Людей, что видели его слезы, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Даже в детстве, споткнувшись о камень, он уходил плакать к матери.
Сейчас ни у кого бы и в мыслях не всплыло, что он мог бы ронять слезы.
Он делал это тихо. Даже будучи в людном месте, он уходил в самый тихий угол и, прислонившись лбом к стене, размышлял о своем. Он не всхлипывал, не выл.
Если бы не это мерзкое щекотание кожи мокрыми дорожками, он бы никогда и не заметил бы своих слез.
Человек с пустым взглядом не мог плакать.
Но он мог.
Это был непонятный даже ему парадокс.
02.11.14