Кто-то вздохнул. Все как по команде оглянулись назад и выразили недовольство взглядами. Кто-то поджал губы, кто-то закачал головой, прищуривая глаз, а кто-то недовольно выдохнул, явно осуждая того, кто только что вздохнул.
– Она идёт бесшумно, смеясь в ночи, представь! Всё должно быть проще, не делай так сложно, окрась голосом атмосферу. Убери лишние звуки! – Оперная прима Натали Д. продолжала мастер класс для начинающих певцов, не обращая внимания ни на кого, кроме молоденькой певицы, стоящей с нотами у рояля.
Внимательная публика затаила дыхание, стараясь помочь певице сосредоточиться и настроиться на работу над арией. Певица пыталась выговорить коряво заученные фразы на французском языке, которые явно не понимала, отчего нервно поправляла волосы и ещё фальшивей брала ноты.
Натали Д. непроизвольно прикрыла уши.
Публика, ставшая свидетелем ювелирной работы мастера над неотёсанной глыбой природного таланта, вдруг сделала то же самое.
– Отдели ноты, на восьмой сделай акцент, пропой каждую, не толкай их, пьяно, пьяно, неужели не понятно, – неожиданно строго сказала прима и тут же спела сложный отрывок арии сама, даже не вставая с кресла. – Ты должна знать точный перевод с французского, каждое слово. Ты должна передать эмоцию зрителю, а не орать в зал!
Публика одобрительно закивала, соглашаясь с примой в вопросе уважительного отношения к себе.
– Меньше голоса и больше работы над нотами, точнее, иди перекликаясь сама с собой, не пренебрегай композитором, не пренебрегай нами, – стукнула рука об руку прима, подчёркивая важность сказанного.
Публика нервно зашевелилась. Зашуршали пакеты, зашумели отодвинутые стулья, в зал тихо вошла новая партия публики, которая всё это время терпеливо ждала за дверью, боясь нарушить столь деликатную шлифовку. Зал вдруг затих в ожидании.
Молодая певица сосредоточенно приготовилась петь: качнулась вперед, как учили в консерватории, сложила кисти рук, как в молитве перед невидимым образом, и кивком показала аккомпаниатору свою готовность исправлять ошибки.
Невероятно пронизывающие, до глубины зубного нерва, верхние ноты ударили по публике, и та, чутко реагирующая на все услышанное, поскорее прикрыла уши, а кто-то рот, а кто-то даже и прикрыл нос. Певица замолчала. Публика вздохнула.
Прима вскочила с кресла, подлетела к роялю, что-то шепнула аккомпаниатору, сидящему с выпученными от удивления глазами; двинулась в центр зала, подняла вверх руки как грациозная птица перед взлётом, на секунду застыла с королевской статью и... спела концовку арии так, что зал мгновенно заполнился чарующим объёмом, уникальным тембром и такой силой голоса, что казалось, одна за другой отвалятся хрустальные люстры, висящие над головой публики. Публика затихла, обомлела от неожиданности, замерла в изумлении, а после взорвалась аплодисментами и выдохнула.
Кто-то даже встал!