобразила Сиротина И.П.)

P.S. Друзья, если Вы заметили опечатки в тексте, прошу Вас написать мне об этом.