Проснувшись, я решила, что пора наконец идти в университет. Я пролежала все выходные и начало недели, мне было так плохо, что не хотелось что-либо делать. Тело ломило, словно я таскала тяжеленые мешки с картошкой на девятый этаж пешком, меня то морозило, то пот катился с меня градом, есть не хотелось, но меня заставляли, пихали и просто мешали спокойно спать.
В воскресенье, как и обещала, со мной сидела Катя. Она все время спрашивала меня о моём состоянии, упрашивала пить горький чай с медом, толкала мази, дурнопахнущие, от которых у меня слезились глаза, укутывала в два одеяла, шантажировала, что прочтет мой дневник, если я не буду выполнять её распоряжения. Конечно, у меня не было от неё секретов, и я могла бы отдать ей эту тетрадь в синей обложке, но она не поймет всего того, что я чувствую и испытываю. Она не живет умом, а живет той частью тела, что ниже пояса.
После обеда приходил Дэн, принес два огромных пакета с едой и чаем, от вида которого меня едва не вырвало, украдкой смотрел на моё бледное лицо и красные нос и глаза. Я покраснела, когда раскладывала продукты, столкнувшись с ним в проходе. Прямой взгляд в течении короткого мгновения изучал меня, парень отступил, и я прошла в гостиную, но ощущение, что за мной наблюдают, не исчезло. Такое же я испытывала, когда мало знала Ника, но сейчас это что-то другое, это чувство незлое и не таинственное, а просто обычное любопытство. Но любопытство, заставляющее меня терять контроль над собой, словно мою волю подчиняли. Долго блуждая в своих мыслях, я поняла, что начинаю сравнивать парней, но рассуждения были прерваны внезапным звонком. Ожидая услышать в трубке ровный, безэмоциональный голос тетушки, я подбежала к телефону, сняла трубку и была готова отражать атаки. Но прозвучал громкий, бодрый голос Ника:
- Привет! Я хотел заскочить к тебе, но неожиданно появились дела, и у меня нет возможности провести выходной с тобой, - появились ноты грусти, которые заставили меня нахмуриться. Я прижала платок к носу в готовности слушать дальше, но он сказал: - Ты не могла бы позвать Катю?
«Зачем?» - хотела спросить я, но удержалась, увидев строгий взгляд подруги, поднялась, протягивая ей трубку. С удивлением на лице она осторожно взяла её и приложила к уху.
- Да? - донеслось до меня, когда я вернулась в гостиную.
С минуту они разговаривали, я сидела на диване, закутавшись в одеялах и мрачно глядя на пожелтевшую от чая кружку. Катя показалась с приподнятыми бровями и слегка открытым ртом. Она присела рядом, повернулась ко мне со вздохом, словно хотела что-то сказать, опустила глаза, сжала губы, щеки покраснели, и я удивилась её перемене. Никогда не видела подругу столь озадаченной. Наманикюренный палец лег на верхнюю губу, она снова вздохнула, поднимая взгляд, и наконец выговорила:
- Завтра с тобой сидит Никита.
Я не могла поверить собственным ушам. Около десяти минут назад Катя втирала мне, что завтра пойдет в университет только лишь за тем, чтобы объяснить завкафедрой ситуацию моей болезни, вернется ко мне и будет отпаивать меня. Но сейчас она хоть и с некоторым удивлением, но уверенно говорила об их разговоре. В понедельник он не учится, поэтому свободен и может провести весь день со мной. Умоляющим голосом я просила Катю изменить решение, но она отнекивалась, говорила, что сама много пропускает из-за меня и болезни. Но мне тоже не хотелось оставаться один на один с ним. Не спускающиеся взгляды прозрачных глаз, вечная ухмылка и ирония в голосе. Мое вечное желание провалиться сквозь землю, страх посмотреть в глаза, краснеющие щеки и путающиеся слова. Глядя на подругу, я ждала, что она изменит свое решение, но поджатые губы и мерное качание головы дали мне понять, что у меня нет никакого шанса уговорить её. Пришлось смириться.
Остаток дня я без возмущений подчинялась приказаниям Кати. Под вечер она стала задумчивее, когда собиралась домой, почти не говорила и смотрела в пол отсутствующим взглядом. Я проводила её, напилась горького чаю и легла в спальню. Горло зудело, нос плохо дышал, забиваясь густотой, я начинала кашлять и понимала, что в университет в понедельник не пойду. И при мысли о том, что меня ждет целый день под прицелом, я вздохнула и чихнула.
Утром болела голова, не хотелось подниматься, через силу заварила чай, засыпала на ходу, расползлась по поверхности стола, и глаза сами закрылись. Вздрогнула от звонка, увидела гудящий чайник, подскочила, словно и не болею, выключила, положив ладонь на горячий лоб, услышала настойчивый звонок и подбежала к двери. Охрипшим голосом спросила:
- Кто там?
- Ник, - ответил он твёрдо.
Я открыла и, глядя туманным взглядом, прижалась к стене, пропуская гостя. Ник снял портфель с плеча, скинул обувь и посмотрел на меня.
- Что-то ты раскисла. Идем, буду тебя лечить, - сказал он, хватая меня за руку.
Я опешила. Ладонь теплая, моя с холодными пальцами. Он усадил меня, коснулся горячего чайника, обжегся, цыкнул и едва не выругался, взял две кружки, налил воды, бросил пакетик с травой и сел напротив меня. Тыльная сторона ладони подперла подбородок, сверкающие глаза смотрели на меня прямо, легкая волна улыбки на губах казалась мне измывающейся надо мной. Я поднесла кружку к губам, слегка подула, продолжая глядеть на парня, и отпила, опуская язык словно кошка. Ник ухмыльнулся и поднял чашку к лицу. Я боялась что-либо говорить, спрашивать, почему-то появился страх перед ним, однако я думала, что перестала трястись от его взглядов. Но нет, он смотрел, и я не могла произнести ни слова, лишь щеки то краснели, то бледнели.
- Какая-то странная у тебя болезнь: проявляется лишь при моём присутствии, - он положил ладонь на мой лоб и, вытянув губы трубочкой, спросил: - Чай без варежек пила?
- Что? - не поняла я.
Он засмеялся, увидев удивление на лице. Пальцы легко обхватили ручку кружки и поднесли к губам. Я потупила взгляд. Он, что, снова играет? Быстрый глоток чая, и снова ухмылка вернулась на его лицо. Как-то это необычно: словно волны, на меня накатывала сила его ауры, прямой, как взгляд, непроницаемой, как прозрачные глаза. Вот оно что! Всё дело в силе духа: она настолько мощная, что я чувствую её влияние на меня. Будто моё тело припечатывают к поверхности близлежащих предметов, и я не в состоянии ответить или даже сопротивляться. Я беспомощна против его силы, хоть и внутренней.
- Почему ты вызвался сидеть со мной? - спросила я упавшим голосом.
- Кате нужна была помощь, она одна и разорваться не может, - его слова показались мне благородными. - К тому же, снова просить Дэна сидеть с тобой - это неудобно, - пальцы сложились в замок.
- Ничего, я не маленькая, одна бы посидела, - фыркнула я, поднимаясь.
Взяла кружку, подошла к раковине, быстро вымыла её и хотела пойти в спальню делать задания на сегодняшний день. Ник спокойно сидел на месте, когда я прошла мимо, даже ресница не дрогнула, губы так и остались слегка вытянутыми в ожидании чая. Я зашла в комнату, закрыла дверь, скинула пижаму, накинула банный халат, забежала в ванную, не глядя на парня, и выдохнула, очутившись напротив зеркала. Черт, прям напрягает, даже на расстоянии я чувствую его силу.
Сбросив халат, я нырнула в горячую ванную и, чувствуя, как тепло растекается по телу, прокашлялась, заглушая позывы. Я не хотела, чтобы он знал всю печаль моего положения, потому старалась быть бодрее и внимательнее. На самом же деле меня клонило в сон, тело ломило, грудь распирало от кашля, голова ныла, и нос постоянно чесался. Положение становится безвыходным: кажется, он знает, что я его обманываю, но делает вид, что не замечает этого. Снова играет. И играет с явным лукавством.
Легкое покалывание в пальцах ног, приятное расслабление тела, мерное испарение воды, и медленное течение капелек по зеркалу. Глаза закрывались, я едва контролировала себя и старалась не уснуть. Внезапный громкий стук вернул меня в реальность:
- Ты уснула? - услышала я приглушенный голос. - Ответь, или я войду.
- Нет, - вскрикнула я, шлепнув ладонью по поверхности воды. - Я скоро сама выйду, - ответила я, понижая голос.
Тихие шаги удалились, я, вздохнув, поднялась, встречаясь с холодным воздухом в ванной, что очень удивило меня, ведь я включала горячую воду. Закутавшись в халат и накинув полотенце, я вышла из ванной. У стены, сложив руки на груди, стоял Ник. Строгий взгляд заставил меня стыдиться чего-то, словно отец отчитал меня за проказы. Я, слегка краснея, прошла мимо него и захлопнула дверь в спальню.
Размотав полотенце из волос, я расчесалась, глядя в зеркало, прямо в глаза отражению, и сдернув халат, накинула большую черную футболку, которую я надевала лишь в дни депрессий или болезни. Натянула темные ласины и села за стол, обложившись тетрадями. Пробежав глазами список важных заданий, я раскрыла учебник математики и, склонив над ним голову, начала читать. Послышался звук открывающейся двери, тихий, почти бесшумный. Я, нахмурившись, откинулась на спинку стула и посмотрела на порог. Ник стоял, держа одну руку в кармане, прямо глядя на меня.
- Чего тебе? Мне нужно заниматься, - бросила я зло. Не люблю, когда отвлекают.
- Когда ты освободишься?
- Зачем тебе? - я подняла глаза на стену и задумчиво ответила: - Через два часа.
Он кивнул и скрылся. Странный тип, до сих пор не могу привыкнуть к этой странности. Уткнувшись носом в учебник, я продолжила читать. Нудные параграфы, легкие задания, и вечное желание спать. На одной из книжек была прикреплена записка: "Доклад!" Я охнула, увидев её, и спешно открыла ноутбук. Раздался быстрый стук. Я вздрогнула и взглянула в проход.
- Два часа прошли, - сказал он спокойно.
- И? Я занята, отстань, - грубо отрезала я, наклонившись над клавиатурой, закрыв уши ладонями.
Дверь тихо закрылась, не щелкнув замком. Пальцы, отвыкшие от работы, медленно застучали по кнопкам в поиске информации. Доклад шел долго и мучительно, никак я не могла сосредоточиться, всё мешало мне, отвлекало, внезапно то начинала что-то писать в тетрадь, то искала, то читала статьи о человеческих болезнях, то влезала на сайты, где пропагандировалась черная магия. Я делала что угодно, но только не то, что нужно.
Через полчаса парень снова постучался и, услышав мой раздраженный рык, отошел. Присутствие Ника напрягало меня, чувствовалось изучение меня и моего поведения, реакции, эмоций, казалось, что я - подопытный кролик. Поставив точку на последней странице реферата, я быстро вывела его, сложила в файл, кашляя, словно закурила первый раз и от неожиданности сильно затянулась. Облегченно вздохнув, я была бы рада упасть на кровать, завернуться в одеяло, свернувшись калачиком, прижав к груди мягкую игрушку, и почувствовать, как сон медленно погружает меня в свою темную пучину. Но очередной стук взбесил меня, и я едва не разорвала только что напечатанный доклад. Широкими шагами я дошла до двери, распахнула её в готовности накричать и встретилась с прозрачными, чистыми глазами. Вся злость исчезла моментально, два огромных кристалла блестели напротив меня, холодные, очаровывающие, заставляющие забыть обо всем. Грудь расперло глубоким вздохом и резким кашлем. Я бы вечно могла стоять и смотреть в эти омуты, если бы не моё бедственное положение. Свет осеннего солнца слегка отражался в его глазах, отчего я думала, что это зеркала, в которые смотришься и видишь всё настолько правдивым, каким никогда и ничто не видел. Угол губы поднялся, создавая ухмылку, и глаза блеснули зловеще. Я была готова закричать, но что-то сдавило грудь, и я поперхнулась собственными слюнями. В то мгновение он напомнил мне антагонистов из фильмов ужасов: всегда красивые, с холодной прелестью в лице, строгим взглядом, а внутри они разложившиеся твари с гниющей душой. Лишь эта ухмылка портит всё. Она переворачивает всё представление о нем.
- Чего уставился? - прыснула я, раздувая щеки.
- Хотел позвать тебя пить чай, - губы снова приобрели спокойное состояние, глаза не казались опасными.
- Сам и пей свой чай. Меня уже тошнит от него, - сказала я грубо, обходя его и направляясь в ванную.
- Катя оторвет тебе голову, если я расскажу ей про твоё поведение, - проговорил он, словно старший брат, наставляющий младшую сестру.
"Гад, вот гад," - подумала я, цыкнула от ненависти и прошла в гостиную.
Он словно хочет задеть меня, чтобы я чувствовала его превосходство. Но зачем? Я села за стол в ожидании чая, завернулась в плед и поджала губы. Парень, не взглянув на меня, прошел на кухню, взял кружки, поставил их на стол, рядом с моей положил таблетки и, подмигнув, сказал:
- Давай пей, иначе накажу.
Ведет себя, словно мой брат, которого у меня никогда не было. Надувая щеки, я подула на горячий чай, пар обдал лицо, нос снова зачесался. Взяв в ладонь таблетки, предчувствуя их горький вкус, я запила пилюли и со злобой во взгляде сказала:
- Доволен?
Он хмыкнул. Тыльная сторона ладони мягко легла под скулу, пальцы коснулись виска, мышцы около глаз расслабились, веки закрылись. Ник спросил, продолжая так сидеть:
- Всё ещё изучаешь меня как кролика?
- А что? Надоело выполнять эту роль, сам хочешь стать наблюдателем? - высказала я, скоро подняв глаза.
Уголки губ растянулись, слегка обнажая зубы. Ресницы вскинулись, серый пронзительный взгляд вперился в меня. Стараясь держать себя в руках и не снижать хватку, я глотнула чая, словно взяла передышку. Он всё еще смотрел на меня, выплескивая уйму силы, от которой меня трясло и качало, как на пароходе, но, доказывая себе и ему, что я тоже могу быть сильной, стойко держалась под прицелом. Другая рука легла на стол, слегка сгибаясь в пальцах. Звякнула ложечка в кружке, я снова вскинула на него глаза, встречаясь с прямым наблюдением прозрачных озер.
- Очень интересно, что ты там думаешь обо мне, - в его голосе слышалась коварность и любопытство. - Не поделишься?
- Зачем? - беспечно пожала я плечами. - Тебя ведь это не волнует?
Я глядела на него и понимала, что я права. Ему вовсе не интересно, что я там думаю о нем, просто я единственная, кто сознался ему, что слежу за ним. И потому моё исследование становилось совершенно легальным и довольно долгим. Кажется, он сам получает удовольствие от этой игры. Да, самой настоящей игры, где правила знает только он, и лишь он способен трактовать их, как ему угодно. Или правил просто нет?
- Ты необычный объект, совсем не похож на других, - сказала я, помешивая чай.
- Откуда ты это взяла? - он улыбнулся. - Если ты о черной магии, то это лишь блажь юности, не больше.
"Блажь юности, черт бы тебя побрал!" - вскричала я мысленно. "А что за чертовщина произошла с моим платьем? И что значат все эти лукавые улыбки?" Я снова пришла к тому, от чего ушла. Он - демон.
- Нет, я не об этом. В тебе есть что-то, что очень сильно отличает тебя от других.
- И что это?
- Честность, - сказала я уверенно. - Именно честность с самим собой делает тебя сильным и независимым.
- Ты плохо меня знаешь, - лениво ответил он, потягивая чай.
- Тогда ты тоже плохо себя знаешь. Люди видят со стороны больше, чем тебе это кажется.
- Люди? - прыснул он. - Люди? Эти жалкие, слабые людишки? Они не видят ничего, кроме себя и своего эго. Им ничего не надо, лишь бы набить желудок едой, иметь под боком тех, кто безотказен, и даже после этого они будут капризничать и роптать на свою тяжелую долю. Люди, - повторил он и захохотал. - Ты смешная. Однако, ты тоже человек, тоже люди, - он нахмурился. - Но ты не вызываешь у меня ненависти.
- Ты привык видеть во всех врагов, - отчеканила я, глядя на него строго. - Это не так, еще живы те, кто заботится об общем благе.
- Например, ты, да? - оборвал он меня.
- Нет. Я...- замялась, опустив глаза. - Я думаю о других больше положенного.
- Положенного? У нас, что, всё измеряется в порциях? - снова улыбка, открывающая ровный ряд зубов. - Общество слишком влияет на тебя.
- Зато ты независим, но из-за этого ты страдаешь! - вскочила я. - Ты тоже эгоист!
Он ошеломленно смотрел на меня, слегка раскрыв рот, потом он моргнул, расслабился и засмеялся.
- Да, я эгоист. Но что с этим сделаешь? - брови дрогнули. - Ты сама всё поймешь, когда почувствуешь, что чувствовал я.
Он поднялся, оставляя последнее слово за собой. Что он хотел этим сказать? У него была какая-то психологическая травма, и теперь он не доверяет людям, не любит их? Глупо, но всё возможно. Он не оглянулся, направляясь в ванную. Мне стало стыдно, кажется, я его обидела. Допив чай, я укуталась, вернулась в спальню, упала на кровать и мгновенно уснула. Работа за компьютером вымотала меня, плечи ныли, рука, печатающая больше всего, слегка тряслась и болела при напряжении, горло часто раздражалось кашлем, голова начинала болеть. Мне нужно было скорее поспать. Легла, ощутив приятную негу от чая и собственного тепла, отвернулась к стене, схватив любимую мягкую игрушку, и заснула.
Вечером я долго не могла понять, что происходит. На диване сидели Катя и Ник, приветливо болтая и улыбаясь. Я, умывшись, выслушала нотации в стиле "Почему ты себя так ведешь?" Несколько раз пожалела, что не отказалась от этого раньше, хоть и знала, что подруга старается для меня. Но, видя её недовольное лицо, я выпалила:
- Отстань! Мне ничего от тебя не нужно! Я уже не маленькая и способна справиться сама!
Катя удивилась, услышав от меня такие слова, обиделась и ушла. Ближе к ночи, глядя в окно соседнего дома, где потух свет, я написала ей сообщение и трясущимися пальцами отправила его. Было невозможно сосредоточиться, глаза слипались во время чтения параграфов, шея затекала, ноги не знали, куда себя деть.
На следующий день я поняла, что совершила большую ошибку, прочитав свое извиняющееся письмо подруге и вспомнив наш разговор. У меня не было другого выхода избавиться от её излишней свободы, поэтому я сорвала всё грубо, точно. В ответ мне пришли пару ласковых слов, но я знала, что она уже не дуется, а лишь сохраняет формальности. Поэтому послала ей улыбающийся смайл и спросила про заданную домашку. День прошел быстро, я перестала чувствовать усталость, вернулась работоспособность, активность и желание петь. Вечером выпила две кружки чая, радуясь продуктивности и выздоровлению. Звонила Катя, строго говорила не идти на следующий день в университет, я, слушаясь, так и поступила. Весь день пролежала на диване за чтением книг, чаепитием и глазением на улицы.
Сегодня утром я, поднявшись, поняла, что нужно продолжать слежку за Ником. В конце концов, я еще не закончила свой эксперимент, всё впереди.