Холм из острых сосен. А внизу листья со своим шебуршанием. И я, вот он я: бледное, худое лицо с большими, карими глазами и шапкой волос, раздутой болтливым ветром. Ночами он так болтлив, а потому мои волосы живут кто куда, как им хочется.
Я двигаю ногами в мешковатых, чёрных штанах
и маленьких туфлях.
А на теле узенький свитер в коричнево- жёлтую полоску. Маленькие туфли развязали шнурки, а шнурки зацепили пару мёртвых листьев, и шебуршат ещё сильнее.
Я спускаюсь с холма, и вижу домики с добрыми, жёлтыми окошками и трубой, из которой пахнет жареными дровами. А внутри каждого живёт мама, папа и дитёнок с улыбкой. И все-все дома на засов.
Меня не ждут, потому что я в мешковатых штанах, тащу за собой ворох листьев шуршащего невеселья.
И моя охапка волос непослушная похожа на невезение.
А в свитере узком, я словно прошу пирожков.
И я пошёл в свой дом-развалюху, скрипучку-темнучку.
А на крыльце каждого дома, с жёлтым окошком, улыбается тыква. Чего ты так улыбаешься тыква? Тебя же не пустили внутрь, ты мешаешь их радости. Возьму, и дам тебе маленьким ботинком в зубы.
Я вышиб зубы всем тыквам, что встретил. Мои маленькие туфли стали в липкой тыкве и мёртвых листьях. Из жёлтых окошек стали ругаться и кидаться в меня углями.
И безволосую я разозлил луну.
Ночные ёлки-расчёски так нашебуршали мою волосатую копну.
Одинокая сказка, когда я проснусь?