Истоки самарского бандитизма
Истоки самарского бандитизма
(На фото: Хлебная площадь, начало Саратовской улицы)
Традиции самарского бандитизма своими корнями уходят в далекое прошлое. Когда-то вблизи города гуляли волжские пираты, которые грабили караваны купцов на суше и на воде. Отличались разбойники дикой жестокостью и беспощадностью. Увидят купеческие суда, подплывут на своих легких маневренных стругах и кричат: «Сарынь на кичку!» Это означало — рабочий люд на палубу, а купцы раскошеливаться. Отдаст купец сколько положено, улыбнется ему атаман и рукой помашет в след. И тут же бандиты у села Переволоки свои ладьи перетащат на другую сторону и ждут все тех же несчастных купцов. Опять встречают и все снова. Купец узнает атамана, возмутится, а тот засмеется и скажет: «Так то не я был, ты барин ошибся. У нас тут все на одно лицо». И не дай Бог, кому из купцов попытаться оказать сопротивление. Сами Жигулевские горы по преданию получили свое название от имени беглого каторжника Степана Жигулина. Тот, говорят, имел свой бандитский стан в районе современного города Жигулевска. Степан хранил преступный общак и вершил суд по разбойничьим понятиям. По всей Руси о нем ползли страшные слухи, например будто этот лихой человек обвешал стены своего схорона скальпами врагов, а вино пил из чаши, в основе которой лежал человеческий череп.
Душа Самарской луки сохраняется в преданиях, которые и создают удивительный волжский колорит. Вот одно из них, записанное в селе Горяиновка Николаевского уезда в XIX веке воспитателем Епархиального училища Александром Архангельским: «Был теплый, солнечный майский день. В воздухе стоял сырой весенний запах, кото¬рый придавал какую-то особенную свежесть и бодрость. Лес был в полном цвету. На темно-зеленых ивах лежали золотые тени. Серебрис¬тые тополя блестели на солнце. Тихо шумела осина, Изредка слышался крик иволги, нару¬шавший однообразную тишину, да где-то вда¬ли печально куковала кукушка. Но вот защелкал соловей и, вторя ему, запела пеночка. Лес ожил... Вблизи около леса раскинулась ши¬рокая водная гладь. Слышался тихий всплеск воды от ударов весел. Вот показалось несколь¬ко лодок, медленно движущихся по гладкой, как сталь, воде. Громко раздалась веселая пес¬ня - то пели гребцы. Вольно и плавно не¬слась она к берегу. Гребцы причалили свои лодки к живописному отлогому холму. Это были Стенька Разин со своими молодцами. Долго атаман гулял со своей шайкой. За полночь слышались их веселые разговоры и звон чарок. После отъезда атамана была найдена затонувшая лодка, которая впоследствии сгнила, оставив на берегу отпечаток в земле, имеющий форму лодки. Это углубление на-полняется водой...». (ГАСО,Ф.558,оп.1,д.249)
Многие сегодня знают приток Самарки речку Татьянку, что течет вблизи города. Некоторые подумают, что это просто женское имя и ошибут¬ся. Татьянка от слова «Тать», то есть вор, бан¬дит. Именно с той стороны на город нападали разбойники, в том числе и многочисленные отря¬ды кочевников.
Традици волжских разбойников в какой-то мере продолжали местные хулиганы. Они пользовались тем, что правый берег Волги вместе с селом Рождественно административно относился к Симбирской губернии и не попадал под юрисдикцию местной полиции. Вот как об этом вспоминает М.И. Семенов в книге «Революционная Самара 80-90годы», Куйбышев 1940г.: «Часто пьяные дебоши устраивались в Рождественно…воровали у крестьян барана, увозили его на отмель или остров и устраивали ночное пиршество.»
Уголовные преступления в сельской местности часто были связаны с конокрадством. Этот темный бизнес был поставлен на широкую ногу и чем-то напоминал современный угон автомобилей. Орудовавшие шайки имели четкое разделение «труда»: одни угоняли лошадей, другие прятали их, третьи через некоторое время перегоняли за пределы губернии и передавали в руки перекупщикам. Вот что о подобных злодействах писал судебный следователь Я.Л. Тейтель: « Эти татары часто наводили конокрадов, татар же, и те уводили у меннонитов лучших лошадей. Рядом с хорошими чертами у меннонитов, как ярых собственников, была жестокость. Иногда возникали дела о пытках, учиненных ими над заподозренными в краже татарами. Интересная психологическая черта: будучи ярыми собственниками, в особенности, когда дело касалось кражи лошадей, они свои принципы ставили выше всего.» Конокрадством занимались также цыгане, которые отличались выдумкой и смекалкой при совершении преступлений. Волжанин И.В. Смольянинов рассказал нам такие истории. Ехал барин с барыней в телеге по лесной дороге, вдруг колесо сломалось о большой камень, неизвестно как там оказавшийся на пути. Что делать? До ближайшего жилья далеко, а барыня уж притомилась от езды. Тут на счастье откуда не возьмись – цыганенок- Барин, у меня тятька недалеко, он починит колесо..- Ну так сбегай, приведи его. Да нет барин, он пешком не пойдет, давай лошадь, я за ним съезжу.- Я с тобой поеду - говорит барин. Тут барыня как закричит- Да что, ж, я одна в лесу останусь? Так цыганенок ускакал на барском коне за тятькой. Говорят, что колесного мастера ждут до сих пор. Другая история связана с рыбной ловлей. В центре большого села был грязный старый пруд с лягушками. Несколько цыган пришли с бреднями и стали вытаскивать огромных лещей. Новость облетела все селение. Собрались жители: и стар, и млад. Цыгане вытаскивают рыбу, да вытаскивают. Потом они собрались и ушли с уловом. Жители разошлись по домам и о ужас. Пока они глазели на чудеса в решете, цыганские воры украли у них кур, гусей, увели свиней и коз. Оказывается псевдорыбаки лещей на Волге наловили и незаметно набросали в болото.
Уголовный мир — это, конечно, изнанка обще¬ства, дно. Порадовать может лишь одно: раз действовало много воров — значит было что украсть.